Часть вторая, в которой Драко получает удовольствие от визитов 18 страница

Драко смотрел на пол. Рон выглядел собранным и решительным. Она знала, что он пошел бы за Джинни даже, если бы она не пошла. Она повернулась взглянуть на Гарри и увидела, что он пристально смотрит на нее.

– Мне надо поговорить с тобой, Эрмиона, – сказал он тихим, резким голосом. – Сейчас.

Она позволила ему взять ее за руку и провести через комнату за боковую стенку шкафа, где было хоть какое-то уединение. Конечно, она по-прежнему могла слышать голос Драко, велевшему Рону взять плащ, и он дал ему кое-какие инструкции по поводу того, как найти выход из замка.

– Драко Малфой, соизволивший помочь нам, – раздраженно отозвался Рон. – Наконец, я могу умереть счастливым.

– Могу устроить, – ледяным тоном ответил Драко.

– Слушай, Малфой. Можешь взять свои инструкции и засунуть их прямо себе в…

– Эрмиона, ты слушаешь? – сказал Гарри.

Она повернулась, подняла к нему свое лицо, и у нее перехватило дыхание. Он был очень бледным, таким же, как в тот день, когда они стояли перед Зеркалом Джедан, и он сказал ей, что любит ее. Она знала, как это было трудно для него, потому что к этому моменту, что бы он ни сказал, было бы слишком мало и слишком поздно. Она задумалась, какая же равно ужасная мысль давит его теперь – или, быть может, это просто опасность, которая их окружает…

Она взяла его руки в свои и опустила глаза, чтобы посмотреть на них. Руки Гарри, такие знакомые, так хорошо изученные ею – даже когда ему было одиннадцать, и он был маленький и тощий, у него были эти нежные, красивые, выразительные руки. Они были очень похожи на руки Драко – те же утончающиеся к кончикам пальцы, указательный чуть длиннее остальных, такой же шрам на ладони – но это были руки Гарри, руки, которые передавали ей перья в классе Зелий, которые носили ее книги, которые вытягивались, чтобы поймать Снитч, которые крепко обнимали ее в темноте.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – сказал он с неожиданной силой. – У меня плохие, очень плохие предчувствия, Эрмиона. Я хочу, чтобы ты оставалась здесь.

– Я должна идти. Джинни…

– Я знаю, – он притянул ее к себе, держа за кисти рук. – Я знаю, но…

– Я почти никогда не видела тебя испуганным, – неуверенно улыбаясь, сказала она. – Это не первый случай, когда мы в опасности, мы и раньше встречались со смертью лицом к лицу, бывало и хуже, чем теперь…

Руки Гарри сжались.

– Есть вещи похуже, чем просто умереть, – ожесточенно ответил он. – Я не выдержу, если что-нибудь случится с тобой – а я должен буду гадать, не ждешь ли ты меня где-то, ждешь меня, чтобы… чтобы…

– Гарри!

Эрмиона понятия не имела, о чем он говорит, но не задумываясь отреагировала на боль в его голосе и едва не упала, бросившись к нему. Она обхватила его руками и крепко обняла, и Гарри обнял ее в ответ, крепко и тепло, и немножко неуклюже. Его рубашка, заскорузлая от засохшей крови, хрустела, но ей было все равно. Она подняла к нему свое лицо, и он целовал ее глаза и губы, перебирая руками ее волосы.

– Я всегда любил твои волосы, – сказал он.

– Ой, конечно же, нет, – возразила, не удержавшись, Эрмиона. – Ты и Рон всегда говорили, что они выглядят так, будто у меня на голове сидит очень рассерженная кошка!

Гарри поперхнулся.

– Ага, когда нам было двенадцать.

– Все равно, это было очень грубо с твоей стороны, – сказала Эрмиона. – Ты должен как-то извиниться за это.

– Я не уверен, что мы достаточно уединились для этого, – ответил Гарри, стараясь быть серьезным.

– Определенно – нет! – раздраженно откликнулся Драко с другой стороны шкафа. – Пожалуйста, пожалейте нас.

Гарри закрыл глаза.

– Я сделаю вид, что я этого не слышал.

Эрмиона приподнялась, пригнула ему голову и крепко поцеловала. Она всегда поражалась, даже сейчас, что ей нужно тянуться к Гарри, что он стал таким высоким и ловким, и таким… взрослым. Не то, чтобы это было плохо – стать взрослым. Взросление – это хорошая штука, особенно, когда это к лицу кому-нибудь, как, например, стать выше и шире в плечах было к лицу Гарри.

Тем не менее, это был короткий поцелуй. Она прервала его и позволила Гарри отвести ее назад, в середину комнаты. Драко стоял, прислонившись к стене возле входа – элегантный, хмурый, длинноногий, скрестив руки на груди.

Эрмиона посмотрела на него:

– А где Рон?

– Я здесь, – раздался голос Рона из пустого места рядом с Драко. – А что?

– Э-э, – произнесла Эрмиона, вытаращив глаза.

– Я накинул на него плащ-невидимку, – вежливо пояснил Драко, – Меня тошнит при виде его лица.

Что-то затрещало, и Рон появился снова, выдираясь из-под плаща, который он носил, явно не догадываясь об этом. Он сверкал глазами на Драко, и уши его горели розовым. – Ты… педераст… ублюдок…

Эрмиона схватила его и потащила к выходу.

**************

Перевернув Хроноворот, Джинни обнаружила, что она падает сквозь облака фиолетовой темноты, но в каком направлении – неизвестно. Это могло быть вверх, вниз, иди вбок через пространство. Все исчезло в фиолетовом «ничего». Все, что она знала – это бесконечный миг головокружения и стремительного движения, затем дурманящая пустота исчезла, и вот она стоит ногами на твердой земле, окруженная чернотой.

Она напрягла глаза, пытаясь разглядеть что-нибудь. Ее сердце колотилось. Она попробовала установить Хроноворот так, чтобы он перенес ее назад в прошлое в тот момент, когда она ушла оттуда, но она еще не была искусна в его настройке. Вероятно, она промахнулась на несколько часов, и сейчас ночь.

Но даже в самую темную ночь она должна была суметь увидеть собственные руки, поднесенные к лицу.

Она пошарила в поисках палочки и вытащила ее из кармана.

– Иллюмос, – прошептала она.

Свет вырвался из кончика палочки, озарив все вокруг. Она стояла в коридоре, в точности там, где она собиралась очутиться. Коридор выглядел почти так же, как прежде, однако пол был покрыт толстым слоем пыли, и на стенах не было факелов.

Она поспешно пошла вперед, неожиданно испытав безрассудное желание выбраться из замка, который навевал ужасное, мрачное, пустынное чувство. Ее ноги, шлепающие по пыльному полу, производили единственный слышимый звук – ни свиста ветра, ни даже жужжания насекомых. Она дошла до конца коридора, обнаружила массивную, закручивающуюся каменную лестницу и скатилась по ней вниз настолько быстро, насколько это было безопасно. Оказавшись у подножия лестницы, она обнаружила, что стоит в огромном вестибюле, пол которого был расчерчен наподобие шахматной доски зелеными и белыми квадратами мрамора. Она пробежала по полу к огромной двустворчатой двери, рывком распахнула ее и вышла наружу.

И сощурилась, в первый момент не в состоянии понять, на что она смотрит. Здесь было больше света – тусклого серого света, который почти полностью заслоняла огромная стена, окружающая замок, возвышаясь над его стенами. Джинни смотрела в удивлении. Она не могла понять, откуда взялась эта стена – огромная, круглая, она, казалась, простиралась во всех направлениях вокруг замка и вверх – все выше, выше до тех пор, пока могли видеть ее глаза, исчезая в тусклой пустоте рядом с кусочком голубого неба размером с бусину. Пока она медленно спускалась по ступеням, она поняла, что стена вовсе не гладкая, а неровная и неправильная, и что она усеяна странными красными цветами.

Розы. Это была вовсе не стена, а чудовищная изгородь из шипов. Совсем, как заросли ежевики, которые окружали замок Спящей Красавицы, подумала Джинни, едва не рассмеявшись от нервного напряжения. Принц сумел прорубить себе путь через ежевику – ей вспомнился Драко и его меч – но здесь не было принца, она могла рассчитывать только на себя. Повинуясь импульсу, который она не могла толком объяснить, она протянула руку и осторожно коснулась Хроноворотом краешка листа.

Несколько мгновений не происходило ничего. Затем, с громким шелестом, напоминающим шум несущейся воды, ветви начали отворачиваться прочь от нее, сгибаясь назад и открывая проход, чтобы пропустить ее. Сквозь брешь в изгороди она увидела яркую зеленую траву, усеянную белыми цветами. Она быстро прошла через проход, и изгородь закрылась за ее спиной, будто бреши никогда и не было.

Джинни в недоумении осмотрелась вокруг. Она стояла на поляне, и в отдалении она могла видеть темную линию деревьев на опушке леса. Того самого леса, что подступал вплотную к самому замку в ее времени. Но сейчас он был далеко, а перед ним раскинулся длинный, заросший травой луг, посреди которого находились несколько разноцветных шатров. Это сильно напоминало ей военный лагерь, который она посетила вместе с Роном и Эрмионой.

Она припустила, чуть ли не бегом, так охватило ее желание увидеть людей – все равно кого, подумала она. Замок был таким безмолвным, таким жутким. Она добежала до середины лагеря и осмотрелась вокруг. Тут стояли шатры различных цветов – синие, ярко-зеленые, оранжевые, и слева от нее возвышался шатер с багряными стенками, на закрытом полотнище входа которого красовалось изображение золотого льва.

Гриффиндор.

Джинни бросилась к шатру и остановилась у входа. Не было ничего, чтобы постучаться, насколько, она могла судить. Она робко приблизилась, откинула угол полотнища и вгляделась в темноту внутри.

Как и большинство волшебных шатров, внутреннее убранство не имело ничего общего с наружним. Стены внутри были сделаны из темных деревянных панелей, там был камин (пустой, так как день был солнечный и теплый), несколько небольших окон без стекол, а в центре стоял большой круглый стол из красного дерева, инкрустированный узорами из золотых звезд и лун. К одной из ножек стола был небрежно прислонен длинный серебряный меч в ножнах, украшенных листьями, цветами и животными из сверкающей эмали.

Движение в углу комнаты привлекло ее внимание. Она повернулась и посмотрела туда.

И увидела кого-то, кто смотрел на нее. В углу шатра на деревянной скамеечке сидел высокий мужчина с копной непослушных черных волос и горящими темными глазами. На вид ему было около двадцати лет, и что еще интереснее, он был без рубашки, в кожаных бриджах, и, похоже, был занят тем, что зашнуровывал свои ботинки.

Он смотрел на Джинни.

Джинни смотрела на него.

Он первым обрел дар речи. Отпустив свой ботинок, он встал и голосом, на несколько октав ниже, чем тот, что она слышала в последний раз, спросил:

– Кто ты, черт возьми, такая и что ты делаешь в моем шатре?

Разрываясь между потрясением и безумным желанием расхохотаться, Джинни отняла руку ото рта.

– Бен? – сказала она.

**************

Подземелье было как подземелье. Оно поразительно напоминало другие подземелья, в которых бывал Сириус. Подземелье Малфоев, к примеру. Толстые каменные стены, по которым сочилась неприятная влага. Толстые серые прутья камеры, оплетенные магическими засовами. Запах мха, застарелого пота и страха. Все подземелья одинаковы.

По крайней мере, ему вернули одежду. Рэйвен позволила ему забрать одежду вместе со всеми вещами, за исключением палочки. Он размышлял, как долго можно протянуть на одних Всевкусных Орешках. Интересно, придется ли ему это выяснить.

Тишина в подземелье будто расползалась во все стороны. Чтобы отвлечься, Сириус полез в карманы и принялся раскладывать их содержимое на полу перед собой. Карандаши от Зонко. Письма от старых подружек. Он выбрал одно из них (от Эми) и раскрыл его наобум.

Дорогой Сириус, я сижу здесь, на Истории Магии, раздумывая, не следует ли мне возместить тот сон, который я пропустила прошлой ночью, пока мы… гм… наблюдали звезды… Ну, неважно. Это что-то со мной, или профессор Биннс покрывается пылью?

Сириус усмехнулся и засунул письмо обратно в карман. Там были и другие письма, адресованные Джеймсу, написанные изящным почерком Лили, при виде которых у Сириуса встал комок в горле и сжалось сердце.

Джеймс Поттер, 30 Гэллопинг Драйв, Лощина Годрика, Уэльс.

Этот адрес, надписанный рукой Лили, вызвал такие воспоминания о доме, каких не вызывал даже вид его взорванных развалин, воспоминания о доме таком, каким он видел его последний раз, пробираясь через его обломки под небом, расчерченным зелеными и черными полосами.

Он сжал руку в кулак, скомкав пергамент. Джеймс. Теперь они вернулись, воспоминания, обильно и быстро – мрачные мысли о призраках. Джеймс. В ту ночь он так и не смог разыскать Лили. Она была погребена, исчезла, обломки похоронили ее. Но Джеймс… Он не был раздавлен, не было никаких видимых ран, но это была ложь, подумал Сириус, чувствуя песок под руками, пока он пробирался через обломки дерева и камня, ощущая привкус меди во рту там, где он прокусил себе губу, что мертвые похожи на самих себя живых, только спящих.

Он понял сразу, что Джеймс мертв. Он лежал там, где он упал, на спине, одна рука отброшена в сторону и сжимала палочку, которая, в конце концов, оказалась бесполезной, другая рука лежала у него на груди. Очков не было, они упали, были раздавлены где-то, и Сириус хотел найти их и принести назад, потому что, конечно же, Джеймс не мог ничего толком видеть без своих очков, он никогда не мог, но не было времени для этого, ведь, правда? Рухнув на колени, Сириус схватил друга за плечи и притянул его к себе. Он ощущался реальным у Сириуса в руках, те же мускулы на плечах, те же знакомые лицо и руки, но в то же самое время он был странно пустым и легким, будто то, что делало Джемса – Джеймсом, исчезло, оставив после себя только бумажную оболочку.

Не отпуская друга, Сириус опустил голову ему на плечо и заплакал – тихим, безнадежным плачем, он и представить не мог, что способен на такой, вздрагивая, когда он вытирал слезы, так что тело его мертвого друга вздрагивало вместе с ним. Он что-то шептал, прося, чтобы Джеймс вернулся, пожалуйста, чтобы он вернулся. Если бы Джеймс остался жив, как бы далеко он ни находился, он бы вернулся к Сириусу, так отчаянно его друг звал его. Но мертвые – эгоистичные и упрямые странники. Они не возвращаются, независимо от того, как сильно их не хватает, как они нужны, какую печаль они оставляют после себя.

**************

– Он не работает, – сказала пораженно Эрмиона, держа Ликант в руке и пристально глядя на него.

– То есть как это – не работает? – спросил Рон.

Они теснились вдвоем, завернутые в плащ, под лестницей прямо у камеры. Сжав Ликант так сильно, что он врезался ей в ладонь, Эрмиона рассматривала его.

– Он ничего не принимает, – сказала она с ноткой паники в голосе.

– И что теперь? – она чувствовала, как напряглось плечо Рона, прижатое к ней. – Что будем делать?

Она выпрямилась, отпустив Ликант, который повис на цепочке у нее на шее.

– Мы идем… туда, – объявила она, наугад вытягивая, Рона из-под лестницы и увлекая его за собой по коридору. Он без возражений последовал за ней, что было вовсе не похоже на него, подумалось ей. Вероятно, у него тоже не было никаких идей.

Коридор заканчивался лестницей, ступени которой были настолько стерты, что многие из них выглядели просто как неровности в камне. Эрмиона гадала, чьи ноги изначально пользовались ими, пока они с Роном торопливо спускались вниз. В ее голове всплыло ясное воспоминание, как она спускалась по этим ступеням раньше, рука об руку с кем-то другим. Кем-то, но не Роном. Кем-то с серебряными волосами. Она остановилась и вытянула руку, чтобы удержаться. Она слышала, как Рон говорит что-то.

– Эрмиона, что случилось?

– Ничего. Все в порядке.

Но это была неправда. Они повернули за угол и оказались в широком полукруглом вестибюле, вдоль стен, которого тянулись многочисленные двери. Потолок над ними скрывался в зеленоватом тумане. Стены были голыми, но Эрмиона знала, будто помнила, что когда-то на них висели гобелены, изображающие охоту на единорога. А потолок был украшен звездами. Вдоль стен тогда стояли кушетки, длинные кушетки, покрытые подушками – алыми, зелеными, синими, и она помнила, как она лежала на этих кушетках, и не одна…

Эрмиона почувствовала, как краснеет, и была ужасно рада, что невидима. Ну и ну. Она опустила глаза, обнаружила, что она сжимает в руке Ликант и поспешно отпустила его. Она была уверена, однако, что ее лицо все еще пылает. Как они занимаются этим на кушетке и не падают?

– Эрмиона, – это Рон опять говорит ей в ухо, или около уха. Он не мог видеть ее, поэтому на самом деле он говорил ей в шею. – Ты слышишь?

Она вскинула голову, чувствуя легкое головокружение.

– Что?

– Слушай. Там кто-то плачет.

Эрмиона наклонила голову, прислушиваясь. И услышала это. Тихое всхлипывание доносилось из-за одной из закрытых дверей.

– Это не похоже на Джинни, – уверенно сказала она, но Рон уже держал ее за руку и тащил к двери.

Она почувствовала, как он оглянулся, затем толкнул дверь и они вошли.

Комната была с низким потолком и пустая, и она не вызвала у Эрмионы никаких воспоминаний. Во всяком случае, она выглядела пустой на первый взгляд и была очень темной. Но затем, по мере того, как она вглядывалась, она заметила пятно более темное – что-то съежившееся, будто лужица тени, в углу, откуда и шел плачущий звук. Когда она и Рон неуверенно приблизились, она поняла – она знала – что это, конечно же, не была Джинни. Плач напоминал слабый, жалобный плач ребенка, но когда они подошли ближе, то стало ясно, что на самом деле это взрослый. Взрослый мужчина, невысокий, полный, лысая голова которого блестела в тусклом свете, и чье хныканье было очень, очень знакомо…

– Червехвост, – изумленно прошептал Рон.

Тело Червехвоста настороженно дернулось с гремящим звуком, и Эрмиона увидела оковы на его ноге, прикованной цепью к стене. Это не были оковы из адмантина, просто ржавый металл, но ведь он не был Магидом.

– Кто здесь? – визгливо крикнул он.

Эрмиона схватила Рона за руку, но было уже поздно. Рон вышел из-под плаща-невидимки и стоял теперь с палочкой, нацеленной на Червехвоста. Его голубые глаза сверкали от ненависти.

– Ты, – прошипел он. – Убийца.

– Я никогда и никого не убивал, – взвизгнул Червехвост, трепыхаясь в цепях, как будто он мог оказаться подальше от Рона. Его глаза были огромными и полными страха. – Что ты делаешь здесь?

Эрмиона стянула с себя плащ и бросилась к Рону, схватив его за руку.

– Что ты делаешь?

– Я собираюсь его убить, – объявил Рон. – Кто-то должен был давно это сделать.

– Рон! Ты не знаешь, как нанести Убийственное Проклятие…

– Я могу пробовать до тех пор, пока не получится, – сказал он, по-прежнему целясь палочкой Червехвосту в сердце.

– Давай, – ехидно пропищал Червехвост. – Вокруг этой комнаты полно охраны. Одно заклинание, и ты будешь окружен стражей.

Рон был в бешенстве.

– Ты лжешь.

– Рон! – Эрмиона ринулась к нему, схватила руку с палочкой и повисла на ней. – Не делай этого!

– Я не буду, – спокойно согласился он, не спуская глаз с Червехвоста. – Но я хочу знать, что ему известно. И если я не могу применить заклятие, я переломаю все кости в его жалком теле.

– Разве я выгляжу так, будто я знаю что-то? – фыркнул Червехвост. – Разве я выгляжу так, будто мой Господин все еще верит мне больше всех? Он сказал, что я предал его – я едва не допустил, чтобы его Наследник умер. Он сохранил мне жизнь, но он забрал – это.

Всхлипнув, он засучил свой правый рукав и вытянул руку.

Эрмиону едва не стошнило. Ладони не было, его бледная, пухлая рука оканчивалась почерневшим зарубцевавшимся обрубком. Она не испытывала к нему сочувствия – если она и ненавидела безоговорочно кого-то в целом свете, то это был Червехвост – но зрелище было жалким.

– Ты знаешь, каковы его планы? – требовательно спросила она, не отводя глаз от пухлого, испуганного лица Червехвоста.

Он обильно потел, что обычно случалось, когда он был испуган – пот, казалось, выходит из глубин его тела, а не из пор, будто на самом деле он потел страхом.

– Для чего ему Гарри?

Глаза Червехвоста широко раскрылись.

– Он схватил Гарри?

Рон, казалось, трясся от ярости.

– Не притворяйся, будто ты не знаешь! – рыкнул он. – Это твоя вина – все, что случилось, твоя вина.

В ответ Червехвост повернул к Рону свое лицо, все в потеках пота и грязи, и сплюнул себе под ноги.

– Давай, пытай меня, если хочешь, – сказал он все еще пискливым голосом. – Я не могу убежать. Я не могу остановить тебя. Давай.

Рон не шевелился, просто стоял на том же месте, и его тело будто пульсировало волнами ярости. Эрмиона положила руку ему на локоть.

– Рон, перестань, – прошептала она. – Он не стоит того. Нам надо идти.

Рон позволил ей увести его, хотя и бросал через плечо яростные взгляды на Червехвоста, пока они уходили. Ее сердце болело за него – она знала, что он воспринимал это так, будто он был в ответе за Червехвоста, будто он должен быть знать все о Скабберсе и предпринять что-то. И это просто было против характера Рона – пытать человека, который закован в цепи и не может убежать, независимо от того, каким подлым или злобным этот человек мог быть. Наверное, он винил себя и за это тоже. Она собиралась сказать что-нибудь ему, что-нибудь ободряющее, когда Червехвост заговорил позади них.

– Око – вот, что вам нужно, – сказал он.

Эрмиона и Рон обернулись.

– Что?

– Око, – округлый подбородок Червехвоста тонул в складках его жирной шеи, его глаза блестели не то от злобы, не то от страха. – Если вы сможете добраться до него и открыть, прежде чем он сумеет завершить свою сделку с демонами – тогда у вас будет шанс. Это – последнее, чего он хотел бы.

Рука Рона крепко сжалась на запястье Эрмионы. Она вспомнила тихий голос Ровены, рассказывающей ей про Око и его возможности.

– Где находится Око? – спросила она прерывающимся голосом. – Где он хранит его?

– Когда ты была здесь в первый раз, помнишь – он поместил тебя в комнату с гобеленами? Это там. Найди его, открой его, если сумеешь понять, как – и у тебя может быть шанс.

– А откуда мы знаем, что ты не врешь? – спросила она.

Глаза Червехвоста коротко блеснули.

– Ниоткуда.

– Ублюдок, – прошипел Рон себе под нос, и Эрмиона снова потянула его к двери, чувствуя, как по спине бегают мурашки от отвращения и страха.

Когда дверь между ними и Червехвостом закрылась снова, она развернула плащ и бросила его Рону. Потом она завела руки за шею и сняла Ликант. Она положила его на ладонь.

– Ультима Туле, – произнесла она, и Ликант завертелся и указал на север.

– Что это ты делаешь? – потребовал объяснений Рон.

– Комната, о которой он говорил, находилась в западном крыле замка. Я помню, что я видела закат в окне, когда я разглядывала гобелены.

– Эрмиона, – Рон протестующе замотал головой так, что его рыжие волосы упали ему на глаза. – Ты же не веришь ему, правда? Может быть, он посылает нас в ловушку. Если он хочет, чтобы мы шли на запад, я скажу – мы идем на восток. Запад, наверное, окажется комнатой, полной стражи или чего-то еще.

– У нас есть плащ, – неуверенно возразила Эрмиона. – Проверка не повредит.

Рон ответил ей долгим, изучающим взглядом. Нехотя, она кивнула и снова повесила Ликант на шею.

– Ладно. Мы пойдем на восток. Может быть, я начну принимать какие-нибудь сигналы от Джинни на этом направлении.

Они завернулись в плащ и направились к самому восточному коридору. Тот резко повернул направо, затем налево, потом снова направо, и как раз, когда они миновали последний слепой поворот, без всякого предупреждения они выскочили прямо в руки большой группы стражей в сером.

**************

Темный проход в стене закрылся за Роном и Эрмионой, и Гарри окатило волной страха. Ему потребовалось призвать все, до последнего кусочка, остатки самообладания, чтобы не пытаться остановить их, и поскольку его опасения многократно увеличились при виде их ухода, зрелище того, как Эрмиона мимолетно оглядывается через плечо, и ее глаза, тревожные и темные, не отрываются от его глаз, едва не убило его.

Он отвернулся, откинулся спиной к стене, крепко вжавшись в нее, и закрыл глаза.

Когда он снова открыл их, то первое, что он увидел, был Драко, смотревший на него. Его серые глаза были широко открыты и почти прозрачны в сиянии голубого света.

Драко, подобно хамелеону, обычно имел способность выглядеть как дома в любой обстановке. Однако сейчас он выглядел чрезвычайно неловко, будто ему больше всего хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, и он действительно воображал, что он где-то далеко. Он будто совсем не замечал Гарри, во всяком случае, его глаза толком не фокусировались на Гарри, пока тот не пошевелился. Рука Гарри поднялась к горлу, взяла Эпициклический Амулет за цепочку и потянула его через голову. Он поднял Амулет, покачивая им перед глазами Драко и спросил:

– Ну, и что, черт подери, все это значит, Малфой?

Теперь Драко отреагировал. Он улыбнулся, глядя на Амулет.

– С днем рождения? – мягко предположил он.

Гарри заморгал в удивлении. Он забыл, что через две недели у него день рождения. Тот факт, что Драко на самом деле помнил это, был тоже тревожным, но не настолько, чтобы придавать этому внимание.

– А ты не мог, скажем, подарить мне часы, – раздраженно спросил он. – Или, может быть, не протыкать большую дыру в моей руке? В честь такого события.

– Не такая уж она большая, эта дырка в твоей руке, – заметил Драко.

– Что это было? Неужели извинение? А нет, погоди-ка, это просто ты был еще более противным.

– Последний раз, когда я извинился перед тобой, ты послал меня.

Гарри заморгал глазами. Он не помнил, чтобы Драко извинялся перед ним когда-либо. Его память обо всем, что произошло после того, как Драко рассказал ему о его родителях, и до момента, когда Флёр и Слитерин пришли к ним, представляла собой мешанину из пронзительного шума, брызжущей крови и белой пустоты, жужжащей у него в голове.

– Ты извинился?

– Обильно.

Уголки рта у Драко искривились. Гарри посмотрел на него с подозрением.

– Сделай это еще раз.

– Что? Извиниться?

– Ага.

– Я один раз принес тебе извинения. Ты швырнул их назад мне в лицо. В тот день, когда я снова извинюсь перед тобой, Сатана отправится на работу на коньках.

– Почему? Разве твой отец не учил тебя хорошим манерам?

Драко едва заметно вздрогнул, хотя выражение его лица не изменилось.

– Какое это имело бы значение для тебя, даже если бы я сделал это? Если бы я извинился еще раз?

– Ты считаешь, это так просто? – Гарри почувствовал, как нарастает его раздражение. – Одно слово, и все прошло? – Он сжал кулаки. – Так вот, к твоему сведению, это не так.

– Я знаю, – глубоко вздохнул Драко. – Что, в таком случае, ты хочешь? Ударить меня? – Нет, не хочу, – Гарри сделал паузу. – Это недостаточно больно.

– Ты не хочешь? – усмехнулся Драко. – Сомневаюсь. Если бы я был на твоем месте, я бы хотел ударить меня. Иногда я сам хочу ударить себя.

– Правда?

– Ага.

– Ну, раз так, – заявил Гарри, отвел кулак назад и с силой ударил его в живот.

Прошло несколько минут.

– Прости, Малфой.

– О-ох-х.

– Мне в самом деле жаль. Я не знал, что ты был ранен. Тебе надо было сказать что-нибудь.

– О-ох-х, – снова сказал Драко и осторожно сел.

В тот момент, когда кулак Гарри коснулся его, он побледнел, согнулся пополам и упал камнем, обхватив руками живот. Когда он убрал руки, его пальцы были в крови. Гарри был совершенно сбит с толку. Он же не ударил его настолько сильно, правда? Он упал на колени рядом с Драко, который сграбастал его за одежду и объяснил в весьма нечестивых выражениях, как это больно, когда тебя бьют в живот, где уже имеется рана от удара мечом, и как, если бы Драко в действительности мог встать, он бы заставил Гарри на самом деле пожалеть об этом. Видения всех кулачных боев, в которых они участвовали, плясали у Гарри в голове. В самом деле, до сих пор ему никогда не удавалось сбить Драко с ног одним ударом. Тем не менее, сейчас ему было не по себе.

– А ты говорил, что ударить меня будет недостаточно больно, – выговорил Драко, когда он восстановил дыхание и прекратил ругательства. – Оглядываясь назад, это не была правильная теория.

– Почему ты не залечил рану? – спросил Гарри, машинально надевая Эпициклический Амулет обратно на шею, потому что было слишком опасно держать его в руках. – Почему надо разгуливать с большим разрезом, если это не обязательно?

– Поддерживает меня искренним, – Драко уселся, осторожно пощупал пальцами бок, вздрогнул и покачал головой. – Мой отец обычно говорил…

Он оборвал фразу и откинулся к стене, будто он очень сильно устал.

– Что? – с любопытством спросил Гарри.

– Ничего.

Драко снова потрогал свой бок и поморщился.

– Что-нибудь насчет боли?

Он закрыл глаза.

«…Оставь это, Поттер».

Гарри подскочил.

– Что ты делаешь, Малфой?

«…Не разговаривай вслух. Не то, что это, в самом деле, важно, но все-таки. Мне нужно кое-что сказать тебе».

Гарри быстро осмотрел комнату.

«…Но… разве он не может слышать нас?»

«…Если верить Флёр – нет».

«…Мне кажется, я пропустил ту часть истории, где я верю всему, что она говорит. По правде говоря, я, наверное, пропустил и ту часть, где я верю всему, что говоришь ты».

Драко открыл глаза и напряженно посмотрел на Гарри.

«…Разве я дал бы тебе Амулет, средство убить меня, если бы я не хотел, чтобы мне верили?»

«…Ты знал, что я бы им не воспользовался».

Дата добавления: 2015-07-13