Кассандра Клэр Трилогия о Драко 35 страница

– Возможно, – Драко выглядел испуганным и усталым, и это нервировало Гарри, он никогда не видел, чтобы Драко чего-то боялся, даже если все обстояло именно так. – Отец, как бы там ни было, – прошу – давай закончим с этим.

Не меняя выражения, Люциус спустился с помоста и, подойдя к сыну, с силой ударил его по лицу – словно хлыст щелкнул в безмолвной комнате. Драко вскинул руки к щеке, Гарри заговорил прежде, чем успел сообразить, что он делает:

– Вам запрещено причинять ему боль, – яростно запротестовал он. – Вы же сказали, что знаете об этом.

– Отец имеет право устраивать нагоняй своему сыну, – спокойно пояснил Люциус, не сводя глаз с Драко. тот убрал руку от щеки – на ней расплывался красный след, словно рубец от кнута.

– Я ожидал худшего наказания, – бесцветным голосом сказал Драко. – Исходя из того, что я совершил.

– Это не наказание, – прохладным мягким голосом возразил Малфой-старший. – Это было моё прощение, – подняв голову, он взглянул на Пожирателей Смерти. – Заберите их, – махнул он рукой на Гарри и Драко. – И заприте в Северной Башне. – Его не надо, – он указал своим длинным пальцем на Рона. – Его оставьте со мной.

Гарри услышал, как Рон ахнул, и даже теперь, даже после всего того, что случилось, он почувствовал, что его словно ударили под дых. Он повернулся к Рону, но мэр, стоявший у него за спиной, уже заломил ему руки за спину. Боль – мгновенная, сильная – пронзила Гарри, он закричал и рухнул, пнув левой ногой во что-то мягкое и мясистое и едва не свалив мэра с ног.

– Прекрати, – услышал Гарри резкий голос Люциуса. Тот указал на него своей палочкой, и все мышцы немедленно окаменели, словно замерзли; он не мог даже повернуть голову, чтобы взглянуть на Рона или Драко. За его спиной тихонько посмеивался мэр. Затем он снова ухватил Гарри и выволок его из Зала.

* * *

Солнце скрылось за горизонтом, на замок опустилась ночь, удлиняя в комнатах тени. Девушка в золотой клетке подняла сияющий взгляд к восходящей за окном луне. Рядом с клеткой Темный Лорд играл сам с собой шахматы, атакуя красного короля зеленым конем.

– Кто-то идет, – сообщила девушка.

Сидящий в тени коротышка с серебряной рукой и белесыми глазами поднял голову:

– Кто?

– Люциус, – сообщила дьяволица. – А с ним кто-то еще.

– Я впущу их, – сказал серебряннорорукий человечек, называемый хозяином Червехвостом, но не терпевший этого имени. Он поднялся и пересек комнату, избегая взглядом золотую клетку и девушку в ней.

Темный Лорд продолжил свою одинокую партию. Он должен был пожертвовать конем. Он не взглянул, когда Червехвост распахнул широкие медные двери, отступив, пропустил в комнату Люциуса Малфоя. И, тем не менее, Вольдеморт чувствовал, что девушка не ошиблась – Люциус привел кого-то с собой.

– Люциус, кого ты привел ко мне? Узника?

Люциус кашлянул:

– Я привел тебе мальчика, – ответил Люциус. Темный Лорд встал и повернулся, девушка в клетке приподнялась на колени и бросила пристальный взгляд: Люциус, спокойный и тихий, держал за руку высокого рыжеволосого бледного юношу в растрепанном выходном наряде.

– Люциус, – зашептала девушка, просовывая руку сквозь решетку, – Люциус… взгляни на меня…

Люциус словно не слышал её, хотя рыжеволосый мальчик посмотрел на нее дикими глазами. Он обратился к своему спутнику:

– Поприветствуй Темного Лорда.

Рыжеволосый мальчик молчал.

По лицу Темного Лорда скользнула улыбка.

– А ты уверен, что он – тот самый?

– Люциус, – завопила девушка в клетке. – Ты же обещал!

Казалось, Люциус не слышал её, он негромко рассмеялся:

– Я совершенно уверен, что он – один из них.

Рыжеволосый мальчик заговорил:

– Я не понимаю… Один из кого? Почему я здесь?

Темный Лорд перевел на него взгляд, и нечеловеческая улыбка искривила угол его рта.

– Ты и правда, не знаешь? Даже не догадываешься?

– Нет, – мотнул головой мальчик.

– Ну, что ж… – Темный Лорд положил ему руку на плечо, заставив сморщиться от боли.

– Проходи, садись… Ты играешь в шахматы?

Глава 9. Рыцарь, Смерть и Дьявол ^[1]

Вот корона твоя,

Кольца вот и печать.

Вот любовь,

Чтобы мир весь улыбкой встречать.

Вот пришла эта ночь,

Ночь уже началась.

Смерть твоя –

Что у сына в груди родилась.

Здесь охотился ты

И сюда убегал,

И любовью своей

Этот мир создавал

Здесь и крест для тебя,

Гвозди здесь и гора,

И любовь, что напишет,

Как настанет пора.

Леонард Коэн

Она навсегда запомнила этот свет – свет, заполнивший комнату в тот день, – серый, больничный… Отец принес её из кабинета Дамблдора, хотя она вполне могла бы идти сама, следом спешила мать. Мадам Помфри подготовила для неё кровать, Джинни поморщилась, когда отец уложил её, – не от физической боли, а от чувства вины за испачканные кровью и грязью белоснежные простыни и подушки.

– Я очень извиняюсь, – произнесла она, обращаясь к мадам Помфри, но родители зашикали на неё и задернули занавески, велев ей отдыхать.

Но она не могла расслабиться, её тело не позволяло ей этого сделать, оно не хотело тихо лежать, было беспокойным и неугомонным, словно собиралось сбежать от неё – Ползком Обратно к Тому. Возможно. Она не знала, чему он обучил её тело во время той беспросветной мглы, не оставившей в ней никаких воспоминаний. Встав, она подошла к окну и попыталась открыть его. Левой рукой. Уже нащупав защёлку, она вдруг вспомнила, что всегда была правшой.

Окно бесшумно распахнулось навстречу ясному весеннему дню и лившемуся на школу солнцу. Свет ужалил глаза, однако она не стала зажмуриваться – лишь только она смыкала веки, как сразу видела его лицо. Оно мелькнуло перед ней – вчера, он был сновидением, заключенным на страницах дневника, бестелесным фантомом, вызванным её одиночеством и потребностью общения. Она потянулась к нему, но он исчез, убежал от неё, словно просочившаяся сквозь пальцы вода.

Но там, в Тайной Комнате, всё было иначе: жизнь покидала её с каждым ударом сердца, а он становился всё сильнее, пока она не узрела его целиком: его черные спутанные волосы и бледное лицо, его стройность и напряженную силу тонких рук. Эти юные глаза, цвет которых она так и не смогла припомнить, – они были ясные и чистые. Распахнутые глаза, напоминающие котел, наполненный змеями.

Все усиливающийся гул голосов потянул её к окну, вернув в настоящее, и Джинни безразлично взглянула вниз. К главной лестнице подлетела черная коляска с гербом на двери – волшебная палочка, скрещённая с мечом. Под ними были какие-то золоченые буквы, однако она не смогла их прочесть. Но её взгляд привлекла не коляска, и не светловолосый мужчина, нетерпеливо стоящий рядом с ней, – она его знала, как знала и мальчика, что был рядом: сгорбившегося и удивительно несчастного на вид в этот чудесный теплый день. Солнце поблёскивало на его светлых волосах. Она его знала и ненавидела, однако смотрела она вовсе не на него, а на книгу, что сжимал в руках его отец. Чёрную, разорванную и потрепанную…

Дверь коляски распахнулась, мужчина зажал книжку под мышкой и жестом приказал мальчику следовать за ним.

– Нет, – прошептала Джинни, – он не может забрать её…

Это была её книжка, и внутри неё, на этих отравленных страницах, были написанные её рукой слова, её грезы, мечты и ночные кошмары… Кто ещё имеет на них право? Том. Но Тома больше нет. Тогда, может, Гарри, уничтоживший дневник, спасший её ценой своей крови и едва не погибший от яда.

Но уж никак не ненавистный Люциус Малфой и его столь же ненавистный сынок. Джинни видела, как Малфой-старший с силой дернул руку сына, толкая его в коляску, и поднялся следом. Мальчик сморщился. Джинни этому порадовалась.

– Домой, Антон, – резко скомандовал мужчина, прорезав тихий воздух. – Немедленно.

Коляска отъехала от ступеней, и в этот миг солнечные лучи упали на дверцу, и буквы на ней полыхнули огнем.

МАЛФОЙ.

* * *

Вершина башни была гладкой и слегка скошенной, словно её подрезали какими-то гигантскими ножницами. Квадратное пространство, окружённое зубчатыми стенами, достаточно высокими, чтобы к ним можно было прислониться и сесть.

Забравшись на один из зубцов, Драко задумчиво осмотрелся. Он достаточно хорошо знал эту башню с детства, чтобы сориентироваться в том, что он видит: голые стены шли до самой земли, серебрящейся в сумерках, сад внизу казался грязным подтёком на снегу, далёкая дорога вела к поблескивающему огнями Малфой Парку. Солнце на западе уже почти закатилось, небо переливалось темнеющими на глазах глубокими оттенками алого – от розоватого до кровавого. В других обстоятельствах это даже показалось бы ему красивым.

– Ты уверен, что должен так стоять? – поинтересовался Гарри, топчущийся у закрытой двери в башне. – Ещё свалишься, неровен час…

– Не свалюсь, – ответил Драко.

Гарри что-то пробормотал себе под нос. Драко повернулся и взглянул на него – Гарри сложил руки на груди, его лицо маячило белым пятноммежду черной мантией и чёрными же волосами. Щеки горели румянцем от мороза.

– Я же сказал – не свалюсь, – повторил он.

– Понятно, – кивнул Гарри, – тогда спустись вниз.

Драко пожал плечами и спрыгнул со стены вниз, бесшумно приземлившись на каменные плиты пола. Адмантиновая манжета звякнула о стену. Люциус заковал их руки – правую Гарри, левую – Драко, прежде чем запереть их. Это препятствовало возможности колдовать так же успешно, как и адмантиновая камера.

– Ну, спустился, – сообщил Драко. – Теперь тебе лучше?

– Мне будет лучше, если ты подойдешь ко мне и поможешь отпереть дверь.

Драко помотал головой:

– Даже не пытайся. Кишка тонка.

Гарри перестал возиться с дверью и оглянулся на него, упрямо выпятив подбородок:

– Что – заколдована?

– Естественно.

– И я так полагаю, что ты не знаешь, каким образом можно ее отомкнуть?

– Тут дело не в заклинаниях. Просто эту дверь можно открыть только с той стороны, и невозможно – с этой. И я не думаю, чтобы это заклинание можно было бы обернуть.

– Все заклинания обратимы, – возразил Гарри.

– Ну, тогда можешь до изнеможения заниматься этим глупым делом. А я посижу и в одиночку что-нибудь попридумываю.

Драко присел, привалившись к каменному парапету, в тот же миг его охватило странное лёгкое головокружение, и он прикрыл глаза, силясь отогнать его. Даже с закрытыми глазами он ощутил, что Гарри присел рядышком, словно эта физическая близость приводила к появлению какого-то психического контакта между ними. Это помогло, и головокружение пропало.

– Ты в порядке? – спросил Гарри.

Драко открыл глаза.

– Да.

– Ты весь на взводе.

Драко взглянул на Гарри, склонив голову: вид у того был немного усталый, однако куда-то исчез этот измученный и опустошённый взгляд, сменившийся кипящей энергией и тревогой. Глаза сияли, щёки горели, руки выстукивали на коленях какой-то энергичный ритм, адмантиновая манжета поблёскивала от этих движений.

Быстрые, ловкие, искусные руки, они словно бы говорили: «Дайте нам стиснуть меч, дайте нам флагом взмахнуть, дайте нам встать в строй, и мы сокрушим врага. Следуй за нами.»

– А тебе ведь это нравится, – уронил Драко. – Скажешь, нет?

– Конечно, нет, – удивленно взглянул на него Гарри.

Драко бросил на него тяжёлый взгляд, Гарри в ответ захлопал глазами с самым невинным выражением лица:

– Тебе это и вправду доставляет удовольствие, – повторил Драко. – Вот чёрт. Надо же быть таким ненормальным…

– От чего бы мне получать удовольствие? – обиделся Гарри.

– От этого, – Драко махнул рукой на башню и склонившееся над ними небо. – Тебе нравится, когда нам приходится иметь дело с чем-то угрожающим. Драконы, мантикоры, всякие там мои сумасшедшие родственнички…

– Мне это не нравится, – вознегодовал Гарри. – Меня это огорчает.

– Ага, точно. Именно так ты и выглядишь. Ты ведь от бедствий и катастроф становишься сильнее. Наверняка это имеет отношение к геройству. Шли недели, ничего не случалось, ты уже начал удивляться – В чём же дело? Нет мира, который можно было бы спасти, нет зла, которое можно было бы победить, – ради чего жить? Будь здесь орда демонов, насколько было бы веселее! – Что ж, ты получил, что хотел.

– Нет уж, – резко возразил Гарри. – Не имею ни малейшего желания иметь дело с ордой демонов, они мне не нравятся. Предпочитаю что-нибудь получше: зомби. Они хотя бы выглядят, как монстры. Хотя они и едят людей.

– На самом деле, они их едят, только если так пожелал их создатель. Многие понимают это неправильно.

Гарри вытаращил глаза.

– Зомби – тоже люди, – пожал плечами Драко.

– Ага, точно. Только дохленькие.

– Ты ужасно разборчив для гриффондорца.

– Я не разборчив, – возразил Гарри. – Будь так, я не торчал бы тут с тобой.

– Э… Я понимаю, мы тут пикируемся, однако что-то мы зашли слишком далеко. Что тебя гложет, Поттер? Только не говори, что зомби, а то я спихну тебя с парапета.

– Ничего, – надувшись, ответил Гарри. – Слушай, всё же ясно, как божий день: мы опять в руках у сумасшедшего маньяка, мечтающего захватить мир, и рядом нет друзей, которые помогли бы нам…

– Это точно, – согласился Драко. – Не знаю, как тебе, но мне Ураганное заклятье всю причёску испортило…

– Да пошел ты, Малфой, со своими шуточками, – Гарри уставился на замёрзший соборлеса, с его ледяной белизной в наступающих сумерках. – Твой папа доставлял мне куда больше счастья, пытаясь меня убить, а не усыновить.

– На самом деле он и не пытался тебя усыновить, – пояснил Драко. – Словно он может это сделать… На самом деле он просто пытается отвлечь Сириуса и всех остальных от своих истинных планов.

Губы Гарри дрогнули и затвердели.

– А откуда он знает, что у него это получится?

Драко пожал плечами, почувствовав боль в старой ране.

– Если и есть что-то, в чём мой отец действительно хорош, так это в угадывании человеческих слабостей. Нет ничего другого, что настолько бы вывело Сириуса из себя, как мысль, что он больше не будет твоим приёмным отцом. Дело в тебе, в его долге перед твоими родителями, дело в нём самом, наконец. Ради тебя он выдержал и прошел через Азкабан, – голос Драко оборвался. – Ну, ты всё знаешь, Поттер.

– Возможно, – тихо согласился Гарри. Сумерки начали сгущаться, на их лица легли тени. – Просто я не умею так думать – так, как думает твой отец.

– Да, к счастью, для этого у тебя есть я.

– Да, к счастью, у меня есть ты…

* * *

Приземляясь на своем Нимбусе 3000в Малфой Парке, Гермиона уже знала, что произошло нечто совершенно ужасное: в городке не было ни огонька – лампы и фонари не горели, факелы были потушены, окна магазинов черны, а двери крепко-накрепко заперты. По пустынным безлюдным улицам с тёмными, мёртвыми домами гулял холодный ветер.

Прислонив взятую напрокат метлу к стене отеля Рождественский Морозец, Гермиона недоуменно осмотрелась. Может, она ошиблась с датой? Однако, сверившись с запиской, она убедилась, что всё правильно, – однако не было ни экипажей, ни украшений, ни слуг… Отель был закрыт и не сиял огнями… Она осматривалась с всё возрастающим беспокойством.

– Гермиона! – неожиданный возглас выдернул ее из задумчивости. – Что ты тут делаешь?

Гермиона вздрогнула и, развернувшись, увидела на лестнице высокую фигуру, увенчанную лохматой рыжей шевелюрой.

– Джордж! – воскликнула она. – А ты что тут делаешь? Ты ушел с вечеринки?

– Я – что? – переспросил Джордж. – Я так понимаю, ты ничего не знаешь…

У Гермионы оборвалось сердце.

– Чего я не знаю?

– Пойдём, – взяв ее за руку, Джордж завернул за угол отеля, понизив голос почти до шепота. – Ты ведь не была на вечеринке, да?

– Нет, – покачала она головой. – Я опоздала, я только что прибыла…

– Везучая, – мрачно усмехнулся Джордж.

– Джордж, не пугай меня, что случилось?

– Случилось? Случился Люциус Малфой.

Гермиона почувствовала, что её рот открывается сам собой.

– Но он же… умер.

– Ага, – кратко кивнул Джордж, – только, похоже, ему об этом забыли сообщить.

– Ты уверен, что это был Люциус?

– Может, и нет, – устало ответил Джордж, – может, у Драко есть ещё один отец – высокий, светловолосый, злобно квохчущий Пожиратель Смерти.

Гермиона в ужасе прижала руку ко рту:

– Он кого-нибудь ранил?

– Нет, не совсем. Он применил Ураганные Чары ко всем гостям… всех вышвырнуло из Имения, раскидало на много миль вокруг… Мы только-только начали возвращаться обратно.

– И ты попал сюда?

– Ничего подобного, я приземлился среди хоровода в Хемпстеде, и крепко всех напугал. Потом я аппарировал домой, где уже были все, кроме Рона и Джинни, естественно, – бедняги, они не могут аппарировать. Они потратят на возвращение домой целую вечность. Отец отправил меня предупредить и встретить опоздавших…

– Значит, всё в порядке? И Гарри и Драко тоже? – спросила Гермиона.

Джордж потянул ее за руку:

– Пойдем, Гермиона… Вернемся в Нору. Там Чарли, он объяснит тебе все куда лучше меня.

Гермиона не шевельнулась:

– Джордж, просто скажи мне….

– Никто не умер, – ровным голосом ответил Джордж. – А теперь, пожалуйста, пойдём со мной, хорошо?

Он снова протянул ей руку, и в этот раз она взялась за неё.

* * *

– Мат, – сообщил Темный Лорд.

Рон сидел, уставясь на полупустую шахматную доску, сделанную из оникса и туфа и украшенную батальными и придворными сценами. Шахматы были вырезаны из цельных драгоценных камней – сияющих рубинов и темных изумрудов, глаза коней сияли настоящим золотом. Все это стоило примерно половину всей Норы. А может, и больше.

Темный Лорд откинулся на спинку стула; Рон, услышав, как его ногти царапают фигурку, которую тот держал в пальцах, содрогнулся. За всю игру он так ни разу и не поднял глаза на своего соперника, но резкие взмахи этих белых рук с черными ногтями довели его до такой паники, что его затошнило.

– Ты поддался мне, – произнес Темный Лорд.

Рон считал, что уже достиг пределов ужаса. Однако, судя по всему, он ошибся. Правой рукой он вцепился в застежку плаща, рука теперь конвульсивно сжалась – так, что пряжка вонзилась в мягкую плоть ладони.

– Я сказал, что ты поддался мне, – повторил Темный Лорд. – Разве не так, мальчик?..

Собрав всю свою гриффиндорскую смелость, Рон, вскинув подбородок и встретившись взглядом с Темным Лордом, прошептал:

– Я не очень-то силён в шахматах.

На него с плоского змееподобного лица в ответ взирали красные, словно тлеющие угли, глаза без век. Рону стало дурно.

– Ну, то есть, я неплохо играю. Но ничего особенного.

– Что касается шахмат, – похоже, да. С такими природными данными и уровнем подготовки тебе невозможно выиграть у меня. И, тем не менее – ты стараешься.

Рон не мог поверить своим ушам. Что, Вольдеморт пытается ободрить его?

– Просто я не вижу… Как мне соперничать с вами…

Тонкие губы Вольдеморта дрогнули в улыбке:

– Можешь. Однако не там, где ты думаешь.

Он махнул рукой в сторону шахматной доски, и фигурки снова выстроились для новой партии.

– Не сыграть ли нам ещё раз? И, если сейчас я не буду полностью уверен в искренности твоих попыток обыграть меня, то я сдеру кожу с твоей правой руки. Медленно.

Рон с трудом проглотил комок в горле.

– Не начать ли нам? – поинтересовался Тёмный Лорд.

* * *

Возвращение во времени назад никогда не причиняло Джинни никакой боли, однако в этот раз все было иначе. Джинни перевернула Хроноворот, и весь мир вместе с Имением Малфоев метнулся прочь. И вот все снова вернулось – взрывом света и цвета; она ударилась коленями о гладкие плиты пола и несколько минут просто приходила в себя, чувствуя, как боль колет её нервы огненными прикосновениями.

Наконец всё прекратилось, она поднялась на ноги и огляделась. За такой короткий срок вещи обычно не сильно меняются – так и Имение: различия между тем, что существовало сейчас, и тем, что было пять лет назад, были весьма несущественны: тот же высокий сияющий потолок, те же витражи – синие и зеленые ромбы, же тяжёлые зелёные бархатные занавеси, стекающие со стен. В камине не играл огонь – на улице стояла весна.

Книги… Джинни шагнула вперёд и начала разглядывать их – вот они-то точно изменились, большинство из них было вывезено из Имения до того, как она впервые туда попала. Тяжелые старинные фолианты в богато изукрашенных переплётах, толстые, редкие – о, Гермиона была бы вне себя от радости, доберись она до них! Предпочтительнейшие Пути Просветлённых и Дрянные Дела Драконов столпились на низенькой полочке рядом с «Расстроенной арфой» С.Ф. Слухового. На верхней полке стояли Книга исчисления печалей, Черный том Алсофокуса, Некрономикон (за владение которой полагался год Азкабана – в ней содержались все тайны поднятия мёртвых, Книга Эйбона, и дюжина других, вызывающих массу вопросов морального плана.

На других полках находилась всякая художественная литература, включая пьесы: шесть пьес Шекспира, выпущенные в маггловском мире, и даже незаконченная – Проклятье странных сестер. Джинни, никогда не трепетавшая перед книгами так, как Гермиона, всё же вынуждена была признать, что собрание просто уникально. Она скользнула рукой по корешкам, заклятья на её браслете соприкоснулись и звякнули. Окно над столом было открыто, сквозь него доносился запах травы и шорох листьев, за которым почти не было слышно едва различимых шагов. Она спохватилась, когда они оказались такими громкими, словно кто-то был уже у самых дверей библиотеки.

Сердце у Джинни зашлось от страха, она торопливо огляделась, Хроноворот помог бы ей сбежать, однако он не делал её невидимой, а ей очень не хотелось, чтобы её заметили, поэтому, едва дверь начала открываться, она нырнула за ближайшую зелёную занавеску. И её тут же охватила клаустрофобия. Занавеска была такая толстая, что почти не просвечивала, коснувшись её палочкой, она едва слышно прошептала: «Fenestrus» – появилась маленькая, размером с сикль, дырочка, к которой Джинни и припала, затаив дыхание.

В комнату, что-то бормоча себе под нос, вошел домовой эльф с пером для смахивания пыли:

– Все должно быть просто идеально для хозяина… Мастер Люциус ненавидит пыль… Нодди не хочет попасть в такую же передрягу, как Добби, – плохой, глупый, непослушный Добби… не хочет прищемлять себе уши дверью…

Домовой эльф замолк, когда в открытое окно донесся скрип колес. Джинни вздрогнула, услышав, как хлопнула дверь коляски, и раздались голоса. Они приехали.

Следующие несколько минут Джинни провела в каком-то тумане, едва дыша, пока из коридора не донесся звук приближающихся шагов и не распахнулась дверь. Она зажмурилась.

– Хозяин! – пискнул эльф.

Джинни открыла глаза и правым глазом приникла к дырке. Да, теперь она видела Люциуса куда ближе, и могла оценить, в каком беспорядке была его одежда, – едва начищенные туфли, взлохмаченные волосы, белое лицо, похожее на олицетворяющую ярость маску. А в левой руке он сжимал…

Книгу. Маленькую растрёпанную книжицу с разорванной обложкой.

– Нодди, глупое создание, – рявкнул Люциус, – разве я не приказывал тебе всегда поддерживать огонь в этой комнате?

– Д-да… Нодди очень извиняется, хозяин…

– Нечего извиняться, сделай, как я велел. А потом пойди и принеси мне стакан брэнди. Графин плачевно пуст, – выражение лица Люциуса было на редкость кислым. – А если увидишь моих жену или сына, то передай им, что, если они посмеют прервать мою работу, они проведут ночь в темнице.

– Да, Хозяин, Нодди все сделает, Хозяин, как хорошо, что вы снова дома, Хозяин…

– О, заткнись, лопоухий урод, – рыкнул Люциус в припадке ярости, и направился к дальней двери, где, как знала Джинни, размещался небольшой кабинет. Проходя мимо камина, он кинул в его пустое жерло дневник. У Джинни дёрнулось сердце.

Дверь кабинета захлопнулась за Люциусом, щёлкнул засов. Джинни охватило невыносимое напряжение.

Только не делай этого, – мысленно умоляла она домашнего эльфа, – поспеши на кухню и забудь, забудь про это…

Но эльф не торопился: подняв палец, он указал им на камин, и в нём тут же запрыгало пламя, скрыв дневник из вида.

– О, нет, нет… – прошептала Джинни, – нет… – и тут же захлопнула рот. К счастью, эльф не услышал её. Прихватив свое перо, он поскакал прочь из комнаты.

Лишь только за ним закрылась дверь, Джинни отбросила занавеску в сторону и дрожащей палочкой указала на камин, шепнув:

– Ассио! – горящий дневник выпорхнул из камина и подлетел к ней крохотным метеором. Она попыталась его поймать, однако он был слишком горячим, и она уронила книжицу себе под ноги. Схватив первую попавшуюся книгу, она упала на колени, сбила с него пламя и подняла трясущейся рукой. Он был тёплым на ощупь, хотя она понимала, что сейчас это именно из-за огня. Обложка и уголки страниц чуть опалились, однако он был всё же цел.

– Слава Богу, – прошептала она, гладя пальцем обложку. Теперь, когда дневник остыл, она почувствовала, что он уже не был живой вещью, как когда-то. Перевернув, она прочла слова на обороте: Галантеря Ворпала, 15 Vauxhall Road, Лондон.

– Прошу прощения, – раздался холодный голосок из дверей, – но кто вы, и что делаете в моём доме?

Джинни вскочила на ноги, торопливая засовывая дневник в большую книгу, что она держала в руках. В дверях, скрестив руки на груди, стоял светловолосый мальчик с высокомерным выражением лица. Хотя она прекрасно понимала, кто это, – не узнать его было невозможно, – ей потребовался миг, чтобы прийти в себя и осознать, что это двенадцатилетний Драко Малфой.

* * *

– Мне скучно, – сообщил Гарри.

– Мне тоже. Не странно ли: как быстро дикий ужас обернулся дикой скукой? Трудно выбрать, что же из них является более предпочтительным.

Они бок о бок сидел на стене, свесив вниз ноги. Гарри покосился на Драко – с его губ срывались клубы пара, похожие на маленькие пушистые облачка. Прежде, чем запереть юношей на башне, Люциус заколдовал их плащи, и теперь Гарри был защищён от холода: руки немного мерзли, но их спасали перчатки, а то, что мороз пощипывал скулы, было не так уж и страшно. Судя по виду, Драко было куда холоднее, а может, всё дело было в том, что его кожа была просто бледнее: щеки тоже разрумянились от мороза, а веки были иссиня-белые.

– Мы можем плеваться в прохожих, – предложил Драко. – Хотя я не думаю, чтобы в это время тут было слишком много прохожих.

Гарри кивнул.

– Можем устроить тут театр теней.

– Можем сделать из наших плащей батуты.

– И можем поговорить о наших чувствах.

– Это мысль, – согласился заинтригованный Драко. – Может, ты всё-таки расскажешь мне, что тебя так беспокоило в последние две недели?

– Нет, – подумав, отказался Гарри.

– Что ж, весьма продуктивный разговор, – экспансивно взмахнув рукой, прокомментировал Драко. – Я безмерно рад, что мы поговорили. Гарри, – могу я тебя называть просто Гарри?..

– А как бы ты ещё мог меня называть? – обидевшись, поинтересовался Гарри.

Драко замер посередине взмаха рукой.

– А разве обычно я не называю тебя «Поттер»?

– Да, я понял, – спокойно сказал Гарри. – Однако ты не находишь, что это немного странно? После всего, что было…

Драко захлопал глазами.

– Это не из тех аспектов наших взаимоотношений, о которых мы не упоминаем?

– Я и не знал, что у нас есть какая-то официальная политика в этом отношении.

– Наша официальная политика в том, что мы её вовсе не имеем, – устало ответил Драко. – Ты не улавливаешь, Поттер.

Гарри, усмехнувшись, унялся:

– Прости.

После минутной тишины Драко извлек из кармана книжку в ослепительной бумажной обложке, сопровождавшую Джинни на завтраке, тренировках, во время приготовления уроков. Гарри немедленно её узнал.

– Ну, – чуть колеблясь, произнес Драко, – я мог бы почитать вслух.

– Малфой, – с любопытством поинтересовался Гарри, – зачем ты таскаешь в кармане мантии «Брюки, полные огня»?

Драко откашлялся.

– Это должно было стать стать рождественским подарком для Джинни.

– А разве у нее нет своего экземпляра?

– Да у неё целая коллекция. Это трилогия: «Брюки, полные огня», «Брюки, воспламенившиеся страстью», и «Возвращение Брюк». Я вытащил это из её сумки с книгами перед тем, как мы уехали из школы.

– Ты хотел преподнести ей сворованную у неё же книжку? Что же ты тогда приготовил для меня? Мою собственную майку?

Драко сделал страшную рожу.

– Это маленький розыгрыш для своих, – пояснил он. – И вообще, я хотел получить автограф – автор хотел прибыть на сегодняшний прием, однако я догадываюсь, что он…

– Он? – прищурился на обложку Гарри. – Аврора Твилайт мужчина?

Драко хихикнул:

– Так ты не в курсе?

– В курсе чего?

Слизеринец безмерно развеселился.

– Ладно, я не собираюсь ничего тебе говорить.

– Идея театра теней привлекает меня всё больше и больше.

– Не скули, Поттер, – Драко устроил книгу у себя на коленях. – Я нас есть чудесный вечер и чтиво, чтобы получать удовольствие.

Дата добавления: 2015-07-13