Кассандра Клэр Трилогия о Драко 37 страница

– Это вы отравили его? Вы…

– Я не говорил, что был одним из тех, кто отравил Драко, – возразил Люциус. – Я просто сообщаю вам факты: суть в том, что он отравлен, и яд очень редкий и тонкий, практически не оставляющий следов в крови. Смерть будет безболезненной. Однако не мгновенной.

– Если он умрет от этого, – ровным ледяным голосом сказал Гарри, – я убью вас собственными руками.

– Уймись, шипящее дитя, – рявкнул Люциус. – Ты не сделаешь ничего подобного: я наложу на вас обоих Заклятье Памяти, так что вы и не вспомните о том, что я говорил. Когда Драко умрет, это будет воспринято как естественная смерть.

– Тогда зачем? – спросил Драко. Он все еще стоял, прислонившись к стене. Лунный свет посеребрил его глаза, превратив их в опалы. – Почему ты всё это нам рассказал? Непохоже, чтобы ты занимался садизмом без далеко идущих целей. Если от этого нет никакого спасения…

– Я не сказал, что от этого нельзя излечиться, – возразил Люциус.

Воздух засвистел у Гарри в легких, когда он вздохнул:

– Излечиться? Чем?..

– Гарри, стоп, – тем же тоном произнес Драко.

Гарри замолчал. Холодная улыбка блуждала по узкому лицу Люциуса, когда он переводил взгляд с бледного лица Драко на лицо Гарри и обратно. Он медленно сгибал пальцы в перчатках, словно производя какие-то вычисления – вычисления, которые безмерно его веселили.

– Сдается мне, что сейчас лучше поговорить с Гарри. Наедине.

– Тогда мне, может, просто спрыгнуть с башни? – со спокойной горечью поинтересовался Драко. – Правда, я забрызгаю мозгами крепостной ров – ну, да это пустяки. Зато ускорю процесс.

– Твоя театральность меня не впечатляет, – заметил Люциус. – Думаю, на самом деле ты гораздо лучше. Кроме того, Малфои не терпят суицида.

– Нет, зато, похоже, они расстилают красный ковер перед убийцами, – Гарри с трудом узнал в этом диком голосе свой собственный. Верно?

– Я делаю то, что должен, – равнодушно ответил Люциус и взмахом поманил Гарри за собой. – А теперь, если ты пойдешь со мной…

– Я так думаю, что не пойду, – отрезал Гарри.

Люциус закатил глаза.

– Если хочешь, могу позвать пару моих коллег, чтобы они приволокли тебя ко мне в гости. Однако не могу пообещать, что они будут чрезвычайно нежными. Ты не популярен в кругу моих друзей, Гарри Поттер.

Гарри собрался что-то возразить, но Драко его опередил:

– Ступай.

Гарри почувствовал, что непроизвольно открывает рот:

– Но… я…

…Иди! – голос в его голове рявкнул так громко, что Гарри чуть не поморщился. Он хотел ответить Драко безмолвно, но тот уже захлопнул свой разум – так что Гарри мог кричать, как в пустую пещеру, без всякой надежды на ответ.

– Думаю, – вслух сказал Драко, – что тебе лучше пойти.

Люциус просиял и развернулся к открытой двери:

– После вас, мистер Поттер.

Гарри двинулся, едва волоча ноги и чувствуя, что какая-то его часть, живущая логикой и ожидающая, что всё в этом мире имеет смысл и значение, была вырвана из него и, возможно, уже никогда не восстановится.

У выхода из башни Гарри повернулся и взглянул за Люциуса, на Драко. Тот, наконец, отошел от стены и теперь стоял посреди площадки, залитый ярким лунным светом, как будто выгравированный им: все его черты были словно обведены серебряными чернилами – скулы, подбородок, тонкие линии рук, губ. И только глаза, встретившие взгляд Гарри, были черны.

Позже, когда Гарри в одиночестве пытался нарисовать своего друга, единственная картина, приходившая ему на ум, была стоящая в лунном свете на фоне замерзшей звёздной пустоты тонкая белая фигура.

* * *

Как и говорил Артур, Министерство было разгромлено, его затопили представители нижних эшелонов, имеющие самый перепуганный вид; элегантный мраморный холл наполнился отчаявшимися колдунами и ведьмами, регистрирующими жалобы и заявления. Они, обмениваясь торопливыми историями, мечтали воссоединиться с родственниками, разбросанными Ураганными Чарами Люциуса: «О, я приземлился в центре толпы каких-то сумасшедших магглов, что играли в какую-то игру. Что-то наподобие квиддича, но ужасно скучную – совсем никаких полетов… А вы?»

Люпин покосился на Сириуса:

– Да, Бригада по Работе с Памятью сегодня будет работать в полную силу, – заметил он.

Сириус кивнул: – Люциус в своем репертуаре – внести как можно больше хаоса… Взгляни, похоже, там Перси Уизли…

Однако надежда, что он сумеет им помочь, исчезла, лишь только они подошли: он был совершенно замучен, рыжие волосы торчали дыбом, мантия сбилась комом – Перси поприветствовал их, находясь в состоянии, близком к панике.

– Творится что-то ужасное, – прошипел он, покорно оттащенный под лестницу для короткой беседы. – Мой офис превратили в чулан для метел.

– Кошмар, – согласился Сириус. Люпин с трудом удержался от того, чтобы не пнуть его по ногам. – Наверное, ты едва не сошел с ума.

– Я в шоке. У меня был угловой кабинет с видом на Темзу! – Перси с горестным видом начал рвать на себе волосы. – А теперь там куча щеток и Отменной полироли для паркета от Паркинсона!

– А что – ты разве не можешь зарегистрировать свои претензии?

– Это включает заполнение нескольких бланков и отправку их в отдел Исследования Непреднамеренной Магии, который в прошлом году был закрыт из-за нехватки фондов, – пробурчал Перси. – Чертов Малфой. Я до него еще доберусь.

– А что – ты думаешь, что Люциус Малфой имеет к этому отношение?

– И он, и его дружки. Говорю вам: не подвергнуты трансфигурации и не превращены во что-то гадкое только офисы тех министерских чинов, которые всегда имели некоторое отношение к… темноте – если вы понимаете, о чем я.

– Перси, я понимаю, – заверил его Сириус. – Ты крепкий парень. Как никто из Уизли, за исключением, разве что, Билла. Именно поэтому из вас никудышные лгуны и именно поэтому, как я начинаю думать, твоего отца сильно напрягло его назначение на пост министра.

– Что слышно – кто его может заменить? – тихо спросил Люпин.

Перси, покрутив головой, убедился в безлюдности мраморного холла:

– Процедура такова, что временным исполняющим обязанности Министра выступает глава Консультативного Совета. А это, – мрачно закончил он, – Френсис Паркинсон.

– Вот это сюрприз, – ровным голосом заметил Сириус. – Основал процветающую компанию по продаже косметики и заклинаний для всей семьи. Изощрён в гонках на метлах, доказывает, что двадцать лет назад не был Пожирателем Смерти, постоянно тявкает, что магглы разрушают нашу прекрасную страну. Мне приходилось сталкиваться с ним в бытность мою аврором.

– Да уж, – потрясенно кивнул Люпин. – Другими словами, он всего лишь пешка. И какая часть министерств теперь находится под их контролем?

– Вот что я вам скажу, – ледяным тоном ответил Перси, – делайте тут свои дела и уходите. И не возвращайтесь. Это место теперь безнадежно скомпрометировано. И более не является безопасным… – Перси помедлил, и из его голоса пропали официальные нотки. – Вы из Норы, да? Есть что-нибудь о Роне и Джинни?

Сириус покачал своей чёрной головой:

– Увы, они пока еще не дома. Однако, судя по вашим часам, они оба живы и здоровы.

Перси вздохнул:

– Уверен, что с ними все в порядке. Вы не добавите вместо меня их имена в список пропавших без вести в главном холле? На случай, если они потеряли память или что-то в этом роде…

Он потуже завернулся в свою мантию, на его веснушчатом лице расползлось удрученное выражение.

– Я лучше пойду, – нагнувшись, он вынырнул из-под лестницы.

– Думаю, что Перси по молодости перечитал комиксов, – заметил Сириус, когда третий Уизли исчез в холле. – «Это место теперь безнадежно скомпрометировано»… – это точно. Что бы ему сразу не сказать: «Это здание битком набито несчастненькими Пожирателями Смерти, голубая мечта которых, – устроить праздник с нетипичными воздушными шариками, сделанными из ваших кишок».

– Не у всех же такое богатое воображение, Мягколап.

– Это точно, – они вынырнули из-под лестницы и направились обратно в главный зал, по-прежнему лихорадочно гудящий. Люпин ощущал, что Сириус немного нервничает, чувствуя, что воздух вокруг словно наполнен приближающимися неожиданностями, а это никогда ничего хорошего не предвещало.

Они остановились перед длинным пергаментом, приколотым к стене у больших дверей. Перед ним толпились колдуны и колдуньи, о чём-то тихо переговаривались; неподалеку симпатичная рыжеволосая девушка обняла двух колдунов постарше – очевидно, родителей – и рыдала.

Это был список имен, многие из которых уже были помечены указанием места, куда был отправлен его обладатель: Джессика Нолл – Кенсингтон, Хай-Стрит, Сирена Вердант – Йоркшир, Проклятая Пустошь, Дэрси Клэйборн – Саффолк, стог сена. Сириус взял плавающее рядом перо и начал выводить внизу имя Рона.

– На вашем месте я бы не стал беспокоиться, – сообщил кислый голос позади. – Он не считается пропавшим. Считается, что он сбежал.

Еще не обернувшись, Люпин уже знал, кто это. Снейп. Он стоял позади, как всегда, в чёрном, с сальными волосами, спадающими на прищуренные глаза, похожий на слетевшую с потолка летучую мышь. Длинные пальцы были все в пятнах, словно он только что вышел из своей лаборатории.

– Снейп, а ты что здесь делаешь? – поинтересовался Сириус.

– Меня Дамблдор отправил на ваши поиски. Он попросил меня доставить срочное сообщение.

– Отлично, – Сириус скрестил руки на груди. – И где же оно?

– Тебе не приходит в голову, что нам лучше поговорить в сторонке? – Снейп перешел на свистящий шепот.

– Нет, мне кажется, что лучше все выяснить прямо тут.

– Сириус, – простонал Люпин.

– Чего ты боишься, а, Снейп? Этих идиотов-Пожирателей, притаившихся здесь повсюду? Они ничего не могут нам сделать. Они не хотят так рано раскрывать свои карты, так что они нас оставят в покое – в конце концов, мы же не магглы и не нарушаем никаких правил.

– Правда? – глаза Снейпа блеснули. – У меня есть слабые подозрения насчет того, что на территории Министерства запрещен вход любым собакам.

Сириус взглянул на него с укором.

– И тебя я позвал на свой мальчишник…

– Однако на приём он не явился, – заметил Люпин.

– Да, однако, у меня была уважительная причина.

– Да? – заинтересовался Сириус. – И какая?

– Я не хотел идти.

– Тогда почему ты озаботился своим присутствием на мальчишнике? – всплеснул руками Сириус.

– Люблю отель Рождественский Морозец, – задумчиво ответил Снейп. – Мне нравится их мишень для дартса.

– Ты странный, мелочный, асоциальный тип, – заявил Сириус. – Я вообще не могу понять, почему я тебя пригласил…

– Думаю, потому, что тебя попросила Нарцисса. Она меня всегда любила.

– Да уж, у каждого свои недостатки, – пробормотал Сириус.

– Сколько раз я ей говорил, что она для тебя слишком хороша, – заявил Снейп. – Было бы лучше, если бы ты вступил в брак с ним, – и он махнул на Люпина, – никто другой не в силах тебя терпеть. Кроме того, вы вполне могли бы брать друг друга на прогулки.

– Не уверен, что даже пачка важных сообщений от Дамблдора стоит этого, – перебил его Люпин, прекращая яростное противостояние между Сириусом и Снейпом. – Северус, если у тебя есть, что сказать…

Снейп обшарил комнату глазами и, вздохнув, вытащил из кармана стеклянный пузырек с зельем, которое выплеснул на пол. Яркое алое облачко взметнулось вверх, окутав их темно-красным дымным коконом, все, что теперь слышал Люпин, было его собственное дыхание да дыхание Сириуса. Никакие внешние шумы не могли проникнуть в этот кокон, воцарилась тишина.

– Что ж, а теперь мы правила нарушили, – с удовлетворением заметил Снейп.

– Любишь ходить по краю, да? – поинтересовался Сириус, поблескивая задорными глазами. – Я так понимаю, здесь нас никто не может подслушать?

– Верно, однако, это не на долго, так что слушайте, – быстро заговорил Снейп. – Профессор Дамблдор просил вам передать, чтобы вы собрали старую группу. Штаб-квартира будет в Норе, она снова взята под охрану. Очень высока вероятность, что, если министерство пока еще не под контролем Вольдеморта, то это случится в самое ближайшее время. Так что необходимо создать альтернативное Министерство и Совет, которые были бы признаны зарубежными Министерствами…

– Такого уже не было лет сто, – с благоговейным страхом пробормотал Сириус.

– Твое знание истории, как всегда, впечатляет. Понимаю, что действия экстраординарны, однако вполне соответствуют происходящему. Необходимо установить связь с союзниками. Работайте быстро – у нас очень мало времени.

Едва Снейп закончил говорить, как алый кокон растворился, оставив у Люпина странное чувство, словно он вдруг оказался голым. Он огляделся, ожидая встретиться с удивленными взглядами окружающих.

– Никто не видит это кроме тех, кто находится внутри, – пояснил Снейп, заметив выражение его лица. – Удобно, не правда ли? Моё собственное изобретение.

– Да, – Люпин был совершенно искренне впечатлён. – Отменно.

– Я назвал его Зелье Облака Тишины, – добавил Снейп, садясь на своего любимого конька.

– Я бы назвал его Бернард, – встрял Сириус. – Но это ж только я.

– Думаешь, что ты очень остроумный, да, Блэк? – рявкнул мастер Зелий.

– Нет-нет, я, как всегда, подчиняюсь мнению большинства.

– Я должен вернуться в школу, – Снейп решил, что лучше всего его просто игнорировать. – Позже Дамблдор пришлет вам сову, – он пошел прочь, но через несколько шагов замер и повернулся. – Для него есть какие-нибудь сообщения? – через силу спросил он.

Сириус медлил, и Люпин чувствовал, что у него в душе надежда на помощь человека, которого он уважал больше всего на свете, борется с неприязнью к Снейпу. Наконец, он все же произнес:

– Передай, что Староста школы с нами – в безопасности. Спроси, не слышал ли он чего от Люциуса, про наших мальчишек… Все равно, что… И, пожалуйста, немедленно сообщи. Даже… – тихо добавил он, – даже если это плохие новости.

Снейп внимательно взглянул на него, затем быстро кивнул и ушел.

Сириус перевел дух:

– Мне нужен свежий воздух, Лунатик, – сдавленным голосом сказал он.

Без колебаний Люпин взял друга под руку и повел к двери мимо толпы колдунов и ведьм, едва по неосторожности не сбив с ног рыжеволосую девушку и её родителей.

Люпин отпустил Сириуса уже на улице, и тот, опустив взгляд и стиснув руки, прислонился к одной из грандиозных мраморных колонн, украшающих фасад. Костяшки пальцев были испёщрены шрамами – Сириус заработал их в Азкабане, раньше их не было, и Люпин никогда не спрашивал, откуда они взялись. В остальном его руки были красивы, изящны и ухожены, он как раз привел их в порядок перед свадьбой, которая так и не состоялась.

– Лунатик, я так волнуюсь, – уставясь в голый министерский сад, припудренный сверкающим снегом, произнес Сириус. – Я так беспокоюсь за них обоих, что едва могу дышать… И последнее, что я сделал, – это наорал на них…

– Они в порядке, – заверил его Люпин, пряча собственную озабоченность. – Взгляни на свое заклятье Вивикус.

Сириус опустил глаза к серебряному браслету на запястье: красный камень ярко пульсировал – Гарри был жив и здоров.

– Знаю, – кивнул Сириус. – Не будь этой штуки, я бы давно сошел с ума. Я знаю, что Гарри в порядке, а значит, и с Драко тоже все хорошо: Гарри допустил бы к нему Люциуса только через свой труп. Я все это знаю, однако никак не могу это прочувствовать.

– Ты бы ощутил, если бы что-то было не так, – убежденно произнес Люпин, кладя ему руку на плечо, настолько напряженное, что казалось стальным. – Подыши, Сириус. Нам сейчас лучше чем-нибудь заняться.

Сириус кивнул и накрыл руку Люпина своей. Они застыли: Сириус уставился себе под ноги, Люпин смотрел в пространство. Он провел свое детство, успокаивая Сириуса таким образом, у того больше никого не было: Джеймс был слишком счастливым, чтобы понять горести кого-то другого, Питер же вообще был не из тех, кто мог посочувствовать или успокоить. Когда однажды Снейп со своими слизеринскими дружками посыпал один из бутербродов Люпина серебряным порошком, и он провел ночь в лазарете, его рвало серебром и кровью, единственным, кто плакал, был Сириус, и Люпин, как всегда, утешал его. Он запомнил, как был поражен и взволнован его друг, переживавший за других куда больше, чем за себя.

Люпина вернул к действительности звук шагов по снегу, обернувшись, он увидел рыжеволосую девушку, спускающуюся вместе с родителями к ожидающему их экипажу. Она бросила на него взгляд, и он запоздало узнал девушку – она училась в его классе, хотя ей было только тринадцать, и часто мелькала среди прочих Слизеринских студентов. Это была Блез Забини, подружка Драко.

* * *

Начинался снегопад – легкий мелкий снег мукой сыпался с неба. Драко стоял в одиночестве на своей башне, раскинув руки и запрокинув голову, позволяя снегу сыпаться ему в глаза и рот. Лунный свет обжег его, как белый огонь, серебряным копьем пронзив его тело и пригвоздив ноги к каменному полу.

Не так-то легко умирать, когда тебе всего семнадцать, ты молод и влюблен… и тут тебе говорят, что всему этому придет конец. Драко никогда не был особенно зациклен на духовном мире, материальные вещи привлекали его куда больше, – и вот к чему это его привело: если он не мог прикоснуться к предмету, он для него не существовал, если он не мог чего-то увидеть, это не имело смысла.

Гарри, тот верил в то, что невозможно увидеть, верил, что люди куда лучше, чем кажутся, верил в невидимый мир добра и зла, надежды и спасения.

Всю жизнь, всю свою жизнь ты прожил в комнате без окон. И теперь ты можешь поднять голову и взглянуть на звёзды, – это сказал ему месяц назад Дамблдор, и слова эти звучали у Драко в голове, когда он вскинул взгляд к черному зимнему небу, испещрённому ледяными огоньками.

Это была одна из тех ночей, когда можно было поверить в ангелов, одна из тех, когда ему казалось, что он – один из них.

* * *

На каминной полке в кабинете Люциуса были высечены какие-то слова, но Гарри, как ни прищуривался, не смог их прочитать. В комнате было тепло, несмотря на то, что огонь за решеткой почти затих. И еще – очень тихо: Пожиратели Смерти провели Гарри сюда и бесшумно исчезли, словно кошки. Гарри мысленно спросил себя, не носили ли они под мантиями ролики. Или, может, Вольдеморт выдрессировал у них эти скользящие движения и плавную походку – они двигались, как дементоры. Возможно, это было сделано специально.

Гарри отошел от огня. При других обстоятельствах он бы воспринял его с радостью, однако сейчас, когда на вершине башни огня не было, он чувствовал, что это было бы нечестно. Он ощущал, как замерз Драко наверху, и содрогнулся.

…Ты как? – потянулся он к нему мысленно.

Ответ пришел тут же; внутренний голос Драко был светлым, равнодушным, монотонным, словно он комментировал погоду во время пикника.

…Я в порядке. Мой отец ещё там?

…Нет. Я один в кабинете, – сообщил Гарри. – Что я могу сделать?

…Можешь что-нибудь стащить, – предложил Драко. – Там полно всякого ценного антиквариата. Обрати внимание на напольные часы.

Гарри поколебался, прежде чем ответить.

…У меня такое чувство, что твой папочка должен заметить, если я попробую выйти отсюда с часами в штанах.

Мысленный смех Драко донесся до него как слабый шорох листьев. Гарри был поражён, что он вообще может смеяться.

…По этому поводу существует столько шуточек – даже не знаю, какую выбрать.

…Ладно, не напрягайся. Ну, есть тут еще что-нибудь?

…Да так, пустяки. Взгляни на стол – он, возвращаясь домой, всегда вываливает всё на стол. Взгляни – там есть что-нибудь?

Гарри взглянул на стол. Если он надеялся, что увидит там следы злых умыслов Люциуса – ну, там, окровавленный нож или листовку «Смерть магглам», то его ждало разочарование.

…Тут что-то ничего нет – пара чистых листов бумаги, трубка, несколько монет, еще какая-то мелочь. Похоже, он путешествовал налегке.

…Хм… И что за монеты?

Гарри присмотрелся к лежащему на столе золоту – ему показалось, что это обычные галлеоны, однако – как бы он мог это выяснить? Он взял один и едва успел почувствовать в пальцах его тяжесть, как рука судорожно сжалась вокруг этого кругляшка – дверь открылась, и в кабинет вошли несколько человек в мантиях с опущенными капюшонами. Гарри развернулся и уронил монету в рукав своего плаща.

Самый высокий из Пожирателей откинул капюшон назад – это был Люциус.

– Гарри, как это мило, что ты согласился побеседовать со мной.

Гарри промолчал.

Люциус взмахом руки отпустил свой эскорт – они бесшумно выскользнули, оставив их наедине, потом снял плащ и поднял его в вытянутой руке: вешалка красного дерева, стоящая в углу, изогнулась и выхватила его из руки Люциуса.

Под плащом оказался серый костюм с тёмным галстуком – Гарри показалось, что это придало ему вид преуспевающего маггловского бизнесмена. Он с трудом подавил желание поинтересоваться у Люциуса, не от Армани ли его галстук.

Несмотря на огонь, Гарри почувствовал холод, следя, как Малфой-старший неторопливо пересекает комнату и аккуратно присаживается за стол. Гарри он сесть не предложил, и тот не двинулся с места. В тишине они молча смотрели друг на друга – высокий светловолосый мужчина и худощавый юноша в рваном плаще с закованной рукой.

– Не хочешь ли выпить? – наконец поинтересовался Люциус. Он поднял руку, графин поднялся в воздух и приплыл к нему из буфета. Гарри помотал головой. Люциус с совершенно равнодушным видом позволил графину налить ему стакан портвейна и сделал длинный и задумчивый глоток.

Гарри едва не кричал от нетерпения, впившись ногтями себе в ладони, но постарался говорить как можно спокойней.

– Если он действительно болен, Вы не должны оставлять его там. Там слишком холодно. Он может умереть куда быстрее, и что тогда с вами будет?

– Ты, несомненно, прав, – театрально вздохнул Люциус. – Очень недальновидно с моей стороны. Одна из моих многочисленных ошибок.

Гарри снова промолчал.

Одна из полезных вещей, которую он узнал от Драко, была в том, что тишина тоже может быть эффектным оружием. Если он подождет, то Люциус потеряет терпение и заговорит первый. Так и случилось.

– Удивительно, как ты изменился, Гарри Поттер. Сколько крови утекло с той поры, как появилась эта связь между тобой и моим сыном… – да-да, я все об этом знаю – сколько крови утекло… Ты сам-то сейчас знаешь, кто ты?

– Я прекрасно знаю, кто я, – холодно ответил Гарри. – Сожалею, что вы по этому поводу в замешательстве. Хотя, нет, подождите – я вовсе не сожалею. И знаете, почему? Потому что я вас ненавижу.

– Как печально, – ответил Люциус, вынимая тонкую курительную трубку из ящика и постукивая ей об стол. – А я так надеялся, что мы сможем сблизиться.

– Вы всегда пытаетесь сблизиться с людьми, которых намереваетесь убить?

Рассмеявшись, Люциус потянулся к небольшому позолоченному ящичку, который Гарри принял за пресс-папье, и взял оттуда щепоть табака.

– Я не собираюсь убивать тебя. Я тут размышлял о том, каким же путем привлечь сына к сотрудничеству со мной, и пришел к выводу, что твоё убийство было бы в этом плане совершенно безрезультатным.

– Я тронут.

– Ты не был бы первой вещью из тех, которые он полюбил, и которые я уничтожил. Это могло преподать ему урок. Конечно, – он пожал плечами, так же изящно и непринужденно, как и Драко, – сегодняшний урок был бы совершенно иным.

– Вы не можете убить меня, – возразил Гарри. – Министерство бы вам голову за это оторвало. Беспокоится ли обо мне Драко, нет ли – не в этом дело; в любом случае, вы не правы. Это ведь вы не научили его любить – не помните? А он не забыл, даже если вы об этом забыли. Он чувствует ответственность… преданность… он чувствует себя обязанным мне.

Люциус хихикнул.

– Возможно, он не может любить. Ну, или не мог. Но ты – ты можешь, а он становится таким, как ты, – я вижу, как это меняет его. Ты-то чувствуешь – а через тебя чувствует он. Через тебя он может узнать, что такое любовь и что такое горе, что такое мечта и что такое жертва. Ты можешь быть его предвкушением счастья и его разбитым сердцем. Подумай: потеряв тебя, он потеряет все свои чувства, весь мир.

– Однако вы не планируете убивать меня…

– Планирую? – эхом откликнулся Люциус. – Я вовсе не планирую его смерть. Это уже происходит. И, возможно, сейчас, когда я рассказал, чего лишился бы мой сын, потеряв тебя, пришло и тебе время подумать, что будет, случись все наоборот. Я взываю, – добавил он, беря со стола маленькую золотую палочку, – к твоему чувству самосохранения.

Подумай, что случится с тобой, если он умрет, – сказал Люциус. И Гарри попробовал. Он стоял и силился представить это – однако, это было бы равнозначно тому, что представлять, что его внезапно разбил паралич. Насколько он был уверен в том, что руки и ноги подчиняются его желаниям, насколько его легкие наполнялись воздухом, когда он дышал, – настолько же Драко был частью его. С таким же успехом Люциус мог сказать «Представь, что ты никогда не был волшебником» или «Представь, что ты слыхом не слыхивал о магии» или «Вообрази, что твои родители никогда не умирали».

– За что вы так его ненавидите? – наконец прошептал Гарри, собственный голос донёсся до него откуда-то издалека; он невнятно удивился, мог ли Драко слышать всё происходящее через него, и понадеялся, что нет. – Понимаю, за что вы ненавидите меня, но Драко – он же ваш сын. Он любит вас… ну, или любил, пока вы не выжгли всё это из него. Что же он вам сделал?

Люциус молчал. За решеткой хрустел дровами огонь, тени легли на пол. От волнения Гарри скрутила боль, словно тело сумело понять то, что не мог понять разум, словно оно сморщилось в ожидании ужасной физической потери.

– Однажды, давным-давно, я сказал Драко, – начал Люциус удивительно ровным голосом – Гарри никогда прежде не слышал, чтобы он так говорил. – Когда человек присягает Тёмному Лорду, когда на него ставится Знак, он должен, в благодарность за эту честь и в знак своей верности, пожертвовать Лорду одну вещь. Один… дар. Это должно быть что-то, имеющее для этого человека большое значение: я видел, как люди отказывались от музыкального таланта, прекрасных воспоминаний, страстной любви. Однажды Драко спросил меня, что отдал я, – и я ответил, что его. Это было не совсем правдой – люди могли отдать только то, что принадлежит именно им. А ведь даже мой собственный сын, по большому счету, принадлежит лишь самому себе. И я отдал Лорду свою способность любить его и заботиться о нём.

– Вы отказались от… способности любить? – переспросил Гарри, испытывая странное чувство: он задал личный вопрос Люциусу Малфою. Однако любопытство взяло верх над тревогой.

– Нет. Я отдал только отеческую любовь. В то время, конечно, у меня не было детей. Не обзаведись я ими, как я и планировал, подарок, как я считал, оказался бы пустышкой. Однако Темному Лорду такие подарки были не нужны. Через год после того, как я стал его слугой, он повелел мне обзавестись сыном. И вот – у меня появился сын, – глаза Люциуса метнулись к окну и он уставился в ночную пустоту, – Тёмный Лорд – само совершенство. По мне, он знал, что у него есть слуга, готовый обзавестись ребенком и отказаться от него, если в том будет надобность, – потому что я, конечно, отказался от него много позже.

– А это не может… – нерешительно начал Гарри, – не может быть как-то обращено? Ну, ведь заклинания обратимы…

– Обращено? – голос Люциуса снова стал ледяным. – А с чего бы мне хотеть это обернуть? Я вполне удовлетворен совершенной сделкой. Для того, чтобы что-то приобрести, нужно чем-то пожертвовать. И чем важнее приобретение, тем больше жертва. И моё приобретение – весь мир.

«А твоя потеря – душа,» – подумал Гарри о Драко на башне. Он мысленно потянулся к нему, но ответом ему стало упрямое молчание. Под ложечкой снова засосало – куда хуже, чем прежде.

– Что вы хотите от меня? – напрямик спросил он. – Вы ведь наверняка привели меня сюда не за тем, чтобы рассказывать истории о том, что было.

– Нет, – голос Люциуса стал похож на бритву, и Гарри предположил, что этот мужчина теперь сожалеет о том, что рассказал ему всё о подарке, сделанном Вольдеморту. – Я привел тебя сюда, чтобы предложить сделку.

– Какую сделку?

– Все просто: мне нужна чаша. Я её хочу.

– Я вам уже говорил, что у меня её нет и я не знаю, где она.

– Я понял, однако твоей подружке это известно. А, следовательно, мы можем сторговаться.

Мир потемнел у него перед глазами.

– Сторговаться? – прошептал Гарри. – Вы имеете в виду… Вы не имеете в виду – обменять одного из них на другого?

«Скорее, я себя просто убью,» – подумал он, но не произнес этого вслух. Люциусу его смерть в этот момент не была нужна. Это было бы бессмысленным.

Люциус рассмеялся.

– Как бы меня развлекло наблюдение за тем, как ты делаешь выбор… Нет, я имею в виду не это. Я о том, что я предлагаю вам написать письмо мисс Грейнджер и попросить её указать для меня местонахождение чаши. Можете сказать ей, почему. Она поймёт.

– И что же вы предлагаете взамен? – спросил Гарри, чувствуя, что голова идет кругом.

– Это, – из внутреннего кармана мантии Люциус вытащил какой-то предмет и поставил его на стол перед собой. Прозрачный фиал – размером со свернутый пергамент, верх и низ которого были богато инкрустированы драгоценными камнями винного цвета. Внутри плескалась бледно-зеленоватая жидкость – высотой дюйма два.

Дата добавления: 2015-07-13