Кассандра Клэр Трилогия о Драко 39 страница

Человек, стоявший в дверях, не был Люциусом Малфоем. И не был Пожирателем Смерти. Это была хрупкаяфигурка в желтом плаще – она казалась горящим в темноте факелом. Между ярким плащом и сияющими волосами белело лицо.

Драко поднялся на ноги, не в силах поверить в происходящее:

– Джинни? Какого черта ты здесь делаешь?

* * *

– Мой Бог… – произнесла Джинни, уставясь на юношей. Ей сначала показалось, что на Гарри черные перчатки, однако, лишь только Драко шевельнулся и двинулся к ней, лунный свет упал на Гарри, и она увидела, что это кровь.

– Что с твоими руками? – прошептала она. – Что произошло? Почему вы тут?

Драко просто стоял и таращился на неё. На его лице смешались все эмоции, невозможно было понять, о чем он думает. Гарри пришел в себя первым, он подошел и взял её за плечи:

– Джинни, тебя кто-нибудь видел?

– Никто, – помотала она головой, – я проследила за Люциусом, когда он шел сюда, а потом спряталась и дождалась, чтобы он ушел. Он меня не видел. Он выглядел совершенно озверевшим – я подумала, что тут не обошлось без Драко, ведь только он способен довести его до такого состояния, – она слабо улыбнулась.

Гарри не улыбнулся в ответ.

Она быстро продолжила:

– Дверь не запирается, так что я просто дождалась, когда Люциус спустится, и вошла сюда. Охраны нет.

– Да, – кивнул Драко, – но, Джинни, что ты тут делаешь? И как ты вернулась в Имение?

У нее ёкнуло сердце. Хроноворот, спрятанный под плащом, тяжелым булыжником оттянул шею.

– Я никуда и не уходила… – начала она, но Гарри перебил ее.

– Сейчас это неважно, – отрезал он. – Ты здесь, дверь открыта – вот это действительно важно. Нам надо убираться отсюда, да побыстрее, пока Люциус не пришел, – все еще держа Джинни за плечи, он повернулся к Драко. – Ты можешь нас вывести из Имения?

Прищуренные глаза Драко напоминали серебряные полумесяцы:

– Черт, во всяком случае – попытаюсь.

Гарри медленно опустил руки. Позже Джинни обнаружила на своем плаще два кровавых отпечатка – на каждом плече. Он легонько коснулся её щеки тыльной стороной руки – так сделал бы Рон или Чарли, пытаясь её ободрить. И тут она увидела в его глазах невыразимую печаль – куда большую, чем можно было бы подозревать в подобной ситуации.

– Малфой, – произнес он, не поворачиваясь к Драко. – Веди нас.

Драко ничего не ответил, хотя, возможно, ответил, – только безмолвно, Джинни не хотелось гадать об этом; тенью – легкой, бесшумной – он проскользнул мимо, она последовала за ним, замыкал цепочку Гарри.

Возвращение по узкой лестнице, ведущей в Имение, напоминало спуск в тюрьму. Джинни слегка охнула, когда Гарри закрыл дверь, и звезды пропали из вида; теперь они оказались в сумрачном замкнутом пространстве, освещенном лишь колышущимся светом факела.

Она шла за тонкой прямой тенью Драко. Резко повернув направо, он толкнул в сторону гобелен, открыв дверь позади него.

– Потайная лестница, – тихонько произнес он и положил руку на дверную ручку. Дверь бесшумно приоткрылась. Прерывисто вздохнув, он придержал ее, пропуская Джинни и Гарри.

Вторая лестница была уже, и на ней вообще не было факелов – слабое свечение шло от стен. Было влажно, даже пахло сыростью, словно они стояли на морском берегу.

– У меня есть палочка, – шепнула Джинни, я могу «Люмос»…

– Нет, – остановил ее Драко, взяв за руку. Что-то больно ударило её по пальцам – опустив глаза, она увидела адмантиновый наручник. – Здесь – никакой магии.

Она кивнула.

Гарри шел впереди, завернув за первый поворот винтовой лестницы. Джинни повернулась и посмотрела на Драко – тот был отстраненным и погруженным в какие-то раздумья. Нет, не такие грустные, как у Гарри, однако, судя по всему, куда более содержательные. За эти дни он стал еще тоньше, приобретя какую-то угловатость. В его красоте стало больше металла, будто жесткость приблизилась к поверхности.

– Скажи мне, что с тобой всё в порядке, – тихонько попросила она его.

– Я в порядке, – его голос был холоден и тускл.

– Я вспоминаю, что, кажется, однажды уже спасала тебя с башни, – сказала она так легко, как могла, пытаясь вызвать улыбку у него на губах.

Его полуприкрытые глаза вдруг распахнулись, и он в упор взглянул на нее:

– А я припоминаю, что однажды сказал тебе, что не хочу, чтобы меня кто-то спасал. Особенно ты.

– Эй, вы, двое, – вы идёте? – прошипел Гарри из-за угла.

Не взглянув на Джинни, Драко развернулся и пошел вслед за ним. Подавив яростный ответ, Джинни двинулась за ним. Едва что-то различая из-за мрака и слез, стоящих в глазах, она споткнулась на узком повороте и уцепилась за верхнюю ступеньку. Рука ухватила её за плечи и не дала упасть. Это был Драко.

– Держись на ногах.

Она сердито отдернулась.

– Не прикасайся ко мне, – рявкнула она.

Гарри с усталым видом ждал их на площадке внизу.

– Даже спрашивать не собираюсь, – заметил он.

– И правильно делаешь, – ответил ему Драко. Джинни показалось, что за его сдержанностью мелькнуло слабое мрачное веселье.

– И не смейтесь надо мной, – заявила она, понимая, что это звучит совершенно не к месту.

– И не мечтай, – ответил Драко, перешагнул через две ступеньки и оказался рядом с Гарри.

– Неблагодарная скотина, – пробормотала Джинни себе под нос и продолжила осторожно спускаться. Юноши ожидали её на площадке, погрузившись в какую-то дискуссию.

– Куда ведет этот переход? – спросил Гарри.

– Он проходит под крепостным рвом. И выходит в сад с розами. Во всяком случае, выходил.

– Отлично, значит, мы можем выбраться отсюда, а дальше что? Если мы выйдем в Малфой-Парк, куда мы там денемся? Особенно, если принять во внимание, что сейчас ночь, холодно и только Джинни способна колдовать.

Драко покачал головой:

– Мы не можем туда пойти. Деваться нам некуда, в Малфой Парке небезопасно: эти уроды – и судья, и мэр – в кармане у моего отца. Как и весь город.

– А где ваши метлы? – надувшись, спросила Джинни.

– В школе, – Гарри отбросил волосы с глаз. – Но, наверное, в Имении полно метел…

Драко покачал головой.

– Только не отцовские метлы. Ими лучше не пользоваться: всякие ценные экземпляры могут оказаться заколдованными. Поверь мне на слово.

Гарри прикусил губу.

– Может, возьмем один из экипажей?

Драко снова помотал головой:

– Нет, это тоже отцовская собственность и… – он вскинул голову, его серые глаза вспыхнули. – Мысль!

Гарри удивленно поднял глаза:

– Что?

– Это только меня осенила мысль, что две превосходные метлы воткнуты в дерево у отеля Рождественский Морозец?

Эта информация настолько застала Гарри врасплох, что у него на губах появилась улыбка.

– Чёрт возьми! Отличная мысль.

Драко скромно улыбнулся.

– Вообще-то я гений, – заметил он.

Постепенно улыбка Гарри исчезла, он нахмурился.

– Но они неоткалиброваны.

Это Драко не смутило:

– А это что? – он с триумфальным видом вытащил что-то из кармана и помахал перед носом Гарри и Джинни. – Это наша удача.

Джинни посмотрела на Гарри.

– Ты видишь то же, что и я? – спросила она.

– Ты про бумажный самолетик?

– Ага.

Он кивнул.

– Только вот не надо разговаривать так, словно меня тут нет, – обиженно сказал Драко.

– Видишь ли, если ты и вправду решил усадить всех нас на бумажный самолетик, чтобы добраться до Хогвартса, то у нас есть масса причин, чтобы говорить о тебе так, словно тебя тут нет, – пояснил Гарри.

Драко запустил в него самолетиком, и тот клюнул Гарри в лоб.

– Это инструкция по калибровке, дятел, – произнес Драко. – Сириус дал мне её утром.

Гарри взял самолет и сунул его в карман мантии.

– Отлично, теперь ты сказал, и я понял, – сейчас Гарри действительно улыбался, у Джинни даже стало легче на душе.

– Кроме того, я прекрасно знаю, что ты не можешь летать на самолете без как-там-оно-называется… – продолжил Драко. –… батареек!

– Верно, я и забыл. Да, пожалуй, ты гений.

Драко скорчил рожу.

– Ну, в любом случае, я не…

– Гм, – вторглась в их разговор Джинни, – как насчёт того, чтобы поторопиться?

На лицах юношей появилось одинаково виноватое выражение.

– Точно, – кивнул Гарри, – Драко, давай опять вперед.

Драко кивнул. Джинни слегка притормозила, пропустив их обоих вперед.

В этом слабом фосфоресцирующем свете они были только тенями, и невозможно было разобраться, какая тень кому принадлежала.

* * *

– Сириус, ты ничего не ешь. Я вывалю остатки спагетти из твоей тарелки тебе на голову.

Сириус поднял глаза и слабо улыбнулся.

– Извини. Что-то задумался, – он пожал плечами в ответ на озабоченный взгляд друга.

Они переглянулись поверх грубого деревянного стола на кухне Люпина в маленьком домике, который он регулярно подлатывал, когда не преподавал в Хогвартсе.

Как и Люпин, дом был простым, элегантным, немного облезлым по краям, а потому нуждался в покраске – как, впрочем, и сам Люпин.

Они вернулись сюда после посещения Министерства, потому что Люпину необходимо было принять аконитового зелья – полнолуние ожидалось через пять дней, а также по обоюдному интересу: им нужны были старые книги и бумаги из тех дней, когда они активно поставляли информацию.

Казалось, Люпин без слов чувствовал нежелание Сириуса возвращаться в Нору и видеть взволнованные лица Уизли, так что, помянув разные байки про аппарирование на пустой желудок, он буквально втолкнул Сириуса на свою кухню и с неожиданно удовлетворительным результатом управился с приготовлением ужина из спагетти и черного кофе. Кофе был крепкий и горький, а у спагетти был сильный привкус эстрагона, так что Сириус почувствовал вину из-за того, что не мог это в себя впихнуть.

– Все думаешь о том же, что и раньше? – спросил Люпин, нарезая буханку хлеба.

Сириус, катающий шарики из мякиша, кивнул.

– Я волнуюсь за них. Всё вспоминаю лицо Драко, когда наорал на них у Рождественского Морозца. Гарри слишком много выпил, чтобы расстроиться, однако как он себя чувствовал на следующий день – одному Богу известно. Что на меня нашло? Словно я в своей жизни никогда не крал мётел.

Люпин фыркнул.

– Может, и так, однако, когда ты думаешь или видишь, что они в опасности, это не влияет на твои чувства – в конце концов, ты же их отец…

– Я сам этому удивляюсь. Иногда мне кажется, что я им, скорее, друг. Друг, что заботиться о них, беспокоиться – но все же только друг. Меня просто ужас берет, если мне кажется, что это попытка занять место Джеймса – при Гарри… или при Драко – он ведь так ненавидит своего отца…

– Ненавидит? – переспросил Люпин и покачал головой. – Он не ненавидит его.

Сириус вскинул на него удивленные глаза:

– Конечно, ненавидит!

– Нет, – пламя свечи словно зажгло глаза Люпина – странным огнем, превратив их в глаза волка. – Ты просто не видишь.

– Чего не вижу?

Люпин вздохнул.

– У тебя ведь никогда не было родителей – настоящих родителей, ты вырос без них. И ты не знал Драко, когда он был меньше. «Мой отец то, мой отец сё – отец сказал, отец сделал…» – каждое второе слово Драко было об отце, Люциус был для него примером – был тем, кем Драко мечтал стать тогда. А сейчас – Драко боится, что и вправду стал таким. Но это не значит, что он все ещё не является его отцом.

– Ты хочешь сказать, что он благодарен Люциусу? Потому что не стал бы без него тем, кем он является?

– Нет, я не об этом, – решительно возразил Люпин. – Помню, как на уроках по Защите мы проходили тему о вампирах. Как они порождают других вампиров, как передают им свои черты, как сбиваются в тесные кланы. Я рассказывал, как я уничтожил гнездо вампиров в одной из старых шахт в Румынии, – глава клана кинулся на меня при дневном свете, пожертвовав собой ради спасения своих детей. Все были просто заворожены этой историей, а когда я взглянул на Драко… я буквально увидел, о чем тот думал: «Даже демоны любят своих детей. Почему же мой отец так меня ненавидит?»

Сириус уставился в свою тарелку. У него не было воспоминаний о родителях, он не помнил их лиц. Но он помнил родителей Джеймса – они твердили сыну, какой он чудесный, замечательный, талантливый и любимый… И тот таким стал. Помнил родителей Питера, повторявших сыну, что он трус, – и он таким стал. И помнил родителей Люпина, без устали повторявших, что сын – чудовище, и главное дело всей его жизни – уберечь других от заражения… Годы и годы потребовались, чтобы убедить Рема, что это было не так.

– Все родители что-то внушают своим детям, и те рано или поздно становятся именно такими, – тихо произнес Люпин.

Сириус поднял глаза.

– Я провел годы в Азкабане за убийство, которого не совершал. Однако попади Люциус Малфой в мои руки, я бы его убил. Даже если бы после этого мне пришлось бы вернуться в Азкабан.

– Ты не сделаешь этого, – спокойно возразил Люпин. – Это сделаю я.

* * *

Драко был прав: выход из туннеля лежал в саду. К моменту, когда они добрались до него, Джинни едва была жива: было так зловонно, низко и тесно в этом проходящем подо рвом проходе, что её клаустрофобия снова разыгралась. Она, прислонясь к влажной каменной стене, ждала, пока Драко разберется с задвижкой верхнего люка. Наконец, он вытолкнул крышку наверх, и на них хлынул чистый ночной воздух.

Она с облегчением вздохнула.

– Хочется на волю? – заметил Драко.

Джинни не ответила.

– Давайте-ка, я пойду первым, – Гарри ловко и быстро, как ящерица, вскарабкался по грубой стене и выскользнул в люк, подтянувшись на руках – его ботинки мелькнули у Джинни перед носом: потертые шнурки, грязные тяжелые подошвы.

Потом они исчезли, и вместо них появилась рука Гарри, которую он протянул ей.

– Давай, я тебя вытяну, – произнес он.

Джинни взглянула на эту руку, такую похожую на руку Драко: изящную, худую, со шрамом, пересекающим ладонь. Уцепившись, она позволила Гарри вытащить её, морщась от осознания той боли, которую он наверняка сейчас испытывал. Через миг она уже стояла на снегу рядом с ним, а он протянул руку, чтобы помочь выбраться Драко, – тот приземлился рядом с ней на колени и ладони и, повернувшись, захлопнул за собой люк.

– Пошли, – скомандовал он, поднимаясь на ноги, – нам надо убраться отсюда.

Гарри взглянул на него и задал весьма странный, с точки зрения Джинни, вопрос:

– Если что, сможешь побежать?

Драко ничего не сказал, только кивнул с каменным лицом. Джинни взглянула на бледное лицо Гарри, на решительное – Драко и пришла к выводу, что лучше ни о чем не спрашивать, мысленно подивившись, что же такое Люциус сделал с ними на башне: физически они выглядели совершенно нормальными, за исключением порезов у Гарри на ладони. Однако с ними явно что-то было не в порядке.

– Пошли, – и Драко жестом позвал их следовать за собой.

Они выбрались на землю метрах в ста от замка, теперь он нависал над ними, как фальшборт какого-то огромного судна. Все окна нижних этажей были темны; и, когда они двинулись прочь, Джинни увидела, как вспышка факела скользнула в одном из высоких окон, словно огонек на гребне далекой горы.

Луна спряталась за облако, единственное, что теперь освещало им пусть, были звезды. Призрачный сумрак окутал морозную красоту сада, раскинувшегося во всех направлениях: белые ряды деревьев с подернутыми инеем ветвями – как выбеленные луной кости. Морозный снег скрипел, как сахар, придавленный стеклом, Джинни морщилась, слыша звук своих шагов.

– Вроде бы не очень холодно, – шепнула она, закутываясь в плащ, – откуда же столько льда?

– Это мой отец порезвился, – коротко ответил Драко и встал, как вкопанный. Следом за ним остановились Гарри и Джинни.

Они стояли перед мавзолеем черного мрамора, он был выше всех ранее виденных ею мавзолеев, и сейчас скорее напоминал не творение рук человеческих, а какую-то черную дыру, ведущую в самое сердце ночи. Над дверью был знак, который она теперь будет помнить всегда: палочка, скрещенная с мечом. Сверху – буквы: МАЛФОЙ и более мелко – Arte perire sua.

– Могила моего отца, – с резким неприятным смехом пояснил Драко. – То, чего он хотел: чертовски огромная и безобразная штука. Хотя надпись на латыни… Это была идея мамы.

– А что она значит? – спросила Джинни, тревожно глядя на Драко. На его лице снова появилось то же отчуждённое выражение.

– «Убит своим же порожденьем», – резко ответил Драко. – Как, я полагаю, она считала. Не повезло.

Не зная, что на это сказать, Джинни взглянула на Гарри. Он стоял, широко расставив ноги и глядя на Драко, на его лице расползалось выражение, которое она не смогла бы описать – ужасное беспокойство, граничащее с болью. Наконец он тронул Драко рукой за плечо.

– Нам лучше поспешить.

Если Драко и ответил, то сделал это безмолвно, и мгновение спустя они уже двинулись вперед, обойдя мавзолей. Срезав дорогу по низкому холму, они добрались до окружающих Имение стен – высоких, цельно-каменных, с вензелями «М» по верхушке. Чуть дальше были огромные заиндевевшие ворота. Джинни увидела, что Драко расправил плечи.

– Почти на месте.

Они двинулись дальше, единственным звуком был похрустывающий под ногами лёд. Гарри шел впереди, Джинни исподлобья за ним наблюдала. Выражение его лица у мавзолея её просто потрясло. Казалось, он о чём-то задумался, однако таким напряжённым она давно его не видела: плечи его окаменели, он сжимал-разжимал кулаки. Остановившись у ворот, он взглянул на Драко.

Ворота возвышались над ними – огромные, со сплетенными змеями, чёрные тени от которых падали на снег. Бронзовый засов был толщиной почти с руку Гарри.

Драко прошел вперед:

– Давайте я, пожалуй, лучше только я буду что-то тут трогать, – он отодвинул засов, ворота бесшумно открылись, и они выскользнули на волю: сначала Гарри, потом Джинни и последним – Драко, прикрыв и заперев ворота за ними.

Драко с облегчением вздохнул.

– А теперь…

Закончить эту фразу ему не удалось: в ночи раздался нечеловеческий вопль, словно разом заорали тысяча чудовищ. И шел он непосредственно из кармана Джинни.

– Я собственность Имения Малфоев! – верещал голоc все громче и громче. – Я СОБСТВЕННОСТЬ ИМЕНИЯ МАЛФОЕВ! Я СОБСТВЕННОСТЬ ИМЕНИЯ МАЛФОЕВ!

Прижав руки к ушам, Драко что-то взбешенно проорал ей. Едва не лишившись чувств от потрясения, Джинни рванула карман, дергавшийся и бьющий ее по ноге, словно там сидела живая кошка, и выхватила оттуда книгу, в которую она в библиотеке спрятала дневник. Теперь, высвободившись из мантии, книга орала еще громче:

– Я СОБСТВЕННОСТЬ ИМЕНИЯ МАЛФОЕВ! ВЕРНИ МЕНЯ В ИМЕНИЕ МАЛФОЕВ!

Не зная, как поступить, она кинула её Драко. Белый от ужаса, он бросил книгу на землю и начал топтать её ногой – снова и снова, пока корешок не переломился – и с ним оборвался и голос. Воцарилась тишина.

Драко, задыхаясь, стоял, уставясь на книгу, плечи под мантией ходили ходуном, словно он бежал. Потом он наклонился, поднял ее и взглянул на обложку.

– Мне почему-то кажется, что ты не скажешь нам, зачем ты стащила из кабинета моего отца книгу под названием Liber-Damnatis.

– Я… про… простите меня, – прошептала Джинни. – Мне и в голову не пришло, что она может быть заколдована.

– Да, по-видимому, так оно и есть, – Драко неожиданно пнул книгу в её сторону, она подняла ее, ужасаясь выражению его лица – решительному, разъярённому. – Забирай её, – прошипел он, – болтливая маленькая идиотка. Если ты её стащила – забирай, если тебе так этого хочется…

– Она не знала, – холодный голос Гарри оборвал тираду Драко.

– Я не хотела, – прошептала Джинни. – Я просто кое-что в неё сунула… чтобы нести… словом, мне она была нужна как орудие… а я забыла, что взяла её… Простите…

– Все в порядке, Джин, – Гарри явно чувствовал себя неловко. – Ты спасла нас, так что не нужно…

– А как тебе это удалось? – громко поинтересовался Драко. Глаза его были прищурены, рот превратился в узкую твердую линию. – А, Джинни? Как ты ухитрилась остаться в Имении, когда всех оттуда вышибли. Ты нам этого не говорила…

Джинни вздернула подбородок:

– Ты меня в чём-то обвиняешь?

– Малфой, – резко произнес Гарри. – Ты же не думаешь, что мы должны… – Гарри осекся и недоуменно прислушался. – А это ещё что?

Джинни замерла. Сначала она не услышала ничего, только слабый шелест ветвей. Она хотела что-то сказать, но тут до нее донесся еще один звук – такой тихий, что она едва могла его уловить, – приближающийся вой. Это не мог издавать человек – это было завывание идущих по следу собак. Или… волков?

Быстро повернувшись, она взглянула на Гарри и Драко. Первый находился в смятении, однако Драко был просто в ужасе, шрам на его бледной скуле сейчас казался раскаленной серебряной нитью.

– О, Боже… – пробормотал он. – Они пустили за нами адовых гончих.

* * *

Ей приснилось морское побережье. Это было очень странное сновидение – она знала, что спит, однако, при всем при том, сон был очень реальным – куда реальней тех снов, что она когда-либо видела.

Гермиона была на море достаточное количество раз, чтобы понять, что стоит она не на настоящем пляже: песок был чересчур белым, море – чересчур синим. Безоблачное небо, солнце в зените – и все же создавалось странное ощущение сумерек. Вздрогнув, она двинулась вдоль кромки воды к виднеющимся вдалеке двум фигуркам. Когда она приблизилась, они вдруг приобрели отчетливость, словно на них навели резкость. Маленький черноволосый мальчик, сидящий над полуразрушенным песочным замком. И светловолосый юноша, присевший на корточки рядом и пристально смотрящий на него. Когда она приблизилась, они оба подняли головы и взглянули на нее. Она без всякого удивления узнала их обоих.

Худенький мальчик с затравленным выражением лица, ярко сияющие зелёные глаза, алеющий на лбу шрам – ему было не больше восьми лет; в руках он сжимал красное пластиковое ведерко. По краю ведерка были процарапаны какие странные значки – словно ножом.

Гарри, – подумала она, – Гарри…

Тот, что был постарше, взглянул на неё и отвёл глаза. Он был таким же, как в жизни – того же возраста, такой же, только теперь, взглянув на его лицо, было понятно, о чем же он думает. На нем была пижама, а руки он скрестил на груди, будто замерз.

Первым заговорил Гарри:

– Вы пришли, чтобы помочь мне? – он поднял к ней голову. – Мама построила мне замок, но я его разрушил. Вы поможете мне снова его построить?

Она взглянула на пляж, потом – снова на Гарри.

– Даже если мы его построим, его смоет волной.

– Нет. Волны здесь идут назад. Как и всё остальное.

Она взглянула на белокурого мальчика, который был Драко – и не был им.

– Он говорит правду? – спросила она

Он нахмурился:

– Ты ему не веришь? Я всегда думал, что любовь – это доверие.

– Тогда, может, ты ему поможешь?

Он разжал руки и протянул их к ней, ладонями вверх: на его запястьях были две глубокие раны.

– Я уже отдал всё. Я больше ничего не могу.

Она не могла отвести глаз от этих порезов – они были такие глубокие, что сквозь них должны были быть видны кости. Однако ни костей, ни крови не было.

– Тебе не больно?

– Всем больно, – Гарри толкнул к ней свое ведерко. Жидкое серебро плеснуло на песок у ее ног, и через миг она поняла, что это кровь. Она все лилась и лилась, Гермиона отступала от нее – непонятно, как в таком маленьком ведерке поместилось столько крови… Да и нет такого человека, в ком было бы её столько… Но кровь все текла и текла к ней, и сероглазый юноша с ранами на запястьях смотрел на Гермиону – как она все пятится и пятится и…

Она споткнулась и упала на землю, проснувшись до того, как ударилась.

Гермиона открыла глаза. Что-то упрямо висело, размахивая крыльями, у нее перед лицом. Она, отмахиваясь, села, потом сообразила, что это было крыло Свинристеля. Он висел над ней, держа в своем маленьком клювике письмо.

Она взяла письмо.

– Спасибо, Свин.

Это был обычный свернутый пергамент. Какое-то время она сидела и держала его, не разворачивая, все еще во власти странного сна. Все казалось таким реальным – пляж, кровь, песок. Ее любопытство дразнили странные символы вокруг ободочка ведёрка Гарри: не были ли это те же самые символы, что и на его руническом браслете? Ей нужно было свериться с записной книжкой. Случись так, её бы поразила сила собственного подсознания и памяти.

Свин сидел на ее правом плече. Она подозревала, что он скучает по Рону, и решила не сгонять его.

Письмо было предельно коротким.

Гермиона, я должна поговорить с тобой. Я жду тебя внизу снаружи. Я послала к тебе маленькую сову, так что не пугайся. Не хочу, чтобы меня еще кто-то видел. Это касается Драко.

Она недоверчиво уставилась на подпись. Наверное, это какая-то шутка? Как она может думать?.. Гермиона вскрикнула и подскочила, когда письмо в ее руке рассыпалось в пыль.

Черт бы побрал этих слизеринских параноиков, – взбешенно подумала она и свесила ноги с кровати.

Она спала в своих пижамных штанах и старой футболке Гарри, купленной на матче Палящие Пушки – Головастые Гарпии в 1996 году. Вытащив из шкафа Джинни цветастый халат, она накинула его на плечи и пошла вниз.

Праведный гнев ее окрылил, и через миг она уже открывала запертую на задвижку дверь. Тонкая фигурка в зеленом плаще с обшитым золотом капюшоном на ступенях подпрыгнула и обернулась – из-под капюшона был виден только заостренный подбородок. На морозе дыхание срывалось с ее губ пушистыми клубочками.

– Итак, – холодно вопросила Гермиона, – ты хотела мне что-то сказать? Говори.

Капюшон дрогнул и через миг откинулся назад, выпустив на волю каскад огненных волос. Зелёные глаза с немой обидой взглянули на Гермиону.

– Разреши мне войти, – попросила Блез. – Мы можем поговорить внутри.

* * *

Позже Драко вспоминал эту безумную гонку от ворот Имения по окраине Малфой Парка как ночной кошмар безумных мечущихся склоненных теней. Предательский лёд выдёргивал дорогу из-под ног – он никогда не был так рад своим тяжелым драконьим ботинкам. Джинни было куда тяжелее – он дважды ловил её, когда она поскальзывалась, дважды ей удалось сохранить равновесие, чтобы продолжить бег. Ну, Гарри, конечно, был Гарри – с бегом у него проблем не было: он был словно рожден для бега – лёгкий, худой и жилистый. Словно падающий снег – он летел, он мчался, будто это было целью всей его жизни.

У подножия невысокого холма дорога разветвлялась, они метнулись налево, в сторону Малфой Парка. Городок был темен, жители крепко-накрепко задраили все окна и двери, как на корабле в шторм. Они рванулись к Рождественскому Морозцу, миновали его, лай своры был всё ближе и ближе.

Драко с детство был достаточно знаком с адовыми гончими Имения – вдвое больше обычных собак, с длинными слюнявыми мордами и огромными – с апельсин – глазами, они долго были источниками его ночных кошмаров. Отец его развлекался тем, что приобретал разных чудовищ; гончие свободно охотились на землях Имения. Драко собственными глазами видел, как однажды свора загнала крупного грифона и порвала его в клочья.

И ещё они были быстрыми – очень быстрыми. Драко знал, что три из них могли, рванувшись с места, в миг перелететь весь сад. Кроме того, он знал, что этот ещё не все. В момент, когда они достигли пустоши, на которой и были их метлы, визг и лай позади звучал громко, как треск веток в костре.

Гарри выскочил на пустошь первым, за ним Джинни, Драко был последним, Все было так же, как Драко и запомнил: в стороне на холме – отель Рождественский Морозец, мётлы торчат в дереве у них над головами, крутой обрыв над замерзшей рекой.

Гарри замер под деревом, повернулся, его красный плащ взметнулся:

– Джинни, доставай палочку – быстро!

Джинни начала шарить в поисках палочки, однако ужас сделал её пальцы неуклюжими, и она выронила ее, наклонилась, чтобы поднять, указала ей на Ливни, воткнутые в ствол.

– Асси… – и слова застряли у нее в горле. Драко развернулся – между деревьями мелькали семь тёмных теней с сияющими глазами.

Гарри рядом с Драко яростно выругался, и Драко почувствовал, что его кто-то схватил за руку – это был Гарри, его пальцы были, как железо.

… Прости, – прозвучал его голос в голосе Драко и, схватив его, он изо всех сил поволок его в сторону и швырнул прямо на Джинни. Драко пошатнулся, застигнутый врасплох, Джинни схватила его, они поскользнулись и кубарем полетели с обрыва к реке, кувыркаясь в снегу.

Может, издалека спуск и казался мягкой и пушистой снежной дорожкой, однако на деле все было не так: лед, сломанные ветви втыкались в Драко, он слышал, как трещит и рвется ткань, боль обожгла руку. Они врезались в камень с такой силой, что разлетелись в разные стороны. Драко услышал вскрик Джинни, перевернулся, кашляя и отплевываясь снегом. Когда он, наконец, смог дышать, он вытер рукавом своё мокрое лицо – и он тоже засеребрился, только это был не снег. Это была кровь. Он кашлял кровью.

Но об этом было думать некогда: он с трудом сел на колени, откинул с глаз мокрые волосы. Джинни неподалеку уже выбралась из сугроба и тоже пыталась принять вертикальное положение. Подняв глаза, он ничего не увидел – только обрыв над ними со следом от скатившихся тел.

Дата добавления: 2015-07-13