Раскол Руси и церковь

В Киевской Руси православная церковь была строго центра­лизована. Во главе ее стоял киевский митрополит, назначаемый константинопольским патриархом.

Во время батыева нашествия митрополитом на Руси был Иосиф, но после 1240 г. он совершенно исчезает из летописей, что дает историкам возможность предположить что, либо он был убит татарами, либо бежал в неизвестном направлении.

Через несколько месяцев после исчезновения Иосифа князь Даниил Галицкий назначает митрополитом «некого Кирилла»¹⁴⁰. Семь лет он остается «нареченным митрополитом». Лишь в 1247 г. Кирилл отправляется в Константинополь, где официально посвя­щается патриархом в митрополиты. Немного пожив в Киеве, Ки­рилл отправляется во Владимир, где становится верным сторон­ником Александра Невского. Данные о поездках Кирилла в Орду отсутствуют, но он завязал хорошие отношения с ханами. При Кирилле православные попы начинают постоянно поминать в своих молитвах ордынских «царей». В свою очередь, за мораль­ную поддержку и идею непротивления «батогу божьему» ханы позволяют Кириллу основать в 1261 г. в Сарае епархию. Первым епископом саранским Кирилл назначил Митрофана,

В 1280 г. Кирилл скончался в Переяславле-Залесском, но он был митрополитом киевским, и его тело перевезли в Киев и погреб­ли в соборе святой Софии.

Приемника Кириллу, по всей вероятности, нашел сам констан­тинопольский патриарх. В 1283 г. в Киев из Константинополя при­был новый митрополит Максим, грек по национальности. Через несколько недель Максим покинул митрополию и поехал в... Орду для утверждения золотоордынским ханом. Туда-Менгу выдает ему ярлык, и вот Максим снова в Киеве.

В 1284 г. он собрал там всех русских епископов, а в следую­щем, 1285 году, совершил инспекционную поездку на север. В 1299 г. Максим переселился из Киева во Владимир. «Пришел с клиро­сом и совсем житьем своим, по выражению летописца; последний приводит и причину переселения: митрополит не хотел терпеть насилия от татар в Киеве; но трудно предположить, чтобы наси­лия татарские в это время именно усилились против прежнего»¹⁴¹.

Перенос кафедры во Владимир Максим задумал давно и для этого провел перемещение церковных иерархов. Он с 1295 г. дер­жал вакантной кафедру епископа (владыки) ростовского и лишь перед самым своим переездом отправил в Ростов владимирского епископа Симеона.

Перенос митрополии из Киева во Владимир вызвал осужде­ние у части князей Рюриковичей и, особенно, у населения юж­ных княжеств. Не понравилось это и константинопольскому пат­риарху. Максим оправдал свой переезд из Киева явлением ему Богородицы. Вскоре после прибытия Максима во Владимир, Бо­городица явилась ему во сне и сказала: «Рабе мой Максиме, добро пришел еси семо посетите град мой... Прими сей омофор и паси в граде моем словесныя овцы». Видение митрополита было запе­чатлено на иконе, помещенной в Успенском соборе.

Как писал известный историк Н.С. Борисов: «Переезд Мак­сима во Владимир в 1299 г. послужил началом затяжного конф­ликта внутри русской церкви. Уже в 1303 г. шесть епархий Га-лицко-Волынской Руси — галицкая, перемышльская, владимиров-волынская, луцкая, холмекая и туровская — образовали само­стоятельную, независимую от владимирской, митрополию. Постав-ление первого галицкого митрополита Нифонта, несомненно, было поддержано галицким князем Юрием Львовичем, внуком Дании­ла Галицкого. Патриарх Афанасий счел за лучшее признать но­вую митрополию. С этого момента и на протяжении более чем ста лет борьба против выделения самостоятельной галицкой митро­полии становится постоянной заботой великорусских иерар­хов»¹⁴².

Именно поэтому Максим объявил себя «митрополитом всея Руси». До него киевским митрополитам и так подчинялась вся Русь, и лишний раз говорить об этом не приходилось, но сейчас ситуация стала постепенно меняться.

6 декабря 1305 г. митрополит Максим умер во Владимире. Ве­ликий князь владимирский Михаил Ярославич Тверской и слышать не захотел о каком-то Киеве и приказал похоронить Макси­ма во Владимире. Так Максим стал первым митрополитом, погре­бенным в Северо-западной Руси, а не в Киеве.

Князь Михаил сразу же отправил в Константинополь своего кандидата на митрополию игумена Геронтия. Однако и юго-за­падным княжествам плохо без митрополита, поэтому галицкий король Юрий Львович отправляет своего соискателя игумена Петра Ратского. Петр в 12 лет пошел в монахи, и к тому време­ни уже стал игуменом Спасского монастыря на реке Рате близ Львова.

Первоначально патриарх Афанасий I хотел создать на Руси две митрополии — Галицкую и Владимирскую. Но позже он при­нял решение оставить одну митрополию в Киеве, а митрополитом сделать Петра Ратского. Как писал Н.С. Борисов: «По-видимому игумен Петр понравился Афанасию своим подвижническим жа­ром и преданностью делу православия»¹⁴³.

Поначалу Петр Ратский решил, как ему и было предписано патриархом, осесть в Киеве, но по заведенному Киприаном обы­чаю ему пришлось еще поехать на утверждение в Орду. Золото-ордынский хан Тохта 12 апреля 1308 г., а по другим источникам 21 апреля 1309 г., выдал Петру ярлык. В ярлыке, в частности, го­ворилось: «А как ты во Владимире сядешь, то будешь Богу мо­литься за нас и за потомков наших». Позже новый хан Узбек дал митрополиту Петру новый ярлык, где было добавлено, что мит­рополит Петр управляет своими людьми и судит их во всяких делах, не исключая и уголовных, что все церковные люди долж­ны повиноваться ему под страхом гнева Великого хана.

Явление митрополита Петра вместо Геронтия вовсе не обра­довало тверских князей. И Михаил Ярославич решает сместить митрополита. Быстро нашелся и повод. Среди русского духовен­ства процветала симония, то есть торговля церковными должно­стями. Дело дошло до того, что митрополит Кирилл на владимир­ском соборе в 1274 г. установил верхний предел взяток. Так, за поповство и дьяконство было положено брать не более 7 гривен. А вот новый митрополит, видимо, не знал меры, и ряд иерархов церкви во главе с тверским епископом Андреем потребовали суда над митрополитом.

Однако место суда — город Переяславль, принадлежавший в то время московским князьям, был выбран противниками Петра неудачно. Там появился московский князь Юрий Данилович с дружиной. Лично он на соборе не выступал, но московские мечи оказали нужное действие на делегатов собора, и большинством голосов Петр был оправдан. Его противники послали делегацию в Константинополь к патриарху, но толку от этого быть не могло. Теперь Петр Ратский стал не владимирским, а московским мит­рополитом, всегда выполнявшим волю его покровителей.

Естественно, что противники Петра вскоре лишились своих ка­федр: в 1311 г. — ростовский епископ Симеон, в 1312 г. — саран­ский епископ Измаил и в 1315 г. — тверской епископ Андрей. Расправившись с врагами, митрополит начал думать и о смене резиденции. Спору нет, Владимир уже давно был столицей Севе­ро-восточной Руси, там имелись большие каменные храмы и мит­рополичьи палаты, но великие князья владимирские назначались ханами, и, не дай Бог, завтра там вновь окажется тверской князь. Поэтому Петр перенес митрополичью кафедру в Москву.

Для поддержания своего престижа Петр упросил великого князя московского Ивана Калиту возвести в Москве каменный епископский собор, подобный тем, что украшали все главные го­рода Северо-восточной Руси. Калита исполнил желание митро­полита и 4 августа 1326 г. заложил в Кремле первую каменную церковь во имя Успения Богородицы. Петр, не ожидая конца стро­ительства, собственными руками построил себе каменный гроб в стене церкви. И действительно, в декабре 1326г. Петр преста­вился.

Калите был срочно нужен собственный святой, и вот «некий сухорукий юноша исцелился у гробницы Петра уже через 20 дней после его кончины. Потом чудесным образом Петр исцелил сле­пого. Князь Иван велел записывать все эти происшествия, а так­же составить краткое «житие» — рассказ о жизни святого.

Вскоре во Владимире-на-Клязьме состоялся поместный собор Русской Церкви. Исполнявший тогда обязанности митрополита ростовский епископ Прохор зачитал присланный из Москвы спи­сок чудес, случившихся у гробницы Петра. Для причисления к лику святых (канонизации) требовались три условия: чудеса у гроба; наличие письменного «жития» и нетленные мощи. Впро­чем, иногда обходились и двумя первыми.

На владимирском соборе, по-видимому, присутствовал и вели­кий князь Александр Тверской. Едва ли он желал появления у Москвы собственного святого. Однако в тот момент князю нельзя было усложнять свое и без того крайне шаткое положение но­выми распрями с москвичами, а также и с иерархами, которые глубоко чтили Петра и желали его прославления. В итоге Вла­димирский собор утвердил местное, московское, почитание Пет­ра как Святого. Это был первый шаг к его общерусской канони­зации, состоявшейся в 1339 г. Тогда святость Петра была призна­на и константинопольским патриархом»¹⁴⁴.

Я опять даю длинную цитату, чтобы избежать обвинений в пред­взятости. Таким образом, Калите удалось реализовать свою зада­чу только наполовину — Петр Ратский стал лишь местным свя­тым.

Гораздо труднее было решить вторую задачу — поставить на кафедру своего митрополита. В последние месяцы жизни Петр Ратский подготовил себе преемника, некоего архимандрита Фе­дора. Он, как и Петр, был с Волыни, возможно, из того же Ратско-го монастыря. И вот летом 1326г. в Константинополь прибыли московские бояре со своим кандидатом Федором. Естественно, бояре привезли богатые дары патриарху и его иерархам. Но что-то не сладилось, и патриарх Исайя поставил митрополитом ки­евским и всея Руси своего придворного клирика Феогноста.

Новый митрополит оказался неглупым человеком — он не по­желал иметь кафедру в Киеве, но не поехал и в Москву, а отпра­вился во Владимир. Это, естественно, не могло понравиться Ка­лите, но он не повторил ошибки Михаила Тверского, поссорив­шегося с митрополитом Петром Ратским. С самого начала Кали-та стремился быть в хороших отношениях с Феогностом, прояв­ляя показное почтение. Феогност несколько раз приезжал в Мос­кву, где удостаивался торжественной встречи и останавливался во дворце покойного Петра. Ну а главное, Иван щедро распахнул свою «калиту» перед новым митрополитом. В итоге Феогност начал активно сотрудничать с Иваном, хотя ручным так и не стал.

В 1339 г. митрополит Феогност но настоянию великого князя московского Ивана Калиты добился у константинопольского пат­риарха согласия на общерусскую канонизацию Петра Ратского.

Умер митрополит Феогност весной 1353 г. во время «мора» (эпидемии чумы) в Москве. Незадолго до смерти грек по насто­янию Симеона Гордого посвятил инока Алексея (Алексия) в сан епископа владимирского. Его-то московские бояре и решили сде­лать митрополитом всея Руси после почти одновременной смер­ти Феогноста и Симеона. Алексей уже по происхождению дол­жен был стать ручным московским владыкой.

Алексей (мирское имя Алферий) был сыном боярина Федора Бяконта, пришедшего на службу к Даниилу Московскому. Крес­тным отцом Алферия был сам Иван Калита. До 20 лет Алферий служил при дворе московского князя, а затем принял постриг под именем Алексея. Что послужило причиной пострига молодого че­ловека, неизвестно, но можно с уверенностью сказать, что это был не религиозный экстаз. Это было время, когда монахи уходили в глухие леса, на северные реки и озера, сами рубили себе там скиты, постоянно собирали послушников и основывали монас­тыри.

Как писал историк Р.Г. Скрынников: «Инок не помышлял об удалении в глухую пустынь, а остался в столице, обосновавшись в Богоявленском монастыре за Торгом, в Китай-городе, поблизо­сти от Кремля. Московская знать покровительствовала Богояв­ленскому монастырю. Его ктиторами¹⁴⁵ считались бояре Велья­миновы. Богоявленские иноки из постриженных бояр сохраня­ли тесные связи с великокняжеским двором и всегда были на виду. Алексей выделялся среди братии не только знатностью, но и незаурядными способностями. Митрополит Феогност удосто­ил его своим расположением и в 1340 году назначил наместни­ком во Владимире. На плечи Алексея легло множество забот — судейство и другие дела, связанные с управлением митрополи­чьим домом»¹⁴⁶.

Сразу же после смерти Феогноста Алексей едет в Орду, и 11 февраля 1354 г. ханша Тайдула выдает ему подорожную гра­моту на проезд в Константинополь. Там Алексею пришлось про­быть около года. Дело в том, что константинопольский патриарх Каллист вступил в конфликт с императором Кантакузином и вскоре был заменен Филофеем. А главное, иерархи Византии ждали, будет ли усобица на Руси после смерти Симеона Гордо­го, и кто получит ярлык на Великое княжество Владимирское. В Константинополе прекрасно понимали, что Алексей — исклю­чительно московская кандидатура, и если великое княжение получит не Иван Красный, а кто-либо другой, то Алексея взашей прогонят из Владимира, и престиж патриарха заметно пострада­ет. Замечу, что в 50-х годах XIV века у Византии были серьез­ные проблемы с турками-османами, которые заняли уже весь противоположный берег Мраморного моря.

Наконец Алексей был рукоположен в митрополиты, причем пат­риарх впервые официально признал местом митрополичьей ка­федры не Киев, а Владимир (с опозданием на полвека). Радост­ный Алексей отплыл на Русь. Но тотчас после его отъезда патри­арх Филофей рукоположил еще одного русского митрополита — Романа.

Роман родился в Твери в боярской семье и даже состоял в родстве с князем Михаилом Александровичем. Но главное, Рома­на поддержал великий князь литовский Ольгерд. Дело в том, что владимирские митрополиты были заняты на 99% делами Вла­димире-Суздальской Руси, Орды и Новгорода, и лишь эпизоди­чески, раз в 10 — 20 лет посещали Юго-Западную Русь. Надо ли говорить, что иметь таких духовных пастырей ни паства, ни ду­ховенство, ни русско-литовские князья юго-западных земель не желали.

Роман устроил митрополичью кафедру в Новгороде Волынс­ком. Между обеими митрополиями началась война не на жизнь, а на смерть. Как писал Р.Г. Скрынников: «В 1356 году по насто­янию Романа патриарх вызвал Алексея в Константинополь для окончательного раздела русской епархии. Вступив в спор из-за обладания титулом митрополита Киевского, владыки не жалели денег. Чтобы получить необходимые средства, они посылали дан-щиков в одни и те же епископства, что было разорительно для паствы. Москва не хотела лишаться древнейшей церковной сто­лицы Руси — Киева. Литва не желала считаться с претензиями Москвы. В конце концов константинопольский патриарх принял решение, не удовлетворившее ни одну из сторон. Алексей сохра­нил титул митрополита Киевского и всея Руси, а Роман стал мит­рополитом Малой Руси без Киева. Однако Роман отказался под­чиниться постановлению и, опираясь на поддержку Ольгерда, про­возгласил себя митрополитом Киевским»¹⁴⁷.

Опираясь на решение патриарха, Алексей решил показаться в Киеве, куда он и прибыл в 1358 г. Однако местный князь, видимо, с санкции Ольгерда, заключил под стражу Алексея и его свиту.

Бежать из плена в Москву Алексею удалось лишь спустя два года. Роман, в свою очередь, совершил поездку в Северо-Восточную Русь. Роман объявился в Твери, но здешний владыка (архиепис­коп) Феодор не захотел его принять, но, по словам летописца, князья, бояре и некоторые другие давали ему все потребное. Особенно отличился князь Всеволод Александрович Холмский, оказав Роману большой почет и одарив его богатыми дарами. В отличие от своих предшественников, митрополит Алексей ни разу в 60-х — 70-х годах XIV века не появился ни в Киеве, ни в других южных и западных русских землях. Щедрыми дарами и льстивыми письмами он сумел завоевать расположение пат­риарха Филофея. По настоянию Алексея Филофей в 1370 г. под­твердил постановление, «чтобы литовская земля ни под каким видом не отлагалась и не отделялась от власти и духовного уп­равления митрополита Киевского» (Алексея).

Но всему есть предел. На Алексея буквально валом шли жа­лобы из Литвы, Твери, Великого Новгорода и других земель за его поддержку московских князей, идущую вразрез не только с интересами других русских земель. Несколько раз патриарх пы­тался оказать давление на Алексея. Так, в 1372 г. специальное по­слание патриарха в Москву привез монах Аввакум. Затем Фило­фей послал в Москву двух своих протодьяконов, Георгия Пердика и Иоанна Докиана. Они должны были «произвести дозна­ние о жизни Алексея, выслушать, что будут говорить против него обвинители и свидетели и донести священному собору [в Кон­стантинополь — А.Ш.] письменно обо всем, что откроется».

Однако московские власти и священнослужители не только не допустили проведения патриаршего розыска, но и начали угрожать протодьяконам, да так, что тем пришлось просить за­щиты у самого Алексея.

Между тем 23 октября 1373 г. пана Григорий XI обратился к литовским князьям Ольгерду, Куйстуту и Любарту с призывом принять латинскую веру, в каковой они только и смогут спасти свои души.

Как уже говорилось, литовских князей вопросы веры интере­совали лишь в той степени, в какой они касались их интересов. Так, Ольгерд решил сыграть на папской булле. Он пригласил в Киев митрополита Алексея для ведения церковных дел, тот тра- диционно отказался. Тогда в Константинополь пошла жалоба от киевского клира. А сам великий князь литовский Ольгерд напра­вил грамоту Филофею, в которой угрожал поставить своего мит­рополита от папы римского, если патриарх откажется от устрой­ства особой православной митрополии в Литве.

И вот 2 декабря 1375 г. Филофей возвел в сан митрополита ки­евского болгарина Киприана. Филофей познакомился с Киприа-ном еще будучи настоятелем Афонского монастыря. Сам Кипри-ан происходил из древнего боярского рода Цамвлаков.

Замечу, что константинопольские патриархи до этого всеми силами пытались сохранить единовластие на Руси. Так было и проще качать деньги с такой огромной территории, и управлять легче, а главное, меньший риск отложения в «латинство» какого-либо русского княжества. Поэтому Филофей сделал хитрый ход. Было объявлено, что киевская митрополия создается временно, до смерти старого Алексея, а затем Киприан станет митрополи­том всея Руси.

Появление конкурента вряд ли обрадовало митрополита Алек­сея, и тот сам решил подыскать себе преемника. Им стал хорошо известный в Северо-Восточной Руси Сергий Радонежский. В се­редине 40-х годов XIV века инок Сергий (в миру боярский сын Варфоломей) вместе с братом Стефаном основал монастырь в пустом ранее Радонежском уделе. Стефан вскоре становится ду­ховным отцом московского князя Симеона Гордого.

С подачи митрополита Алексея патриарх Филофей осенью 1355 г. прислал похвальную грамоту и золотой нагрудный крест-мощевик Сергию — игумену Троицкого монастыря в Радонеже.

Сергий стал самым прославленным и почитаемым игуменом XIV века на Руси. Именно он уговорил великого князя Дмитрия Ивановича пойти навстречу Мамаю и дал ему двух богатырей-монахов Ослябю и Пересвета.

Митрополит вызвал Сергия Радонежского и не только пред­ложил ему стать преемником, но и попытался публично возло­жить на него драгоценные митрополичьи регалии. Сергий отка­зался. Наши историки обычно объясняют это скромностью игу­мена. На самом же деле Сергий в очередной раз проявил себя опытным политиком. Ведь у Дмитрия Донского уже был свой претендент, а Сергий ни в коем случае не хотел вступать в кон­фликт с великим князем.

Великокняжеский кандидат вошел в историю под именем Ми-тяя. Он, в отличие от большинства русских иерархов церкви того времени, не принадлежал к княжескому или боярскому роду. Отец его Иван служил священником в селе Тешилове за Окой, в окре­стностях Коломны. И Митяй продолжил династию — стал свя­щенником и получил приход в Коломне. Там его и приметил ве­ликий князь Дмитрий Иванович.

Современники так описывают внешность Митяя: был ростом немал, плечист, был голосист («глас имея доброгласен, износящ»), любил петь в церкви, знал грамоту и любил книжную премуд­рость, ибо был «чести горазд, книгами говорити горазд».

Дмитрий Донской для начала сделал Митяя своим духовни­ком, а затем печатником. «И бысть Митяй отец духовный князю великому... но и печатник, юже на собе ношаше печать князя великого». По древнему обычаю великий князь никогда не «ру­коприкладствовал»: его подпись на грамоте заменяла печать. Фактически Митяй стал чем-то вроде канцлера на Западе.

В конце концов, великий князь решил, что лучшего митропо­лита всея Руси, чем Митяй, ему не найти. Но ни печатник князя, ни даже поп — представитель белого духовенства, по православ­ным канонам не мог стать митрополитом. По настоянию князя Митяй в 1376 г. принял постриг в Спасском монастыре в Кремле, и стал иноком Михаилом. Немедленно по княжескому указанию архимандрит этого монастыря Иван Непенца был освобожден «по глубокой старости», а на его место назначен... Митяй. Но «глубо­кая старость» не помешала через 4 года Ивану Непенце благопо­лучно совершить путешествие в Константинополь, что но тем вре­менам было совсем нелегким делом. Не лишенный юмора лето­писец помянул анекдот, ходивший по Москве: «Иде до обеда бе-лец сын, а по обеде архимандрит, до обеда мирянин, а но обеде мнихом начальник и старцем старейшина, и наставник, и учи­тель, и вождь, и пастух».

Теперь великий князь мог требовать у митрополита Алексея назвать своим преемником Митяя (архимандрита Михаила). «Князь же великий много нуди о сем Алексея митрополита, дабы благословил, овогда бояр старейших посылая, овогда сам прихо­дя». Однако согласия он так и не получил. Самое большее, что смогли добиться от Алексея, — неопределенной ссылки на волю патриарха. «Алексей же митрополит, умолен быв и принужден, не посули быти прошению его, но известуя святительскы и стар-ческы, паки же пророчьскы рече: «Аз не доволен благословить его, но оже дасть ему бог и святая Богородица и пресвященныи патриарх и вселеньскыи збор»¹⁴⁸. Так Алексей и не дал благо­словения Митяю.

В 1376 г. византийский император Иоанн V Палеолог был свер­гнут с престола сыном Андроником, воспользовавшимся помощью генуэзцев и турок. Патриарх Филофей был лишен сана и зато­чен в монастырь.

Митрополит Алексей направил грамоту вместе с приличной суммой новому патриарху Макарию. Макарий прислал ответную грамоту, где говорилось, что он не примет Киприана, а «предает ту церковь грамотой архимандриту оному Михаилу».

Кинриан тотчас обличил сторонников Митяя словами: «И тин на куны надеются и на фрязы...» Фрязами Киприан называл латинян-генуэзцев, помогших свергнуть патриарха Филофея, а, го­воря о «кунах», подразумевал подкуп нового патриарха посла­ми Алексея.

И вот, наконец, 12 февраля 1378 г. в Кремле умер митрополит Алексей. «Митяй вышел на митрополичий двор, стал ходить и властвовать как митрополит». Поначалу он собрался ехать в Кон­стантинополь на поставление к патриарху, но потом раздумал и начал говорить великому князю: «В правилах писано, что два или три епископа поставляют епископа; так пусть и теперь сойдутся епископы русские, пять или шесть, и поставят меня в митропо­литы».

Великий князь и бояре согласились, и епископы уже собра­лись. Но на заседании епископов Митяя начал обличать суздаль­ский владыка Дионисий. Митяй надоумил Дмитрия Ивановича заключить Дионисия в темницу. Но тут в защиту опального епис­копа решительно выступил Сергий Радонежский, не высказывав­шийся ранее против Митяя.

Великий князь пошел на компромисс — с Дионисия была взята клятва, что он впредь не будет выступать против Митяя, а гаран­том этого согласился быть тот же Сергий. Покаявшийся Диони­сий попросился обратно в свою епархию. Но, приехав в Суздаль, он бежал к Волге и на ладье добрался до Сарая, далее медленно двинулся по Дону к Черному морю в Константинополь.

Митяй принял решение ехать в Константинополь и начал со­бирать деньги: «по всей митрополии с попов дань сбираше, сбор­ное и рожественое и урокы и оброкы и пошлины митрополичи, то все взимаше, готовляшеся на митрополию и тщашеся и наряжашевя ити к царю-городу на поставление».

Обычно за поставление в митрополиты греки брали тысячу рублей, но (на всякий случай) собрали в десять раз больше.

Получив вести о смерти митрополита Алексея, в Москву из Литвы двинулся Киприан, притом, ехал он нелегально. Великий князь выслал заставы, чтобы перехватить неугодного митрополита. 3 июня 1378 г. Киприан из-под Калуги, то есть уже с территории Великого княжества Московского, написал письмо Сергию Радо­нежскому и его ученику Федору Симоновскому с предложени­ем встретиться «где сами погадаете».

Киприану удалось обмануть московские дозоры и в сопро­вождении свиты из монахов и слуг въехать в Москву. Киприан надеялся, что великий князь не захочет скандала в столице. Но Дмитрий Иванович ради дела был готов на все. Воевода Ники-фор с отрядом захватил Киприана и его свиту. С митрополитом обошлись довольно грубо. Позже сам Кинриан писал, что над ним «содея... хулы, и наругания, и насмезания, грабления, голод!.. Мене в ночи заточил, нагаго и голодного, и от тоя ночи студени и нынеча стражу!»

Как реагировал на случившееся Сергий Радонежский и дру­гие иерархи — неизвестно. Но через сутки, с наступлением ночи, Киприана и его свиту под конвоем княжеских дружинников тот же воевода Никифор повез до литовского рубежа. Причем, свита была основательно ограблена подчиненными Никифора.

Как писал Р.Г. Скрынников: «По возвращении в Киев Кип­риан написал обширное послание Сергию и прочим своим еди­номышленникам. В нем он доказывал, что московский князь не заботится о церкви и, назначив Митяя, «гадает двоити митролию», тогда как он, Киприан, печется о ее единстве: «Яз потружаюся отпадашая места приложити к митрополии». В заключение святитель обвинил Дмитрия и его бояр в непочтении к «митропо­лии и гробам святых митрополитов», в бесчестье его «святитель-ства», после чего объявлял им всем церковное проклятие «по правилам святых отец». Послание было получено с наказом чи­тать и распространять его но всей Руси»¹⁴⁹.

В конце июля 1379 г. Митяй покинул Москву и отправился в Константинополь. В его свите были Иона — архимандрит мос­ковского Петровского монастыря, Пимен — архимандрит пере­яславского Успенского Горицкого монастыря и другие церков­ные чины. Светскую власть представлял боярин великого князя Юрий Васильевич Кочевий. Как гласит «Житие Сергия Радонеж­ского», Сергий предсказал, что Митяй не получит желаемого и не увидит Царьграда.

В отличие от Дионисия, Митяй со свитой двинулся кратчай­шим путем через Рязань. Вскоре посольство было захвачено та­тарами, и Митяй предстал перед Мамаем. Красноречие митропо­лита оказало нужное действие на темника, и с подачи Мамая хан Тюлякбек (Тулухбек) выдал ярлык митрополиту Михаилу, под­твердивший привилегии, полученные митрополитом Алексеем от хана Бердибека.

Ханский ярлык позволил посольству беспрепятственно дос­тигнуть Кафы (современная Феодосия), где был нанят корабль. И вот у входа в пролив Босфор Митяй внезапно «разболеся и умре на море».

В Москве Митяя постоянно корили за его молодость, и вот этот силач и здоровяк внезапно скончался. Позднейшие истори­ки обвинят его спутников в умышленном убийстве — то ли его удушили, то ли отравили.

Казалось бы, свите умершего патриарха нужно было повора­чивать назад, но они прибыли в Галату, где без лишних церемо­ний похоронили Митяя. А в свите Митяя немедленно начались раздоры, кому быть митрополитом — Иоанну Петровскому или Пимену Горицкому. Дело чуть ли дошло до ножей. В конце кон­цов, решили представить патриарху Пимена.

Иоанн Петровский, потерпев поражение, пригрозил, что доне­сет на согрешивших против истины послов то ли патриарху, то ли великому князю московскому. «Аз, — сказал он, — не обину-яся, възглаголю на вы, единаче есте не истиньствуете ходяще!» Тогда боярин Кочевий с подачи Пимена дождался удобного мо­мента и, «пришедше, возложиша руце на Ивана и яша его, и по-садиша его в железа», чтобы не мог бежать с корабля.

Как отмечал Р.Т. Скрынников: «Князь Дмитрий снабдил сво­его любимца чистой «хартьей», запечатанной великокняжеской печатью. Найдя в казне Митяя эту грамоту, Пимен и его совет­ники написали подложную. Из нее следовало, что московский князь прислал в Константинополь на поставление не Митяя, а Пимена, «того бо единого избрах на Руси и паче того иного не обретох».

Однако обмануть Синод с помощью подложной грамоты по­слам было довольно трудно. Во-первых, патриаршая канцелярия располагала точными данными о том, что на митрополию в Мос­кве назначен Михаил, а не Пимен. Во-вторых, его похороны в Галате не могли остаться тайной для Константинополя. В-треть­их, в приемной у патриарха послы столкнулись лицом к лицу с прибывшим из Киева Киирианом, доказывавшим свое исключи­тельное право на митрополичий стол»¹⁵⁰.

Дело решили деньги, причем не столько привезенные из Мос­квы, сколько занятые Пименом у генуэзских купцов в Констан­тинополе. Новый патриарх Нил и священный собор поставили Пимена митрополитом всея Руси, а Киириана — митрополитом Малой Руси и Литвы, причем, в случае смерти Кинриана его митрополия должна перейти к Пимену.

Весть о смерти Митяя и иоставлении Пимена на митрополию была получена в Москве после возвращения русских войск с Куликова поля. Великий князь Дмитрий был расстроен и в сер­дцах сказал: «Я не посылал Пимена в митрополиты, послал я его I как слугу при Митяе; что сделалось с Митяем, я не знаю, один бог знает, один бог и судит, только Пимена я не приму и видеть его не хочу».

25 февраля 1381 г. Дмитрий Донской направил в Киев своего духовника, чтобы призвать Киприана на митрополию в Москву. 23 мая, в праздник Вознесения, столица торжественно встретила нового пастыря, тремя годами ранее выдворенного под конвоем боярина Никифора.

А митрополиту Пимену не дали даже доехать до Москвы. В июне 1381 г. он был схвачен в Коломне великокняжескими дружин­никами. С Пимена силой сорвали митрополичье облачение и от­правили в ссылку в Чухлому. Духовные лица из его свиты тоже были сосланы, а светские подверглись телесному наказанию, бо­ярину же Юрию Кочевину отсекли голову.

Вскоре Дмитрий Донской решил избавиться от митрополита Киприана. В августе 1382 г., когда войско хана Тохтамыша подо- шло к Москве, вся знать, включая самого Донского, покинула Мос­кву. Бежал, естественно, и Киприан, но со страху или по недо­мыслию он прибежал в Тверь и, видимо, «политически неграмот­но» повел себя с великим князем тверским Михаилом Алексан­дровичем — соперником Донского. Лишь 3 октября 1382 г. Кип­риан отправляется из Твери в Москву. Но Дмитрий Донской дает ему «от ворот поворот», и Киприану приходится ехать в дале­кий Киев.

Но еще раньше Дмитрий Донской получил несколько грамот из Константинополя от патриарха Нила, который был обеспоко­ен судьбой митрополита Пимена и просил великого князя изба­вить Пимена «от телесных бедствий». После высылки Киприана великому князю пришлось за неимением лучшего вернуть из ссыл­ки Пимена и посадить его на митрополию. Но власть Пимена была весьма ограничена. Дмитрий Иванович едва терпел Пимена, а Сер­гий Радонежский и его окружение вообще игнорировали митро­полита. Видимо, сторонники Сергия и отправили в Царьград жалобу на Пимена. И в 1383 г. патриарх назначил митрополитом всея Руси известного нам суздальского епископа Дионисия. Итак, на многострадальной Руси стало сразу три митрополита: один в Москве, второй в Киеве и третий в Царьграде.

Новопоставленный митрополит легкомысленно решил ехать в Москву через Киев. Надо ли говорить, что Киприан не мог упу­стить свой шанс. Он пожаловался киевскому князю Владимиру Ольгердовичу, который заточил Дионисия в темницу. Через год Дионисий умер (а может, ему помогли?). Зато киевские власти устроили третьему митрополиту торжественные похороны в Киево-Печерском монастыре, в самом святом месте обители — в пещере основателя монастыря Антония Печерского.

В 1389 г. патриарх Антоний признал единственным патриар­хом всея Руси Киприана. Узнав об этом, Пимен отправился объяс­няться в Царьград, даже не предупредив великого князя Дмит­рия. Но увидеть патриарха Пимену не удалось — его постигла судьба Митяя. 11 сентября 1389 г. незадачливый митрополит скон­чался при невыясненных обстоятельствах в нескольких верстах от Константинополя.

Еще ранее, 19 мая, умер Дмитрий Донской. Великокняжеский стол занял его старший сын Василий. И вот 6 марта 1390 г. Москва вновь с колокольным звоном встречает митрополита Кипри­ана.

В 1391 —1395гг. турецкий султан Баязид фактически блоки­ровал Константинополь и выдвинул ряд требований к византий­скому императору Мануилу, которые должны были сделать его вассалом турок. В этой ситуации Киприан начал сбор денег по всей Руси в помощь Византии. Главными пожертвователями ста­ли московский и тверской князья. Только в 1395 — 1396 гг. в Царьград было отправлено 20 тысяч рублей (огромная по тем време­нам сумма). В благодарность патриарх прислал в Москву и Тверь иконы византийского письма.

И на 15 лет Киприана стал единственным митрополитом всея Руси в полном смысле этого слова. Он вместе с Василием I на несколько месяцев посетил Смоленск, а затем полтора года про­жил в Киеве.

В 1404 г. Киприан вновь посетил Смоленск, Вильно и Киев. Ви-товт дал много подарков и денег митрополиту. В Литве Киприан вершил и церковный суд. Он велит схватить в Киеве своего на­местника архимандрита Тимофея и тамошних своих слуг и от­везти их в Москву. По настоянию Витовта Киприан лишил сана туровского епископа Антония, обвиненного в сношениях с тата- рами. Антоний под стражей был увезен в Москву и заточен в Си-моновом монастыре.

Сами по себе эти подробности церковной жизни XIV века, возможно, малоинтересны современному читателю, но они явля­ются крайне немногочисленными свидетельствами, характеризу­ющими взаимоотношения Московской и Литовской Руси.

16 сентября 1406 г. в своем подмосковном селе Голенищеве умер митрополит Киприан. Позже он и митрополит Алексей были при­числены к лику святых.

глава 15

Дата добавления: 2017-01-14