В то время как население США составляет всего лишь 6,3% от 9 страница

Это все привело к тому, что капитал и производство отдели­лись от народов, которые их создали, и национальных интере­сов, которым они до этого времени служили. Данный феномен связан, прежде всего, с тем, что западные государства уже не способны контролировать слишком мобильные капиталы и про­изводства в рамках глобальной мировой финансово-экономической системы, «...капитал уже в беспрецедентной степени стал экc территориальным, невесомым, компактным и неприкованным к одному месту, — делает вывод Зигмунт Бауман, — а достигну­тый им уровень пространственной мобильности вполне доста­точен для шантажа привязанных к определенной местности по­литических институтов с целью заставить их отказаться от выдвигаемых претензий. Угроза капитала порвать местные связи и сняться с насиженного места (пусть даже не выраженная в сло­вах, но лишь просто угадываемая) представляет собой нечто та­кое, с чем любое ответственное правительство должно всерьез считаться и корректировать в соответствии с этим свои дей­ствия» [3, с. 32].

Ярко иллюстрирует это тот факт, что современное западное государство на данный момент не способно должным образом взимать налоги с мощных транснациональных корпораций. На­пример, корпорация Simens (оборот 94 млрд.немецких марок) заплатила за 1996 календарный годлишь 709 млн.в качестве про­грессивного налога, тогда как в 1991 году, например, при 73-мил­лиардном обороте этот налог составил 1,6 млрд.немецких марок [51]. «Мы стараемся закладывать расходы там, где самые высокие налоги, т.е. внутри страны», — откровенно объясняет финансовый директор BMW ФолькерДоппельфельд. Аналити­ки данного сектора подсчитали, что таким путем с 1989 по 1993 год корпорация «сберегла» от выплаты государству более мил­лиарда марок» [2, с. 261].

Вот как налоговую недосягаемость описывают Мартин и Шуманн: «Систематически используя различия между налого­выми системами разных стран, они минимизируют общую на­логооблагаемую сумму. Простейший метод — это то, что экс­перты называют «трансфертным ценообразованием», которое основано на взаимодействии зарубежных филиалов и отделе­ний. Торгуя друг с другом полуфабрикатами, услугами или даже просто лицензиями, такие фирмы могут указывать в ведомос­тях взаиморасчетов заоблачные цены. При этом расходы актив­ных международных компаний всегда наибольшие там, где мак­симальны налоговые ставки, тогда как филиалы, действующие в офшорных зонах или регионах с низким уровнем налогообло­жения, всегда извлекают непомерные прибыли, даже имея еди­ный офис с факсом и парой сотрудников» [2, с. 262].

В связи с этим они делают закономерный вывод: «Демокра­тически избранные правительства больше не принимают реше­ний об уровне налогов; теперь люди, направляющие потоки ка­питалов и товаров, сами устанавливают размер вклада, который они согласны внести в расходы государства» [2, с. 265]. С ними

абсолютно согласен и 3. Бауман, который пишет: «Сегодняш­ние суверенные государства мало что могут предпринять (а их правительства почти и не рискуют этого делать) ради противо­стояния давлению глобализованных капитала, финансов и тор­говли (в том числе и торговли в области культуры). Если граж­дане потребуют от своих руководителей восстановить прежние правила приличия и нормы справедливости, правительства большинства стран вынуждены будут заявить, что не могут ни­чего сделать, ибо опасаются «отпугнуть инвесторов», тем самым поставив под угрозу [рост] валового национального продукта и соответственно благополучие как страны, так и всех ее граж­дан. Правительства заявят, что правила игры, в которой вынуж­дены участвовать, уже установлены (и могут быть произвольно изменены) силами, на которые они почти или вообще не могут повлиять» [3, с. L1II-L1V].

Не менее важным фактом является то, что увод финансо­вых средств из одной страны отнюдь не означает, что они обя­зательно окажутся в другой и начнут на нее работать. Так назы­ваемый «отток капитала», как правило, происходит в «никуда», называемое офшорами. Именно там, вне досягаемости нацио­нальных правительств, происходит колоссальная концентрация денежных ресурсов, стекающих туда со всего мира. На планете существуют сотни офшорных центров, где разнообразные фи­нансовые структуры управляют своими капиталами таким об­разом, чтобы полностью избежать налогообложения или, в край­нем случае, свести его к минимуму. Изданный моментлидером среди офшорных зон являются Каймановы острова в Карибс­ком море, имеющие статус «зависимой территории» британс­кой короны. Изданной территории (в 14 квадратных километ­ров), где проживает всего 14 тысяч человек, зэрегистрировзно 500 банков. По статистике МВФ, в офшорных зонах сосредото­чено около 2 триллионов долларов США.

Больше того, уже не является тайной, что в правительстве любой запздной страны каждая мощная транснациональная финансово-политическая группа имеет свои квоты на государ­ственные должности в зависимости от того, чей претендент по­бедил на очередных выборах. То есть, теряя свою независимость и самодостаточность, национальное государство становится ин­струментом транснациональной олигархии. В связи с этим аме­риканец В. Райнек в журнале СМО «Foreign Affairs» откровенно заявил о том, что национальное государство «утратило монопо­лию на внутренний суверенитет» [52, с. 137].

Вот как изложил логику этой тенденции доцент кафедры

Народного хозяйства и политики в Экономическом универси­тете Вены доктор Фридрих Ромиг: «Однажды руководящий ме­неджер одной из ведущих международных нефтяных фирм ска­зал автору этих строк: «Крупнейший и сильнейший междуна­родный концерн все же пока слабее даже самого слабого государства». Ведь концерн зависит от государственных реше­ний и концессий, к примеру — в нефтедобыче, проведении нефтепроводов, переработке и перевозках нефти. Чего же такой кон­церн может пожелать большего, как не разрушения государства в интересах собственной власти и аккумулирования капитала? Именно с разрушением государства впервые возникает чистое, радикально-капиталистическое «мировое торговое сообще­ство», не знающее более иных целей, кроме как прибыли, на­копления капитала и власти. В стороне остаются человек, нация, культура и окружающая среда» [51].

Таким образом, глобализация обеспечивает не только само­достаточность международных финансово-промышленных кру­гов, но и их господство над национальными правительствами, что превращает транснациональную олигархию в единственный ис­точник политической и экономической власти в масштабах всего мира.

ФИНАНСОВЫЙ АБСОЛЮТИЗМ

Иногда смысл важных аспектов человеческой жизни кажет­ся предельно очевидным и даже само собой разумеющимся. Од­нако зачастую эта очевидность не более чем иллюзия, взлеле­янная омраченным леностью ума сознанием, представления ко­торого суть порождения элементарного невежества. Еще 2500 лет назад Сиддхартха Гаутама утверждал, что невежество есть ве­личайшее преступление, ибо оно является причиной всех человеческих страданий. Оно заставляет нас ценить то, что лишено всякой ценности, и принимать иллюзии за реальность, посвя­щая жизнь бесконечной погоне за фантомами собственного со­знания, и при этом пренебрегать действительно ценным, тем, без чего невозможно достичь счастья. Аксиологическое иска­жение реальности — первейшая причина того, что жизнь мно­гих людей превратилась в ад. Нередко то, что может стать из­бавлением от страдания, воспринимается нами как наказание. Прежде всего это касается того, чему мы отдаем большую часть нашей жизни. В данном случае речь идет о том, без чего человек просто немыслим и невозможен, речь идет о труде — основе всего человеческого.

В чем смысл труда? На первый взгляд ответ весьма прост. Труд — это форма осознанной деятельности, создающей мате­риальные условия физического и духовного существования че­ловека. Проще говоря, чтобы жить, надо есть, а чтобы есть, надо работать. Такова логика обыденного сознания, предназначение которого — быть глашатаем физиологических потребностей. Когда в своем развитии человек поднимается на более высокую ступень, смысл труда преодолевает узкие рамки материальной обусловленности и становится не только условием физическо­го существования, но и средством, позволяющим человеку объективировать свою индивидуальность в реальной действи­тельности путем творческого акта. В данном случае личность уже способна не только приспосабливаться к среде, а и форми­ровать ее в соответствии с собой, обретая божественную приро­ду Творца, т.е. труд превращается во внутренне присущую ду­ховную потребность. Как в первом случае, так и во втором смысл труда исходит из природы человека, а поэтому здесь имеет мес­то гармония.

Однако эта гармония разрушается, если смысл человечес­кой деятельности становится чуждым природе человека (в лю­бом ее проявлении). Иначе говоря, если потребность индивида в труде теряет свою самодостаточность, оказываясь зависимой от некого внешнего фактора, то он, этот индивид, низводится до уровня тягловой скотины.

На Западе таким внешним фактором оказались деньги как абсолютная сверхценность. В современном западном обществе чуть ли не все, что делает человек, он делает ради денег. Всякая другая мотивация либо полностью подавлена, либо пребывает в предельно угнетенном состоянии. В связи с этой странной ус­тановкой главной целью экономической деятельности на Западе стало получение максимальной прибыли в кратчайший срок, а не создание необходимых материальных основ физического существо­вания людей. Патологическая абсурдность этой ситуации при­водит к тому, что даже здоровье и жизнь человека по своей зна­чимости становятся вторичными в сравнении с возможностью получить максимальную прибыль. Правила игры в современ­ной экономической системе западного типа таковы, что мил­лионы людей могут быть списаны как устаревшее и ненужное оборудование, если этого потребует рентабельность.

Когда главная цель экономической деятельности —это до­стижение максимального дохода, реальное производство от­ходит на второй план, уступая место финансовой сфере, в ко­торой колоссальная прибыль извлекается за считанные минуты не из труда, а из денег, т. е. — из ничего. Именно поэтому отличительной особенностью экономической модели западного типа является абсолютное доминирование в ней финансовой сфе­ры. В связи с этим реальное производство вынуждено приспо­сабливаться к целям и закономерностям биржевых игр и ва­лютных спекуляций, ломая изначально присущие ему цели и методы.

Естественно, что в таких условиях экономика находится в, руках тех, кто контролирует ее финансовую систему. Контроль же над финансовой системой означает не что иное, как возмож­ность непосредственного регулирования производства денег. И менно это приносит астрономическую, ни с чем не сравнимую при­быль. Не секрет, что во многих западных странах печатный станок центрального банка нередко оказывался «приватизиро­ванным» частными лицами — членами олигархических кланов. К примеру, уже после наполеоновских войн, Натан Ротшильд заявил: «Ротшильды оставили контрабанду и продают един­ственно стоящий товар — деньги» [6, с. 286].

Руководствуясь этим основополагающим принципом, в 1913 году, путем создания Федеральной резервной системы США (ФРС), ряд олигархических кланов Запада захватили фи­нансовую систему Соединенных Штатов, т. е. получили право производить американский доллар. Однако уже тогда стремле­ние к мировому господству вывело их корпоративные финан­сово-экономические и политические интересы на глобальный уровень. США, обладавшие на тот момент потенциалом миро­вого лидера, были очень удачной добычей, которая при долж­ном подходе сулила сверхприбыли. Однако главная ценность Америки заключалась не в этом. К концу XIX века ведущие фи­нансовые династии Запада, обладавшие наиболее смелым стратегическим мышлением, смогли увидеть в Соединенных Штатах инструмент, при помощи которого можно установить контроль над материальными и людскими ресурсами всего земного шара. Именно это понимание породило концепцию «единого мира» (глобализации), проявившуюся на политическом уровне в идее Мирового Правительства, на экономическом — в международ­ном разделении труда, а на финансовом — в создании между­народной денежной единицы.

Последнее имело первостепенное значение, так как давало возможность регулировать по своему усмотрению производство международной валюты, а значит, контролировать финансово-экономические и социально-политические системы стран мира. Военная сила Соединенных Штатов сама по себе в современных условиях никогда не позволила бы транснациональной оли­гархии превратиться в экспроприатора мирового масштаба. От­крытое насилие всегда порождает сопротивление, которое со временем истощает агрессора. Создание же международной ва­люты позволило ей построить глобальный механизм экспро­приации, который заменил изживший себя колониализм, дер­жавшийся в основном на военной силе. Не авианосцы ВМФ США — главное оружие транснациональных финансово-поли­тических групп, стремящихся к окончательному установлению своего мирового господства, а американский доллар, который был выбран ими в качестве международного платежного сред­ства.

Более всего впечатляет то, что платой за глобальный финан­совый универсализм стали страдание и смерть миллионов людей. Мировые события между 1913 годом (созданием ФРС) и 1946-м (признанием американской денежной единицы в качестве международного платежного средства) выглядят слишком пос­ледовательными, чтобы быть случайностью.

1913 год — создание Федеральной резервной системы США.

1914—1918 гг. — Первая мировая война. Благодаря ей про­исходит кардинальное изменение сил на международной поли­тической арене в пользу США.

1917 год — радикально настроенные политические группы свергают российского императора, а затем погружают Россию в кровавый хаос Гражданской войны. Империя перестает суще­ствовать.

Необходимо отметить, что в руководящей верхушке боль­шевистской партии, осуществившей «русскую» революцию, практически не было русских. Причем перед переворотом ее ос­новной ударный актив был завезен в Россию тремя поездами из Швейцарии (во главе с В. Лениным) и пароходом из США (во главе с Л. Троцким). Активным спонсором большевиков бьут германский Генштаб[163], однако главный источник финансовой поддержки РСДРП(б) находился не в Германии, а в США, по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120. Как известно, там расположен Федеральный резервный банк Нью-Йорка.

В течение длительного времени, до, во время и после рево­люции, существовала постоянная рабочая связь между партий­ным банкиром большевиков Олофом Ашбергом (который в цар­ские времена был агентом Моргана в России и вел переговоры о русских займах в США) и контролируемой Морганом компа­нией «Guaranty Trust»[164] из Нью-Йорка. Более того, именно Аш-берг (на тот момент глава стокгольмского банка «Nia Banken») провел встречи с влиятельными представителями Уолл-стрита, на которых представил РСД РП(б) как наиболее вероятного пре­емника власти в России после падения монархии.

Что интересно, в 1923 году О. Ашберг становится главой «Роскомбанка», первого советского международного банка (предшественника «Внешэкономбанка»), а Макс Мэй (вице-президент «Guaranty Trust») — директором данной структуры и шефом ее иностранного отдела. При этом «Роскомбанк» назна­чает «Guaranty Trust» своим агентом в США.

Кроме того, существует документально фиксированное за­явление Уильяма Б. Томпсона (директора Федерального резер­вного банка Нью-Йорка, крупного акционера, контролируемого Рокфеллером «Chase Bank», и финансового коллеги Гугенгеймов и Морганов), что он (Томпсон) дал на большевистскую ре­волюцию 1 миллион долларов. По свидетельству же шефа бри­танской разведки тех лет сэра Бэзила Томпсона, Людвиг Мар­тене, первый советский «посол» в США, широко использовал средства компании «Guaranty Trust».

Огромные суммы перечислил еще один американский бан­кир, Якоб Шифф, старший партнер «Kuhn, Loeb & Company», давший Ленину 20 миллионов долларов США. Шифф являлся партнером П. Варбурга — на тот момент главы Федеральной ре­зервной системы США. Документы Госдепартамента США от 13 ноября 1918 года свидетельствуют, что в финансировании большевиков принимали активное участие и другие финансис­ты Уолл-стрит: Ф. Варбург, О. Кан, М.Л. Шифф, Д. Ханауэр, М. Врейтунг, И. Зелигман.

Интересным фактом является и то, что связь большевиков с финансовыми магнатами США не прекращалась и после ре­волюции. Американо-русский синдикат, образованный в 1918 году для получения концессий в России, поддерживали круги Уайта, Гугенгейма и Синклера. Директорами компаний, контролируемых этими тремя финансистами, были Томас У. Ла-монт («Guaranty Trust»), Уильям Бойс Томпсон («Федеральный резервный банк») и Гарри Пейн Уитни («Guaranty Trust»). Это дает весомые основания предположить, что синдикат был об­разован, чтобы большевики могли рассчитаться за поддержку американских банкиров в период революции. Кроме того, ком­пания «Guaranty Trust» в 1919 году финансировала Советское бюро[165] в Нью-Йорке[166].

Через год после октябрьского переворота происходит ре­волюция в Германии, а затем, не выдержав военно-политичес­кого перенапряжения, с политической карты Европы исчеза­ет Австро-Венгрия. Все три монархических государства были давнишними противниками англосаксонских демократий. Предельно ослабленные в экономическом и политическом плане, европейские государства постепенно уступают лидирующие позиции Соединенным Штатам. Если до войны США были должны Европе около 6 млрд.долл., то к ее концу Европа уже имела долг перед США в 10 млрд. Одним из наиболее важ­ных итогов войны и череды революции стало перемещение миро­вого финансового центра из Великобритании в Соединенные Штаты.

1929-1933 годы. — Великая депрессия, которая втягиваете глубокую экономическую стагнацию весь Запад. Спровоциро­ванная финансово-политическими группами, объединившими­ся вокруг Федерального резерва, она позволила им захватить большую часть американской экономики и сконцентрировать в своих руках необходимые ресурсы для дальнейшей борьбы на мировой арене.

Вот что заявил американский конгрессмен МакФэдден после того, как биржевой крах 1929 года миновал: «Денежные и кре­дитные ресурсы Соединенных Штатов отныне полностью кон­тролировались банковским альянсом — группой «First National Bank» Дж. П. Моргана и «National City Bank» Куна-Леба».

23 мая 1933 года МакФэдден выдвинул обвинения против правления Федерального резерва, учреждения, которое, по его мнению, вызвало биржевой крах 1929 года. Среди прочих обви­нений были и такие: «Я обвиняю их... в присвоении более вось­мидесяти миллиардов долларов правительства Соединенных Штатов... <...> Я обвиняю их... в произвольном и незаконном повышении и понижении цены наденьги... увеличении и умень­шении объема денежной массы в обращении в частных интере­сах... Я обвиняю их... в заговоре с целью передачи иностранцам и международным ростовщикам права собственности и управ­ления финансовыми ресурсами Соединенных Штатов...».

МакФэдден дорого заплатил за свои попытки объяснить причины депрессии и биржевого краха. Два раза наемные убий­цы пытались его застрелить, а в итоге он умер через несколько часов после банкета, где почти наверняка был отравлен.

1933 год — приход к власти в Германии Адольфа Гитлера. Его победа была бы невозможной без поддержки со стороны наиболее крупных финансовых и промышленных магнатов этой европейской страны. Однако, что характерно, инвестиции США в германскую промышленность уже к 1929 году составили 70 % всех иностранных капиталовложений, т. е. перед приходом Гит­лера к власти большая часть германской экономики принадлежа­ла различным американским финансово-промышленным группами.

Среди корпораций США, вкладывавшихденьги в промыш­ленность Германии 20-30 годов, были: «General Motors», «Standard Oil», «Ford», «General Electric», «Texaco», «International Harvest», «International Telegraph and Telephone» (ITT) и IBM. Многие из этих компаний продолжали свою деятельность в Гер­мании во время войны, именно поэтому союзническая авиация не бомбила те германские заводы, которые фактически при­надлежали представителям финансового и промышленного ка­питала США.

Лидировал среди американских инвесторов финансовый клан Моргана. Банковскому дому Моргана принадлежала вся химическая промышленность Германии, 40 % ее телефонной сети, 30 % акций авиастроительной фирмы «Fokker Wolf». Че­рез «General Electric» Морган контролировал германскую радио-и электротехническую промышленность, а также владел авто­мобилестроительным концерном «Opel».

К моменту прихода Гитлера к власти транснациональные финансово-политические группы (среди которых преобладали американцы) управляли нефтепереработкой и производством синтетического горючего, контролировали химическую, авто­мобилестроительную и авиационную отрасли, также им принадлежали радиоприборостроение и электротехнические пред­приятия Германии и значительная часть ее машиностроения. Всего транснациональный капитал контролировал около 278 германских фирм и концернов, а также ключевые банки, такие как «Deutsche bank», «Dresden bank», «Donat bank» и ряд других.

Рокфеллеровская «Standard Oil»[167] распоряжалась всей гер­манской нефтеперерабатывающей промышленностью и произ­водством синтетического бензина, причем, несмотря на начало Второй мировой войны, продолжала сотрудничество с «1C Farben Industrie» до 1943 года. Также с этим германским кон­церном активно сотрудничала американская компания «Du Pont». Тесный стратегический союз был установлен между ста­лелитейными трестами США и Германии. Среди других финан­совых и промышленных компаний США, которые активно ин­вестировали Германию, были «Chase Bank», «Davis Oil company», «Bendix», «Sperry Gyroscope». После того как в 1933 году Адольф Гитлер стал канцлером Германии, финансовая политика Уолл­стрита не изменилась, в связи с чем посол США в Германии в 1930-е годы Уилльям Е. Додд был вынужден заметить, что «кли­ка американских промышленников тесно сотрудничает с фа­шистскими режимами в Германии и Италии».

Кроме того, между 1924и 1930 годам и, в рамках так называ­емого «Плана Дауэса», США предоставили Германии колоссаль­ные на то время кредиты, на общую сумму в 2,5 млрд.долл. (от Великобритании — 1,5 млрд). В итоге размер иностранных кре­дитов значительно превысил объем репараций, которые вып­лачивала Веймарская республика.

После прихода Гитлера к власти в 1933 году Яльмар Шахт в качестве президента Имперского банка[168] посетил Соединенные Штаты, где встретился с американским президентом, министра­ми и крупнейшими финансистами. В результате этого III Рейх получил от США дополнительно займы и инвестиции на об­щую сумму в 1 млрд.долл. (по ценам тех лет данная сумма была эквивалентна 4,7 млн.килограммов чистого золота).

В июне 1933 года в Лондоне проходит международная эко­номическая конференция. Я. Шахт представляет на ней Герма­нию и ведет переговоры с директором Английского банка Мон­тегю Норманом, в результате III Рейх получает уже от Велико­британии кредит на общую сумму в 1 млрд.фунтов стерлингов.

После войны Я. Шахт заявил американцу доктору Джильберту следующее: «Если вы хотите предъявить обвинение про­мышленникам, которые помогли перевооружить Германию, то вы должны предъявить обвинение самим себе. Автозавод «Оппель», например, ничего не производил, кроме военной про­дукции. Владела же этим заводом ваша «Дженерал моторе»...». Очевидно, его аргументы были слишком весомыми, потому что обвинение Нюрнбергского трибуналадаже не попытал ось их оп­ровергнуть. В итоге Я. Шахт был оправдан.

В 1932 году насодержание СА и НСДАП расходовалось око­ло 300 млн.марок. Примерно одна шестая этой суммы поступа­ла от членских взносов и пожертвований членов партии. Что касается остальных денег, то в конце 1933 года одно очень со­лидное голландское издательство опубликовало отчет, состав­ленный на основе изучения финансовых документов, в кото­ром были названы имена тех, кто выступал основным спонсо­ром НСДАП. Вскоре после публикации этот доклад исчез из продажи, во время оккупации Голландии Германией все доку­менты были уничтожены, а автор книги Схоуп ликвидирован гестапо.

В вышеупомянутом отчете упоминались 10 млн.долл. и 15 млн.долл., поступивших через банк «Mendelson & company» в Амстердаме. Аналогичные суммы проходили через банки «Kuhn, Loeb & Company», «J.P. Morgan & Company» и «Samuel & Samuel» (Severin Reinhard (Sonderegger), «Spanischer Sommer», Aftoltern/Schern 1948).

Швейцарец Рене Зондереггер (Северин Рейнгард) расска­зывает в своей книге «Испанское лето» (которая вышла в 1948г. в Швейцарии), кто предоставил Национал-социалистической рабочей партии эти деньги: «Человеком, которого банкиры по­слали в Германию, чтобы изучить вопрос о немецкой револю­ции, был молодой Варбург, человек умный, образованный и хо­рошо знавший немецкий язык, так как он несколько лет рабо­тал в банке своего дяди в Гамбурге. Наделенный самыми высокими рекомендациями, Варбург приехал в Германию. Вско­ре после этого он встретился в Мюнхене с Гитлером, который охотно ударил по рукам с богатым американцем».

Особую пользу принес тогда представитель фирмы «Royaldutch Shell» сэр Генри Детердинг, деньги которого поступали че­рез лондонский банк «Samuel & Samuel». И после прихода Гит­лера к власти этот нефтяной магнат продолжал жертвовать ему большие суммы. Как потом стало известно, за сэром Генри Детердингом стоял основатель фирмы «Shell» Маркус Сэмюэль.

Не меньшую финансовую поддержку Гитлер получил непос­редственно от представителей немецкого крупного капитала. Крупнейший германский производитель стали концерн «Thyssen AG»[169] финансировал Гитлера с 1923 года, глава горно­добывающей промышленности Рура Кирдорф — с 1927 года.

Не менее интересным фактом является то, что одним из ди­ректоров вышеупомянутого немецкого концерна «IG Farben Industrie» был американец Джон Фостер Даллес (будущий гос­секретарь США), брат которого — Аллен, во время Второй ми­ровой войны был резидентом американской разведки в Евро­пе, ас 1953 по 1961 год возглавлял Центральное разведыватель­ное управление США.

Любопытно, что после окончания Первой мировой войны, именно благодаря усилиям братьев Даллес, Германия получила кредиты в золоте для выплаты репараций от клиентов амери­канской юридической компании «Sullivan and Cromwell» (дан­ная структура обслуживала в числе прочих клан Рокфеллеров), в которой они работали как консультанты по международным финансовым вопросам (в 1927 г. Джон Фостер Даллес стал старшим партнером в этой компании, а затем ее руководителем). За свое золото американские кредиторы получили долговые обя­зательства и векселя, подкрепленные акциями швейцарских холдинговых компаний, владеющих контрольными пакетами акций немецких банков. Этим банкам, в свою очередь, принад­лежали акции крупнейших немецких корпораций. Когда же курс марки стабилизировался и немецкая экономика в 30-х годах начала быстро развиваться, прибыли от американских инвес­тиций были колоссальными. Создав транснациональные хол­динговые компании (с сентября 1939 по декабрь 1941 г.), клиен­ты «Sullivan and Cromwell» стали получать прибыль по обе сто­роны фронтов Второй мировой войны.

Таким образом, можно сделать вывод, что за стремительным восхождением к власти НСДАП (как в свое время большеви­ков) стояли создатели Федерального резерва. Им была необходима большая война, и Гитлер стал ее гарантом. В «Mein Kampf» он заявил: «Мы должны освободиться от всяких «традиций» и предрассудков, должны найти в себе мужество объединить весь наш народ и двинуться по той дороге, которая освободит нас от нынешней тесноты, даст нам новые земли и тем самым избавит наш народ от опасности, либо вовсе погибнуть, либо попасть в рабство к другим народам» [53, с. 548]. «Уроки прошлого еще и еще раз учат нас только одному: целью всей нашей внешней по­литики должно являться приобретение новых земель...» [53, с. 551]. Политику с такой программой действий надо было просто помочь прийти к власти; и война в Европе стала бы неизбежностью. Что в общем-то и случилось.

1939—1945 годы — Вторая мировая война. Ее итогом стало предельное военно-политическое и финансово-экономическое ослабление Европы. Под давлением идеологемы о «советской угрозе» западноевропейские государства были вынуждены при­знать абсолютное лидерство США.

1946 год — американский доллар на основе бреттонвудской системы получает статус мирового платежного средства.

В итоге Федеральная резервная система США получает бес­прецедентное право производить деньги для всего мира. Иначе го­воря, транснациональные финансово-политические кланы достиг­ли очень важной стратегической цели — установили свой полный контроль над финансовой системой мира. Это, в свою очередь, дало им реальную возможность постепенного захвата всех материаль­ных ценностей и ресурсов планеты.

Последним сдерживающим фактором на пути к этому была привязка доллара к золотому запасу Соединенных Штатов. Что­бы ликвидировать данное препятствие, в 1971 году американс­кий президент Никсон объявил, что отныне доллар перестает быть конвертируемым в золотой эквивалент. С этого момента владельцы Федерального резерва получают возможность про­изводить международную валюту по собственному усмотрению, без всяких ограничений. Печатая деньги для всего мира, ФРС превратилась в одну из самых могущественных организаций -эффективный инструмент транснациональной олигархии, при помощи которого она обрела возможность осуществлять мир­ным путем глобальную экспроприацию. Предоставляя иност­ранным государствам доллар как универсальную, но при этом аб­солютно условную ценность, в обмен на него транснациональные финансово-политические группы, стоящие за ФРС, получили в свое распоряжение их реальные материальные ценности (природные ре­сурсы и продукты труда).

Дата добавления: 2017-01-14