Елена Рерих: ринпоче вне традиции

Из всех фигур русских буддаистов Елена Рерих выдаётся многим. И тем, что женщина: женщины в русской культуре (и в культуре вообще) не так часто получают самостоятельное значение. И особыми дарами личности, о чём, пожалуй, скажем позже. И тем, что вопрос догматической (а не только философской) принадлежности к буддизму в её случае, возможно, решается положительно.

Догматически того можно считать буддистом, кто разделяет общебуддийскую веру в Три Драгоценности (Будду, Учение, Общину), а также полагает в них себе поддержку и защиту, как говорят иначе, принимает в них Прибежище. Симпатии Елены Рерих к Будде Шакьямуни и к (бодхисаттве) Майтрейе щедрыми горстями рассыпаны по её книгам, себя же саму она видела как, вероятно, основателя той самой общины йогов, которой суждено дать миру и развивать новое учение. (Книги «Агни-Йоги» даже выходили и по сей день порой выходят со специальной эмблемой, а именно со словами «Майтрейя сангха», «община Майтрейи», написанными письмом деванагари и помещёнными в квадрат.) Надеемся, что читатель простит нам простоту, которая обошлась без экивоков: в этом учении для нас, буддистов (но и для христиан тоже) и заключается главный вопрос. Насколько «Агни-Йога», учение созданное русским мистиком Еленой Рерих, заслуживает?..

Продолжить вопрос нам оказывается достаточно сложно: мы все будто бы понимаем, что хотим спросить, но так сложно облечь это в ясные слова без ущерба для здравого смысла. Заслуживает доверия? Но вопрос веры — вопрос вообще сугубо интимный. Иные, в конце концов, и во Христа не веруют, и принудить их к этому у христиан нет никакой возможности. Заслуживает права называться традиционным? Но любое новое учение, когда-либо возвещённое, в дни своего провозвестия вовсе не было традиционным. Заслуживает называться этически чистым? Вполне: оно очень звонкое, героическое, но призывает к высоким нравственным идеалам. («Но», говорим мы, потому что и марксизм-ленинизм — тоже достаточно звонкое и героическое учение, да и в гитлеровском национал-социализме есть своя героика, но нет ни в том, ни в другом подлинной широты, человечности, а вот в «Агни-Йоге» есть и широта, и человечность — хотя это и специфическая человечность, вовсе не чеховская, и едва ли «Агни-Йогу» можно назвать доброй или снисходительной к обывателю. Человеческих слабостей это учение не терпит, обычный буддизм, как мы его знаем, к ним гораздо снисходительней, да и обычное христианство тоже.)

Заслуживает интереса и внимания? Да, безусловно: это большая, разветвлённая, сложная философско-мировоззренческая система, которая едва ли могла быть создана силами одного человека (впрочем, Елена Рерих и не претендовала на авторство, указывая на своих учителей, «тибетских махатм»). Но уж если мы говорим о близости Елены Рерих к буддизму, дальнейших вопросов появляется сразу два: насколько можно, в свою очередь, доверять тем самым тибетским махатмам, не являются ли махатмы плодом воображения самого мистика? И: насколько «Агни-Йога» не входит в противоречие с буддийским взглядом на мир?

О том, можно ли считать учителей Елены Рерих (а также её тёзки и предшественницы, Елены Блаватской) буддийскими учителями, автор написал большую статью под названием «Отношение буддиста к теософии» и не хотел бы здесь повторяться. Вкратце лишь скажем: и лингвистические, и доктринальные особенности «Писем махатм» (которых также и Елена Рерих не отрицала, напротив, утверждала, что их авторами были её учителя) позволяют говорить, что загадочные махатмы — действительно буддисты, учёные монахи или ламы. Насколько, однако, можно называть их махатмами? Что ж, это слово, «великая душа», вполне может использоваться и как почётный титул (или обозначение) человека больших нравственных достоинств, поэтому насколько можно называть кого-либо махатмой — судить ученикам пресловутых махатм, не нам. Кажется, Николай Бердяев в «Философии свободного духа» остроумно заметил, что и папство даже римского папы исходит в первую очередь от нашей веры в него и что авторитет без этой веры — ничтожен. Веруем мы в нравственную доблесть махатм, будь это тибетские учителя, или Махатма Ганди, или ещё кто-то — они для нас махатмами и становятся, а если не веруем, вопрос о том, «кто есть махатма», теряет смысл, как, например, вопрос о «законности» римского папы для атеиста. Атеисту-то что за дело до законности христианских иерархов, если в его глазах они все незаконны, все в своём поставлении опираются на обман и философскую фикцию? Во Вселенной атеиста нет Христа, потому в ней и первосвященников быть не может, в ней любой римский папа будет незаконен вне зависимости от того, «правильно» он поставлен или «неправильно».

Поразителен, однако, тот факт, что именно атеисты (а ведь атеизм крайне многолик, и не только какой-нибудь банальный марксизм в него входит, но и культ потребления, но и философствование умствующих неверующих интеллектуалов, конечно, тоже), итак, именно атеисты крайне любят рассуждать о церковной догматике и даже о церковном праве, о том, пребывает ли некий учитель в рамках традиции или заслуживает имени раскольника, еретика, а то и вовсе шарлатана. (Говоря о буддологах, мы уже сравнивали маловерящих интеллектуалов с насекомыми, которые, хоть и не в силах проникнуть внутрь, исползают и изучат всю поверхность предмета.) И по сей день иногда слышится, что Елена Рерих (вслед за Еленой Блаватской) — лишь шарлатанка и обманщица, потому что своим учителям, махатмам, приписывала невероятные чудесные силы и свойства, а они были, самое большее, ламами, сносно говорящими по-английски. Но уж это возражение в ум буддиста вообще никак не помещается. «Чудесные» силы и свойства, вроде способности читать мысли и прочего, имеются если не у каждого первого, то, наверное, у каждого десятого буддийского подвижника, автор сам был свидетелем таких способностей у ныне живущих учителей: и даже называть развивших в себе эти силы именно «махатмами» никто не требует, носители таких способностей заслуживают более скромных титулований. (Да ведь и христианство знавало за своими подвижниками эти силы, увы, с течением веком они почти полностью переместились из области реальной аскетической практики в область чудесного.) Правда, автор книг «Агни-Йоги» полагала за своими учителями ещё бóльшие силы, вроде способности передавать мысли на расстоянии, но даже это не является для буддиста чем-то особенно невероятным. Елена Рерих общалась с Майтрейей? Так ведь, к примеру, и Асанга, средневековый тибетский святой, тоже общался с бодхисаттвой Майтрейей (так возникло, помимо прочего, знаменитое «Пятикнижие», пять известных трактатов школы Читтаматра), и при том общении бодхисаттва также пребывал в мире духовном, не физическом, потому что о его воплощении ничего неизвестно, но на этом основании ортодоксальные буддисты не подозревают же Асангу в шарлатанстве или безумии. (Буддологи — те, понятно, решают вопрос по-другому, например, считают, что никакого бодхисаттвы и не было никогда, а был вполне земной учитель по имени Майтрейя, и он-то Асанге эти книги и продиктовал. Не желая обвинить святого мужа в шарлатанстве, в результате обвиняют его во лжи, считая, наверное, что это меньшее из двух зол, а что они ещё могут? Наше отношение к буддологам мы, впрочем, уже выразили.)

Вопрос о том, как и от кого была получена «Агни-Йога», есть, таким образом, вопрос веры и доверия, а не интеллектуального исследования: логикой подлинность мистического откровения верифицировать нельзя, сличение почерков на разных письмах махатм, исследование их чернил и бумаги и прочие такие бессмысленные усилия нам в этом нимало не помогут. Мы возвращаемся, однако, к первому вопросу, лишь по-иному поворачивая его: как буддисту относиться к учению, созданному (или записанному, как кому больше нравится) Еленой Рерих, есть ли в нём расхождения с буддийским вероучением?

Мы уже говорили о стиле «Агни-Йоги»: он мужественен, звонок, напорист, поэтичен и, конечно, на стиль большинства буддийских трактатов с их логизированием нисколько не похож. Большинства, сказали мы, но не всех: поэзия «Тхеригатхи», одного из разделов канонического собрания южного буддизма, и поэзия «Агни-Йоги» — сёстры, если не родные, то уж точно двоюродные. Но стиль, как мы все должны понимать, — плохой показатель идентичности: один и тот же человек в трёх разных стилях пишет письма любовнице, жене и тёще. Да и вообще, стиль религиозного произведения не есть вопрос догматики: католическая мадонна не похожа на православную Богоматерь, а Иуду в православном храме в Таиланде (есть и такой) не отличишь от фигур из буддийских житий, но это именно Матерь Божья в первом случае и именно Иуда — во втором. А вот по содержанию «Агни-Йога» — это очень богатое, но и достаточно фрагментарное собрание записей собственного духовного опыта или учительных откровений. Одни из этих откровений касаются этики, другие — эстетики, третьи — мистики в сугубом смысле слова, то есть «техники мистического», четвёртые — медицины, пятые — народного воспитания, шестые — политики и народоводительства, и так далее. Буддисту во всей этой пестроте не хватает именно последовательности. Ощущение от религиозного наследия Елены Рерих складывается такое, будто некто взял том «Абхидхармы» (буддийской онтологии), том «Ламрима» (буддийской нравственной педагогики), добавил к ним том легенд и поэзии, разрезал все три тома на небольшие цитаты и энергичной рукой перемешал эти цитаты между собой. Впрочем, это — не единственная «претензия», верней, не единственная озабоченность, которая возникает у буддиста перед лицом «Живой Этики» (второе название «Агни-Йоги»). Любая фрагментированность способна к дефрагментации, к структурированию (против чего Елена Рерих, кстати, протестовала, указывая, что в таком расположении отдельных строф есть свой смысл, смысл как бы постепенного выращивания различных духовных органов, а не уродливого развития одного органа в ущерб другим). Но даже сгруппированные по темам, эти строфы «Агни-Йоги» остаются загадкой, особенно те, что посвящены непосредственно этике и духовной практике, потому что… потому что предназначены для тех, кто сумеет пройти их путём. Что же это за путь? Путь мужественного мистицизма, если нам будет позволено это странное выражение: тот путь, где явления духовной жизни не пребывают метафорами, но сразу становятся реальностями. Тот путь, где заряжаются энергией терафимы, где ощутимы отложения империла и воочию видны цвета ауры, где в реальности, а не в фантазии и не в мечте пламенеют центры «колокола» и «чаши», что бы это всё ни значило. Но если из книг «Агни-Йоги» ещё можно с грехом пополам уразуметь, чтó такое терафим (любой предмет, который наполняется благой психической энергией и далее служит своего рода талисманом, вернее, духовным орудием) и как создавать его, то велика ли польза читать о возгорании тех или иных центров (точек физически-духовного существа человека)? Вероятно, польза всё же есть: тому, у кого все эти центры действительно могут воспламениться, а другим — так же мало пользы и смысла, как в подробностях изучать географию Австралии, в которой они никогда не побывают. Но есть, конечно, и соблазн. Соблазн для человека — в том, чтобы поверить во всё, описанное в «Агни-Йоге», во все признаки духовных событий, совершившихся с автором, не как в возможность, обретаемую долгим духовным трудом, но как в актуальную реальность собственного организма и собственного развития (подобно тому, как читающий медицинский справочник тут же обнаруживает у себя все симптомы болезни, о которой читает). Соблазнившихся об «Агни-Йоге» именно таким образом автор в своей молодости, совпавшей по времени с новым всплеском теософско-рериховского движения, видел великое множество. Есть, вероятно, и иной соблазн: вместо духовной практики, очерченной в «Агни-Йоге», заниматься философствованием на её тему, высокомудрой говорильней, рерихологией, а то ещё — переливанием из пустого в порожнее, повторением общих фраз о царстве Света и грядущем торжестве Истины, о том, что Добро есть Добро, а Зло — безусловно, есть большое Зло, с ожидаемыми и всем уже хорошо знакомыми вариациями на восточно-теософские мотивы. Современные члены рериховских обществ, если они ещё остались, занимаются, кажется, именно этим.

Некто, пожалуй, упрекнёт нас, что мы следуем завету Петра Верховенского, то есть, говоря много, не говорим ничего по сути, не отвечаем на жгучий вопрос: есть ли противоречия между учением «Агни-Йоги» и буддизмом? Мы их не обнаружили. Пестрота одной и монотонность другого не есть противоречие. Обильные упоминания в «Живой Этике» легенд и фактов жизни подвижников христианства или ислама так же не могут быть отнесены к противоречиям: разве буддизм порицает христианство или тщится поставить подлинность переживаний его аскетов под сомнение? Занимайся мы этими глупостями, у нас действительно не осталось бы иного выхода, как воевать с христианством, заодно обличая и «Агни-Йогу», на страницах которой иногда является и Христос, но поскольку в буддизме не принято кидать камни в чужой огород или бранить капусту, которая выросла в этом огороде у соседа, нет и оснований видеть расхождение. (Разным ретивым защитникам христианской ортодоксии регулярно мнится, что Христос «Агни-Йоги» на Себя совсем не похож, но, согласитесь, буддизм к этому отношения не имеет: это сугубая задача христианской философии — установить достоверность или недостоверность Его изображения где-либо. Философии, подчеркнём, а не эстетики: с точки зрения эстетики мадонна тоже непохожа на Богоматерь, а «Литургия» Рахманинова — на обычную православную литургию.) В «Агни-Йоге» называются все важные догматические истины буддизма, вроде кармы или перерождений, если же в ней содержится масса того, чего в (общедоступных) буддийских текстах нет — так то не вина «Агни-Йоги» (но, пожалуй, и не наша). Представьте, что два ваших соседа побывали в далёкой стране и теперь рассказывают о жизни в ней: первый — о жизни в больших городах, второй — о жизни на селе и в монастырях. Пожалуй, эти два рассказа сойдутся только в описании аэропорта, но из того, что они в остальном окажутся несходны, не обязательно ведь следует, что кто-то из ваших друзей врёт на голубом глазу? Мысль — очень простая, но в человеческий ум входит с большим трудом.

Долго раздумывая о том, чему бы уподобить мистицизм «Агни-Йоги» в его отношении к буддизму, мы вдруг вспомнили о Данииле Андрееве, ещё одном русском мистике, и поняли: вот оно. «Агни-Йога» по отношению к буддизму — примерно то же, что «Роза мира» по отношению к христианству. Это — учение, вышедшее из-под пера искренне верующего человека, но человека, в своём мистическом опыте прошедшего путь более долгий, чем это принято (и даже прилично) для мирян, больше того — нашедшего слова для того, чтобы описать свой путь. В «Розе мира» содержится такой взрывной потенциал, который потенциально способен разнести на части коренную родительскую веру, оттого и отношение к Даниилу Андрееву со стороны православного клира очень разное: один называет ересиархом, а другой видит, что демонология Андреева традиционной православной демонологии ни в чём не противоречит (хоть и дополняет). Едва ли «Агни-Йога» способна взорвать изнутри буддизм, и вовсе не по причине слабости её заряда (он немал), а потому, что буддизм, по сравнению с христианством, менее доктринален: буддизм хоть и морщится от взрывов новых откровений, но в итоге приспосабливается к ним, включает их в себя, делает своим новым отростком. Так существование «духовных подруг» буддийских практиков вначале противоречило ортодоксальной буддийской аскезе, а затем Тантра стала частью традиции, и сам великий Дже Цонкапа, монах с раннего детства, не гнушался писать трактаты о Тантре. Между прочим, Елене Рерих принадлежит карандашный рисунок Дже Цонкапы, а в её дневниках находим внушение учителей о том, что она должна «восстановить буддизм», примерно так же, как сделал это в XIV веке Дже Цонкапа (но и несколько по-иному). Знаменательно, не правда ли?

Станет ли «Агни-Йога» составной частью буддизма, заживёт ли самостоятельной жизнью, угаснет ли вообще как учение сложное и в значительной мере субъективное? Этого мы не знаем. Как не знаем и того, справедливы ли притязания Николая Рериха, мужа Елены Рерих, на то, чтобы быть первым русским ламой (уж, наверное, вовсе не первым) и даже первым далай-ламой Запада. Впрочем, сам он, человек большой скромности, таких притязаний никогда и не высказывал: именно в дневниковых записях Елены Рерих находим мы указание, что признание её мужа первым далай-ламой Запада совершилось по воле всё тех же тибетских мудрецов. О нём, столь значимом русском просветителе и русском буддаисте, следовало бы тоже говорить в наших кратких очерках, но говорить о нём в отрыве от его жены слегка бессмысленно, пожалуй?

Цэм Тулку Ринпоче, современный и достаточно известный тибетский лама, живущий в Малайзии, в марте 2014 года поместил на своём сайте запись о картинах Николая Рериха, об их тибетской серии. В комментарии к репродукциям лама написал следующее (полный текст — в сноске): «Очень удивлён видеть духовные изображения Тибета, ламы Цонкапы и Будды Майтрейи в его [Николая Рериха — Б.Г.] собрании. Счастлив видеть их. <…> Иное время. Иная реальность». [1] В этой реплике — пожалуй, вся концентрированная суть буддийского отношения к учению Елены Рерих. Оно совсем не похоже на ту текстовую и догматическую реальность, в которой мы живём, не похоже настолько, что нам даже сложно признать в нём родные места (и всё же автор непохожих картин побывала в духовных областях, которые — и наш дом тоже, это известно доподлинно, но необходимо принимать лишь через веру, умом это не проверяется). Не похоже, но при том представляет ценность, достойную бережного хранения. «Это — драгоценное наследие прошлого, которое нужно ценить, из которого можем познать новое», — пишет малазийский лама, добавляя, кроме прочего, что супруги Рерих в их собственной стране открыли двери буддизму тогда, когда он вовсе не был мэйнстримом. Слово «драгоценность» по-тибетски может быть переведено как «ринпоче», это же — титул известных учителей. Елена Рерих — ринпоче россианства. Беда лишь в том, что это — ринпоче вне традиции: ни храмы линии Гелуг, ни монастыри линии Кагью, ни адепты линии Нингма, ни практикующие школы Сакья не признают её своим ринпоче. Впрочем, такая ли уж это беда? Для геометрии духа первичны точки, а не линии, а линию всегда можно провести, если имеются две точки. И не одну линию: можно рисовать сложные фигуры, подобно тому, как ум рисует фигуры созвездий, когда глаза видят звёзды, и называть одно из созвездий — «романтизмом», другое — «идеализмом», третье — «христианством», четвёртое — «русской религиозной философией». Следует только помнить, что все эти созвездия существуют лишь в нашем уме, а звёзды — доподлинно. Однако на небе россианства двойная звезда Рерихов светит одиноко и не образует вокруг себя никакого скопления. Это печально, но это и очень по-буддийски: буддизм — религия одиночных усилий и одиночных провозвестий.

Дата добавления: 2017-01-14