Лекции VIII - IX 5 страница

Между тем Дарий, как выяснилось, бежал в Бактрию. Он думал найти приют у своего сатрапа Бесса. Но Бесс убил его и объявил себя царем Персии. Долго Александр гнался за Бессом. Наконец, он захватил его, и поступил удивительно умно. Он не казнил и не осудил его. Вмест того он созвал персидских сатрапов и поручил им судить Бесса. Сам Александр выступил обвинителем. Но он упрекал его не в том, что тот поднял оружие на него, Александра, а в том, что тот восстал против своего государя и владыки - Дария. Александр выступал как царь Персии, наследник Дария и законный за него мститель. Бесс был казнен по восточному обычаю. Так вторично после Египта было продемонстрировано, что Александр - настоящий сын Востока. В Египте его усыновил Аммон, в Персии - сам Дарий. Шла молва, что, умирая Дарий передал ему царство. Александр женился на дочери Дария, а престарелая мать персидского царя звала его сыном.

Походы Александра (ч. 2) (330 - 323 гг. до н.э.)

Итак, Александр стал царем великой Персидской Империи. Он достиг цели своих желаний, а его друзья македонцы стали владыками вселенной. Афинский ученый того времени Деметрий Фалерский писал о том удивительном впечатлении, которое это событие произвело на современников: "Если бы 50 лет назад какой-нибудь бог предсказал будущее персам, или персидскому царю, или македонцам, или царю македонцев, разве они поверили бы, что ныне от персов, которым был подвластен весь мир, останется одно имя, и что македонцы, которых раньше едва ли кто знал даже имя, будут теперь владычествовать над миром?... Поистине непостоянна судьба. Все устраивает она вопреки желанию человека и являет свое могущество в чудесном".

Но именно с этого времени между царем и его ближайшими друзьями замечается охлаждение, которое быстро перерастает во враждебность, в открытые конфликты. Как же могло случиться, что македонцы, воспитанные в бесприкословной преданности царю, решились против него возмутиться? И как Александр, более всего на свете любивший своих боевых друзей, вынесший с ними столько трудов и опасностей, вдруг в счастье от них отвернулся? На то было несколько причин.

Александр раздавал своим ближайшим друзьям груды, золота, они жили в пышных дворцах, окруженные роем раболепных слуг. Они доходили в своей роскоши до нелепости: один приказывал привозить себе песок для гимнастических игр на верблюдах из Египта, другой носил сандалии на золотой подошве. Таким образом, друзья царя превратились сами в маленьких царьков и уже не нуждались в нем. Мать Александра Олимпиада, писала сыну: "Оказывай своим друзьям благодеяния как-нибудь иначе: ведь ты делаешь их равными царю". О том же говорил один персидский вельможа. Он заметил: "Некогда был один Дарий, ты же создал много Александров".

Одним из таких "маленьких Александров" был Филот, богатый и надменный сын Пармениона, старого соратника Филиппа. В беседах с близкими людьми он позволял с пре-; зрением говорить о царе, противопоставлять ему себя. Говорят, он дерзал не повиноваться царю. В конце концов Александр обвинил его в заговоре на свою жизнь - трудно сказать, истинно или ложно - и казнил. Сразу же он послал людей умертвить и отца Филота, Пармениона: он боялся, что старый воин не простит ему смерти сына. "Из трех сыновей Пармениона двое погибли на глазах отца, в битвах, вместе с третьим сыном погиб он сам" (Плутарх).

Но были среди друзей Александра и такие, которых не испортила роскошь. Они продолжали быть верными царю, но они были им недовольны. Дело в том, что, став персидским царем, Александр словно действительно превратился в перса. Он стал надевать варварскую одежду, которую греки и македонцы привыкли ненавидеть, так как то был наряд их злейших врагов. Он женился на дочери Дария и на бактрийской девушке Роксане, перейдя таким образом от греческого единобрачия к восточному гарему. Он стал открыто именовать себя сыном бога и требовал, чтобы перед ним повергались ниц. Между тем боевые товарищи Александра выросли вместе с ним, с ним учились и привыкли смотреть на Александра, как на первого среди равных. Видя их строптивость, царь стал от них отдаляться и окружил себя раболепными персами. Плутарх рассказывает об одном македонце Кассандре, который, приехав к царю, был поражен происшедшей с ним переменой. "Кассандр однажды увидел каких-то варваров, простершихся ниц перед царем, и, как человек, воспитанный в эллинском духе и никогда не видавший ничего подобного, невольно рассмеялся. Разгневанный Александр схватил обеими руками Кассандра за волосы и принялся с силой бить его головой о стену ".

Но ярче всего характеризует изменившееся отношение Александра к македонцам и персам его ссора с Клитом. Клит был преданнейший друг царя, он спас Александра в битве при Гранике и был ему дорог, как Патрокл Ахиллесу.

Однажды "Александр видел странный сон. Ему приснилось, что Клит вместе с сыновьями Пармениона сидит в черных одеждах и все они мертвы" (Плутарх). Обеспокоенный царь стал приносить умилостивительную жертву за Клита. Вечером он позвал друзей на пир. "В разгар веселого пиршества кто-то стал петь песенки.., в которых высмеивались македонцы, недавно потерпевшие поражение от варваров. Многие возмущались, но Александр смеялся и поощрял певцов. Клит вспыхнул от гнева и воскликнул, что "недостойно среди варваров и врагов оскорблять македонцев, попавших в беду"... Когда Александр заметил, что Клит, должно быть, хочет оправдать самого себя, называя трусость бедою, Клит вскочил с места и восклинул: "Но эта самая трусость спасла тебя, рожденный богами, когда ты уже подставил свою спину мечу Спитридата{ Персидский сатрап, меч которого во время атаки конницы при Гранике успел отвести от Александра Клит. }. Ведь благодаря крови македонцев и их ранам ты столь вознесся, что, отрекшись от Филиппа, называешь себя сыном Аммона!"

С гневом Александр отвечал: "Долго ли еще, негодяй, думаешь ты еще радоваться, понося нас при каждом удобном случае и призывая македонцев к неповиновению?" "Да мы уже давно не радуемся, Александр, вкушая такие сладкие плоды наших трудов, - отвечал Клит, - Мы считаем счастливыми тех, кто умер еще до того, как македонцев стали сечь мидийскими розгами, до того, как македонцы оказались в таком положении, что вынуждены обращаться к персам, чтобы получить доступ к царю!"

Ссора быстро разгоралась. Александр был взбешен. Но Клит "требовал, чтобы Александр при всех высказал то, что думает, или же чтобы он больше не приглашал к себе людей свободных, привыкших говорить откровенно, а жил бы среди варваров и рабов... Александр уже не мог сдержать гнева: схватив лежавшее около него яблоко, он бросил им в Клита и стал искать свой кинжал. Но так как один из телохранителей успел вовремя убрать кинжал, а все остальные окружили Александра и умоляли его успокоиться, он вскочил с места, по-македонски кликнул царскую стражу (это был условный знак крайней опасности), велел трубачу подать сигнал тревоги и ударил его кулаком, а заметив, что тот медлит... Клита... друзья с трудом вытолкали из пиршественного зала, но он снова вошел в другие двери... Тут Александр выхватил копье у одного из телохранителей и, метнув его в Клита, который отбросил двери ную завесу и шел царю навстречу, пронзил дерзкого насквозь. Клит, громко застонав, упал, и гнев Александра сразу же угас. Опомнившись и увидев друзей, безмолвно стоявших вокруг, Александр вытащил из трупа копье и попытался вонзить его себе в шею, но ему помешали - телохранители схватили его за руки и насильно увели в спальню" (Плутарх).

Александр всю ночь провел в бурных рыданиях и настолько обессилел к утру, что уже не мог произнести ни слова и лежал, как труп, все утешали его и успокаивали. Наконец, царь поднялся с одра, но с тех пор стал еще cyровее, надменнее с македонцами.

Покорив бывшую империю персов, Александр задумал поход на Индию (327 г.). Индия была последняя известная ему страна Востока, и царь страстно мечтал ее завоевать. Интересно, что на Западе находились могущественные и богатые державы, к обладанию которыми издавна стремились греки - Италия, Сицилия, Северная Африка (вспомним Сицилийскую экспедицию). Но Александр был, по-видимому, совершенно равнодушен к Западу, его манил один лишь Восток.

Индия была для греков и македонцев сказочной страной. И рассказ о походе Александра полон баснословных историй о. гигантских реках, об удивительных нравах индусов, о ручных слонах, которые сражались в их войске. Все покорялось Александру. Он достиг уже реки Гифасиса. Но тут случилось из ряда вон выводящее событие: мгакедонские воины отказались идти дальше. Они были измучены нестерпимой жарой, теперь же начался сезон дождей, реки разлились, все ядовитые животные, которыми изобилует Индия - змеи, скорпионы - теперь оживились. Переутомленные бесконечными походами, солдаты едва держались на ногах. Начались повальные болезни. Лагерь напоминал лазарет. "Лишь немного македонцев осталось в живых, да и эти оставшиеся близки были к полному отчаянию... Копыта лошадей стерлись от далеких переездов, многочисленные сражения притупили оружие воинов. Никто не имел греческого платья; лохмотья варварской и индийской добычи, кое-как скрепленные друг с другом, прикрывали покрытия шрамами тела завоевателей... Уже 70 дней с неба лили страшнейшие дожди, сопровождаемые вихрями и бурями" (Диодор, Курций).

Александр был в бурном отчаянии. Говорят, он кричал, что останется один в Индии, и пусть его воины вернутся домой без царя себе на вечный позор. Наконец, Александр внял голосу разума и уступил. То была первая неудача, которую он испытал. До этого ему сопутствовал постоянный успех. Царь разделил свое войско: одна часть под командованием Неарха отправилась морем к устью Евфрата, другая-- во главе с самим Александром двинулась в Месопотамию сушей, через пустыню Гедрозии и Персиду. Этот переход был особенно мучителен. Но вот, наконец, в 325 г. после почти десятилетнего похода армия Александра приблизилась к Вавилону, который был объявлен столицей мира. Свое возвращение Александр обставил очень картинно. "Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, сооруженной на высоком помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями. На этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий. Воины черпали вино чашами, кружками и кубками из бочек и кратеров{ Большие глиняные сосуды для вина. } и пили за здоровье друг друга... Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни" (Плутарх).

Это веселое шествие было устроено Александром не без некой тайной мысли: греческие мифы рассказывали, что единственным, кто побывал в Индии, был: бог вина и веселья Вакх - Дионис. И теперь Александр стремился представить себя словно бы новым Дионисом, возвращающимся из Индии. "Казалось, - пишет Плутарх о фантастическом кортеже Александра, - что сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии".

Но в самом деле настроение царя было далеко не радостным. Говорят, он сделался мрачен, уныл и постоянно терзался тоской. Ранее он был убежден в особой любви к себе богов. Сейчас он думал, что боги отвернулись от него и мстят ему за что-то. Он сделался подозрителен, не доверял никому, боялся заговоров, страдал чем-то вроде мании преследования. Измученный всеми этими тревогами, Александр стал суверен, буквально каждый шорох казался ему недобрым знаком. Его дворец был полон жрецов и гадателей.

В Вавилоне царь устроил великолепный пир. Он дал в жены своим друзьям-македонцам красивейших персидским девушек и отпраздновал их свадьбу, которая должна была служить как бы символом слияния обоих народов в одно. После одного из пиров царь тяжело заболел. Александр болел 11 дней. Почти до последней минуты он боролся с недугом, отказывался лечь и пребывать в бездействии. В голове его роились великие и фантастические планы, он бредил о новых завоеваниях. На одиннцадцатый день, 20 мая

323 г., Александр скончался.

* * *

Фигура Александра очень сложна и противоречивая Втиснуть его в привычные рамки "хороший", "плохой" - невозможно, ибо в царе было очень много хорошего и очень много плохого. Споры о нем возникли уже в античности. Равнодушным к Александру не оставался никто: одни страстно любили его, другие столь же страстно ненавидели.

Одни говорили и до сих пор говорят, что это свирепый тиран, разрушивший Фивы, казнивших всех своих близких, унизивший их человеческое достоинство. Говорят даже, что полководческие способности Александра сильно преувеличены, что Персидская империя сама по себе разваливалась и любого завоевателя готова была встретить как освободителя и что, наконец, персы в военном отношении сильно отстали от греков и ничего не могли поделать с усовершенствованной тактикой македонцев.

Другие находят у Александра почти божественный гений, говорят о его удивительной доброте и и великодушии с побежденными. Некоторые даже доходят до утверждения, что македонский царь был первым интернационалистом в истории человечества -и его странное поведение - ношение персидской одежды, поклонение Аммону и т.д. - имело целью показать грекам и македонцам, что они и персы равны между собой.

Мне кажется, что обе точки зрения страдают сильными преувеличениями. Каждый из противников абсолютизирует одну из сторон царя. И беспощадность, и великодушие равно свойственны были натуре Александра. Совершенно абсурдным представляется мнение об интернационализме царя. Прежде всего, для наличия интернационалистов должны существовать националисты, а таковых в античности не было. Во времена Греко-Персидских войн греки преклонялись перед Востоком и, как видно из Геродота, охотно признавали его превосходство над собой. Во времена Александра греки полагали, что их культура выше восточной, в то же время считалось, что "эллин" - это человек, получивший прекрасное образование, будь он персом или скифом по крови.

Образованный вавилонянин мог называться эллином, а неученый афинянин - варваром. Вот почему современные ученые затрачивают столько трудов, чтобы выяснить, кем по крови был Лукиан или Зенон Стоик. Такого вопроса перед греками не стояло.

Во-вторых, Александр никогда не подчеркивал равенства всех народов. Его пленила Персия, причем пленила своей роскошью, блеском, раболепием. Нельзя забывать, что царь был очень молод и как личность сложился икенно на Востоке. Восхищаясь Персией, Александр в то же время унижал греков и македонцев, что для интернационалиста не характерно. Он вовсе не наблюдал с равно доброжелательной улыбкой обычаи греков и персов, но заставлял эллинов и македонцев менять свои обычаи на персидские (падать ниц перед царем И т.д.). Он мечтал быть восточным владыкой, и конфликт его с Клитом был вовсе не столкновением национализма с интернационализмом, а скорее спором свободы с деспотизмом.

С другой стороны нельзя отрицать гений Александра, с горсткой воинов покорившего вселенную и сумевшего привлечь к себе народы Востока. Нельзя не согласиться с Полибием, писавшим: "Ум этого человека превосходил нормальный человеческий, об этом спора нет".

Общий очерк истории эллинизма

Александр полагал, что соединил весь мир воедино под одной властью. Но он ошибся. После его смерти исполинская империя располагалась на отдельные части. В каждой из вновь образованных монархий правили потомки одного из военачальников Александра. К концу III в. до н.э. мир разделился на следующие великие державы: Египет со столицей в основанном Александром в устье Нила городе Александрии, правила там династия Птолемеев; государство Селевкидов{ Государство это называется по правящей там династии, а не по национальному составу, как например, Египет, так как там жило очень много народов. }, огромное многонациональное царство, включавшее в себя часть Малой Азии, Сирию, Палестину, Финикию, Месопотамию; Пергам, небольшое, но очень сильное и богатое государство на побережье Геллеспонта, правила там династия Атталидов; Македония и Греция, по-прежнему не представлявшая единства.

Хотя Александр не мог предвидеть будущее, тем не менее необходимо признать, что его походы совершенно изменили лицо тогдашнего мира и начали новую эпоху. Эпоха эта называется эллинизм от греческого глагола "эллинидзомай", что значит "подражать грекам, эллинизироваться". Смысл этого названия в том, что греки и македонцы, покорив Восток, остались там жить, построили новые города и приобщили жителей к своей культуре. Эпоха продолжалась до тех пор, пока на Востоке существовали эллинизированные империи. Поэтому ее хронологическими рамками считают 330 г. до н.э., т.е. конец походов Александра, и 30 г. до н.э., когда последнее эллинизированное государство Египет вошло в состав Римской Империи.

Однако сущность этой эпохи заключалось вовсе не в исполнении мечты Исократа о том, что греки принесут на Восток свою культуру, а себе возьмут его богатства. В действительности все было много сложнее. Для того, чтобы это понять, остановимся на самом ярком и интересном государстве тогдашнего мира, на Птолемеевском Египте.

Во главе его стоял Птолемей. Подданные чтили его как фараона. Он считался богом на земле, сыном Аммона. При виде его люди повергались ниц. Он приносил жертвы египетским богам и его изображали в облике фараона. Но, с другой стороны, этот фараон не знал египетского языка, воспитывался на Гомере, был окружен греками и македонцами, а своих темнокожих подданных видел только издали.

Таким образом, владыка Египта был фигурой странной, двойственной. Но еще более странную картину представляла сама страна. Если бы ожил какой-нибудь древний египтятин времен Рамзеса II и проехал по египетской деревне, он даже не заподозрил бы, что в стране произошли какие-то перемены. Все шло по-прежнему. Почти вся земля в стране принадлежала царю. Ее обрабатывали египетские крестьяне, " царские земледельцы", получившие ее как бы в бессрочную аренду. Они не могли уйти с земли, продать или передать другому свой участок. У них не было ничего в личной собственности: семена, сельскохозяйственный инвентарь и рабочий скот они получали от властей. Все до мельчайших подробностей - виды культуры, время посева и сбора урожая и пр. - определялось строгим планом сверху. Поэтому всеми проблемами урожая занимался сложный и разветвленный чиновничий аппарат.

Примерно такую же картину можно было наблюдать в старых туземных городах. Население, естественно, состояло в основном из ремесленников. Однако они не имели права приобретать частную собственность, иметь лавки или мастерские. Они обычно прикреплялись к "царским мастерским", как земледельцы к царской земле. У них но было ничего и все орудие труда они получали на месте. Менять мастерскую не разрешалось также, как и покидать свой город, так как каждый человек был приписан к определенному ному{Географическая и административная единица древнего Египта.}. Весь продукт своего труда царские ремесленники отдавали государству. Вдобавок, местное население платило большие налоги. Все это совершенно соответствовало практике фараонов.

Но в то же время в Египте процветали новые греческие города: Птолемаида, Навкратис и Александрия. Войдя в их ворота чужеземец попадал в совершенно иной мир. Он видел великолепные беломраморные храмы,и дворцы, широкие прямые улицы. Жили в этих городах греки и македонцы, люди совершенно свободные, которые держали частные лавочки и мастерские, почти не платили налогов, словом, казалось, пользовались всеми прелестями жизни.

Но, разумеется, не Могло случиться, чтобы эти две половины Египта совершенно не общались друг с другом. Часть туземного населения городов постепенно эллинизировалось, с другой стороны, греки, жившие в Египте, все более приобретали черты восточного народа. Раскопки показали, что они мумифицировали своих мертвых по египетскому обычаю, т.е. стали соблюдать египетские обряды поклоняться египетским богам. Они утратили любовь к свободе и независимости, которая некогда помогла их предкам отразить персов. Из всех божеств они чтили более всего Тюхе, богиню судьбы, заразившись восточным фатализмом.

Многие сравнивают эллинистическую эпоху с нашим временем. Черт сходства находят много, но я упомяну только две. Как в наше время европейское человечество утрачивает веру в разум, бывшую его путеводной звездой с эпохи Возрождения, и все более и более обращается к восточному мистицизму, так и в эпоху эллинизма греки разочаровались в рационализме и увлеклись восточными культами.

И второе. Сейчас, куда бы мы ни приехали, в Америку, Францию, Австралию, мы всюду видим одни и те же дома, автомобили, людей, одетых по одной и той же моде, наконец, всюду сумеем объясниться, так как есть международный язык - английский. Так же было и в описываемую эпоху. В Азии, Африке и Греции были одинаковые дома и храмы, везде жили греки, люди с одинаковыми обычаями и культурой, наконец, везде был общий язык - упрощенный греческий, который так и назывался "общий язык" - койнэ.

Во времена Перикла афинянин не мог жить в Спарте, а спартанец в Фивах. Теперь жители мелких городков Пелопоннеса вершили судьбы Египта, афиняне командовали армией в Вавилоне. Для дерзкого авантюриста был открыт весь мир. Поэтому на вопрос, "какого государства ты гражданин", люди того времени часто отвечали: "я - гражданин мира", по-гречески "космополит" { "Космос" - мир, вселенная, "политэс" - гражданин (отсюда политика). } Отсюда это слово вошло в современный язык. И это было закономерно. Все национальные рамки, все местные особенности стирались, и мир сливался воедино.

Культура эллинизма, как и следовало ожидать, носила очень своеобразный характер и сильно отличалась от классической. Несомненно, то была эпоха расцвета точных наук - астрономии, математики, механики, а также медицины и философии. Три знаменитейших философских школы: эпикуреизм, стоицизм и скептицизм возникли в то время. Центром наук, школой всего мира, стали уже не Афины, как было раньше, а Александрия Египетская (хотя Афины и сохранили первенство в области философии).

То был огромный по тому времени город, построенный по единому плану и представлявший поэтому законченный ансамбль. Ширина главной улицы, по обеим сторонам украшенной мраморной колоннадой, достигала 30 м! В центре города располагались великолепные дворцы и парки Птолемеев, там же находились театр, самая большая в мире библиотека и музейон при ней. Население достигало 300 тысяч человек.

Библиотека и музейон были центром науки, чем-то вроде университета и академии одновременно. "Музейон" означает "храм муз". В музейон входили дворцовые постройки для жилых помещений, огромный крытый портик, где проходили лекции, большой парк, прекрасно оборудованный анатомический кабинет, ботанический и зоологический сад с редчайшими экспонатами, и обсерватория. Ученые жили в помещенье музейона, питались на общественный счет и получали все необходимое. Число их при первом Птолемее - было около 50, позднее оно сильно возросло. По-видимому, музейон был разбит на секции: философии, филологии, математики, медицины, поэзии и т.д. В музейоне имелось все необходимое для всех видов научной деятельности: научных дискуссий, лекций и индивидуальной работы. Музейон, как уже говорилось, был университетом: со всех концов вселенной туда приезжали учиться юноши. Знаменитейший математик древности Архимед, который жил и творил в Сицилии, учился в Александрии. Он мог слушать лекции самого Евклида - творца знаменитых "Начал", которые и до сих пор лежат в основе всех наших знаний по геометрии.

Библиотека примыкала к музейону. Там содержалось до 700 тысяч книг. Книги не просто содержались в образцовом порядке: александрийские ученые создали "академические списки" всех творений древних авторов, удалили все позднейшие вставки и, наконец, тщательно прокомментировали текст. Ведь в древних рукописях часты были намеки и указания на забытые события, уже не понятные в те времена. Александрийская библиотека погибла в IV в. до н.э. - она сожжена была христианами, которые видели в творениях древних языческую мерзость.

Политическая история эллинистических монархий и греческих городов теснейшим образом связана с Римской Республикой, которая во II в. до н.э. выступила на политическую арену и вскоре стала вершителем тогдашнего мира.

Таким образом, мы вплотную подходим к истории Древнего Рима, которой будет посвящен следующий курс лекций.

Лекция 15

Греческая культура (Афины V в. до н.э.)

Эллада страна удивительная и уникальная. Дело в том, что все, что входит в понятие европейской культуры, было создано в Греции, причем в удивительно короткий срок (VII - V вв. до н.э.). В Греции тогда возник театр в нашем понимании (само слово "театр" греческое), лирическая поэзия (само слово "поэзия" греческое) новое изобразительное искусство - искусство высокого реализма, пришедшее на смену схематическим и символическим изображениям, бытовавшим на Востоке. В Греции же возникла наука: история (отцом ее называют Геродота), медицина (отцом медицины считают Гиппократа Косского), астрономия, география, наконец, математика. Разумеется, и в других странах были накоплены математические знания. Но математика как дедуктивная наука, строящаяся на системе аксиом и теорем, возникла только в Греции. На Востоке математические знания излагались в форме рецептов: сделай так-то, получишь то-то! Доказывать никому не приходило и в голову. Скажем, египтяне и вавилоняне знали теорему Пифагора. Что это значит? Это значит, что им было известно, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Но теорему они никогда не доказывали.

Этот удивительный факт, а именно, что в одной маленькой стране в короткий срок разом возникли чуть ли не все науки и искусства, давно уже замечен учеными. Он получил название "греческое чудо". Очень многие исследователи самых разных специальностей пытались дать объяснения этому "чуду". Я приведу две гипотезы.

Первая апеллирует к географическому фактору. Сторонники ее утверждают, что на Балканах мягкий благодатный климат способствовал развитию творческих сил народа. Берега полуострова сильно изрезаны; это чрезвычайно удобно для мореплавания! Поэтому греки издревле разъезжали и знакомились с достижениями других народов.

Объяснение, однако, не кажется убедительным. Столь же благодатен климат Италии, но жители ее в древности не создали науки. Еще более благодатный климат на островах Полинезии. Туземцы с давних пор бороздили море и так же, как греки, знакомились с достижениями других народов, но математики и прочих наук они тоже не создали.

Вторая гипотеза во главу угла кладет рабство. В Греции, говорят ее сторонники, рабы выполняли всю тяжелую, черную работу, и господа могли полностью отдаться умственной деятельности. Опять-таки, принять эту точку зрения трудно.

Правящий класс всегда более или менее свободен. В древнем Риме рабов было не меньше, чем в Греции, однако, науками римляне не занимались. В Средневековой Европе у феодалов, несомненно, был большой досуг, так как все необходимое делали для них крестьяне. Досуг этот феодалы употребляли на пиры, охоту, турниры и войны с соседями, а отнюдь не на занятия астрономией или математикой.

Сейчас есть тенденция ставить вопрос уже. Говорят не о "греческом чуде" в целом, а только о возникновении науки. Дело в том, что искусство, правда, очень отличное от европейского, было и в других странах: в Индии, Китае, Египте. Но науки не было нигде. В истории человечества она возникла дважды: в VI - V вв. до н.э. в Греции и в XVI в. н.э. в Европе. Но в Европе она возникла под влиянием греков, так как как раз в это время из Византии в Европу были доставлены греческие рукописи. Первые ученые Европы их изучали, комментировали, на них опирались. Стало быть надо объяснить появление наук в Греции, причем прежде всего "царицы наук" математики (слова "математика", "геометрия" и "астрономия" - греческие).

Недавно было предложено следующее объяснение. В VI в. до н.э. в Элладе был "состязательный дух". Это значит, что у людей появилось вдруг страстное желание отличиться, превзойди в чем-то других. Устраивались спортивные состязания, состязание поэтов, актеров и музыкантов. Ученые не желали отстать от других. Фалес и Пифагор начинают доказывать теоремы и этим кладут начало математике.

Но и эта гипотеза не может быть признана убедительной. Еще более, чем в античности, был развит "состязательный дух" в Средневековой Европе. Рыцари сражались на турнирах, простонародье состязалось в, стрельбе из лука и борьбе, музыканты устраивали турниры менестрелей. Состязались даже богословы и устраивали публичные диспуты. Но науки в Средние века не было.

Особый интерес, несомненно, представляет гипотеза А.Н. Колмогорова. Сам великий математик и высокообразованный человек, он живо интересовался древней Грецией и проблемой возникновения математики. Колмогоров обращает внимание на то, что в Греции впервые в истории человечества возникло демократическое общество и свободный суд с прением сторон. Каждая сторона в суде должна была доказывать любое свое положение перед присяжными. Отсюда доказательства были перенесены в математику.

Однако кажется, что демократического суда не достаточно. Ведь в Риме суд был развит еще более, чем в Афинах, но математики не было.

Дата добавления: 2017-01-14