Величавый тип оратора

28 (97). Третий оратор — тот пышный, неистощимый, мощный, красивый, который, конечно, и обладает наибольшей силой. Это и есть как раз тот, восхищаясь красотами речи которого, люди дали красноречию играть такую крупную роль в государстве, но именно такому красноречию, которое неслось бы с грохотом, в мощном беге, которое казалось бы парящим выше всех, вызывало бы вос­хищение, красноречию, до которого подняться они не имели бы надежды. Этому красноречию свойственно увлекать за собой сердца и трогать их всяческим способом. Оно то врывается в мысли, то вкрадывается в них, сеет новое убеждение, исторгает укоренившееся. (98). Но есть большая разница между этим ро­дом красноречия и предшествующими. Кто усовершенствовался в том простом и точном стиле, чтобы говорить умно и убедительно и не задаваться более высокими целями, тот, уже одного этого добившись, становится крупным, если не величайшим оратором: ему меньше всего грозит опасность очутиться на скользкой почве, и, раз встав на ноги, он никогда уже не упадет. Оратору среднему, которого я называю оратором умеренного и смешанного типа, если только он свой стиль в достаточной мере обеспечил соответ­ствующими средствами выражения, не придется бояться сомни­тельных и рискованных моментов в ораторском выступлении, даже если у него, как это часто случается, иногда не хватит сил: большой опасности для него в этом не будет, ибо с большой вы­соты ему не придется падать. (99). А этот наш оратор, которого мы ставим выше всех, мощный, решительный, горячий, если рож­ден он лишь для этого одного рода красноречия или если он упраж­нялся лишь в нем одном и им одним интересовался, не попытав­шись сочетать своего богатства с умеренностью двух предшествую­щих родов, то он достоин глубокого презрения. Ибо тот простой оратор, говоря проницательно и хитро, кажется уже, во всяком случае, мудрым, средний кажется приятным, этот же со своим не­истощимым пылом, если нет в нем ничего другого, производит впе­чатление человека не в своем уме. Раз человек ничего не может сказать спокойно, просто, стройно, ясно, отчетливо, шутливо, а в особенности когда сам процесс либо целиком, либо в некоторой своей части должен вестись в таком именно духе, то если он, не подготовив слушателей, начинает зажигательную речь, получа­ется впечатление, будто он безумствует на глазах у здоровых и как бы предается пьяному разгулу среди трезвых. 29 (100). Ис­тинно красноречив тот, кто умеет говорить о будничных делах просто, о великих — величаво, о средних — стилем, промежуточным между обоими. Ты скажешь, такого никогда не было; пусть не было, я говорю о том, чего я желал бы, а не о том, что видел. 40 (139). Но такой оратор будет добиваться также и других достоинств речи: краткости, если того потребует тема, часто также, повествуя, будет развертывать события перед глазами слушате­лей, часто будет стараться представить их возвышеннее, чем они могли быть на самом деле; значение нередко будет сильнее самих слов, часто будет применяться веселость, часто — подражание жизни и природе. 41. В этом типе красноречия (...) должно про­явиться все величие этого искусства. (140). Но все это может дать • приближение к тому совершенству, которого мы добиваемся, не иначе как помещенное на подобающем месте, правильно построен­ное и связанное словами. (...)

Печатается по изданию: Античные теории языка и стиля.— М; Л., 1936.— С. 274—276, 281—283.

Дата добавления: 2017-02-01