Это имеет этнокультурную специфику: МЫТЬ/СТИРАТЬ –– WASH 5 страница

В более узком смысле слова когнитивную грамматику считают, однако, детищем Рона Лангакера (Ленекера – правильнее), и тогда имеется в виду особый тип грамматического описания языка, в котором – в противовес генера­тивной грамматике и в отличие от нее – делается попытка дать объе­диненное описание лексикона и синтаксиса, предлагая для характе­ристики участвующих в их строении единиц понятие двустороннего знака, или символов.

В когнитивной грамматике выделяются только три типа базовых структур: символические структуры, семантические структуры и фонологические структуры, причем первые из них организуются как биполярные, т.е. устанавливающие ассоциативную связь между оп­ределенной фонологической последовательностью и ее семантиче­ским содержанием. К главным установкам когнитивной грамматики ее автор относит следующие: 1) семантическая структура конкретного языка не является универсальной, ибо она в значительной степени зависима от специ­фики этого языка; она базируется на конвенциональной образности и соотносительна со структурами знания, объективируемыми в язы­ке;

2) грамматика (синтаксис) не образуют отдельного и/или ав­тономного уровня репрезентации языковых форм в голове человека; грамматика знакова или символична, по своей природе представляя собой конвенциональное отражение в символической форме опреде­ленных семантических структур;

3) значимого противопоставления грамматики и лексикона не существует, – лексика, морфология и синтаксис образуют континуум символических (знаковых) структур, дифференцируемых по разным параметрам и включаемых в разные компоненты языка лишь услов­но.

Когнитивная грамматика отлича­ется стремлением создать более полную картину структурации и функционирования языковых явлений, притом такую, в которой основное внимание уделяется феноменам значения и принципам концептуализации мира:

1. Грамматика языка в К.Г. есть структурированный инвен­тарь конвенциональных лингвистических единиц. При этом разные классы единиц могут иметь и различную степень конвенциональности.

2. Значения приравниваются концептуализации, т.е. эксплици­руются как когнитивная переработка. Лингвистическая семантика в концепции когнитивной грамматики имеет энциклопедический характер, так как лингвистические выражения значимы не сами по себе, а в силу того, что они обеспечивают доступ к различным структурам знаний, которые и позволяют «обнаруживать» смысл высказывания. Таким образом противопоставление семан­тики прагматике (или знаний лингвистических экстралингвистиче­ским) рассматривается в значительной мере как искусственное (неестественное). Автономность лингвистической семантики призна­ется ошибочной, а знание значения слова в словарной статье словаря – недостаточным, узким, далеким от когнитивной реальности и даже неадекватным. Энциклопедическая концепция лингвистической семантики дает возможность, по мнению Р.Ленекера, проведения есте­ственного и унифицированного ее описания (ср. а. Вежбицкую).

3. Лексикон и грамматика являются хранилищами «конвенциональной образности», которые различаются от языка к языку. «Если один язык вербализует нечто как cold, другой – как have cold, третий – it is cold to me, то эти высказывания различаются семантически, хотя и относятся к характеризации одного и того же опыта, так как они используют различные образы для структурации одного и того же содержания». Таким образом значение специфицировано в каждом языке. Полной универсально­сти невозможно признать даже при условии, что когнитивные спо­собности человека и его опыт вполне сопоставимы в различных культурах.

4. Различия в грамматическом «поведении» языковых единиц корректирует с последующими различиями и в их значении. Любые трансформации в когнитивной грамматик рассматриваются как ведущие к разным се­мантическим или по крайней мере прагматическим последствиям.

5. В когнитивной грамматике выделяются три основных типа отношений между компонентами сложной структуры. Символизация – отношения, устанавливаемые между семантической и фонологической структу­рами. Категоризация – отношения, характеризуемые Р.Ленекером в терминах схематизации. Интеграция – отношения между компонен­тами сложной структуры.

6. Язык, в целом, не считается отдельным «модулем» в психо­логической структуре: язык вызывает другие когнитивные системы и интегрирован в более общую психологическую организацию.

Существенную роль когнитивный подход проявил в создании так называемой падежной грамматики (Ч. Филлмор, Дело о падеже). Падежная грамматика – это такой тип грамматики, выполненной в русле когнитивного подхода к языку, в которой центр описания приходится на установление семантических падеж­ных отношений, их классификацию и номенклатуру, а также спосо­бы их выражения в универсальной и конкретных грамматиках. Па­дежными называются отношения, устанавливаемые между глаголом и его сопроводителями, актантами или аргументами, реализующи­мися с помощью именных групп. Падежная грамматика строится на понятии падежа, которое здесь, в отличие от его тради­ционного определения через морфологическую форму той или иной именной парадигмы, приобретает прежде всего содержательную интерпретацию и фиксирует конкретные роли актантов, или участ­ников ситуации, представленных при ее языковом описании в виде особых аргументов при предикате предложения.

В работах Ч. Филлмора впервые постули­руется необходимость построить такую теорию глубинных падежей, которая могла бы объяснить, почему одни и те же функции могут выполняться разными поверхностными падежами и почему, напро­тив, один и тот же поверхностный падеж используется для выраже­ния различных значений. Падежи в семантическом понимании можно так или иначе выразить в любом языке, поэтому если их рас­сматривать безотносительно к способу выражения, они выступают как элементы некоторой системы единиц смысла. Глубинные падежи в филлморовском понимании выступают как категории универсаль­ной системы, в которой исчислены семантические роли имен (актантов) относительно глаголов (предикатов) и которая в каждом конкретном языке находит те или иные формальные средства воз­можной реализации.

Сегодня падежная грамматика – это скорее семейство концепций, развивающих исходную идею «ролевой» семантики аргументов: эта семантика основана на «ролях», исполняемых референтами имен в прототипической ситуации. Ролевые отношения основаны на когнитивном видении ситуации в мире или сцены по тому, кто делает что-то с чем-то или с кем-то посредством какого-либо инструмента или средства в определенном месте и в определенное время.

Роль падежной грамматики в истории современного языкознания не может быть сведена к одному лишь «открытию» семантического понятия падежа. Именно она привлекла интерес исследователей к связи лексики и грамматики и послужила импульсом для создания разнообразных версий так называемых лексических грамматик. По мысли Филлмо­ра, словарь является одним из главных средств задания глубинных (ролевых) структур и правил их перевода в поверхностные (аргументные) структуры.

Текст в когнитивной лингвистике выступает как некая глубинная структура, которая развертывается при интепретации определенной модели действительности, создаваемой авторским сознанием. Глубинная структура соотносится с прототипами, реконструируемыми в процессе когнитивного анализа. Такой подход позволяет выявить универсальные и идиостилевые приемы; объективизировать авторскую оценку персонажа; разграничить собственную авторскую, несобственно-прямую и внутреннюю речь; выявить ритмику текста. Особняком стоит проблема выделения констант восприятия. Все эти и многие другие проблемы пытается в рамках когнитивного подхода к тексту решить теория основания/обоснования.

Основание и/или обоснование (grounding) – термин когнитивной лингвистики, используемый для обозначения а) опера­ции установления отношений между элементами в текущем менталь­ном пространстве дискурса [Langacker 1991]; б) когнитивный меха­низм кодирования неканонических ситуаций и альтернативных способов представления одной и той же ситуации, базирующийся на различении фигура—фон как когнитивном феномене. Термин основание используется для обозначения сис­тематического различения выделенных (foregrounded) и фоновых (backgrounded) частей текста/дискурса; концепт основание базируется здесь на представлении о дискурсе как структурном образовании, постро­енном на взаимодействии в нем более или менее выделенных, замет­ных и фоновых частей и соответствующем разделении информации на выделенную и фоновую [Longacre 1983].

В области изучения основания взаимодействуют лингвистический под­ход, базирующийся на анализе дискурса и направленный на уста­новление универсальных дискурсивных правил на функциональных критериях, и литературный подход к анализу структурной органи­зации нарративных текстов.

В процессах основания как базовой организации дискурса главная роль отводится говорящему/пишущему, от которого в определенной степени зависит, какая часть текста будет признана им наиболее значимой и потому выделенной, а какая составит для нее фон. В этом смысле основание выступает как прагматическая функция, указываю­щая адресату, какие части текста относятся к главным событиям в повествовании, а какие описывают связанные с ними факты. В ана­лизе отношений основания устанавливается связь между макроуровнем ана­лиза текста и прагматических выборов говорящего в зависимости от его предположений о знаниях адресата и оценки ситуации, с одной стороны, и микроуровнем анализа предложения, вовлекающего в рассмотрение основания понятия «одушевленность», «движение», «реальность» и др., т.е. категории, которые относятся к явлениям, универсально воспринимаемым человеческим мозгом как наиболее значимые, с другой.

Известна также когнитивная интерпретация основания. Основное положение этой концепции состоит в утверждении, что различия выделенных и фоновых частей текста в соответствии с перцептуальной организа­цией фигура—фон обусловлены не эстетическими или субъективны­ми целями, а являются следствием ограничений, накладываемых че­ловеческим мозгом на способы организации информации для ее об­работки (визуальной или вербальной).

Критерии определения отношений основания представляют основную проблему в этой области. К наиболее известным относится критерий динамики действия (transitivity), под которым здесь понимается об­щая эффективность действия и вовлеченность в него тех или иных участников ситуации (соотвествует литературоведческому понятию основной конфликт или сюжетная ситуация). В качестве критерия определения отношений основания используются также: (не)принадлежность части текста к основной линии повествования; информационная значимость части текста как тот вклад, который она вносит в развитие темы текста или достижение цели дискурса [Tomlin 1985]. При этом отмечается, что выделенность не следует отождествлять с важностью информа­ции, так как важная для полного понимания текста информация может составлять фоновый материал текста.

В наиболее общем представлении предлагается различать два типа критериев: содержательные, идентифицирующие выделенные и фоновые части в тексте, и лингвистические, связываемые с отноше­ниями независимости частей сложного предложения. Языковые рефлексы отношений основания обнаруживаются в струк­турной (синтаксической) организации текста, его информационной динамике и в эксплицитных лексических и других маркерах; вводит­ся также понятие специфического сигнала (cue) для маркирования отношений основания в тексте.

Другой путь в когнитивном анализе текста – это использование понятия фрейм, или сценарий, который имеет многоуровневую реализацию в тексте. Сценарий – разновидность структуры сознания (репрезентации), одно из основных понятий концепции М.Минского. Сценарий вырабатывается в результате интерпре­тациитекста, когда ключевые слова и идеи текста создают тематиче­ские («сценарные») структуры, извлекаемые из памяти на основе стандартных, стереотипных значений, приписанных терминальным элементам. Индивидуальные утверждения, находимые в дискурсе, приводят к временным представлениям (соответствующим понятию «глубинной структуры»), быстро перестраиваемым или усваиваемым по ходу работы над разрастающимся сценарием.

Уровни сценарной структу­ры:

1. Поверхностно-синтаксический фрейм – обычно структуры вида «глагол + имя». Отвечает, среди прочего, конвенциям о пред­ставлении предложных конструкций и о порядке слов.

2. Поверхностно-семантический фрейм: значения слов, привя­занные к действию. Это квалификаторы и отношения, связанные с участниками, инструментами, траекториями движения и стратегия­ми, с целями, следствиями и попутными эффектами.

3. Тематические фреймы – сценарии, связанные с топиком, деятельно­стью, портретами, окружениями.

4. Фрейм повествования – скелетные формы типичных расска­зов, объяснений и доказательств, позволяющие слушающему сконст­руировать полный тематический фрейм. Такой фрейм содержит кон­венции о том, как может меняться фокус внимания, о главных дейст­вующих лицах, о формах сюжета, о развитии действия и т.п. (жанровые формы).

ЛЕКЦИЯ 20. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ КОГНИТИВНОЙ ЛИНГВИСТИКИ

ПЛАН

1. Теория гештальтов

2. Теория фреймов

3. Критика когнитивной лингвистики

Активно взаимодействуя с другими областями когнитивной парадигмы, когнитивная лингвистика значительно обогатила свой концептуальный аппарат. В частности, из гештальтпсихологии было заимствовано понятие гештальта, которое потом было переосмыслено как форма представления именно лингвистического знания. Гештальт – это когнитивная и психическая структура в сознании, отвечающая за категоризацию прежде всего безбразного, абстрактного типа знания.

Так, выяснился общий принцип хранения абстрактного знания в виде глубинных проекций абстракт­ной сущности на вещный мир. Хранятся эти проекции в сознании, а точнее, в подсознании коллектива и отдельного индивида. То, что совесть можно потерять, свидетельствует о том, что со­весть мыслится как предмет, но как предмет мыслится не только совесть (репутация, покой, авторитет). Поэтому сочетаемость с этим предикатом мало что дает для идентификации абстрактной сущности, стоящей за именем совесть. Терзает не только со­весть, но и страх, так что и предикат терзает сам по себе недос­таточно информативен. Но уже из предикатов терзает и поте­рять вырисовывается концепт совесть. Из сочетаемости абстрактного имени с описательным гла­голом выводится имплицитный образ абстрактного имени, обусло­вивший его сочетаемость. Этот образ — гештальт. Гештальты могут быть повторяющимися и уникальными. Повторяющиеся гештальты через глубинные связи абстрактного имени с вещным миром раскрывают связи (семантико-прагматические сходства и различия) абстрактных имен между собой. Так, можно потерять нить мысли, но не идеи, поскольку у идеи совсем другая форма ® другой гештальт. Это своего рода уникальная концептуальная связка между представлениями абстрактного и конкретного имен в сознании.

В свете всего сказанного не кажется странным вопрос Какой консистенции, например, знание? Ответ: жидкость, но не всякая, а / пригодная для питья и обеспечивающая человеку возможность / жить. Основание для ответа: жажда знаний, утолить жажду знаний. Термин гештальт, как следует из сказанного, не дублет термина образ. Из предлагаемых Дж.Лакоффом определений лингвистических гештальтов наиболее удачным представляется следующее: «способ соотнесения значений с поверхностными формами». Это не что иное, как способ оязыковления смысла (спонтанно — для говорящего) и способ осмысления языковой формы (интуитивно-рационально — для слушающего). Предло­женное Дж.Лакоффом понимание гештальта корреспондирует с внутренней формой языковых выражений (но не эксплицитной, а имплицитной), с мотивацией (в широком смысле слова).

Анализ гештальта позволяет выявить его существенные осо­бенности:

1. Гештальт — импликатура глагольной (или именной) соче­таемости имени (Прочитать свою судьбу: СУДЬБА — Текст), в отличие от образа, который эксплицирован. Образ — сопряжение двух имен, представляющих основной и вспомога­тельный субъекты генитивной метафоры (стена дождя), что и обусловливает возможность видения одного явления через приз­му другого.

2. Гештальт — имплицитный вспомогательный субъект мета­форы, выводимый из буквального прочтения глагола (или име­ни), сочетающегося с эксплицитным основным субъектом мета­форы. В Прочитать свою судьбу судьба проецируются на текст, книгу, но выражается это не прямо, а опосредованно — через глагол прочитать (Ср.: Судьба — это книга, которую не всем дано прочитать). В сочетании зерно истины истина проецируется на культурное растение (злак), что выражается через партонимические отношения, в соответствии с которыми зерно — часть растения.

3. Гештальт — результат глубинного сопряжения гетероген­ных сущностей — абстрактной и конкретной. Поэтому гештальт предопределяет сочетаемость абстрактного имени. Так как абст­рактная сущность — конструкт невидимый, идеальный, она, принимая лики видимого, реально воспринимаемого, отождеств­ляется с ним. При том эксплицированное общее свойство абст­рактного и конкретного — основание имплицитной метафоры (Их судьбы переплелись, спутались, где СУДЬБА — Нить.

4. Гештальт целостен как импликатура, поскольку только од­но из свойств объекта, стоящего за ним, эксплицировано в акциональном признаке — основании имплицитной метафоры.Если о гештальте говорить метафорически, то он та маска, которую язык надевает на абстрактное понятие. Маска может меняться. Но она предопределяет сочетаемость имени, соотноси­мого с этим абстрактным метафоризуемого имени (основного субъекта метафоры) и метафоризатора.

5. Гештальт выводится из буквального прочтения глагола (или имени), употребленного в сочетании с абстрактным именем в переносном значении, и связывает два явления (конкретное и абстрактное) по одному основанию, эксплицированному акциональному признаку. Основание вербализованных ассоциаций и есть основание смысла словосочетания. Существенное отличие образа от гештальта состоит в следующем. Языковой образ возникает при одновременном видении двух явлений, которое может создаваться как соединением двух имен в одной номинации, например кружево листьев, стена равно­душия, так и соединением имени с глаголом в переносном зна­чении, то есть в предикации, например: В траве змеился шланг. В обоих случаях сопряженные имена соотнесены с видимой частью внеязыковой действительности. Иное дело соедине­ние субстантива и глагола в таком предложении, как Клевета к нему не прилипает, где одновременное видение двух явлений опосредуется предикатом, который мыслится как общий им. Фо­кус метафоры спрятан в глаголе. Это и есть гештальт.

Идея фреймовой организации семантики языка всех типов стала значительным прорывом в когнитивной лингвистике последних лет. Фрейм (frame ‘рамка’) – это форма организации представлений, хранимых в памяти (человека и/или компьютера) плюс организации процессов обработки и логи­ческого вывода, оперирующих над этим хранилищем. Фрейм – структура данных для представления стереотипных ситуаций, особенно при организации больших объемов памяти. Это своего рода свернутая схема, целая статичная сцена или целый динамичный свернутый сценарий последовательных действий (операций) одного типа и одной цели (например, фрейм чистить зубы, идти в школу).

Понятию фрейм соответствуют такие понятия, как схема в когни­тивной психологии, ассоциативные связи [Bower 1972], семантическое поле. Сцены ассоциированы с опреде­ленными языковыми фреймами. Под сценой понимаются не только зритель­ные, но и иные виды внутренних мысленных образов: межличностные процессы общения, стандартные сценарии поведения, предписываемые культурой, институциональные струк­туры и др.

Общее во всех определениях фрейма – аналогия с модулем техниче­ского устройства и с рамкой в кино. В концепции Ч.Филлмора тер­мин модуль (module) как синоним термина фрейм ассоциирован с сек­ционной («модульной») мебелью: он комбинируются в более круп­ные модули, или рамки. Можно так сгруппировать понимания термина:

1. Система выбора языковых средств – грамматических пра­вил, лексических единиц, языковых категорий, – связанных с прото­типом сцены. Кроме связей внутри фрейма есть еще и межфреймовые отношения, существующие в памяти как результат того, что разные фреймы. включают один и тот же языковой материал, а элементы сцен сходны, определяются одним и тем же репертуаром сущностей, от­ношений или субстанций, а также контекстов употребления в жизни человека.

2. Фрейм также ассоциирован с английским словом frame­work (каркас) и указывает на «аналитические леса» – подпорки, с помощью которых мы постигаем свой собственный опыт. В этой концепции, лежащей далеко за пределами искусственного интеллекта и относящейся к этнологии речи, фрейм – базисные элементы, которые исследователь в состоянии идентифицировать в рамках ситуаций. Ситуации подчинены организующим принципам, «генерирующим» те или иные события среди них, социальные события. Эти же прин­ципы регулируют и наше субъективное участие в событиях. Первичные структуры отношений внутри социальной группы составляют центральный элемент культуры, особенно в той степени, в какой они проявляют основные классы схем, взаимоотно­шения этих классов и общую сумму сил и действующих лиц, которым в интерпретации социолога приписывается свобода выбора действий. Это типизированные формы речевого поведения в культуре. Это – лингвокультурологическое понимание.

3. Общее родовое обозначение набора понятий типа: схема, сценарий, когнитивная модель, «наивная», или «народная», теория (folk theory) как система категорий, структуриро­ванных в соответствии с мотивирующим контекстом. Это – психологическое понимание..

4. Единица знаний, организованная вокруг некоторого поня­тия, но, в отличие от ассоциаций, содержащая данные о существен­ном, типичном и возможном для этого понятия, фрейм обладает более или менее конвенциональной природой и поэтому конкретизирует, что в данной культуре характерно и типично, а что – нет. Особенно важно это по отношению к определенным эпизодам социального взаимодействия – поход в кино, поездка на поезде – и вообще по отношению к рутинным эпизодам. Фреймы организуют наше понимание мира в целом, а тем самым и обыденное поведение (скажем, когда мы платим за дорогу или покупаем билет привычным для нас образом). Фрейм при таком подходе – структура данных для представления стереотипной ситуации (типа: нахождение в комнате, ритуал детского дня рождения), соответствующая обычно частот­ным, но иногда и непродуктивным стереотипам. Это – социолингвистическое понимание.

Формально фрейм представляют в виде структуры узлов и отно­шений. Вершинные уровни фрейма фиксированы и соответствуют вещам, всегда справедливым по отношению к предполагаемой ситуации. Ниже этих узлов – терминальные узлы, или слоты (от англ. slot) – позиции, пустые клетки для заполнения.Фреймы хранятся снекоторым значением «по умолчанию» (default meaning) при каждом терминальном узле. Сцена и фрейм соотносятся посредством «перспективы» [Fillmore 1977, с.80]: в сценах и ситуациях можно выделить функции, испол­няемые теми или иными участниками. По ходу речи одни участники выдвигаются на первый план, а другие оказываются на втором пла­не. Иерархия превосходства, или выделенности (saliency hierarchy) предопределяет, что именно в первую очередь является кандидатом на такое выдвижение.

Схемы, или контуры (frameworks) понятий, или термов, соеди­нены в систему, придающую связность тому или иному аспекту чело­веческого опыта. Эта структура может содержать элементы, одно­временно являющиеся частями других таких контуров. В некоторых случаях область опыта, на которую накладывается такой фрейм, пред­ставляется только как прототип. Так, мы знаем, – не ведая, как мы знаем, – те прототипичные способы, которыми наше тело позволяет нам связываться с нашим окружением. Это знание входит в наш об­раз нашего же тела. Именно поэтому мы понимаем лексемы типа верх, низ, спереди, сзади, слева, справа [Fillmore 1975: 123].

Соотнесение сцен и фрейма бывает неоднозначным, когда два или большее количество элементов предложения указывают на одну и ту же часть сцены [Talmy 1977: 613]. Между элементами сцены могут быть дружественные или конфликтные отношения, что заставляет рассматривать процессы разрешения конфликтов в рамках общеког­нитивной процедуры «гармонизации» сополагаемых частей, прими­рения противоречий.

В настоящее время в связи с понятием фрейма строится целая фреймовая семантика В качестве лингвистической концепции она впервые предложена Ч.Филлмором и является продолжением падежной грамматики. Основные положения:

1. Разумность (intelligence) – проявление работы небольшого количества механизмов общего (логического) вывода с большими объемами конкретных и специальных знаний.

2. Этот процесс сопровождается использованием «библиотеки фреймов », пакетов знаний, дающих описания типовых объектов и событий. Такие описания содержат и абстрактную схему – скелет для описания произвольного единичного случая, – и множество «действий по умолчанию» (defaults) для типовых членов класса. Дей­ствия по умолчанию позволяют информационной системе воспол­нять отсутствующие детали, порождать ожидания и замечать откло­нения от рутинных состояний дел. Так добавляются свежие знания в базу данных при учете текущего состояния системы знаний в целом.

Фреймовые концепции позволяют моделировать понимание. Последнее приравнивается набору следующих действий: активация фрейма, выдвижение на первый план фрейма-кандидата и конкуренция фреймов. Начиная интерпретировать текст, мы активизируем определенную контурную схему, в которой многие позиции («слоты») еще не заняты. Более поздние эпизоды текста заполняют эти пробелы, вводят новые сцены, комбинируемые в различные связи – исторические, причинно-следственные, логиче­ские и т.п. Интерпретатор постепенно создает внутренний мир, с продвижением по тексту все больше конкретизируемый в зависимо­сти от подтверждаемых или отвергаемых ожиданий. Этот внутритек­стовой мир зависит от аспектов сцен, обычно (или никогда) в тексте эксплицитно не описываемых [Fillmore 1975: 125]. Прототипические сцены составляют багаж знаний человека о мире. Усваивая значение, сначала как бы приклеивают ярлыки к целым сценам, после чего – к частям знакомых уже сцен, а затем оперируют: а) репертуаром ярлы­ков для схематических, или абстрактных, сцен и б) ярлыками для сущностей или действий, воспринимаемых независимо от тех сцен, в которых они впервые встретились [Fillmore 1975: 127].

Несмотря на исключительную важность поставленных в когнитивистике вопросов, ученые нередко исходили из чересчур технократичного и даже механическо­го представления о том, что представляет собой человеческое позна­ние. В силу этого здесь неправомерно отвлекались от факторов эмо­ционального порядка и/или таких факторов человеческой психики, как воля и интенциональность. Мало учитывается также, что когниция – это исторический и социально-обусловленный процесс. В свои бу­дущие программы когнитивная наука должна решительно включать сведения культурологического порядка.

Когнитивная наука должна более точно отграничить свои за­дачи и объекты своего анализа от того, что делает семиотика, пси­хология или от того, что совершается в области изучения искусст­венного интеллекта, лингвистики, философии и т.п. Недостаточно ясными полагают иногда границы анализа языка в пределах лингвистики в отличие от когнитивной науки. Особенно резкие возражения вызывает, по всей видимости, понимание роли компьютера в исследовании мыслительной деятель­ности человека и некритическое восприятие всей компьютерной ме­тафоры (т.е. сравнения работы мозга и работы машины), преувели­ченное внимание к анализу информации и правилам ее обработки, что часто означает на практике уход от проблемы значения и моде­лирования человеческого сознания во всей его сложности.

С одной стороны, часть когнитологов придает чрезмерное значение данным непосредственного чувственного восприятия, считая главными познавательными про­цессами те, что связаны с категоризацией или же концептуализацией сенсорного опыта человека. С другой стороны, гипостазируя роль «машинного мышления» и формализации операциональных данных, когнитологи менее обращают внимание на рациональное, но не строго логическое мышление обычного человека с его простым здра­вым смыслом. Страдает же при этом исследование креа­тивности и творческих начал в познании, а также исследование направленности самих познавательных процессов на преобразование мира и изменение мира, изучение дея­тельности человека как активности самого разного рода, но актив­ности интепциональной, целенаправленной, ориентируемой на реше­ние практических задач и выход из проблемных ситуаций и т.д.

ЛЕКЦИЯ 21. КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЯЗЫКА: ТЕОРЕТИКО-ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

ПЛАН

1. Суть концептуального анализа. Разграничение концептуального и семантического содержания

2. Концептуальный и логический анализ: проблема разграничения

3. Концептуальный анализ в лексике, грамматике, тексте

Дата добавления: 2014-01-20