Это имеет этнокультурную специфику: МЫТЬ/СТИРАТЬ –– WASH 8 страница

Дело, очевидно, в том, что эмоциональные проявления — это природные проявления, а интеллектом человек поднялся и над природой, и над собой и посмотрел на все как бы со стороны. Ре­зультатом этого отстраненного взгляда разума на вещи и являются имена метафизических сущностей, в которые он пристально вгляды­вается. Человек знает свою эмоцию (о своей эмоции) совсем не так, как знает правило грамматики, поведения, треугольник или закон тождества.

Как замечает Ю.Д.Апресян, «эмоции очень непросто пере­вести в слова», поскольку они не поддаются непосредственному наблюдению, а только опосредованному (мимика — вспомним гре­ческие маски, информативность жестов, осанки, походки). Психиче­ский мир эмоций доступен "взгляду" изнутри, ощущению. Это интравертный модус эмоции. Но первичные эмоции (их группировки нетождественны у разных исследователей) — сложные соматиче­ские состояния, осознать которые обыденному сознанию не по си­лам. Однако ощущают их все. Мы знаем, что при страхе тело «заполняется» каким-то колючим веществом и холодным (возмож­ны варианты), а при радости — теплым. Что действительно подда­ется описанию, так это причины, порождающие состояния, и ситуа­ции, которые вызывают у разных людей сходные реакции.

Эмоции — это язык тела, чуждый интеллекту. Поэтому то, что человек понимает, он может объяснить, а то, что чувствует, — только описать либо метафорически, либо как сторонний наблюда­тель в единицах, раскрывающих поведение. Вот почему, как отме­чает Ю.Д.Апресян, «слову, обозначающему эмоцию, почти невоз­можно дать прямое лексикографическое истолкование».

Из всего сказанного вытекает, что концептуальный анализ через изучение сочетаемости абст­рактных имен — единственный путь к «душе» абстрактных сущно­стей, да еще таких «высоких» и одновременно «глубоких», как лю­бовь и счастье. Такая естественная для русского сознания, но ло­гически противоположная (антонимическая: «верх/низ») характери­стика любви никого не смущает, но именно она основа того, что вещественные коннотации абстрактной сущности любовь и прочих абстрактных культурных концептов "не складываются ни в какую единую картину", из чего не следует, однако, что в этом проявляет­ся недостаток метода их описания.

Как имена сложных психических состоянии (ментальных и эмо­циональных одновременно) любовь и счастье имеют более широ­кую сочетаемость, чем имена эмоций страх, гнев, печаль, что зако­номерно. При этом важно, что качественные параметры этой соче­таемости могут находиться в отношениях логического противоречия. Так, любовь может одними рассматриваться как подарок судьбы, а другими как болезнь, страдание, как высшее счастье и как ограни­читель свободы. А поскольку под именем любовь в разных ситуа­циях скрывается разное положение дел и разное к ним отношение актантов ситуации, постольку различны и ассоциаты имени, выра­жающие существущее как в коллективном бессознательном, так и в индивидуальном подсознании видение этой абстрактной сущности, отражающей социально-биологический статус человека.

Можно сказать, что чем более сложное явление обозначено име­нем, тем более карикатурным с позиций рациональности будет его концептуальный портрет. Но Ю.Д.Апресян прав в том, что сочетаемость имени и ее препариро­вание не есть цель концептуального анализа, а только его условие. Цель же, как представляется, состоит в установлении глубинных подсознательных, ассоциативных связей слов в языковом сознании как индивида, так и коллектива. И именно концептуальный анализ таких сложных понятий еще раз доказывает о неис­черпаемости абстрактной сущности, безграничности невидимого мира и недостаточной способности рационального схватить внерационалъное, – т.е. подтверждает недостаточность чисто семантического и чисто логического подходов в традиционной лингвистике.

ЛЕКЦИЯ 25. ЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЯЗЫКА: ТЕОРЕТИКО-ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

ПЛАН

1. Что такое логический анализ языка?

2. Логический анализ языка в истории науки

3. Проблема «универсального языка» и универсальных грамматик»

Логический анализ языка в известном смысле противостоит концептуальному; концептуальный ищет своеобразную, «лично- и народно- субъективную» долю мысли в языке, индивидуально и этнически определенную; логический подход, напротив, осуществляет вековую мечту всех лингвистов описать любой конкретный язык через универсальный, общий для всех набор логических форм, компонентов, то есть определить общность человеческих форм мышления как единство логических операций, независимо от языка. Еще Ньютон написал работу «Об универсальном языке». Классической стала и работа логика и философа Монтегю «Английский как формальный язык», где предпринята попытка формализовать естественный язык, т.е. свести его к комбинации универсальных типов. То же осуществляет теория порождающей грамматики Н. Хомского, в которой постулируется наличие некоторых универсальных схем, структур, которые, посредством логической операции преобразования, воплощаются в высказываниях реального языка: цель анализа – переход, трансформация одной схемы в другую и их формальные правила (ДОМ СТРОИТСЯ СТРОИТЕЛЯМИ есть трансформация СТРОИТЕЛИ СТРОЯТ ДОМ посредством операции обращения актантов).

Логическое направление в языкознании — совокупность те­чений и отдельных концепций, изучаю­щих язык в его отношении к мышлению и знанию и ориентированных на те или дру­гие школы в логике и философии. Выбор логического подхода к описанию языка был мотивирован тем, что в основе языка лежит единая и неизменная система человеческого мышления, доступ к которой возможен только через анализ естественных языков, сколь бы разнообразны ни были их структуры и их звуковой облик... Таким образом, обращение к логическим основаниям языка должно способствовать преодолению или уменьшению методического и концептуального разброса в подходах к языку и приближению к его сущности.

Для логического направления характерно: 1) обсуждение проблем гносеологии; 2) тенденция к выявлению универсальных свойств язы­ка в ущерб его национальным особенностям; 3) выработка единых принципов анализа языка, неза­висимых от реальных языковых форм (общее для всех языков представление структуры предложения, системы частей речи и др.); 4) предпочтение синхронного анализа диахроническому и соответствен­но описательной грамматики историческим и сравнительно-историческим; 5) преимущественная разработка синтаксиса (теории предло­жения) и семантики; 6) преобладание функционального (содержательного) подхода к выде­лению, определению и систематизации ка­тегорий языка; 7) определение грамматических категорий по их отношению к универ­сальным категориям логики: слова — к понятию (концепту), части речи — к вы­полняемой ею логической функции, предло­жения — к суждению, сложного предло­жения — к умозаключению; 8) допуще­ние скрытых (имплицитных) компонен­тов предложения, экстраполируемых из его логической модели.

Связь языкознания с логикой является изначальной. Не случайно у истоков еще античной логической мысли лежит анализ языка: сам термин логика, введенный стоиками (в отличие от них Арис­тотель применял к законам мышления термин «аналитика»), обозначал словесное выражение мысли (logos). В ранних греческих грамматиках категории логики и их языковые аналоги обозначались одними и теми же терминами: onoma означало и имя существительное, и субъект суждения (подлежащее предложения), слово rhema могло быть отнесено и к глаголу как части речи, и к предикату суждения (сказуемому). Логический подход к языку характерен для воззрений греческих философов 5—1 вв. до н. э., для концепций западноевропейской схоластической науки (логики и грамматики) сред­невековья, для рационалистических концеп­ций языка, лежащих в основе всеобщих (философских) грамматик (17 —1-я пол. 19 вв.), а также для ряда школ и течений в логи­ке, философии и лингвистике кон. 19 — 20 вв. (философии анализа, лингвистиче­ской философии, философских логик, логического анализа естественных языков).

Основным для большинства греческих мыслителей являл­ся принцип «доверия языку» в его обна­ружении разума и доверия разуму в его познании физического мира. Предполагалось, что, подобно тому, как имя выражает сущность обозначаемого им предмета (тезис реалистов в их споре с номиналис­тами), структура речи отражает структу­ру мысли. Поэтому теория суждения основывалась на свойствах предложения, способного выражать истину. В центре анализа — логически реле­вантные единицы, прежде всего предло­жение-суждение, скоторым связывались значения истинности и модальности. Этим определялся функциональный (в проти­вовес формальному) подход к речи, по­нимаемой как сопряжение обозначающего, обозначаемого и предмета.

Схоластическая наука 5—14 вв., продол­жавшая греко-римскую традицию, не разор­вала связи между логикой и грамматикой. Логизация грамматики усилилась в эпоху П. Абеляра (11—12 вв.), когда было зано­во открыто наследие Аристотеля, в част­ности стал доступен полный свод его ло­гических сочинений. Близость логики схолас­тов к грамматике в числе других факторов была обусловлена отсутствием специальной ло­гической символики, вследствие чего положе­ния логики обосновывались материалом естественного языка (главным образом – латыни). Едине­ние логики и лингвистики способствовало формированию концепции философской (спеку­лятивной) грамматики. К числу понятий, получивших оригинальное развитие в средневековых логико-грамматических трактатах, при­надлежат: 1) различение категорематических (означающих) и синкатегорематических (соозначающих – пред­логи, связка, глаголы аспектуального значения и др.) слов; 2) понятие суппозиции (лат. suppositio, букв. — под­становка, замещение, у У. Оккама, Ж Буридана и др.; это отношение имен, рассматривае­мых в контексте предложения-суждения, к объектам действительности); 3) значение пред­ложения (диктум).

В основу теории значения предложения было положено понятие диктума (лат. dictum, dicibile, enuntiabile), подробно обсуждавшееся в трактатах 12 в. Абеляр подчеркивал, что предложения обозна­чают не предметы, а состояния предме­тов. Диктум как объективная часть зна­чения предложения соотносителен с мо­дусом — операцией, производимой мыс­лящим субъектом. В 20 в. Балли ввел в лингвистику теорию модуса и диктума.

В период господства филос. доктрины рационализма (17 — 1-я пол. 19 вв.) бы­ла возрождена идея универсальных («все­общих») грамматик, основанная на убеж­дении в абсолютном соответствии речи натуральной логике мышления. Однако уже в рамках логического направления 19 в. указываюсь на возможность несовпадения категорий логики с категориями грамматики, де­лающее неадекватным описание конкрет­ных языков по логической модели, а также предпринимались попытки модифици­ровать логические принципы, сняв их противо­речие языковым данным. Ф. И. Буслаев отказался от выделения связки в каче­стве обязательного компонента структуры пред­ложения. Вместе с тем он ввел в синтаксический анализ второстепенные члены пред­ложения — дополнения и обстоятельст­ва, не имеющие аналогов в составе суждения.

Последовательный пересмотр логических ос­нований грамматики был начат психологическим направлением 2-й пол. 19 в. В кон. 19 и нач. 20 вв. в ряде логико-фнлософских школ (преимущественно в рамках неопози­тивизма и эмпиризма) началось изучение логического аспекта естественных языков. Предста­вители аналитической философии, или фило­софии анализа (Г. Фреге, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, Р. Карнап, X. Райхенбах и др.), предприняли логический анализ языка науки с целью определения гра­ниц истинного знания. Исходя из принци­па «недоверия языку» как способу выра­жения мысли и знания, представители этой школы прибегли для обнаружения подлинной логической структуры предложе­ния к универсальной символической записи. Наиболее широко использовалось пред­ставление предложения как пропозицио­нальной функции, соответствующей предикату, от некоторого числа аргументов, соответствующих именным компонентам предложения. Логический язык включал набор константной логической связки (/—конъюнкция, «и»; / — дизъюнкция, «или»; ® или É — импликация, «если..., то...»; ≡ или ~ эквивалентность и др.), операторы, в т. ч. кванторы, указание области их дей­ствия и др.

Философия анализа разработала ряд проблем логической семантики, основными понятия­ми которой стали понятие сигнификата (интенсионала, смысла) и понятие дено­тата (экстенсионала, референта). В связи с понятием сигнификата — соб­ственно языкового, виртуального смысла слов и выражений — обсуждались такие проблемы, как синонимия (тождество значения), значимость (или наличие зна­чения), аналитичность предложений (ис­тинность в силу значения, например, в тавто­логичных высказываниях), роль смысла субъектного выражения в формировании значения предложения и т. п. В связи с понятием денотата и денотации исследо­вались проблемы природы именования, виды референции и ее механизмы.

В период господства филос. доктрины рационализма (17 – 1-я пол. 19 вв.) бы­ла возрождена идея универсальных («все­общих») грамматик, основанная на убеж­дении в абсолютном соответствии речи натуральной логике мышления. С. Ш. Дюмарсе писал, что «во всех языках ми­ра существует только один необходимый способ образования смысла при помощи слов». В 1660 в монастыре Пор-Рояль учеными монахами А. Арно и К. Лансло была создана т. наз. «Грамматика Пор-Рояля» («Grammaire generale et raison-nee de Port-Royal»), ставшая образцом такого рода сочинений. Еще Ньютон в рамках своих теологических интересов в 16-летнем возрасте пишет работу об универсальном языке как едином языке, данном человеку Богом. Этим грамматикам придавалось прежде всего логико-философское значение (в разработке связанных с язы­ком проблем участвовали философы Дж. Локк, Д. Дидро, Дюмарсе, Г. В. Лейб­ниц и др.). Категории языка интерпре­тировались как соответствующие определенным операциям рассудка: его способно­сти представлять, судить и умозаключать.

Универсальные грамматики («всеобщие», «общие», «рациональные», «философские», «аналитические» грам­матики) – грамматики, в которых грам­матические категории объясняются через категории мышления. В УГ рассматри­вается номенклатура понятий и прин­ципов, предположительно общих для всех людей в области восприятия и осмысле­ния действительности, и, соответственно, необходимый набор грамматических ка­тегорийдля выражения мысли в речи. УГ восходят к «всеобщим» и «философ­ским» грамматикам 16—17 вв. Первым фундаментальным грамматическим сочинени­ем, основанным на «новых началах», а именно на «анализе мысли» с т. зр. «операций рассудка», на анализе общих смысловых категорий восприятия чело­веком действительности, является издан­ная в 1660 во Франции и многократно переиздававшаяся как во Франции, так и за ее пределами «Grammaire generate et raisonnee de Port-Royal»(«Всеобщая и рациональная грамматика Пор-Рояля»), авторы которой – аббаты монастыря Пор-Рояль (или Пор-Руаяль) А. Арно и К. Лансло. Авторы грамматики Пор-Рояля полагали, что их метод поможет постичь основы «рационального» подхода к изучению язы­ка, базирующегося на «анализе мысли» с позиций способностей разума. Поэтому центральным звеном теории Пор-Рояля стало описание «операций рассудка», при по­мощи которых человек воспринимает, ана­лизирует и осмысляет окружающую дей­ствительность. Операции рассудка пости­жимы и выразимы только через язык и на языке. Т. о., сформировалось одно из ключевых понятий УГ.: язык является «средством анализа мысли», а слова — это «звуки отчетливые и членораздельные, из которых люди составили знаки для обозначения своих мыслей».

Грамматика Пор-Рояля разделена на 2 части: «Слова как звуки» и «Слова как средства выражения и передачи мысли», состоящие соответственно из 6 и 24 глав. Во 2-й части содержатся положения об «основных операциях рассудка» и соответствующих им языковых категория} «Операции рассудка» – «представление», «суждение», «умозаключение». Соответственно им строятся части речи. Имена (существительные и прилагательные) местоимения, артикли соотносятся с one рацией «представления», глаголы, отглагольные части речи, а также союзы и междометия являются языковой реализацией способности к «суждению». Способность к «умозаключению» реализуется на уровне связного текста (особенно в т. наз. периодах). В грамматике Пор-Рояля последовательно решается проблема «общего» и «частного»: набор логико-смысловых категорий, находящих то или иное выра­жение в языках на грамматическом или лексическом уровнях, составляет «общее», а эмпирическое постижение свойств «языка вооб­ще» через изучение грамматической организа­ции отд. Языков – «частное». «Общее» постижимо через «частное», а «частное» — через «общее». Например, понять, является ли та или иная грамматическая категория «об­щей», можно лишь через «частное» изуче­ние фактов языков, которое показывает, что на самом деле нет «общих» грам­матических категорий, а есть лишь более или менее распространенные способы реали­зации логико-смысловых категорий, которые считались действительно универ­сальными. Категории же, являющиеся формальными, например, категория рода, не могут выступать в виде «общих» катего­рий. Существенным шагом вперед в описа­нии имени явился принцип отделения «субстанции» от «акциденции» в области именования с учетом специфики реали­зации логических категорий в языке (в част­ности, на синтаксическом уровне).

Универсальной грамматике Пор-Роя­ля предшествовала длительная традиция, однако название именно грамматики Пор-Рояля стало ро­довым и послужило источником наимено­вания многих других грамматических сочинений, соз­данных в традициях грамматики Пор-Ро­яля. Как правило, «общие и рациональ­ные» грамматики дополнялись трактата­ми по «логике, или искусству мышления». Наиболее полно идеи «общей и рацио­нальной» грамматики были развиты в 18 в. во Франции в трудах С. Ш. Дюмарсе (1769) и в Англии, особенно в работах Дж. Харриса («Hermes or a phi­losophical inquiry concerning language and universal grammar», 1751). Идеи УГ получили развитие в большинстве западноевропейских стран, а также в России, особенно в кон. 18 — нач. 19 вв. Развитие идей «общей и рациональной» грамматики послужило основой формирования общелингвистического знания (общего языкознания) в отличие от частнолингвистического знания.

Философской основой УГ являлась не толь­ко философия рационализма (картези­анство), но и философия эмпиризма и сенсуализма, сама процедура обоснова­ния всеобщности мыслительных (поня­тийных) категорий не играет в методе «общих и рациональных» грамматик осо­бой роли. В УГ отсутствовало диалектическое осмысление развития грамматического строя языков, им был чужд сам принцип исто­ризма. Ограниченность методов и исход­ных принципов «общих» грамматик объ­ясняется также тем, что в 17 — нач. 19 вв. многие языки еще не были известны и опи­саны, что вело к европоцентризму но­менклатуры исходных категорий описа­ния языков. Сравнительно-историческое языкознаниеутверждало свои методы и принципы в борьбе с «общей» граммати­кой, объявив ее антинаучной. Негативное отношение к этим грамматикам господ­ствовало в истории языкознания с 19 в. до 60-х гг. 20 в. – особенно после появления этнолингвистики Сепира-Уорфа.

Но современная мировая историография лингвистики, рассмат­ривающая УГ с учетом исторических условий их возникновения и развития, отмечает про­грессивную роль УГ в эпоху формирова­ния основных европейских национальных литературных языков. Именно в УГ была разработана методология и даны логико-философские обоснования прин­ципов описания любого языка по частям речи и грамматическим категориям. Давая общую номенклатуру значений грамма­тических и лексико-грамматических категорий, УГ исходили из того, что эти значения могут быть так или иначе выражены в любом языке, но разными языковыми средствами. В новое время интерес к УГ возродился в лингвистическойтипологии и анализе лингвистических универсалий, в генеративной лингвистике Хомского. Сегодня идеи УЯ получили новое звучание в рамках лингвистического когнитивизма, особенно в работах, посвященных языкам искусственного интеллекта, вообще коммуникации в поле ЧЕЛОВЕК – КОМПЬЮТЕР.

ЛЕКЦИЯ 26. ОСНОВНЫЕ ТЕРМИНЫ И ПОНЯТИЯ ЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ЯЗЫКА

ПЛАН

1. Денотат, десигнат, интенсионал/экстенсиоанал

2. Пропозициональная установка и косвенные контексты

3. Интенциональность как выражение субъективности языка

В современную лингвистику термин денотат пришел из ло­гики, где он понимается как предмет, обозначаемый собствен­ным именем некоторого языка (константа или терм), или класс предметов, обозначаемых общим (нарицательным) именем (предметная переменная). Из такого понимания термина в логике проистекает его неоднозначность в лингвистике.

Понятие денотата в традиционном логическом анализе связывает значение знака и внеязыковой объект. Он связан с термином референт, но дублетность терми­нов денотат и референт преодолевается: денотат — это предметная отнесенность знака в системе, а референт — это конкретный предмет референции в речевом акте (виртуальный и актуальный предмет).

Определение денотата как множества объектов действительности включает наряду с телами материальной субстанции их свойства, состояния, действия. Это всту­пает в противоречие с таким важным понятием, как «класс» — «совокупность объектов, выделенная по общему для них признаку (свойству или отношению), мыслимая как нечто целое». Известный парадокс о классе («класс чайных ложек не является сам чайной ложкой» Б. Рассела) свидетельствует о том, что свойства не сущест­вуют в той же плоскости действительности, в которой существуют материальные объекты, поскольку они акциденции субстанции, а не ее самостоятельные элементы, отдельные тела. Только сознание сего аналитическими возможностями отделяет свойство от его носи­теля, чтобы в акте предикации вернуть свойство конкретному пред­мету — референту высказывания.

Особое место в ряду феноменов действительности занимают ситуации, которые В.Г.Гак предложил считать денотатами пред­ложений, что представляется правомерным, поскольку ситуа­ции — это не свойства и не действия предметов, а особые «предметы» — «кванты жизни». Ситуация, как определяет ее В.Г.Гак, есть «результат координации субстанций». Ситуации создаются такими внешними свойствами явлений, как их общ­ность в пространстве и во времени.

Ч.У.Моррис разграничил термины денотат и десигнат. «Когда объект референции реально существует, этот объект яв­ляется денотатом», — писал он, а имя «обозначает» этот объ­ект. «Десигнат» же, по Моррису, это «класс объектов, к которым применим знак». В терминологии Р.Карнапа именно десигнату соответствует экстенсионал. Как считает Моррис, у каждого актуального знака есть десигнат, но не у каждого — денотат, то есть объективно существующий предмет. Между тем ни денотат, ни десигнат вне семиозиса не существуют.

Отсюда вытекает ряд положений:

1) Не всякий экстралингвистический предмет связан с дено­татом, а только тот, у которого есть имя (субстантив).

2) Денотатом является не отдельно существующий в кон­кретном пространстве и времени предмет, а класс предметов (множество). Общие свойства этих предметов отражаются в дифференциальных признаках понятия, которые структурируют сигнификат.

3) Денотат не есть явление материального мира, а проекция этого явления в сознание, поскольку классы объектов существу­ют только в идеальном пространстве сознания; денотат — пред­ставление коллективного языкового сознания о единичных явле­ниях материального мира, схваченных мыслью (именем) как нечто единое и целостное, поэтому денотат имени — это не существующий в природе «объект вообще». Пространство «объектов вообще» (виртуальных объектов) — сознание.

4) Через денотат происходит идентификация референта в конкретном речевом акте.

5) Не за всеми знаменательными именами стоит определен­ный денотат, но все имеют десигнат — означаемое имени. Дис­курсивное представление десигната в виде релевантных призна­ков является сигнификатом понятия.

6) Все знаменательные имена имеют отношение к денотату (классу объектов материальной действительности), однако струк­турируется это отношение в разных типах слов по-разному в зависимости от их семиологического статуса. Для предметных имен денотат парадигматичен (заключен в самом имени), для признаковых он синтагматичен, поскольку они его предикаты.

Применительно к признаковым словам действует понятие нечеткий денотат. У прилагательного маленький денотат действитель­но нечеткий, поскольку не известно, свойством какого класса объектов является это параметрическое прилагательное: маленький — всякий объект, параметры которого меньше стандарта, существующего для того или иного класса объектов. Прилага­тельное сильный — это тоже прилагательное с нечетким денота­том, но не в том смысле, что размыты границы, очерчивающие данное свойство, а в том, что размыты границы явлений, кото­рые могут быть им охарактеризованы. Денотатом этого имени является целый класс денотатов, имена которых могут принимать прилагательное сильный в качестве предиката. Именно в этом случае работает термин Р. Карнапа экстенсионал. Экстенсионал прилагательного сильный состоит из де­нотатов имен дождь, снег, человек и под., тогда как экстенсионал прилагательного проливной равен одному денотату — тому, что заключен в понятии дождь. Так что экстенсионал этого признакового слова четко очерчен. Не менее четко очерчены денотаты экстенсионала глагола типа вспорхнуть (птица, бабоч­ка), еще четче — односубъектного глагола кудахтать и подоб­ных ему. Денотатами экстенсионала прилагательного белый является, таким образом, не цвет, а совокупность предметов материальной субстанции (тел), к именам которых оно приложимо как преди­кат (или атрибут): снег, молоко, бумага, скорлупа и т.д. Цвет, который означается этим прилагательным, является десигнатом имени..

Подводя итог рассмотрению проблемы денотата, можем сде­лать вывод: денотат — типизированное представление о классе (множестве) элементов материальной действительности, высту­пающих как нечто единое и целостное под определенным име­нем. Само это представление (денотат) — предмет гипотетиче­ский, существующий в пространстве сознания. Границы рефе­ренции денотативного субстантива очерчиваются соответствием свойств конкретного предмета существенным свойствам предме­та-класса, отраженным в признаках сигнификата этого субстантива. Границы референции неденотативного субстантива (сигнифи­кативного) устанавливаются достаточно произвольно, но в рамках фиксируемой в языковом сознании социума амплитуды колебания смысла этого субстантива.

Денотатом множества субстантивов является человек, например, мысль, интеллект, счастье. Десигнат этих субстантивов в одном случае — свойство человека, его способность (мысль, интеллект), в другом — сложное психическое состояние (счастье). То, что в дейст­вительном мире соответствует денотату (отраженному в сознании классу явлений), может быть обозначено уже известным в науке термином зона референции имени.

Логический анализ естественного языка обнаружил, что в естественном языке невозможна истинная объективность мысли о мире, так как он всегда имеет дело с мнением, полаганием и другими вилами ментальной активности субъекта. Б. Рассел назвал подобные виды активности субъекта пропозициональными установками, которые стали одной из основных проблем логического анализа языка. Это то, что данный субъект утверждал или выражал согласие с чужим утверждением, что то-то и то-то в ситуации, когда нет оснований считать его не искренним, или что его поведение в соответствующих ситуациях сопоставимо с выражением согласия с утверждением, что то-то и то-то. Этот аспект содержания сообщения получил в литературе название пропозициональных установок. Выделяют их различные типы: например, эпистемическая установка (говорящий знает, не знает, уверен, не уверен, сомневается и т.д.), доксастическая установка (говорящий верит, не верит, убежден, полагает, думает, и др.), интенционанальная установка (говорящий хочет, желает и т.д.), экспективная установка (говорящий полагает, надеется, опасается и др.). Пропозициональные установки отражают отношения между отправителем пропозициональной информации и самой информацией, тогда как иллокутивные функции (которые тоже нередко именуются коммуникативными установками) отражают отношения между коммуникантами.

К пропозициональным установкам близки также эмоциональные установки, характеризующие не рациональное, а эмоциональное отношение отправителя информации к самой информации. Например: К сожалению, я опоздал. Выделяются также информационные установки, определяющие передаваемую пропозициональную информацию с точки зрения ее новизны для получателя в данный момент времени. Новую в данный момент информацию для получателя отправитель оформляет в виде отрезка пропозиции, именуемого ремой. Старая информация может опускаться или оформляться как тема.

Информационные высказывания могут быть выражены также в форме утверждений, мнений, оценки, предположений. Утверждение – это мысль, положение, высказывание, утверждающее что-либо. В логике содержится следующее определение утверждения = утвердительного суждения: это суждение, в котором отображается связь предмета и его признаков. Грамматически утвердительное суждение выражается формой повествовательного предложения – как невосклицательного, так и восклицательного. Утверждения о фактах или событиях или констатации фактов и событий распознаются в тексте по отсутствию в предложении маркированности специальными вводными конструкциями и наречиями, выражающими неуверенность, сомнение, или по наличию маркированности конструкциями, подчеркивающими достоверность сообщаемого (например, известно, точно, доподлинно, без сомнения, фактически и т. п.). Утверждения могут быть истинными или ложными. Утверждение в традиционном логическом анализе не является пропозициональной установкой, хотя после исследований У. Куайна в этом можно сомневаться (утверждать + полагать истинным, быть уверенным в истинности).

Дата добавления: 2014-01-20