Деньги и денежный капитал при феодализме

Вместе с углублением натурального хозяйства в раннем феодальном обществе, особенно в Европе, деньги оттеснялись из внутренней жизни преимущественно на границы – в сферу внешних сношений между наро­дами и государствами. Это были преимущественно купеческие связи с об­ществами, стоявшими на уровне позднерабовладельческом или на стадии разложения первобытнообщинного строя. В раннем европейском средне­вековье торговля ассоциировалась с иноземцами, гостями – арабскими ви­зантийскими, норманнскими, вследствие чего европейские денежные кла­ды насыщены иностранными монетами. Но в странах средневековой Азии денежное обращение было не столь полно вытеснено на внешние рубежи.

На протяжении всех средних веков монетная форма денег в междуна­родной торговле не имела решающего значения, они обращались в основ­ном как товар, по весу. (Монета – не первая, но, всё же одна из древнейших форм денег, произошедшая от серебряного, золотого, медного или бронзового слитка; соответственно, величина стоимости, эквивалентом которой он выступал, определялась весом этого слитка, а позднее и монеты, т.е. номинал монеты изначально был количественным выражением её веса). Разнообразные чеканившиеся в разных государст­вах монеты в принципе все находились между собой в весовых и ценностных отношениях целых чисел (1:2, 1:3, 1:10 и пр.), т.е. как бы представляли собой единую монетно-денежную систему. В руках купца одни монеты легко заменяют другие, т.к. это всегда лишь определенное количество мировых денег, денежного товара. Только постепенно фео­дальное право чеканки монет все более отклоняет цены денег от этой ми­ровой цены благородных металлов. Иными словами ограничение права на чеканку монеты, повышает её цену и монета, скажем золотая, может в связи с этим стоить дороже, чем простой слиток золота аналогичной массы. Понятно, что дополнительную стоимость монете придаёт не её искусная чеканка, а её редкость и стоящая за ней власть государства, утверждающая данную монету в качестве преимущественного платёжного средства. Поэтому возникает и усложняется важная и доходная профессия менял: они сопоставляют действительные веса монет и состав их сплавов.

Скопления денег в одних руках выступало не как средство эквивалент­ного обмена товаров, а как денежный капитал, т.е. как деньги, приносящие из обращения дополнительные деньги, барыш. Формула этого обращения не Т-Д-Т (товар - деньги - товар), а либо, в случае купеческого капитала, Д-Т-Д1 (деньги - товар - возросшие деньги), либо, в случае ростовщиче­ского капитала, Д-Д1 (деньги - возросшие деньги).

Закон посреднической торговли: дешево купить, чтобы дорого продать. (Не случайно, ещё в древней Руси таких спекулянтов-перекупщиков называли мироедами). Прибыль купца-посредника возникала не в производстве, как прибыль промышленного капиталиста. Купеческий капитал не связан с определенным способом производства, наоборот, он заинтересован в максимальном различии, разнородстве и разобщённости способов производства, между которыми он служит посредником.

Специфическая форма купеческого дохода называется барыш. В экономической смысле барыш, который извлекал купец из сухопутных или водных перевозок товаров, из покупки в одном месте и продажи в другом мог иметь троякую природу. Во-первых, это неравенство двух цен, (за счёт которого и возникал барыш) могло проистекать из отсутствия даже зачаточного равенства, сравнимости, т.е. из известного безразличия продавцов к точному объему полученного блестящего металла, служащего скорее украшением, роскошью, чем средством дальнейшего обращения, и из незнакомства покупателей с действительным объемом труда, вложенного в создание "экзотических» товаров, например, пряностей. Здесь неравенство, обнаруживающееся в карманах купца, обгоняет какое бы то ни было иное приравнивание товаров. Во-вторых, если рассматривать купца как особого рода ремесленника, специализирующегося на транспортировке, его доход сверх возмещения уплаченной за товар цены, выступает как оплата, т.е. денеж­ное возмещение его специфического ремесленного труда, требующего и дорогого оборудования, и высокой профессиональной умелости. В-третьих, и это главное, прибыль купца представляла собою присвоенную им как своеобразным монополистом частицу совокупной феодальной рен­ты. Здесь опять-таки возможны два варианта: купец отнял её либо у про­давца товара, например у какого-нибудь нуждающегося в деньгах раджи, князька, помещика, либо у покупателя, готового расточить свое денежное богатство на нужные ему виды оружия, украшения и т.п.

Нас более всего интересует этот третий источник купеческой прибыли. Как уже говорилось, при анализе распределения совокупной феодальной ренты надо учитывать, что часть её доставалась купцам и ростовщикам. Купец мог забрать эту свою долю ренты как из рук её получателя, т.е. феодала-землевладельца, причем и в акте покупки, и в акте продажи, так и прямо у непосредственного производителя, хотя те мало что покупали, а продавали обычно прямо потребителю без посредства купца.

Во всех случаях условием успешной деятельности купеческого капита­ла в феодальную эпоху являлось господство натурального хозяйства. На­пример, купец мог использовать свое знание рыночных цен в каких-либо других местах только благодаря тому, что, в общем, кругом царило незна­ние цен, и отсутствовал единый рынок. Не только каждое государство, каждое феодальное княжество, каждое феодальное владение представляло «внешний» рынок по отношению к другому, отделенному пошлинами и т.д. Сама эта множественность рынков, служившая условием деятельности посреднического купеческого капитала, отражала господство натурально­го хозяйства. Конечно, чтобы купеческий каптал мог функционировать, необходимо, чтобы в стране или области хоть небольшая часть продуктов изготовлялась для рынка. Впрочем, представляет теоретический интерес и тот случай, когда и этого условия нет налицо: по словам К. Маркса, «про­дукт становится здесь товаром благодаря торговле. В этом случае именно торговля приводит к тому, что продукты принимают форму товаров, а не произведенные товары своим движением образуют торговлю»[14].

Развитие торговли медленно способствовало выравниванию цен на прежде обособленных местных рынках. Купцу приходится теперь прибе­гать ко все более далеким путешествиям, стараться обойти промежуточ­ные международные границы и цепную, многоступенчатую связь, царя­щую на старых торговых путях, и искать непосредственного кон­такта с отдаленнейшими пунктами земного шара на новых морских путях.

Однако никакое развитие купеческого (торгового) капитала само по себе не может привести к смене докапиталистических способов производства – капиталистическим. Более того, нормальным условием функционирования купеческого капитала являлось как раз отсутствие экономических предпосылок для перехода к капиталистическому производству: неразвитость тех областей и стран, между которыми он посредничал, производство преимущественно потребительной стоимости, а не меновой. Деятельность купеческого капитала неверно смешивать с капитализмом, называть «торговым капитализмом».

Если купец нечто купил у какого-нибудь индийского князька и продал, скажем, французскому сеньору, его деньги выполнили функцию мировых денег. Если, скажем, этот князек на полученные деньги тут же купил у купца другой товар, эти деньги выполнили функцию средства обращения. Но если на то или иное время деньги остались в руках князька, а не истра­чены, они выступают в функции сокровища. Как раз эта функция особен­но характерна для феодального мира: люди всех сословий охотно задер­живали у себя деньги, рассматривая их как воплощение богатства. Золото и другие драгоценности наполняли сокровищницы королей, крупных феодалов, военачальников, церквей. Это был не только резерв на случай каких-либо дорогих покупок. Сокровища переходили из рук в руки вместе с феодальными политическими правами. Они были излюбленной военной добычей в непрерывных междоусобиях. Те, кто послабее, всякое скопившееся у них сокровище спешил закопать в землю, – отсюда много­численные клады феодальной эпохи, в том числе по торговым путям. Если одна форма сокровищ, скопление монет, то другая – роскошь, т.н. «эстетиче­ское» сокровище. Психологическая функция их противоположна, одно сокровище прячут, роскошь выставляют напоказ как свидетельство могуще­ства и богатства, но в нужную минуту и сокровище, и роскошь использовали как день­ги, особенно в функции средства платежа, а монеты, в свою очередь, под­час употреблялись как украшения.

Если у одних в руках застревают деньги, то у других в данный момент нет на руках денег, нужных для покупки - и то, и другое отражает, прежде всего, неразвитость денежного обращения внутри феодального общества. Поэтому долг для него столь же характерное явление, как и сокровище. Товары берутся в долг. Деньги для уплаты долга мобилизуются после приобретения товара и выступают уже как платежное средство. Но если нельзя было добыть эти средства никакими феодальными ухищрениями с подданных и зависимых людей, ни продать что-либо (хотя бы феодальный титул), оставалось опять-таки взять их в долг. Кто имел накопленные деньги, т.е. сокровище, дав их в долг, превращался в обладателя капитала.

Формула движения этого вида капитала - ростовщического или ссудно­го - не Д-Т-Д1, как у торгово-купеческого, а Д-Д1: обладатель денег отдает их, а через некоторое время получает их с приращением, с особой формой прибыли - процентом.

В феодальном обществе ростовщический капитал действовал в трёх характерных формах: это, во-первых, ростовщичество осуществляемое посредством денежных ссуд предоставляемых знати, государству, земельным собственникам, во-вторых, ростовщичество при помощи де­нежных ссуд мелким производителям – ремесленникам и особенно кре­стьянам. К ним можно было бы прибавить еще третью форму – денежные ссуды купцам, однако применительно к этой форме принято говорить уже не о ростовщичестве, а о кредите, вексельном деле, банках.

Легко видеть, что ростовщичество в обоих первых случаях является присвоением части феодальной ренты. Если ростовщик получал проценты с феодала, тот выколачивал соответствующую сумму ренты с крестьян. Если ссуду брал крестьянин, то почти всегда для уплаты какого-нибудь непосильного или неожиданного побора, а возмещал ссуду и процент по­вышением производительности своего труда. Условием развития ростов­щического капитала являлось господство натурального хозяйства, т.е. не­значительность развития денежного обращения. Возникновение и расцвет ростовщического капитала отнюдь не означает появления новых, капита­листических производственных отношений.

Еще в своем крестьянском хозяйстве, как и в своих расчетах с кузнеца­ми и другими бродячими ремесленниками, работавшими не за деньги, а за натуральные харчи, непосредственные производители научились не толь­ко приблизительно сравнивать разные виду труда по объему затраченного времени или усилий, но и приравнивать количество затраченного времени к тому или иному количеству продукта. Появившиеся, просачивавшиеся все глубже деньги в виде монет, превратили это эмпирическое приравни­вание труда в приравнивание цен на городском или сельском рынке. В этих взаимных расчетах крестьян и ремесленников деньги стали приобретать функцию меры стоимости.

Таким образом, в системе денежного обращения при феодализме мы видим два полюса: на одном из них, в международной посреднической торговле, царит закон неэквивалентного обмена, на про­тивоположном – пробивает себе дорогу закон обмена эквивалентов, рав­ных трудовых затрат. Важно подчеркнуть, что первый из них обеспечивал постоянный приток в более развитые феодальные страны некоторого до­бавочного объема присвоенного человеческого труда – труда тех народов периферии, вплоть до самых отсталых и удаленных, которых эксплуати­ровал купец. А эксплуатацией это становилось в той мере, в какой внутри этих развитых феодальных стран прогрессировал обмен товаров по ценам, приближающимся к трудовым стоимостям. Впрочем, неэквивалентный обмен на далеких торговых путях нередко превращался и вовсе в безвоз­мездное присвоение, иными словами, в открытое ограбление. Пусть по ка­плям, но феодальное общество втягивало в себя и чужое, внефеодальное достояние. Этот экономический добавок к собственно феодальной экс­плуатации был необходим – не для воспроизводства феодального хозяйст­ва, но для подкрепления всех средств классового господства феодалов в этой антагонистической системе: их роскошь, как и их оружие, их духо­венство, как и их латники, – все было нужно для физического и психоло­гического подавления массы простых людей, все нуждалось в поддержании и подкреплении дополнительными доходами, извлекаемыми купцами с огромных внефеодальных земель, хотя в то время их еще нельзя назвать колониями.

Дата добавления: 2014-01-11