Шторм на Галилейском озере (фрагмент). Бостон, Isabella Stewart Gardner Museum 6 страница

Гальтон начал с фактов. С 1866-го по 1869 год он собрал массу фактов для доказательства того, что таланты и достижения явля­ются наследственными качествами. Потом он суммировал резуль­таты поисков в самой значительной из своих работ «Наследственная одаренность», в приложение к которой включил отрывок из рабо­ты Кветеле, а также собственные едкие оценки неуживчивости, характерной для мужчин из семьи Бернулли. Книга начинается с оценки доли той части населения, которую Гальтон считает воз­можным охарактеризовать как «выдающуюся». На основе некро­логов из «London Times» и биографического справочника он под­считал, что в Британии того времени на 4000 или 5000 англичан среднего возраста приходилась одна знаменитость.

Хотя Гальтон говорил, что его не занимают люди со способнос­тями ниже среднего уровня, он все же оценил, что на двенадцать миллионов англичан приходится 50 000 «идиотов и слабоумных», или один на 400, то есть в десять раз больше, чем одаренных граждан²⁶. Впрочем, интересовали его только одаренные. «Я уве­рен, — заключил он, — что никто не может сомневаться в суще­ствовании высших человеческих особей, по природе своей наде­ленных врожденным благородством, рожденных быть королями среди людей»²⁷. Гальтон не игнорировал «очень одаренных жен­щин», но считал, что, «может быть, и хорошо для другого пола, что одаренная женщина — это большая редкость»²⁸.

Гальтон был убежден, что если результаты измерений роста и грудной клетки подтверждают гипотезу Кветеле, то так же обстоит дело и с размерами черепной коробки, весом головного мозга и нерв­ными волокнами, как, впрочем, и с интеллектуальными способно­стями. Он показал, как хорошо выводы Кветеле согласуются с его собственными оценками распределения способностей британцев: от одаренности с одной стороны до идиотизма с другой. Он пришел к «неоспоримому, но неожиданному заключению, что люди с выда­ющимися дарованиями настолько же выше людей среднего уровня, насколько последние выше идиотов»²⁹.

Но кроме всего этого, Гальтон хотел доказать, что источником выдающихся талантов является только наследственность, а не «до­машнее воспитание, не школа или университет и не профессиональ­ная карьера»³⁰. И кажется, действительно дело в наследственности, по крайней мере если речь идет о параметрах, избранных Гальтоном. Он, например, обнаружил, что каждый девятый из близких родственников 286 судей был отцом, сыном или братом другого су­дьи, в то время как доля судей в общей численности населения не­сравненно меньше ¹/_д. Более того, он выяснил, что многие родст­венники судей являются адмиралами, генералами, писателями, поэ­тами и врачами Ч (Гальтон явно исключал служителей церкви из числа одаренных людей.) Он был вынужден с разочарованием отме­тить, что в его выборке в неразделимой связке оказываются одарен­ные люди и «конгенитальные идиоты»³¹.

Однако Гальтон установил, что высокие способности сохраня­ются в семье ненадолго, или, как говорят физики, имеют короткий период полураспада. Он обнаружил, что только 36% сыновей име­нитых людей сами достигали высокого положения, а внукам это удавалось только в 9% случаев. Он пытается объяснить, почему именитые фамилии имеют тенденцию к вымиранию, ссылаясь на общеизвестный обычай жениться на наследницах. Чем они винова­ты? Потому что наследницы должны происходить из неплодовитых семей, утверждает Гальтон; если бы они имели большое число братьев и сестер, фамильное состояние делилось бы на всех и они не имели бы статуса «наследниц». Это было неожиданное утвержде­ние в устах человека, который жил в комфорте после того, как по­делил наследство своего отца с шестью братьями и сестрами.

' Гальтон наверняка счел бы Кардано выдающейся личностью, но что он должен был бы подумать о его несчастном потомстве? С Гауссом, тоже выдающимся человеком, дело обстоит получше, пятеро из его детей выжили; один стал известным инжене­ром, а двое эмигрировали в Соединенные Штаты, чтобы стать удачливыми бизнес­менами (а также сбежать от подавляющего влияния своего отца); один из них был одновременно блестящим лингвистом, игроком и искусным математиком.

: «Не думаю, что мне приходилось читать что-нибудь бо­лее интересное и оригинальное... примечательная книга»³². Дарвин советовал продолжить анализ статистических данных о наследствен­ности, но Гальтона не нужно было подстегивать. Дело по разработ­ке новой науки евгеники шло полным ходом, и он был полон стра­стного желания выявить и сохранить то, что он называл лучшим в человечестве. Гальтон хотел, чтобы лучшие люди имели больше потомства, а бездарности проявляли сдержанность.

Но на его пути упорно стоял закон об отклонениях от среднего. Нужно было как-то объяснить различия внутри нормального рас­пределения. Гальтон понимал, что прежде всего для этого нужно выяснить, почему данные распределяются по колоколообразной кривой. Поиски ответа на этот вопрос привели его к потрясающему открытию, влияющему ныне на принятие большинства решений, больших и малых.

О первом шаге Гальтон сообщил в статье, которая была опублико­вана в 1875 году; в ней он высказал предположение, что универсаль­ность симметричного распределения относительно среднего значения может быть результатом влияний факторов, которые сами распреде­лены нормальным образом, выстраиваясь от наиболее редких усло­вий к наиболее частым и затем опять к наиболее редким противопо­ложным условиям. Гальтон предположил, что даже в рамках каждого отдельного фактора влияние распределяется от самого слабого к силь­ному и затем опять к противоположному слабому. Суть его аргумен­тации сводилась к тому, что «посредственные» влияния встречаются гораздо чаще, чем экстремальные, неважно, плохие или хорошие.

Гальтон продемонстрировал модель своей идеи в Королевском обществе в 1874 году с помощью приспособления, которое он на­звал quincunx³³*(Квинкункс — математическое понятие, означающее расположение элементов по уг­лам прямоугольника или квадрата с пятым элементом в центре. — Примеч.. пере­водчика.). Это нечто вроде игры в пинбол: наклонная доска с узкой горловиной вверху, как у песочных часов, с торчащими пониже горловины двенадцатью штырьками. На противоположном широком конце лотка ряд небольших ячеек. Стоит сыпануть дроби, и она, натыкаясь на штырьки, падает вниз, заполняя расположен­ные внизу ячейки в полном соответствии с распределением Гаус­са — большая часть дробинок собирается в средних ячейках, ос­тальные в убывающих количествах заполняют крайние.

В 1877 году во время выступления с большим докладом на тему «Основные законы наследственности» («Typical Laws of Heredity») Гальтон предложил новую модель своего приспособления. (Мы не знаем, построил ли он ее на самом деле.) В этой модели на пути дробинок после горловины устанавливались такие же ячейки, как на дне первой модели, но с отверстием на дне, до поры закрытым. Когда отверстие на дне какой-либо из этих верхних ячеек откры­валось, дробинки скатывались в нижние ячейки, где и располага­лись, как вы уже, наверное, догадались, по закону нормального распределения.

Потрясающее открытие! Свойства любой группы, сколь угодно малой и хоть как-то отличающейся от других групп, имеют тен­денцию распределяться в соответствии с колоколообразной кривой, так что большая часть группы попадает близко к центру, или, как принято говорить, к среднему. Когда все группы сливаются в одну, как это было в первом варианте модели, дробинки также распола­гаются в соответствии с нормальным распределением. Таким обра­зом, нормальное распределение большой группы выявляет среднее от средних значений для малых подгрупп.

Вторая механическая модель была упрощенным воплощением идеи, к которой Гальтон пришел по ходу эксперимента, предло­женного Дарвином в 1875 году. В этом эксперименте не использо­вались кости, звезды и даже люди. Использовался сладкий струч­ковый горох. Сладкий горох хорошо хранится, плодовит и имеет слабую тенденцию к перекрестному опылению. В каждом стручке горошины почти одинакового размера. Взвесив и пересчитав тыся­чи сладких горошин, Гальтон разослал десять партий по семь упа­ковок разного веса, в каждой девяти друзьям, включая Дарвина, жившим в разных концах Британии, с подробными инструкциями, касающимися посадки и выращивания гороха в разных условиях.

Проанализировав результаты, Гальтон сообщил, что потомство от каждой из семи партий по весу в точности повторило распреде­ление, которое предсказало бы его приспособление. Веса горошин, выращенных из каждой из семи упаковок внутри каждой партии, образовывали нормальное распределение, и веса горошин, выращенных из каждой партии, также образовали нормальное распре­деление. Этот убедительный результат не был, как сказал Гальтон, следствием «разных комбинаций незначительных влияний» [кур­сив Гальтона. — П.Б.]. Скорее, «процессы наследования... находятся под действием не малых, а очень важных влияний»³⁴. Подобно тому как немногие индивидуумы в группе людей оказываются одаренны­ми, среди их отпрысков также немногие отличаются заметными та­лантами; поскольку большинство людей имеют средние способности, их потомки также обречены на средний уровень. Посредственность всегда многочисленнее талантов. Последовательность малых-боль­ших-малых размеров горошин, образующая нормальное распреде­ление, убедила Гальтона, что доминирующим фактором, определя­ющим свойства потомства, являются качества родителей.

Как свидетельствует приведенная ниже таблица распределения горошин первого и второго поколений по диаметру, эксперимент выявил кое-что еще.

Диаметр высеянных горошин и их потомства'¹'' (в сотых долях дюйма)

Исходные горошины 15 16 17 18 19 20 21

Средний диаметр горошин

второго поколения 15,4 15,7 16,0 16,3 16,6 17,0 17,3

Заметьте, что разброс диаметров среди родительских семян боль­ше, чем у потомства. Средний диаметр родительских горошин был 0,18 дюйма с разбросом от 0,15 до 0,21 дюйма, или по 0,03 дюйма справа и слева от среднего значения. Средний диаметр выращен­ных горошин оказался равным 0,163 дюйма с разбросом от 0,154 до 0,173 дюйма, или по 0,01 дюйма справа и слева от среднего значения. Потомство распределено в более узком интервале, чем ро­дительское поколение.

На основе этого эксперимента Гальтон предложил общий прин­цип, получивший название регрессии, или схождения к среднему. «Схождение, — писал Гальтон, — это тенденция идеально среднего второго поколения отойти от родительского типа, возвращаясь к тому, что можно грубовато, но, по-видимому, верно назвать усред­ненным наследственным типом»³⁶. Если бы этот процесс схождения не срабатывал, то есть если бы (в нашем случае) большие гороши­ны продуцировали бы еще большие, а малые — еще меньшие, то в мире не осталось бы никого, кроме карликов и гигантов. Природа из поколения в поколение становилась бы все более причудливой, стремясь к абсолютной нестабильности или выходя за такие преде­лы, о которых не хочется и думать.

Гальтон подытожил результаты этих исследований в одном из своих наиболее красноречивых и выразительных высказываний:

Ребенок наследует частично от своих родителей, частично от их пред­ков... Чем дальше мы возвращаемся назад по его генеалогическому древу, тем большее число предков и вариаций выявляется в его на­следственности, пока они не перестанут отличаться от столь же много­численной случайной выборки, произвольно взятой из расы... Этот за­кон наносит сильный удар по представлениям о простом наследовании какого-либо таланта. <...> Закон симметричен: он касается наследова­ния как пороков, так и добродетелей. Охлаждая экстравагантные на­дежды одаренных родителей на то, что их дети унаследуют все их та­ланты, он не менее убедительно рассеивает их опасения относительно возможного наследования их слабостей и болезней³⁷.

Элегантность формулировки не могла сделать этот вывод при­ятным для Гальтона, но он стимулировал его усилия по разработке евгеники. Само собой напрашивалось решение усилить влияние «усредненного наследственного типа» за счет ограничения воспро­изводства потомства на нижнем конце шкалы; нужно было просто отсечь левую ветвь нормального распределения.

Гальтон нашел еще одно подтверждение схождения к среднему в эксперименте, о котором он рассказал в 1885 году по случаю его избрания президентом Британской ассоциации развития науки. Для этого эксперимента он собрал огромное количество данных о людях, которые он получил в ответ на публичное предложение снабдить его информацией за определенную плату. Он проанализировал данные о 928 взрослых детях, рожденных от 205 родительских пар.

На этот раз Гальтон занялся сравнением роста родителей и детей. Так же как и в эксперименте со сладким горошком, он и в этом об­следовании поставил своей целью проверить, как это частное свой­ство передается по наследству. Чтобы скорректировать для целей анализа различие в росте между мужчинами и женщинами, он ум­ножал рост женщины на 1,08, складывал показатели роста обоих родителей и делил на два. Он назвал эту величину «средним рос­том родителей». Ему нужно было также быть уверенным в отсутствии тенденции к женитьбе высоких мужчин на высоких женщи­нах, а маленьких на маленьких; его вычисления были «достаточно скрупулезны», чтобы исключить наличие такой тенденции³⁸

Дата добавления: 2014-11-06