Практика легитимации правопорядка в России

1917 г. оказался переломным в судьбе России именно потому, что ознаменовал собой крушение русского исторического типа власти, в последующем только восстанавливаемого в довольно жалких формах на непродолжительные периоды времени. Корень всех бед, без сомнения, лежит в Манифесте Государя Императора Николая II от 2 марта 1917 г. Этим актом обладателю верховной власти в России (ст. 4 Осн. гос. зак. 1906 г.) было угодно отречься от престола, но при этом Император нарушил другое конституционное положение, запрещавшее отрекаться за кого бы то ни было, кроме как за самого себя.

Юристы Временного правительства, среди которых мы находим весьма компетентных: барона Нольде и Набокова (отца знаменитого писателя), сразу же обратили на это внимание. Какое-нибудь вразумительное объяснение этому факту они тем не менее дать не смогли. Есть лишь небольшие намеки, например, у Набокова, что царь это сделал скорее злонамеренно, отомстил, так сказать, своим гонителям. Впрочем, подобная тактика характерна для либералов, их вождь Милюков в своих обвинениях пошел еще дальше, дескать, царь сделал это так потому, что заранее предвидел крах демократии и поэтому рассчитывал вернуться снова на престол, прикрываясь заведомо недействительным характером своего Манифеста. Логика, надо сказать, примечательная, выдающая с головой своих авторов.

Вместе с тем можно предположить, что Государь действовал в смысле ст. 4 Конституции страны, наделявшей его правами верховной власти, в некотором смысле этой статье соответствует положение современной Конституции России, наделяющей Президента страны правами гаранта конституционного строя. Это нормативное положение тогда, как и сейчас, наделяет главу государства исключительной властью ("правом окончательного решения", воспользуемся гегелевским фразеологизмом), не ограниченной положениями самого конституционного акта, в случаях, когда обстоятельства затрагивают суверенитет страны. Разумеется, эти обстоятельства должны носить исключительный, катастрофический характер. В этом случае Манифест от 2 марта представляет вопреки строго юридическому (stricti iuris) мнению легальную базу для принятия престола великим князем Михаилом.

Власть Временного правительства при всей ее ущербности тем не менее являлась легитимной. Дополнительную базу легитимации составляет Учредительное собрание, в подготовке созыва которого это правительство принимало самое непосредственное участие. Не случайно большевики будут оправдывать свой приход к власти тем, что они и только они способны созвать Учредительное собрание. Декрет "Об учреждении Совета Народных Комиссаров" от 27 октября 1917 г. будет начинаться со слов: "Образовать для управления страной впредь до созыва Учредительного собрания временное рабоче-крестьянское правительство..." (СУ РСФСР. 1917. N 1. Ст. 1). Однако, свергнув законное правительство, пусть и временное, большевикам пришлось опираться на крайне шаткую в организационном отношении базу. Что такое Советы в правовом отношении? Советы этого периода представляют собой узкопрофессиональные или сословные общественные организации отдельных слоев населения России, причем слоев в процентном отношении составляющих в лучшем случае 1/10 часть от всего населения. Столько было рабочих и солдат в октябре 1917 г., на поддержку общественных организаций которых ссылались большевики? Крестьянские Советы не санкционировали переход власти в стране от Временного правительства к большевикам. Известно, что только к лету 1918 г. большевикам удалось уговорами и угрозами, расколов Всероссийский съезд крестьянских депутатов, где господствовали правые эсеры, слить его с Всероссийским съездом рабочих и солдатских депутатов.

Именно это событие позволило потом большевикам демагогически утверждать, что они опираются на волю большинства населения России. Фактически же большевики только укрепили власть своей партии. Крестьяне же как сословная группа совершенно терялись в механизме советской власти. Именно это облегчило, по мнению некоторых историков, большевикам дело раскрестьянивания России.

Разгон Учредительного собрания ознаменовал собой начало Гражданской войны, в ходе которой большевикам удалось силой оружия утвердить свою власть. Эта грубая сила и есть единственный ultima ratio советской власти все время ее существования. Относительная легитимность советской власти наступает тогда, когда народы, населявшие Россию, были поставлены перед фактом: либо продолжение коммунистического эксперимента, либо тотальное небытие. Дата наступления этого факта известна - 22 июня 1941 г. Народы выбрали первое, хотя вряд ли мы найдем еще пример такого сотрудничества граждан страны с оккупантами, какой дала Россия. Сотрудничество это в основном выразилось в службе, в том числе и военной, в армии противника! Дивизии, целые армии состояли из коллаборационистов. На сотрудничество с противником пошли целые этнические группы, нации страны! Все это может говорить только о том, что Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг. <1> была еще и продолжением войны гражданской.

--------------------------------

<1> К одному из парадоксов советского менталитета следует отнести именно это название Второй мировой войны. Коммунисты назвали войну с Германией "Великой Отечественной войной", как считают, по аналогии с Отечественной войной 1812 г. Но это ошибка. На самом деле Первая мировая война в России была объявлена "Великой Отечественной". Так что это была третья Отечественная война!

События августа 1991 г. ознаменовались впервые в истории России после 1917 г. прямым вовлечением народа в процесс делания собственной истории. Тем не менее вовлечение народа в борьбу с "путчем" можно считать еще одной до некоторой степени формой легитимности режима, вышедшего из крушения СССР. Последующие события могут быть оценены как своего рода процесс возвращения стране легитимной формы власти. Однако и здесь возникают довольно серьезные проблемы.

Одна из них - насколько можно считать Конституцию РФ 1993 г. легитимным актом. Это означает, насколько были соблюдены условия ее принятия, установленные единственным на тот момент источником власти в стране - Президентом. Основная ошибка власти заключалась в том, что Ельцин, обладая всей ее полнотой после октябрьских событий 1993 г., использовал такой старый и доказавший давно свою несостоятельность механизм легитимации, как народный референдум <1>. Эффективность этого механизма исключительно низка. Необходимо устанавливать очень высокий порог явки избирателей и высокий процент большинства, голосующего за представленный на одобрение документ. Здесь даже нельзя говорить об использовании механизма квалифицированного большинства. Это большинство должно быть практически единогласным. В противном случае такой акт можно менять сколь угодно раз, используя все тот же способ, которым его принимали.

--------------------------------

<1> Проблема не возникла бы, если бы Ельцин октроировал конституционный акт, используя всю полноту власти, которой он обладал на тот момент. На тот момент с октября по декабрь 1993 г. форма правления в России как никогда ранее совпадала с римско-византийской парадигмой, составляющей fons remota правопорядка России.

Но дело в нашем случае даже не в этом. Сейчас уже мало кто помнит скандал, разразившийся после обнародования официальных данных по результатам референдума о принятии Конституции. Весной 1994 г. было авторитетно заявлено рядом социологов, что конституционный акт не получил даже требуемого по ельцинскому закону большинства. Власть поступила вполне по-советски: бюллетени референдума были уничтожены, а скандал замяли. Неприятный осадок остался.

Однако у проблемы легитимации помимо внутренней есть еще и внешняя сторона - внешняя сторона легитимности власти раскрывается в институте международного правопреемства. Государства, как известно, имеют еще и внешнюю сторону своей субъектности, учет которой просто необходим при описании истории институтов государственной власти.

Дата добавления: 2014-11-06