Уголовное право

Уголовное право как основа Уложения. Значительную часть Уложения составляют уголовно-правовые нормы, которые объединеныные в не совсем выдержанную, но вполне определенную систему. Они вобрали в себя весь наколенный опыт борьбы с преступностью и отразили новые тенденции уголовно-правового регулирования. Кодификаторы учли также некоторые положения зарубежного законодательства и юридической практики, перенеся их на российскую действительность.

В целом Соборное Уложение заложило основу для последующего развития уголовного права на последующие два столетия. По мнению Известный русский криминалист ХIХ в. Н. А. Неклюдова, говорил о больших заимствованиях «цитатами из Соборного Уложения 1649 г. встава испещрены все под-статейные места … Уложенияи о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г.

Понятие и признаки преступления. Уложение традиционно обозначает преступное деяние термином «воровство». К преступлению законодатель относил не только само деяние, но и мысли –– «умышление» на жизнь и здоровье государя или «помышление» холопа на жизнь своего господина (Ггл. II, Сст. 1; гГл. XXII, Сст. 8).

Как такового понятия преступления закон еще не дает, однако из текста статей можно выявить его основные признаки: формальную запрещенность, общественную опасность и греховность. Нарушение формально установленного запрета, противозаконность деяния законодатель выражает по-разному: «ослушание» (гГл. X, Сст. 119, 140 и др.), «беззаконное дело» (гл. XXII, ст. 25) и т.д. Признак общественной опасности преступления обозначался термином «лихо», «лихое дело», «злое дело», «скверное дело», дурно» (гл. II, VI, X, XXI, XXII). Греховность в трактовке Уложения заключалась в том, что преступник действовал «не помня закона Христианского» (гл. XXII, ст. 4), «забыв страх Божий и Христианский закон» (гл. XXII, ст. 25).

Состав преступления. Соборное Уложениев качестве объектов преступления рассматривало государство, православную веру и церковь, личность, имущество, нравственность, семью.

К признакам объективной стороны преступления относились отягчающие и смягчающие вину обстоятельства, которые зависели от времени, места, обстановки, способов совершения преступления, размеров причиненного вреда. Отягчающими обстоятельствами считались убийство в разбое, ночная татьба, совершение преступления во время стихийных бедствий, на царском дворе, в церкви, против должностного лица, группой лиц – «скопом и сговором», повторность преступления, совокупность нескольких преступлений. К смягчающим обстоятельствам Уложение относило слабоумие («простой ум»), малолетство преступника, бедственное положение (нужду), состояние опьянения, неконтролируемость действий (аффект).

Субъектом преступления признавалось любое физическое лицо, независимо от социального положения. Им мог быть, как российский подданный, так и иностранец (гл. X, ст. 1).

Субъективная сторона преступления, предполагала психическое отношение лица к содеянному. Законодатель, как и ранее, делил деяния на умышленные, совершенные «умышлением» и «нарочным делом» (гл. II, ст. 1,2; гл. X, ст. 223, 228) и т.д., и неумышленные, «без хитрости», «ненарочным делом» (гл. X, ст. 225,226), т.е. по неосторожности. Конструкция субъективной стороны зачастую предполагала мотивы преступления, например, корысть (гл. IV, ст. 3; гл. X, ст.15) и т.п.

В Уложении указываются и деяния, совершенные по «невольному случаю», без вины. Строгого разграничения между неосторожными преступлениями, «бесхитростными делами» и невиновно совершенными деяниями законодатель еще не проводит, но в большинстве случаев отсутствие умысла являлось основанием либо исключения уголовной ответственности, либо назначения более мягкого наказания (гл. X, ст. 10, 203, 223).

Соучастие в преступлении. В Уложении можно выделить простое соучастие (соисполнительство) и сложное, с распределением ролей. Большинство норм, в которых упоминалось соисполнительство, касалось разбоя. Групповой характер данного преступления предполагал, что каждый субъект преступления своими действиями выполнял объективную сторону совершаемого деяния сообща, наказание для всех соучастников назначалось одинаковое (гл. XXI, ст.21и др.).

При сложном соучастии с распределением ролей выделялось три вида соучастников –– непосредственный исполнитель, инициатор (организатор и подстрекатель еще не выделялись), пособник. Формами пособничества были «поноровка» –– дача преступнику советов; «подвод» –– предоставление необходимых сведений; укрывательство преступника, содержание притонов («станов»); «поклажея» –– сбыт и хранение преступно добытого имущества (гл. XXI, ст. 20, 36, 63, 64 и др.). Ответственность пособников была разной –– виновные в «стане», «подводе» и «поноровке», карались наравне с разбойниками, а участники разбойного нападения, не принимавшие участия в убийстве, в отличие от убийцы, подвергавшемся смертной казни, наказывались кнутом и ссылкой (гл. X, ст. 198).

В Уложении можно найти положение об эксцессе исполнителя, т.е. совершении им преступления, которое не охватывалось умыслом соучастников, и за которое они ответственности не несли. Так, согласно Ст. 199 Гл. X, если при «воровском приезде» для «бесчестья» владельца двора кто-либо из соучастников ранил хозяина, то наказывался отсечением руки, в то время как остальные –– торговой казнью, уплатой «бесчестья» и компенсацией убытков.

В Уложении достаточно четко выражена уголовно наказуемая прикосновенность к преступлению. Ее формами являлись недонесение о преступлении (политическом), укрывательство (заранее не обещанное) и попустительство преступлению. Недонесение о государственном преступлении при условии, что недоноситель знал о его подготовке или совершении, каралось так же, как и само преступление (гл. II, ст. 6-––10, 19). Попустительство выражалось в том, что лицо, имевшее возможность задержать преступника, не делало этого, или отказывалось его преследовать, или не оказывало помощи лицам, подвергшимся разбойному нападению (гл. XXI, ст. 15, 59).

В стадиях совершения преступления законодатель выделяет умысел, покушение на преступление и совершение преступления. Умысел в большинстве случаев приравнивался к совершенному преступлению. Покушение на преступление еще не нашло достаточно четкого определения, оно описывается в виде ситуации, когда лицо замышляет убийство и обнажает оружие с целью кого-нибудь ранить или убить. При этом покушение на жизнь и здоровье государя или господина холопа приравнивалось к оконченному преступлению (гл. II, ст. 1, 2).

К обстоятельствам, исключавшим преступность деяния, законодатель относил необходимую оборону при посягательствах на личность и имущество, и причинение вреда при задержании преступника (гл. X, ст. 105, 200, 201; гл. XXI, ст. 88, 89). Закон еще не знал превышения пределов необходимой обороны и не рассматривал соразмерность защиты характеру и степени общественной опасности посягательства, поэтому убийство или ранение преступника в любом случае (за исключением самосуда над задержанным «у себя в дому») считалось правомерным. Однако при этом требовалось немедленно предъявить тело «окольным людям» и сообщить о случившемся в приказную избу.

Холоп, убивший или ранивший нападавшего при защите своего господина, освобождался от ответственности. В Уложении также содержатся такие понятия, как крайняя необходимость (убийство при защите от нападения чужой собаки «ручным боем не из ружья» (гл. X, ст. 283)) и неведение, которые освобождали от наказания.

Множественность преступлений в Уложении связана в понятием рецидива, которое, в свою очередь, отождествлялось с понятием «лихой человек». Вместе с тем, однозначного подхода к определению количественного аспекта множественности преступлений законодатель еще не выработал. В одних случаях вводилось повышенное наказание лишь за повторное совершение преступления, в других –– рамки повторности расширялись, и тяжесть наказания возрастала за совершение преступления в третий и четвертый раз (гл. III, ст.9; гл. VII, ст. 8; гл. XXV, ст. 3).

Виды преступлений. В XVII в. законодатель продолжил и развил определившуюся в XV в. тенденцию классификации преступных деяний по составам. Преступления против Церкви и православной веры открывают систему уголовно наказуемых посягательств. К ним законодатель относил: богохульство, умышленный срыв литургии, «безчинства» при совершении служб –– «непристойные речи» в адрес духовных лиц, оскорбление словом или действием присутствующих в церкви лиц, совершение убийства или причинение вреда здоровью, подача во время службы челобитных патриарху, государю или «иным властем». Последнее связывалось с грехом, потому что вместо молитвы о Боге и душе, челобитчики о «земная мыслити» (Ггл. I).

Одним из тягчайших преступлений против веры являлось насильственное совращение христианина в другую веру (гл. XXII, ст. 24). Закон также запрещал поступление православного христианина в холопство к неправославному или некрещеному (гл. XX, ст. 70). По-прежнему самостоятельным составом являлась церковная татьба.

Государственные – «Государево слово и дело» – преступления в Уложении впервые, по сравнению с московскими судебниками, выделены в отдельный комплекс норм (Ггл. II, III). Все возможные проявления антигосударственной или антигосударевой, (что не разделялось,) деятельности были сформулированы в виде отдельных преступлений с достаточно четким изложением их объективных и субъективных признаков.

Государственные преступления можно разделить на три группы: умысел на жизнь и здоровье государя, посягательства на царскую власть, умаление «государской» чести. К первой группе относились не только «голый» умысел, но и колдовские действия (порча, сглаз и т.д.) против государя и его близких.

В группу преступлений против государственной (царской) власти входили: государственная измена в виде подготовки вооруженного мятежа, сдачи города врагу, выдачеи ему государственных тайн, «отъезда» в другое государство и т.д.; недоносительство о преступлении; обращение приход к царю и боярам «скопом и заговором».

Недоносительство как специальный состав, наказываемый смертной казнью, было связано с публично-правовой обязанностью всех лиц, даже «лихих людей», сообщать о преступлении, т.е. подавать «извет». За доказанный «извет» полагалось вознаграждение, за ложный –– наказание.

К преступлениям, умалявшим «государскую честь», относились не только «непристойные речи» о царе и членах его семьи, осквернение его изображения или искажение титула в челобитных, но и уголовно наказуемые деяния, объединенные таким признаком объективной стороны, как место их совершения –– в присутствии царя, во дворце или дворцовых селах: убийство, причинение вреда здоровью, оскорбление словом или действием, ношение оружия или стрельба из него, кража, незаконная ловля рыбы.

Преступления против правосудия можно разделить на две группы по субъектам преступных деяний –– судебные должностные лица и частные лица. К составам первой группы относились: заведомое неправосудие в результате взятки («посула») или пристрастного отношения судьи к одной из сторон (гл. X, ст. 5-––7; XII, ст. 2); неправильное («для корысти») проведение обыска (гл. X, ст.161); незаконное освобождение задержанного из-под ареста (гл. XXI, ст.83, 84, 104 и др.); отдача недельщиком татя на поруки без разрешения («доклада») (гл. XXI, ст.86); перевод должностным лицом «тюремного сидельца» себе в холопы или отдача его другому лицу (гл. XXI, ст.104); подбрасывание ложных вещественных доказательств (гл. XXV, ст. 15).

К преступлениям частных лиц закон относил: подачу челобитной в вышестоящую инстанцию мимо нижестоящей; ябедничество (ложное обвинение); повторную подачу иска по уже решенному делу; уклонение ответчика от оформления на себя поруки о явке в суд; убийство, причинение вреда здоровью или бесчестье судьи; неуважение к суду (брань сторон в суде); лжесвидетельство; укрывательство и попустительство преступления; противодействие проведению обыска и выемке поличного (гл. X, XIV, XV, XXI, XXV).

Должностные преступления в Уложении сводились к двум формам: злоупотребление должностными полномочиями и ненадлежащее исполнение служебных обязанностей или халатность. Злоупотребление должностными полномочиями (гл. X) законодатель усматривал в судебной волоките, связанной с корыстным интересом должностных лиц, в составлении ложного судебного протокола, выносе судебного дела из приказа («для какие ни буде хитрости»), во взимании лишних судебных пошлин, в нанесении недельщиком кому-либо ущерба, в причинении воеводой и его приказными людьми убытков местным жителям, в неправильном (из корыстных побуждений) межевании земель (гл. XVII), в хищении губным целовальником имущества преступника (гл. XXI).

Халатность выражалась в длительном отсутствии судьи на работе без уважительных причин, в ненадлежащем оформлении дел, в несвоевременном оформлении приставом поручных записей, в ненадлежащем исполнении приставом, тюремными целовальниками и сторожами своих обязанностей, повлекшем побег заключенных, нерегистрации подьячим служилой кабалы в кабальной книге, в недобросовестном исполнении выборным десятским своих обязанностей по борьбе с частной продажей вина и табака (Ггл. X, XX, XXI).

Преступления против порядка управления включали в себя подделку документов (Ггл. IV), незаконное пересечение (без проезжей» грамоты) государственной границы (Ггл. VI, 1, 3-––5) и самосуд (Ггл. XXI, ст. 80, 88). Подделка документов выражалась в изготовлении фальшивого документа, во внесении в него изменений, в подделке печати или подписи должностного лица, в отделении печати от официального документа и приложении ее к «воровскому письму».

Воинские преступления определялись комплексом норм, помещенных в Ггл. VII и выступавших в качестве своеобразного военно-уголовного кодекса XVII в. В этот комплекс входили как сугубо воинские, связанные непосредственно со службой, так и общеуголовные преступления. К первой группе можно отнести дезертирство, бегство с поля боя, выдачу врагу военной тайны, кражу у сослуживца оружия, лошади, самовольный отпуск командирами ратных людей со службы. Во вторую группу входили преступления против мирного населения: убийство, оскорбление словом или действием, изнасилование, грабеж, потрава посевов, хищение хлеба и фуража и другие проявления мародерства.

Имущественным преступлениям законодатель уделил значительное внимание. Их можно выразделить вна три группы. К первой относились хищения в форме кражи («татьбы»), грабежа, разбоя, мошенничества, присвоения и растраты. Закон разделял татьбу на простую, «привилегированную» (со смягчающими обстоятельствами –– гл. X, ст. 214, 217 и др.) и квалифицированную. Последняя включала наиболее опасные виды кражи –– повторную (гл. XXI, ст. 10, 12, 90), церковную и сопряженную с убийством или ранением (гл. XXI, ст.13, 89). Разбой также подразделялся на простой и с отягчающими обстоятельствами (повторный, соединенный с убийством или поджогом, совершенный «лихим человеком» –– Ггл. XXI, Сст. 17, 18, 21, 38, 39 и др.).

Вторую группу имущественных преступлений можно отнести к экономическим преступлениям, потому что они были направлены против установленного порядка сбора государственных пошлин. Уголовная ответственность наступала за уклонение от их уплаты и за незаконное обложение проезжими пошлинами освобожденных от них служилых людей.

Третью группу представляли составы, которые затрагивали непосредственно как интересы государства, так и частных лиц. К ним относились фальшивомонетничество, кормчество (нарушало винную монополию и запрет на торговлю вином и его употребление), неуплата судебных пошлин, уничтожение или повреждение чужого имущества, вымогательство, нарушение земельной собственности (порча межи или захват земли), продажа служилым людям продовольствия и фуража по спекулятивным ценам.

В случае повреждения чужого имущества вследствие пожара законодатель дифференцировал ответственность с учетом обстоятельства места, наличия вины и ее формы (гл. X). При «бесхитростном» «запалении» лицо освобождалось от ответственности, но если пожар происходил по «небрежению» постояльца двора, то он обязан был возместить ущерб. Если поджог был осуществлен «нарочным делом», то виновный наказывался сожжением.

Вымогательство представлялось в двух казусах (гл. X, ст. 186, 251). В одном преступник принуждал потерпевшего написать заемную кабалу, во втором –– угрожая ложным иском на крупную сумму, получал от потерпевшего меньшую сумму в качестве отступного.

Преступления против личности были представлены такими составами, как: а) преступления против жизни (убийство, неумышленное причинение смерти, нанесение вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего); б) причинение вреда здоровью, побои (гл. IX, ст. 3; гл. X, ст. 94, 133, 134 и др.); в) угроза убийства или нанесение имущественного ущерба (гл. IX, ст. 135, 202); г) преступления против свободы, чести и достоинства личности (похищение людей, бесчестье); д) нарушение права на неприкосновенность жилища.

Убийство подразделялось на простое, с отягчающими и смягчающими обстоятельствами. К «привилегированному» убийству относилось убийство родителями законнорожденного ребенка (тюремное заключение на один год и церковное покаяние –– гл. XXII, ст. 3). Убийство же матерью или кем-либо «по ее веленью» незаконнорожденного ребенка относилось к квалифицированному составу, равно как и убийство родителей, мужеубийство (женоубийство смертной казнью не каралось), убийство холопом господина или кого-либо без ведома господина, убийство в суде, убийство лицом, которое ранее угрожало потерпевшему (гл. XXII и гл. X, ст. 133). Помимо умышленных убийств законодатель выделил убийство в драке, «пьяным делом» (гл. XXI, ст. 69, 71, 73), а также умышленное нанесение ран, которые привели к смерти потерпевшего (гл. X, ст.105; гл. XXII, ст.17).

Особое внимание в Уложении уделено защите чести и достоинства личности с учетом классового и сословного принципа. Понятие бесчестья в законе трактуется очень широко –– оскорбление словом или действием, нанесение увечья, ложное челобитье, лжеулики, упрек в незаконном рождении и т.д.

Наказание за бесчестье варьировалось в зависимости от его характера (легкое или позорящее) и общественного положения потерпевшего. Уплата за бесчестье могла назначаться в двойном, тройном и даже четверном размере. Так, двойного взыскания требовало бесчестье замужней женщины, еще больше –– незамужней девушки –– «против отцова вклада в четверо», в то время как бесчестье неверстанных (несовершеннолетних) сыновей оценивалось всего лишь в половину бесчестья их отцов (гл. X, ст. 99).

Преступления против нравственности и семейных устоев были представлены такими составами, как прелюбодеяние, сводничество, изнасилование, при этом законодатель ужесточил ответственность за пособничество в изнасиловании, табачничество, различные проявления неуважения детьми родителей –– грубое обращение, побои, завладение их имуществом, отказ содержать их в старости, подача против них иска и т.д. (гл. XXII, ст. 4, 5, 6).

В системе преступлений можно выделить особую группу сословных преступлений, отсутствовавших в законодательстве XVI в. К ним относятся преступления служилых людей в сфере поместно-вотчинного землевладения (гл. XVI, XVII): заклад поместья или вотчины с целью уклонения от службы, получение поместья в обход законных наследников, продажа вотчины двум покупателям, продажа или заклад чужой вотчины, приобретение церковными боярами и дворянами государственных земель и т.д.

В Ггл. XIX перечислены преступления, направленные на разрушение посадской общины и отчуждение городских земель и дворов. К ним относились закладничество, продажа или заклад тяглых посадских дворов и земель беломестцам, равно как и приобретение их холопами или владельческими крестьянами. Законодатель предусмотрел также составы преступлений в сфере крепостного права: прием к себе на жительство беглых крестьян, оформление помещиками служилой кабалы на крестьян и изъятие их, таким образом, из тягла, умысел или покушение холопа на убийство своего господина, подача беглым холопом челобитной о поступление в холопство к другому господину.

Наказания. Целями наказания по Уложению являлись возмездие и предупреждение новых преступлений (частная и общая превенция) за счет устрашения. Дополнительной и второстепенной целью была изоляция преступника от общества. Цель предупреждения преступлений прямо указывалась в законе –– «чтобы ему (преступнику) и иным, на то смотря,... неповадно было так делати» (Ггл. III, Сст. 1; гл. VI, Сст. 4).

Цели общей превенции служило также исполнение наказания в публичном месте, «при многих людях», при этом для назидательности взяточникам на шею вешали кошелек с деньгами, продавцам спиртного ­–– сосуды с вином и т.д. Частная превенция могла достигаться за счет отрешения от должности или членовредительства, в результате которых лицо лишалось возможности стать субъектом преступления, при этом членовредительство являлось и формой клеймения преступника.

Система наказаний включала в себя смертную казнь, телесные наказания, тюремное заключение, ссылку, позорящие наказания, отрешение от должности, денежно-имущественные наказания, лишение доверия, конфискацию имущества, штраф и неопределенные наказания. Она характеризовалась такими признаками, как индивидуальность наказания, неопределенность («что государь укажет»), множественность и неравный, сословный характер наказания. Множественность предполагала, что за одно и то же деяние преступнику могло назначаться от двух до пяти наказаний (Ггл. XXI, Сст. 9, 11). Неравенство наказаний было связано с общественным положением и занимаемой должностью осужденного, например, дьяка, виновного в судебной волоките, предписывалось бить батогами, а подьячего –– кнутом. Особенно наглядно неравенство наказаний выражено в комплексе норм об ответственности за бесчестье (гГл. X).

При избрании вида наказания законодатель во многих случаях придерживался принципа талиона –– «кто отсечет руку или ногу... самому ему то же учинити» (Ггл. XXII, сСт. 10). При ложном доносительстве, виновный присуждался к такому же наказанию, которое могло понести оговоренное им лицо. Кроме того, принцип талиона предусматривал карательное воздействие на орган, которым было совершено преступление ––­ подьячий за ложный судебный протокол наказывался отсечением руки, а лицо, произносившее «неистовые речи» –­– урезанием языка. Наконец, наказание могло быть исполнено тем же способом, каким пользовался преступник ––­ поджигатель подлежал сожжению, а фальшивомонетчик ­–– заливанию горла расплавленным металлом.

Смертная казнь являлась высшей мерой наказания и применялась в тридцати шести случаевях, что в три раза больше, чем предусматривалосьпо сравнению с московскими судебниками увеличилось в три раза. По способам исполнения, как и раньше, она делилась на квалифицированную и простую. Среди квалифицированных видов выделялись сожжение (по делам поджигателей и христианской веры), заливание горла расплавленным металлом (фальшивомонетничество) и закапывание в землю по плечи (применялась к мужеубийцам). Наиболее распространенными видами простой казни являлись повешение и отсечение головы.

Перед казнью осужденный помещался на шесть недель в «покаянную избу». Для беременных женщин, а также лиц, выдавших под пыткой сообщников, которых «в те поры в сыску не будет», существовала отсрочка исполнения смертного приговора: для женщин ­–– до разрешения от бремени, для остальных лиц –– не более шести месяцев. Смертная казнь всегда носила публичный характер. Тело казненного отдавалось родственникам, при отсутствии последних –– священнику или отвозилось в «убогий дом».

Телесные наказания впо количествуенном плане занимали в Уложении второе место, уступая лишь денежно-имущественным взысканиям. Они делились на членовредительские и болезненные. Членовредительские наказания включали в себя отрезание уха (за татьбу, разбой, мошенничество), отрезание носа или вырывание ноздрей (за злостное табачничество) и отсечение руки, назначавшееся за целый ряд преступлений (гГл. III, сСт. 4,5,9; VII, Сст. 29; X, сСт. 12 и др.).

Болезненные наказания состояли в битье осужденного кнутом или батогами (гибкими прутьями) на «козле» в присутствии множества людей –– у приказа или на торгу. «Царский» Судебник предписывал ее применение в 16 случаях, Соборное Уложение –– в 140. Торговая казнь была простой и квалифицированной, при последней осужденного полагалось кнутом «бить нещадно». Количество ударов законодатель оставлял на усмотрение судьи (обычно назначалось от 30 до 50 ударов), за исключением наказания за принесение лжеприсяги при укрывательстве беглого крестьянина (Ггл. XI, сСт. 27) –– в этом случае закон предписывал бить правонарушителя в течение трех дней. Зачастую битье кнутом приводило к смерти осужденного. Как правило, торговая казнь соединялась с другими наказаниями –– тюремным заключением, ссылкой и штрафами.

Битье батогами –– «правеж» также было простым или квалифицированным, т.е. «нещадным». Правеж, как и в XVI в., являлся средством исполнения судебного решения по долговым искам. Содержание этого вида наказания и его процедура не изменились –­– на правеж ставился ответчик или его поручитель, или холопы и крестьяне ответчика.

Тюремное заключение в качестве самостоятельного вида наказания стало применяться при Иване Грозном, в Уложении оно упоминается 40 раз. Законодатель рассматривает его как основное наказание и как предварительную меру. Конкретный срок тюремного заключения не был определен, он колебался в пределах от трех дней до пожизненного.

Тюрьмы были земляные (яма с помещенным сверху срубом), деревянные, как правило, одноэтажные, располагавшиеся внутри тюремных дворов, огороженных частоколом, и каменные – (в основном монастырские). Тюрьмы делились на простые и «опальные» (с особо строгим режимом содержания), в которые «метались» главным образом политические и религиозные преступники.

Тюремные целовальники и сторожа выбирались из черных сотен и слобод и содержались за счет тяглого населения. Содержание тюремных сидельцев возлагалось на их родственников, при их отсутствии заключенные кормились милостыней, для чего их под стражей выводили в город. Осужденные и подследственные содержались вместе (женщины отдельно от мужчин) независимо от их социального статуса.

Ссылка применялась, как правило, за имущественные преступления в качестве дополнительного наказания к торговой казни, членовредительству, конфискации имущества, тюремному заключению и отрешению от должности. Она не меняла социального положения ссыльного –– по прибытиюи на место он в соответствии с царским указом поступал на службу или записывался в посадские люди или пашенные крестьяне. Крестьянину отводился надел земли, ему мог выдаваться инвентарь, рабочий скот и подъемные денежные средства на обзаведение хозяйством.

Позорящие наказания применялись к служилым людям и заключались, в отсылке к потерпевшему «головою» и в отнятии чести (понижении в чине –– из бояр в дворяне, из московских дворян в городовые и т.д.). «Худые» качества осужденного – что он («вор», «клятвопреступник, … ябедник, … бездушник …, клеветник») – заносились в Разрядную книгу для «вечного» посрамления.

Денежно-имущественные взыскания представляли в Уложении самый многочисленный разряд наказаний. Их можно разделить на пять видов: возмещение нанесенного ущерба, штраф, конфискация имущества, взыскание долгов убитого из имущества убийцы, наказания служилых людей в военное время. Возмещение ущерба потерпевшему, особенно за бесчестье, могло осуществляться в одинарном, двойном и тройном размере.

Штраф поступал в казну (традиция старинной «продажи») или взимался в пользу потерпевшего. В отдельных случаях размер штрафа либо фиксировался в твердой сумме (Ггл. IX, сСт. 5; X, Сст. 16, 28 и др.), либо привязывался к величине денежного оклада потерпевшего (Ггл. X, сСт. 83, 85 и др.). Он мог также отдаваться на усмотрение государя. Осужденный, не выплативший указанную сумму, либо выдавался потерпевшему «головой» до отработки долга, либо ставился на правеж.

Наиболее тяжелым имущественным наказанием являласьконфискация, которой могло подлежать все имущество осужденного, либо его часть, либо то, которое было предметом преступления. Имущественным наказанием служилых людей являлаись конфискация поместья, снижение земельного и денежного оклада, возврат «незаслуженного» жалованья и штраф.

В Уложении впервые представлено наказание, которое условно можно интерпретировать как лишение доверия. Оно лишало лицо, подавшее ложный «извет», «поклепный» иск, или ложно присягнувшее, значительной части судебной правоспособности, которая выражалась в утрате права обращаться за судебной защитой –– «ни в каких делах ни на кого (ему)... суда не давати», выступать в суде в качестве свидетеля и т.д., а в случае осуждения –– «ни в каких делах... (ему) не верить» (гГл. X, Сст. 188; гл. XI, сСт. 27; гл. XIV, ст. 9; гл. XX, Сст. 49).

Неопределенные наказания в законе занимают сравнительно небольшое место. Санкции некоторых норм содержат такие формулировки, как подвергнуть наказанию, «что государь укажет», «опале» или «великой опале», «жестокому наказанию» и т.д. Законодатель оставлял вынесение конкретного приговора на усмотрение судьи, который должен был «чинити наказание» «по вине», «по делу» и «по разсмотрению».

Дата добавления: 2014-11-06