Социологическая концепция народничества 3 страница

«Крепким орешком» для марксистских социологов всегда была про­блема интеллигенции. В 20-30-е годы эта проблегла рассматривалась главным образом в идеологическом плане. Из научных работ следует от­метить статью С. Л. Вольфсона «Интеллигенция как социально-эконо­мическая категория» (1925). По мнению автора, профессиональная заня­тость умственным трудом выделяет интеллигенцию как особый социаль­ный слой общества, «классовый коэффициент» интеллигенции придает характер труда, то есть труд в форме ремесленной, предпринимательской деятельности, или в форме наемного труда. С. Л. Вольфсон преувеличивал масштабы пролетаризации интеллигенции в западном обществе. Как и другие марксисты тех лет, он не понял новых тенденций, связанных с формированием «среднего класса», и роли в этом процессе образованных слоев общества.

К середине 30-х годов окончательно сложилась широко известная по марксистским учебникам концепция социальной структуры социалистиче­ского общества, включавшего два неантагонистических класса (рабочий класс и колхозное крестьянство) и межклассовую прослойку - трудовую интеллигенцию. Предполагалось, что постепенное сближение двух форм собственности (общенародной и колхозно-кооперативной) приведет к со­циально однородному обществу. Эта социальная утопия выполняла в ос­новном идеологические функции.

В теоретических работах по проблеме наций и национальных отноше­ний в 20-30-е годы преобладали взгляды, сформулированные И. В. Ста­линым в его публикациях «Марксизм и национальный вопрос» и «На­циональный вопрос и ленинизм». Нация понималась как объект с готовым набором признаков. Обсуждение проблемы сводилось к комментариям по поводу сталинских дефиниций. Сталинистский подход был в дальнейшем надолго утвержден в советской социологической литературе, в результате споры о дефинициях заслонили проблемы теории в целом. Одним из серь­езных недостатков публикаций 20-30-х годов по проблемам наций было отсутствие четких разграничений национальных и этнических общностей, национальных и этнических процессов. Рассматривая проблему соотно­шения этнической и национальной общности, большинство марксистов считали, что нация возникает на основе готовых этнических общностей. Проблема обратного влияния национальных процессов на этнические ока­зывалась вне поля зрения.

Революционное насилие над обществом затронуло в России все сферы общественной жизни, в том числе семью. Это обстоятельство вызывало повышенный интерес к семье многих марксистских теоретиков и партий­ных лидеров. В 20-е годы вышел в свет ряд публикаций В. А. Быстренско-го, А. В. Луначарского, А. М. Коллонтай и др. Появились первые исследо­вания проблем генезиса семьи и брака, закономерностей развития семей-но-брачных отношений в различных общественных формациях, социаль­ных функций семьи, перспектив развития семьи в социалистическом об­ществе. Из публикаций 20-30-х годов выделялись монографии С. Я. Воль-фсона, являющиеся характерным примером становления в рамках мар­ксистской социологии специальных социологических теорий. Создать марксистскую социологию семьи С. Л. Вольфсон считал делом чести мар­ксистской мысли.

На фоне преобладающего в 20-30-е годы в марксистской социологии абстрактного теоретизирования, а то и просто схоластики указанные рабо­ты были в числе немногих, в которых предпринимались попытки сочета­ния теоретического и эмпирического анализа, хотя сами факты в силу идеологических установок часто интерпретировались неверно. Так, рост числа разводов в СССР истолковывался как показатель распада института семьи вообще. Односторонний институциональный подход к исследова­нию семьи, игнорирующий ее характеристики как малой группы, приво­дил к построению моделей семьи по принципу формальной организации, жестко детерминированной со стороны экономических, правовых инсти­тутов и норм.

Тем не менее, если теоретические поиски в марксистской социологии 20-х и особенно 30-х годов находились под мощным прессом идеологиче­ского давления, то в области социографии новые социальные потребности создавали более благоприятную ситуацию для сбора информации о проис­ходящих в стране социальных процессах. В этом, пожалуй, была главная причина существенного разрыва между теоретическими и эмпирическими исследованиями. Активная работа в области эмпирических социальных исследований началась уже в годы гражданской войны. Ряд исследований, посвященных сбору информации о социальных последствиях революции, провели сотрудники Петроградского социо-библиологического института. В 1920 году под руководством П. А. Сорокина в Петрограде проводились исследования профессиональных групп. Это был первый опыт эмпириче­ского приложения его теории социальной стратификации. К 1923 году не­марксистские социологи были вынуждены прекратить свои исследования. Однако потребность в социальной информации сохранялась.

Наиболее характерной формой организации сбора социальной инфор­мации в 20-е годы стали «социальные обследования», которые проводили центральные и местные органы власти. Социальные обследования обычно

тщательно готовились. Программы обследований публиковались в печати. По их результатам издавались монографии, многочисленные статьи в журналах и газетах. Техника проведения анкетных опросов лишь начала формироваться, почти исключительно применялись открытые вопросы. Особый интерес представляет опыт применения тестов в социологических исследованиях проблем образования и воспитания. В социологии 20-х го­дов в основном использовались нестандартизованные процедуры сбора эмпирической информации: монографическое описание, неформализован­ный опрос и др. Несмотря на известные недостатки этих методов, они да­вали и определенные преимущества. Собранная информация отличалась богатством содержания, прикладной эффективностью. Историкам социо­логии еще предстоит освоить огромные архивные материалы советской социографии 20-х - начала 30-х годов.

Большинство исследований имели существенные по современным нормам недостатки: слабую разработанность программ, понятийного ап­парата, частые нарушения в методике сбора первичной информации и др. Однако важно отметить, что советская социография тех лет в меньшей мере, чем академическая социология, зависела от политической цензуры. В результате была накоплена богатая информация о социальных процес­сах в советском обществе довоенного периода, представляющая значи­тельный историко-социологический интерес.

3.9. Возрождение социологии в 60-е годы

Возрождение социологии происходило в период, когда информация о реальном положении советского общества была практически засекречена, методологические принципы исследования социальной действительности оставались деформированными, теоретические исследования руководство­вались идеологическим заказом, который отражал директивное мнение высшей партийно-государственной номенклатуры. Это и определяло стра­тегию научных поисков, выбор объекта эмпирического исследования да и саму судьбу социологии. Два раза - в 30-е и в начале 60-х годов - КПСС объявляла социологию враждебной марксизму лженаукой. И чтобы раз­вернуть систему эмпирических исследований, надо было прежде всего хо­тя бы реабилитировать социологию. Но сделать это можно было единст­венным способом - «вернуть» ее в лоно марксизма, не нарушив идеологи­ческих запретов, т. е. объявить исторический материализм собственно со­циологией, а саму социологию низвести до уровня прикладных исследова­ний. Ситуация сложилась парадоксальная, социологические исследования получили права гражданства, а социология - нет.

Парадоксальность еще заключалась и в том, что легализовывать при­ходилось науку, которая в 20-е годы уже существовала на вполне закон­ных основаниях, преимущественно как область марксистского знания. То­гда речь шла лишь об освобождении ее от старой буржуазной схоластики и абстрактного теоретизирования, о превращении ее в область эмпириче­ского, точнее - прикладного знания. «Второе рождение» советской социо­логии (60-е годы) происходило в искусственно созданной ситуации ее идеологического неприятия. К тому времени она успела получить ярлык буржуазной науки. Во многом это объяснялось активным развитием со­циологии за рубежом, но были и субъективные причины. В обществе на­копилось много того, что приходилось скрывать, а не публично демонст­рировать.

Период между 30-ми и 60-ми годами характеризуется перерывом в развитии социологической мысли в советском обществе. Изданные в это время монографии по историческому материализму анализировали соци­альные явления и процессы на крайне общем абстрактно-теоретическом уровне, предельно идеологизированно, в отрыве от реальной жизни. Фи­лософский детерминизм, отрицание социологического мышления имели своим следствием безграничное господство догматизма и схоластики в науке об обществе. Развитие социологической мысли в конце 30-х годов практически приостановилось. Социологические методы конкретного ис­следования общества были не только изъяты из обращения, но и противопос­тавлены социальному знанию как преимущественно философскому. На кон­кретное изучение явлений и процессов социальной жизни был наложен запрет.

Первое упоминание о социологии как возрожденной научной дисцип­лине относится к 1955 году, когда академик В. С. Немчинов охарактеризо­вал ее как одну из отраслей философского знания, предметом которой яв­ляется развитие общества. В дальнейшем, в 1965 году, социология опре­деляется как наука о законах и движущих силах развития общества. Ее предметом полагают исследование исторически сменяющих друг друга общественных формаций, общественных закономерностей - закономерно­стей становления и развития социальных отношений людей, различных форм их социального взаимодействия. Этот подход, очевидно, полностью отождествлял ее с историческим материализмом, а ее методы - с диалек-тико-материалистической методологией.

Неизбежный порок дискуссий о предмете социологии в 60-е годы ви­дится в их целевой установке, не столько уяснить собственно предметную область науки, сколько доказать, что она не находится в противоречии с марксистской философией и марксистским мировоззрением. Отсюда и расстановка акцентов: выяснение соотношения социологии с историче­ским материализмом, а ее методов - с диалектико-материалистической методологией. По преимуществу это были дискуссии идеологического

свойства, в которых понятия общественной науки и идеологии нередко смешивались. Между тем это принципиально разные сферы духовной дея­тельности. Наука, опирающаяся на идеологию, утрачивает право назы­ваться наукой, превращается в наукообразную апологетику корыстного социального интереса. Отождествление общей социологии с историческим материализмом оказалось малоконструктивным еще и потому, что не мог­ло оправдать существование активно складывающихся самостоятельных направлений социологических исследований. Эта позиция имплицитно отрицала самостоятельность социологии как науки и не могла поэтому удовлетворить многих исследователей. В этих условиях возникают попыт­ки найти компромиссный вариант между должным и сущим.

Среди них наибольшую известность получило определение, данное Ю. А. Левадой: «Социология - это эмпирическая социальная дисциплина, изучающая общественные системы в их функционировании и развитии» [35. Ч. 1. С. 85]. Это был компромисс между разными трактовками диа­лектики «эмпирического и теоретического» в социологии. Основываясь на опыте прикладных исследований, автор осуществил попытку выстроить собственное понимание структуры социологического знания. Однако и этот подход был подвергнут резкой критике, главным образом с позиций невозможности существования социологии как самостоятельной науки. Так, в 5-м томе «Философской энциклопедии» (1970) социология тракто­валась как наука о закономерностях и движущих силах развития и функ­ционирования социальных систем, как глобальных (общество в целом), так и частных (социальные группы, организации, процессы).

Вместе с тем многие ученые уже понимали, что, хотя социологическая концепция и катализируется определенным философским мировоззрени­ем, она должна иметь собственный категориальный аппарат. Социология должна рассматривать общество в более специфических категориях и по­нятиях, нежели социальная философия, а кроме того, в понятиях, соотно­симых с эмпирически проверяемыми фактами, что обеспечивается развер­тыванием общесоциологической парадигмы в частносоциологические тео­рии. Многие (В. А. Ядов, А. Г. Здравомыслов, Б. А. Грушин, Ю. А. Лева­да, В. Э. Шляпентох, В. Н. Шубкин и др.) уже уяснили для себя, что ос­новные понятия общесоциологической теории, в отличие от философских категорий, - не материя и сознание, но социальная структура и социаль­ные институты, культура, социальная организация, не человек, но лич­ность как социальный тип и процессы социализации индивидов; не соци­альные отношения в их сущностной глубинной основе, но, скорее, соци­альное взаимодействие и социальные взаимосвязи, в основе которых -глубинные социальные отношения, не схватываемые эмпирически, по­скольку представляют собой философские абстракции. Последние в свою очередь соотносятся не с эмпирическими данными, а имеют своей факту-

альной основой конкретно-научные обобщения, развиваемые в частных науках, включая и социологию.

Итак, в 60-х годах была выработана трехуровневая концепция социо­логии: исторический материализм есть общесоциологическая теория, она задает типовой способ построения частносоциологических теорий, кото­рые в свою очередь опираются на обобщение социальных фактов. Эта концепция, сыгравшая свою роль в становлении советской социологии, была, как уже отмечалось, своеобразным компромиссом. Она позволила утвердить статус конкретных социологических исследований, но вместе с тем затруднила включение отечественной науки в мировой процесс разви­тия социологии.

Между тем практика предъявляла спрос на решение множества важ­ных вопросов - в области труда, массовых коммуникаций, семьи, градо­строительства, культурного строительства и др. Появились люди и целые организации, которые приступили к проведению конкретных социологи­ческих исследований. Нельзя сказать, что они нигилистически или пози­тивистски относились к общим вопросам теории; нет, они чувствовали по­требность практики и полагали, что нужно ввязаться в бой, а там уж по­смотреть, что получится. Этот первый после долгого перерыва опыт сразу же пролил свет на многие из тех вопросов, которые в рамках теоретиче­ских дискуссий казались неразрешимыми.

В середине 60-х годов появляются обобщающие итоги многих иссле­дований. В 1965 году издается пятитомник «Избранных произведений» основоположника социальной инженерии С. Г. Струмилина. В 60-е годы проводятся исследования бюджета времени на металлургических, тек­стильных и машиностроительных предприятиях Днепропетровска, Запо­рожья, Одессы, Костромы, включавшие круг проблем, связанных с анали­зом условий жизни и установлением зависимости образа жизни от соци­ально-бытовых и социально-демографических факторов. Широкий круг исследований социальных проблем брака и семьи был обобщен в кни­ге А. Г. Харчева «Брак и семья в СССР» (1964). Заметным явлением в сфере социологии труда стала книга ленинградских социологов «Человек и его работа» (1967).

Важным шагом на пути институализации социологии в стране явилось издание в 1966 году двухтомника «Социология в СССР», в котором обоб­щался опыт ряда эмпирических исследований, проведенных в разных сфе­рах советского общества. В него вошли исследования по общей социологиче­ской теории (П. Н. Федосеев, Г. П. Францев, Г. В. Осипов и др.), методологии и методике социальных исследований (Г. М. Андреева, Б. А. Грушин, В. Н. Садовский, П. П. Маслов, И. И. Чангли, В. С. Немчинов и др.), со­циальным проблемам труда и досуга (М. Т. Иовчук, Л. Н. Коган, С. Т. Гурья­нов, А. Г. Здравомыслов, В. А. Ядов, Г. А. Пруденский, С. Ф. Фролов,

Т. Г. Журавлев), социальным проблемам города и деревни (А. И. Тодо­ровский, В. Н. Шубкин и др.), исследования на стыке смежных с социоло­гией наук (Г. А. Слесарев, Б. Ц. Урланис и др.).

В эти годы в стране были созданы первые социологические учрежде­ния: отдел социологических исследований в Институте философии АН СССР и лаборатория социологических исследований при Ленинградском государственном университете. В 1962 году была основана Советская со­циологическая ассоциация. В 1969 году на базе отдела социологических исследований Института философии АН СССР был создан Институт кон­кретных социальных исследований (с 1972 - Институт социологических исследований, а с 1990 - Институт социологии АН СССР). Были органи­зованы отделы социологических и социальных исследований во Всесоюз­ном институте системных исследований (Москва), Институте экономики и организации промышленного производства (Новосибирск), Институте со­циально-экономических проблем (Ленинград), Институте Уральского на­учного центра (Свердловск), Институте международного рабочего движе­ния (Москва) и др. На Украине, в Белоруссии, Грузии, Армении, Литве, Эстонии сложились социологические подразделения. Значительно расши­рилась сеть социологических лабораторий в вузах страны. В университе­тах (МГУ, ЛГУ, НГУ, БГУ, УрГУ и др.), а также в некоторых экономиче­ских вузах (Институт управления в Москве, Ленинградский финансово-экономический институт и др.) были введены спецкурсы по прикладной социологии. Для аспирантов и студентов были изданы первые учебные по­собия по социологии и ее истории.

Практический опыт проведения конкретных социологических исследо­ваний не только внес большую или меньшую ясность в решение общего «вопроса социологии», но и поставил перед советской социологической наукой ряд новых важных проблем. В первую очередь это проблема син­теза эмпирического и теоретического в исследовании. Социологи-прак­тики либо просто каталогизировали эмпирические находки в соответствии с понятиями и категориями исторического материализма, либо комменти­ровали количественные данные в духе «ползучего эмпиризма», без выхода на теоретические обобщения. Вторая важная проблема - это проблема адекватности методологического и методического оснащения социологи­ческих исследований. Смысл ее состоит в том, что социальные исследова­ния начали осуществляться в нашей стране еще до овладения социологами необходимыми методологическими и методическими навыками работы. В результате наряду с основополагающими, классическими исследованиями появилось множество малограмотных, неэффективных исследований, подрывающих репутацию социологии как науки. Третья проблема - это проблема организации социологической науки в стране. Каждая из на­званных проблем предполагала свои пути и средства решения.

23 История социологии

Осмысливая опыт 60-х годов, необходимо отдать должное огромному вкладу и основополагающим открытиям отечественных социологов, но вместе с тем - проанализировать те противоречия и компромиссы, кото­рые сопровождали развитие социологии в эти уникальные по накалу твор­чества годы и в значительной мере снижали ее реальные достижения. Де­ло в том, что сущностной характеристикой социальной системы в то время являлись общественная ориентация на слитность, тотальное единство всех без исключения сфер жизни. Другой стороной этого вопроса была ориен­тация на размывание, а то и элиминацию традиционной социально-классовой стратификации, достижение культурной, религиозной и даже этно-национальной однородности. Интегрированность общества в «новую историческую общность» - советский народ - трактовалась как залог кон­центрации титанической по силе и мощи энергии для достижения единой универсальной цели - коммунизма.

Вместе с тем эта единая универсальная цель обусловила единую моно­идеологию (в лице государственной идеологии) и сконструированные на ее основе политические ориентации, установки, принципы, которые с по­мощью средств массовой информации внедрялись в сознание людей. Эти установки обосновывали и объясняли реальную действительность в тер­минах этой заданной цели и формировали единомыслие по отношению к ней. Государство использовало, таким образом, всю мощь для утвержде­ния мифологизированной версии одной идеологии в качестве единственно возможного мировоззрения. Вследствие тотальной идеологизации общест­венных наук, все, что не согласовывалось с единомыслием в отношении к общей цели, полагалось чуждым, классово неприемлемым. Все, что дик­товалось партийно-государственной идеологией, заведомо считалось на­учным, объективно истинным и прогрессивным по определению.

Такое положение дел вело к тому, что вне сферы научного анализа ос­тались многие тревожные тенденции в жизни общества. Официальные экономические показатели и показатели производственного национально­го дохода росли из года в год. В то же время затратная политика, игнори­рующая человеческие и природные ресурсы в экономической, социальной и других сферах жизнедеятельности общества, размагничивала существо­вавшую нацеленность этого общества на общие идеалы, незаметно, но не­уклонно снижала его социальное самочувствие, его социальную актив­ность, его уверенность в будущем. И как результат, в интересах партийно-государственной номенклатуры расширялась сфера социальной мифоло­гии, которая нуждалась в научном обосновании. При проведении конкрет­ных социологических исследований настойчиво рекомендовалось акцен­тировать внимание на «позитивных» аспектах социального развития об­щества и игнорировать «негативные» аспекты. Поэтому многие труды со­циологов, опубликованные в те годы и вплоть до 80-х годов, носили

«лакировочный» характер. Значительная часть первичной социологиче­ской информации, представляющая собой научную ценность, оставалась в архивах. Многие тревожные сигналы социологов, представляемые в ди­рективные органы, - по проблемам разрушения природы, нарастания от­чуждения труда, отчуждения власти от народа, складывания межнацио­нальных конфликтов и другие - не только не принимались во внимание, но и осуждались, а в отдельных случаях наказывались в партийном или административном порядке.

Осмысливая опыт 60-х годов, можно судить о том, в какой мере идео­логическая концепция поступательного развития социалистического строя в коммунистическое будущее детерминировала научные подходы и формы объяснения анализируемых ситуаций, задавала социальный стереотип ис­следователю. Так, буквально все исследования социально-классовой структуры советского общества были нацелены на демонстрацию стира­ния различий между рабочими, крестьянами и интеллигенцией в процессе перехода к коммунизму.

Основная задача исследования социальных проблем труда состояла в том, чтобы устанавливать на базе конкретных социологических исследо­ваний, какое влияние оказывают условия производственной деятельности людей на формирование отношений между ними и развитие самой их личности. В последующих исследованиях (уже в 80-е годы) выяснилось, однако, что условия производственной деятельности составляют не более 60 % в совокупности условий, формирующих личность. Выяснилось, что для удовлетворительного объяснения остальной части дисперсии следует выходить за пределы непосредственно трудовой ситуации, обращаясь к общечеловеческим жизненным ценностям и личностным характеристикам работников.

В нашей стране в 60-е годы было сравнительно небольшое отставание ведущих отраслей промышленности по показателям научно-технического прогресса, поэтому учеными, еще не осознавшими замедления темпов экономического развития, всерьез обсуждались социальные последствия полной автоматизации и высказывались надежды, что мы с ними спра­вимся успешнее, чем справляются в индустриально развитых странах, де­лались далеко идущие прогнозы, раскрывались многообещающие пер­спективы.

В интересном с применением методов вариационной статистики изуче­нии внерабочего времени трудящихся высвобождение этого времени не в последнюю очередь связывалось с научно обоснованным планированием идеологической работы [59. Т. 2. С. 226].

Конкретные исследования социальных проблем города и деревни ис­ходили из концепции, строящейся на закономерности устранения сущест­вующих противоречий между трудом промышленным и сельскохозяйст-

венным, между городом и деревней и вследствие этого речь шла о созда­нии относительно однотипных условий, представляющих материальную основу для формирования коммунистических общественных отношений и целостной гармонично развивающейся личности.

Ценность наиболее серьезных работ определяет не идеологизированная концепция, а глубина анализа конкретно-исторической ситуации, адекват­ность применения методов сбора и обработки первичной социологической информации, корректность выводов. Многие из этих исследований имели очень удачные находки в области создания статистико-математического аппарата. Например, при исследовании проблем обучения плодотворно применялась теория случайных процессов; при изучении общественного мнения - теория марковских цепей; в изучении малых групп и конфликт­ных ситуаций - теория групп и линейного программирования. Это про­никновение современной математики в конкретные социологические ис­следования казалось вполне естественным: математика выступала необхо­димым средством систематизации и проверки исходной социальной ин­формации.

Плодотворность развития количественных методов в те годы объясня­лась во многом тем, что социология как бы пробовала себя на стыке с раз­ными науками - экономикой, математикой, системотехникой, статистикой и др., привлекая к себе ведущих специалистов в данных областях. Боль­шое внимание в это время уделялось разработке методологии и логике системного подхода, принадлежавшим к числу основных достижений нау­ки середины XX века. Выдвижение системы в качестве объекта исследо­вания позволяло рассматривать этот объект как целостное образование, возможность саморазвития которого определяется гибкостью и универ­сальностью связей между его элементами. Перед социологией вставала особая познавательная задача, выявление комплексов влияющих друг на друга связей, обеспечивающих состояние, функционирование и развитие системы в направлении ее усложнения и совершенствования.

Вследствие могучего тока от естествознания к обществоведению со­временная социология, вопреки заданному идеологическому руслу, фор­мировалась как конкретная экспериментальная наука о структуре, функ­ционировании и развитии социальных систем, выходя на путь строгого исследования и отказываясь от умозрительных конструкций, утопизма, морализаторства. В рамках социологического (в том числе количественно­го) анализа утверждались категории социальных функций, социальных ролей, социальных отношений и т. д. Однако говорить о количественном анализе социальных систем и процессов как о новом методологическом уровне исследований в социологии было еще преждевременным и в силу специфики ситуации, и в силу значительного отставания советской социо­логии от современной западной.

История становления и развития социологии в 60-е годы убеждает в том, что вопреки конкретной ситуации, характеризуемой тоталитарной идеологической концепцией единения общества, несмотря на искусствен­ное отождествление социологии с догматами исторического материализ­ма, лишившее ее собственного лица, в этот период был сделан определен­ный рывок в развитии этой науки. Ведущими социологами страны был внесен заметный вклад в изучение и решение проблем методологии и ме­тодики конкретных социологических исследований, в сфере методологии и процедуры социологических исследований (В. А. Ядов, А. Т. Здравомы-слов, Г. М. Андреева, Г. В. Осипов), в сфере СМИ и общественного мне­ния (Б. М. Фирсов, Б. А. Грушин, В. С. Коробейников); в сфере социоло­гии труда и промышленной социологии (В. А. Ядов, В. Г. Подмарков, Т. И. Заславская, О. И. Шкаратан, 3. Г. Файнбург и др.); в сфере социо­логии личности (И. С. Кон, Ю. А. Левада, В. Б. Ольшанский и др.); в об­ласти разработки принципов системного анализа (И. В. Блауберг, В. Н. Са­довский, Э. Г. Юдин); в сфере применения количественных методов в социо­логии (Ю. Н. Гаврилец, Ю. Л. Коваленко, Г. И. Саганенко, А. А. Чупров и др.). Именно в 60-е годы был подготовлен серьезный задел в виде отечест­венных достижений и успешного осмысления зарубежного опыта, позво­ливший социологии оформиться, несмотря ни на что, в самостоятельную науку со всеми необходимыми атрибутами и с разделением по отраслям социологического знания. Кроме того, опыт 60-х годов позволяет покон­чить с иллюзией самодостаточности советской социологии. Залогом даль­нейшего развития отечественной социологии являются не только успеш­ные собственные исследования, но и преодоление отрыва от мировой со­циологической науки путем освоения всего ценного, что достигнуто за время ее существования.

Дата добавления: 2014-11-06