Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Супервизия 18 страница




 

 

Физическая репрезентация

 

 

отношений

 

 

Членам группы предлагается встать у стены и освободить пространство в центре комнаты. Сэм просит Тулу выбрать троих членов группы на роли Крис, ее отца и мачехи. По его совету она ставит Крис в середине у одной из стен комнаты, отца и мачеху — в углах противоположной стены. Таким образом они образуют треугольник. Затем Туле предлагается так встать по отношению к ним троим, чтобы это отражало ее рабочие отношения с семьей; она не задумываясь входит внутрь треугольника и останавливается поблизости от Крис. Обнаружив себя в этой позиции, она несколько смущается. Сэм осведомляется: “Есть ли у тебя ощущение, что это правильная позиция, или ты предпочла бы работать из какой-то другой точки?” Явно ощутив облегчение, Тула перемещается в направлении к центру, но все же остается ближе к Крис, чем к остальным членам семьи (рис. 14.2).

 

 

Затем Сэм спрашивает Тулу: что меняется, если она работает отсюда, а не из первоначальной позиции, такой близкой к Крис? Тула отвечает, что она может быть более нейтральной, но по-прежнему чувствует себя ближе к Крис, чем к другим.

 

 

Следующий шаг Сэма — инструкция Туле об обмене ролями поочередно с каждым членом семьи. Каждому из них он задает один и тот же вопрос: “Чего ты хочешь от этой семьи?” Тула из ролей вначале Крис, затем отца и, наконец, мачехи дает ответы, которые излишне приводить здесь. По указанию Сэма, эти ответы повторяются вначале по отдельности каждым из вспомогательных “я”, затем хором, всеми вместе, так что звучит какофония, и Тула оказывается “в потоке” семейных реплик.

 

 

Супервизор пытается думать о “случае” таким образом, чтобы иметь возможность занимать метапозицию — помогать супервизируемому “выбраться из течения”, при этом будучи уверен, что сам остается вне его. Ни супервизируемому, ни клиенту не принесет пользы появление еще одного персонажа в потоке. Подобная задача может оказаться непростой даже для супервизора: ему нужно оставаться одновременно достаточно близко, чтобы присоединяться к супервизируемому, но в такой позиции, чтобы быть полезным, — то есть вне течения, а если внутри, то ясно осознавая его направление.

 

 

Конкретное содержание желаний членов семьи не так важно для Сэма, как задача освобождения точки зрения Тулы на семью от влияния Крис, а также собственных стереотипов Тулы, касающихся представлений о разведенных мужчинах и их новых партнершах. Сэму и членам группы (но не самой Туле) было ясно, что до сих пор именно эти факторы определяли ее ведение случая. Сейчас, когда Тула поочередно проигрывает роли Крис, Марни и Феликса, последние два персонажа становятся для нее более реальными, — для нее они представляют собой уже нечто иное, чем просто воплощение препятствий желаниям Крис, как раньше.

 

 

Сэм дает Крис задание “консультировать” семью на языке собственной системы убеждений семьи. Стоя в центре треугольника, Тула может ощущать притяжения и отталкивания, создаваемые системными силами. В то же время эта физическая позиция постепенно помогает ей определить собственную роль как консультанта, а отнюдь не “второй мамы” или специального друга для Крис.

 

 

Может быть, вы помните, что Тула ни разу не видела Марни. Она пренебрежительно относилась к Феликсу и Марни как к личностям и презрительно — к роли Марни в семье. Сэм спрашивает: что бы было, если бы Тула более основательно работала с отцом и мачехой? Тула (после некоторого колебания) отвечает, что они могли бы лучше выполнять свои родитель­ские функции. Это для нее значительный сдвиг по отношению к прежней позиции, когда она считала отношения в родительской паре совершенно безнадежными и не заслуживающими внимания.

 

 

Физическое шкалирование

 

 

Теперь Сэм хочет увидеть, как Тула оценивает свою терапевтическую работу. Он просит ее представить в комнате “линейку” (с делениями от 0 до 10) и оценить по ней исходную проблему Крис с галлюцинациями. Тула говорит, что когда она впервые увидела Крис, это было на уровне “9”. В ответ на вопрос, как обстоит дело сейчас, она говорит, что на уровне “2” (см. рис. 14.3). Затем Сэм предлагает ей представить еще одну линейку, в другой части комнаты, и оценить уровень своей “гордо­сти работой”. Тула перемещается в другую часть комнаты и встает на деление “8” (см. рис. 14.4). Далее Сэм просит оценить страх Крис по поводу игровой площадки. По этой шкале у Тулы получается такой результат: вначале Крис имела всего 2 степени свободы, сейчас имеет 7: хотя она еще не вполне освободилась, но уже в гораздо большей степени способна интегрировать свой опыт. Что касается “гордости своей терапевтической работой”, то Тула ставит себе “7”, заявляя, что Крис сама проделала большую часть работы. Сэм отзывается: вполне возможно, это и так, но интересно, как Туле удалось не прервать эту хорошую работу. Как она думает: лучше, чтобы работал клиент, или чтобы работал терапевт, и т.д..? Тула лишь усмехается — она находится уже совсем в другом психическом состоянии.

 

 

Будучи методом визуального супервидения, шкала хорошо помогает обратить внимание человека на различие, поскольку она, собственно, и есть различие. Обе шкалы, использованные Сэмом, связаны со временем и интенсивностью (как было до/после). Ощутить различие состояний, соответствующих делениям 2 и 7, — это сильный опыт, который “породит новое” скорее, чем вербальные ответы или рисование на доске.

 

 

Участники группы вновь вернулись к своим стульям, и Сэм начал дискуссию о гипотетическом дебюте шизофрении. Главное, к чему он стремился, — выяснить взгляды Тулы на этот предмет и дать ей определенное знание.

 

 

На последующих сессиях Тула говорит, что теперь чувствует себя значительно свободней с Крис. Она решила не обращаться к семейному терапевту, посчитав, что может сама работать с семьей. Семья вошла в терапию “как целое”. Крис признала, что была слишком сурова к Марни, и сообщила, что они все вчетвером собираются встретиться с Тулой для семейной терапии. В процессе дальнейших супервизорских сессий Сэм выяснил, что они действительно пришли, и работа идет хорошо. И хотя Крис “всегда нервная”, в школе она теперь чувствует себя значительно спокойней.

 

 

Тула сказала, что активная супервизорская сессия инициировала в ней новое чувство по поводу семьи — чувство уверенности. Если прежде она махнула рукой на семью как таковую, то теперь “чувствует, что там есть чем дорожить”. Тула поняла, что все это время она, сама того не осознавая, пребывала в коалиции с биологической матерью против приемной, отчасти потому, что презирала “всех этих богатых разведенных отцов, подкатывающих к школе со своими новыми женами, в то время как мать, которая сделала все — выносила ребенка, воспитывала его, — просто отодвинута в сторону”. Теперь Тула осознала потенциал Марни в семье.

 

 

Вы — критик

 

 

l Удалось ли Сэму и группе адекватно удержать метавзгляд на ситуацию?

 

 

l Не был ли Сэм чересчур нейтральным? Не следовало ли ему потребовать, чтобы Тула направила Крис на психиатрическое обследование?

 

 

l Когда Сэм устанавливал треугольник, не слишком ли он навязывал определенную структуру?

 

 

l Если уж он хотел быть таким директивным, не следовало ли ему включить в систему в качестве ее релевантных элементов также биологическую мать и Нору?

 

 

l Есть ли что-то, упущенное Сэмом или группой, что вы считаете критически важным?

 

 

Глава 15

 

 

ИНТЕРВЬЮИРОВАНИЕ В РОЛИ

 

 

Природа роли

 

 

Всякая творческая активность есть выражение двух базовых и притом явно противоречивых человеческих потребностей: с одной стороны, потребности в последовательности и осмысленности, с другой — в возбуждении, неожиданности, открытии, создании чего-то нового. Воплощение в действии опыта собственного бытия естественным образом ведет к осознанию наличия внутри нас нескольких “я”, или “ролей”. В каждой из этих ролей мы накладываем определенные рамки на мир, других людей и себя. Разыгрывание извлекает на свет Божий чуждые нам сюжеты о себе — сюжеты о том, каково “не я”. Эти сюжеты обычно находятся в конфликте с демонстрирумыми нами персонами — боязливыми, скучными, но зато вполне “я”. При использовании методов действия в супервизии происходит проигрывание конкурирующих, противоречивых, спорящих между собой переживаний, испытываемых множеством характеров “внутри” клиентов, “внутри” супервизируемого, принадлежащих разным клиентам или клиенту и супервизируемому. Супервизируемый экстернализует внутреннюю драму, воспроизводя ее в форме, зримой как для него самого, так и для группы. Таким образом он создает новые способы думать о себе и взаимодействовать с другими.

 

 

В активном супервидении понимание роли имеет чрезвычайно важное значение, поскольку оно является основой для проигрывания участниками группы “частей” клиента или терапевта. Многие полагают, что понятие “роли” противоположно идее “реальности”. Мы часто слышим высказывания такого рода: “Она просто играет роль — да, это не настоящее”. Однако как технический термин в теории ролей понятие “роль” не имеет никакого отношения к подлинности, искренности или маскам: оно (именно так это слово понимается здесь) означает функционирование личности во взаимодействии с одним или более людьми в конкретные периоды времени в конкретных ситуациях. Из данного определения следует, что люди имеют множество “я”, проявляющихся в различных контекстах, и что их “я” в каждый конкретный момент состоит в том, что они делают и говорят, что они чувствуют по поводу того, что делают и говорят, а также по отношению к кому они это делают и говорят. Что касается осуществляемого в роли взаимодействия с одним или двумя другими людьми, то оно может происходить в реальности (то есть человек может непосредственно взаимодействовать с другим человеком), а может лишь в воображении (например, “другой” является давно умершей матерью, и конкретная ситуация целиком фантазийна — встреча с ней на склоне горы в Тибете).

 

 

Данное выше определение указывает на два основных элемента роли. Один из них — функционирование:

 

 

l Что делает или говорит человек?

 

 

l Во что верит?

 


l Что чувствует?

 

 

Второй — ситуация:

 

 

l С кем человек взаимодействует?

 

 

l Каков контекст?

 

 

l Какова специфика ситуации?

 

 

Обычно ответов на эти шесть вопросов достаточно, чтобы “уловить” роль. Труднее всего извлечь из рассказов супервизируемого ответы на вопросы о его чувствах, а также убеждениях относительно самого себя и своих взаимодействий. Как правило, одного лишь наблюдения его действий и слов мало для получения достаточно полной информации в этих областях. Если для проигрывания или визуальной демонстрации ролей супервизируемого требуются относительно тонкие нюансировки понимания его рассказов, приходится задавать дополнительные вопросы. Они и составляют “интервьюирование в роли”, пример которого следует ниже.

 

 

Это все равно что говорить с матерью

 

 

Трина работает с восемнадцатилетней Конни в течение 18 месяцев (об этой терапии подробно говорилось в главе 9). Сэм решает проинтервьюировать Трину в роли. Он просит ее переместиться на другой стул — “какой угодно” — и, сидя на нем, быть Конни. Он начинает с очень простых вопросов, касающихся физического облика, помогающих Трине “разогреться” в образе Конни и “поймать ощущение себя как Конни”.

 

 

С.: Что на тебе надето?

 

 

Т. (в роли Конни): Очень чистые линялые джинсы. Изящная белая “водолазка” и сверху голубая блуза, туго заправленная. Волосы у меня собраны в узел сзади, челка очень аккуратная. На мне также пальто.

 

 

С.: А почему на тебе пальто, ты же в помещении?

 

 

Т.: Я сильно мерзну. Я больше мерзну, чем другие.

 

 

Как только Трина “разогрелась” в качестве клиента, то есть как только Сэм увидел, что она начинает чувствовать и говорить, как Конни (обычно такой “разогрев” происходит быстро), он перешел к более глубинным вопросам. Если подобные вопросы начинают задавать слишком рано, прежде чем терапевт войдет в роль клиента, ответы оказываются тривиальными, включенность и старания — поверхностными. Однако если терапевт адекватно “разогрет”, информация “как бы” исходит от клиента.

 

 

То, что супервизор стремится раскрыть, — это отнюдь не “значение”, а нечто более примитивное: подлинное человеческое присутствие. В приводимом здесь интервью в роли Трина быстро “разогревается” в образе Конни, и Сэм потихоньку начинает “нажимать”:

 

 

С.: Больше, чем кто?

 

 

Т.: Больше, чем другие ребята моего возраста.

 

 

С.: Почему ты ходишь к Трине?

 

 

Т.: Я не могу делать то, что мне хочется, как это могут другие люди, — работать, ходить в университет.

 

 

С.: Почему ты не можешь это делать?

 

 

Т.: Они более зрелые.

 

 

С.: Что это значит?

 

 

Т.: Они могут действовать самостоятельно. А меня останавливает Садист.

 

 

С.: Конни, какие у тебя отношения с Триной?

 

 

Т.: Я прихожу к ней каждую неделю. Я могу говорить ей, что я чувствую, могу рассказывать ей все подробности. Она — тот человек, с которым я могу говорить.

 

 

С.: Да, но какие у тебя с ней отношения?

 

 

Т. (улыбаясь): Не знаю. (Пауза.) Я могу рассказывать ей о том и о сем, и она иногда может сказать мне, что делать, а еще иногда ей впору подумать, что я настоящая дура... Но она говорит мне, что это нормально.

 

 

С.: Но на что похожи ваши отношения?

 

 

Как вы видите, Сэм выражается без особых околичностей. Супервизор может задавать “клиенту” эти очень прямые вопросы. Терапевт никогда не мог и не стал бы расспрашивать так “настоящего” клиента. Несомненно, тот, кто играет роль клиента, отдает себе отчет в двойственной реальности — отвечает от имени клиента, сообщает, как сказал один супервизируемый, “информацию, приходящую ниоткуда”, и в то же время осознает себя терапевтом, участвующим в супервизорском процессе.

 

 

Т.: Это все равно что говорить с матерью. Но у меня не получается рассказать все, что мне бы хотелось. Я думаю, она не представляет, как мне это трудно. Не как подруга или сестра; больше как мама. Но я могу быть с ней только час.

 

 

С.: Отношения с матерью — они какие?

 

 

Т.: Близкие. Можно говорить обо всем... чувствовать поддержку, понимание.

 

 

С.: То есть мама — она вся для тебя?

 

 

Т.: Да, хотя у нее есть и другие вещи в жизни, и я сама не люблю быть чрезмерной обузой. Но да, она вся для меня. (Они продолжают некоторое время разговаривать на эту тему и обсуждают природу дружбы.)

 

 

С.: На сколько лет ты себя чувствуешь, Конни?

 

 

Т.: Около 12 лет.

 

 

С.: Что свойственно девочкам в 12 лет?

 

 

Т.: Я могу делать что-то сама. Но есть вещи, которые мне делать трудно. А именно, думать о парнях.

 

 

Оставаясь в роли, Трина-Конни говорит о “бойфрендах” (которых у Конни никогда не было) и обсуждает “историю с курьером”, случившуюся у Конни в школе. Они говорят о том, что является самым трудным в отношениях с бойфрендом, — о физической или эмоциональной стороне. “Конни” вначале отвечает, несколько идеализируя, — толкует о близости, отношениях и т.д., — но затем “снисходит” на более земной уровень.

 

 

Далее речь заходит о том, от чего защищают Конни ее новые навязчивости; Конни заявляет, что “от большого мира вокруг”. С помощью “навязчивостей” и болезни она может притормаживать ход событий. Она даже жует очень медленно. Утренние дела, которые у кого-нибудь другого заняли бы пять минут, от нее требуют “около двух часов”. “Конни” заключила, что ей не нужно становиться взрослой лет до двадцати пяти — возраста, когда она будет готова покинуть дом. Когда ее спросили, что же тем временем может давать ей терапия, она вновь слегка улыбнулась. И сказала: “Ничего”. В ответ на вопрос, будет ли она себя чувствовать безопасно до двадцати пяти лет, она сказала: “Постольку, поскольку”. Но что это значит? То, что она будет “больна” до того времени и мало чем будет заниматься в реальном мире. Когда ее спросили о гневе, она вначале ответила, что в последнее время довольно-таки нетерпелива с мамой. Первоначально она уклонялась от темы глубинного гнева, но в конце концов сказала, что глубоко внутри она очень зла. На кого, она сказать не могла и/или не хотела.

 

 

Затем Сэм и Трина переходят к подведению итогов. Трина возвращается на свой стул и рассказывает о своих впечатлениях от нового материала, возникшего в интервью. Она признается, что, несмотря на целых 18 месяцев ее попыток узнать эту клиентку и помочь ей, некоторые из заданных супервизором вопросов она никогда бы не задала. Сэм с Триной обсуждают, почему могло так получиться, какие системные факторы удерживали ее от определенных вопросов. Несомненно, Сэм изъяснялся очень прямо, но ведь он чувствовал, что имеет дело с 18 месяцами терапии. “Нельзя ли было все же задать эти вопросы, пусть более тактично?” — спрашивает он. Они продолжают исследовать причины — не в обвинительном русле, а как два консультанта — наблюдателя системы, в которой имел место феномен. Почему она устроена так, что эти вопросы не могут быть заданы?

 

 

Трина признается, что в роли Конни она почувствовала значительно больше контроля, чем ожидала. Она ощутила, что в глубине души Конни знает, что ей нужно. И это был для Трины совершенно новый взгляд на Конни. Теперь они с Конни стали в большей мере отделены друг от друга. Трина сама была шокирована, когда услышала собственные слова: “Это все равно что говорить с матерью”. Теперь ей нужно поразмыслить о том, что должно означать это утверждение для терапии Конни.

 

 

Поскольку роль определяется в межличностном контексте, концепция роли образует естественный мост между личностной и социальной психологией. Наименование ролей, активизируемых в конкретных ситуациях, дает супервизору средства для описания и анализа, которые неизменно являются системными, однако доступны для супервизируемого. Когда мы говорим, что супервизируемый, работая с супружеской сепарацией, действует из роли “Педантичного Учителя” и что этой роли терапевта соответствует клиентская позиция “Робкого Школьника”, мы лаконично описываем комплементарные роли терапевта и клиента, и это может привести нас к объяснению терапевтического застоя. Описание одной роли непосредственно продолжается в описании другой: Робкий Школьник сам по себе — явление совершенно бессмысленное. Мы должны поставить вопрос: какая “ встречная роль” пробуждает к жизни эту роль? (Разумеется, клиент может пребывать в роли Робкого Школьника даже в том случае, если терапевт не находится в роли Педантичного Учителя и вообще никогда в ней не был. Клиент может реагировать на него так, как если бы он являлся этим персонажем, лишь потому, что в ситуациях, когда он, клиент, вместе с кем-нибудь другим пытается прояснить что-то, он всегда становится робким и ведет себя так, как если бы другой осуждал его.) Конечно же, ситуация супервидения много сложнее, чем просто взаимодействие терапевта в единственной роли с клиентом в единственной роли. Даже если терапевт действует из роли Педантичного Учителя, а клиент — из роли Робкого Школьника, это не единственные их роли, не на всю сессию. Поэтому при визуальном супервидении для репрезентации терапевта обычно требуется более чем одна фигура.

 

 

Просто дать название роли — это уже разграничение человека и роли, освобождающее дополнительное пространство для движения. Люди не вполне являются тем, что они говорят или делают, потому что они говорят и делают много разного. С другой стороны, хотя люди отчасти состоят из собственных сюжетов, это не отменяет факта наличия “я”, которое физически и исторически непрерывно. В конце концов, это не “наши роли” делают то, другое и третье, а мы это делаем. Разделение личности и роли позволяет супервизируемому более спокойно наблюдать элементы ситуации и диадного функционирования. Он может заинтересоваться ролевой матрицей: если терапевт не действует как Педантичный Учитель, то где клиент научился быть Робким Школьником и на кого он на самом деле реагирует, когда находится в этой роли?

 

 

Базовые процедуры

 

 

ролевой супервизии

 

 

Ролевая супервизия основана на нескольких базовых процедурах, которые по мере приобретения опыта становятся для супервизора частью его повседневного арсенала. Эти процедуры “вскрывают” терапевтическую систему, позволяя супервизируемому, который в ней работает, понять ее. Некоторые из описываемых ниже процессов, несомненно, адекватны только для начинающих супервизируемых, и вы сами это увидите. Однако большинство процедур применимы на всем спектре супервизорской практики: даже очень опытные терапевты порой оказываются вовлеченными в мощные индивидуальные и семейные системы и нуждаются в консультировании или фасилитации. Процесс ролевой супервизии включает в себя пять элементов:

 

 

1. Краткое вербальное описание случая.

 

 

2. Конкретизация ролей, скрывающихся за описанием.

 

 

3. Пространственная расстановка ролевых персонажей.

 

 

4. Ролевая игра.

 

 

5. Перемещение одного персонажа, порождающее перемещение других.

 

 

Облака Клео

 

 

Наилучшей иллюстрацией необходимых процедур для нас может послужить воображаемый случай, где мы можем играть с реальностью как нам угодно. Участники случая — супервизор Сандра, терапевт Тензи и клиентка Клео. Допустим, Тензи оказалась в тупике на определенной стадии терапии Клео, двадцатидвухлетней женщины, талантливой, но неспособной удерживаться на работе и обвиняемой в неоднократных магазинных кражах.

 

 

1. Вербальное описание. Первый шаг Сандры относительно прост: она предлагает Тензи описать Клео настолько подробно, насколько это необходимо. Это описание может быть очень полным, в ином случае Сандра будет работать с несколькими важными деталями, выделенными путем быстрого интуитивного выбора. Этот этап соответствует первому фокусу шестифокусного подхода — “Рассказ терапевта”.

 

 

2. Конкретизация роли. Тензи говорит, что Клео “похожа на сердитую маленькую девочку, которая не понимает, почему события развиваются не так, как ей хочется, и реагирует вспышками яростного раздражения. Эти вспышки порой позволяют ей получить желаемое, но чаще приводят к тому, что другие люди начинают ее избегать. Иногда я чувствую так, как одна из этих других. Когда люди начинают избегать Клео, она бывает уязвлена, озадачена, отказывается понимать, в чем дело, и весь цикл начинается снова. Я думаю, что на самом деле она застенчива (что бы это ни значило) и половину времени мечтает о чем-то. К ней трудно подступиться, потому что она витает в облаках. Должна сказать, что как только мы вроде бы начинаем куда-то продвигаться в терапии, она впадает в бешенство, словно раненый медведь, и принимается обвинять меня во всем на свете; в других случаях она настолько туманна, что я вообще не в состоянии ее истолковывать, не говоря уже о том, чтобы донести до нее что-либо”.

 

 

Всякий раз, когда Тензи говорит о Клео нечто, что кажется значимым, Сандра просит ее выбрать из группы очередное вспомогательное “я” на роль этой части Клео. Конкретизация роли позволяет и Тензи, и Сандре визуализировать качества, которые в противном случае существовали бы лишь на вербальном или символическом уровне. Это аналогично выбору эвокативного объекта при визуальной супервизии.

 

 

Определены роли: “Уязвленная и Недоумевающая”, “Бешеный Младенец”, “Раненый Медведь” и “Убегающая в мечты” (рис. 15.1), — и для их репрезентации выбраны участники группы, вспомогательные “я”.

 

 

3. Пространственная организация. Следующий шаг: Тензи определенным образом располагает ролевых персонажей в пространстве — кто перед кем, кто сбоку; кто движется, кто стоит, кто преклонил колени; какая роль с какой взаимодействует и т.д. Таким образом, представления о близости и дистанции, “выше” и “ниже”, “к” и “от” становятся зримыми, а вместе с ними зримыми становятся силы и динамики в клиенте. Эта часть процесса также имеет много общего с визуальной супервизией, хотя “объекты”, реальные люди, здесь много крупнее. Тензи работает над “формой” — благо к ней можно приближаться, перемещать ее, рассматривать или удалять. Один аспект терапевтической диады — клиент — таким образом определен, и супервизор может, например, на следующем шаге обратиться к исследованию ролевой структуры Клео и работы внутри этой структуры. Это была бы супервизия, сконцентрированная на клиенте, на его проблемах и динамиках. Супервизор задавал бы супервизируемому вопросы следующего рода:

 

 

l Какие клиентские роли гипертрофированы, какие недостаточно сформированы и какие развиты адекватно?

 

 

l Как определенная роль влияет на другие роли в системе?

 

 

l Если данная конкретная роль доминирует, каким другим ролям она не дает проявиться? и т.д.

 

 

Задавая эти вопросы, супервизор обычно стоит рядом с членами группы, выбранными в качестве вспомогательных “я”. Когда есть физический объект, на который можно указать (член группы в роли “Бешеного Младенца”, “Убегающей в мечты” и т.д.), вопросы вызывают живой эффект в группе, это уже не абстрактное теоретическое упражнение.

 

 

До сих пор все роли, выявленные Сандрой в этом воображаемом случае, были “интрапсихическими” — роли Клео как Мечтателя, как Безумствующего Младенца и т.д. Однако данный метод позволяет следовать не только по интрапсихическому пути. В ролевой игре, кроме “внутренних” ролей Клео, могут быть психодраматически представлены и персонажи из ее текущей жизни. Так, Сандра могла бы предложить Тензи “показать” генограмму Клео или ее социальный атом (людей, в настоящее время участвующие в жизни Клео). Процедура была бы примерно такая же, как при установлении “внутренних” ролей. Сандра могла бы создать контекст для классических супервизорских интервенций — обмениваться ролями со всеми значимыми фигурами из социального атома Клео и исследовать мотивации изменений, ограничения, наложенные на изменения, действующие семейные мифы и т.д. Более того, она делала бы это “здесь и сейчас”, независимо от актуальной прошлой, настоящей или будущей ситуации.

 

 

4. Ролевая игра. До сих пор Сандра применила лишь три из пяти компонентов — вербальное описание, конкретизацию и пространственную организацию. Она может построить на этих компонентах всю супервизорскую сессию или перейти к четвертому этапу — начать интервьюирование в роли.

 

 

Интервьюирование в роли — один из факторов, отличающих ролевую супервизию от визуальной, использующей рисунки или эвокативные объекты: трехдюймовую фигурку интервьюировать трудно. Ролевая игра начинается с того, что Тензи выбирает одну из ролей Клео — например, Бешеного Младенца — и становится этим персонажем. То есть она физически перемещается в эту позицию, принимает на себя роль инфантильного гнева Клео и в качестве Бешеного Младенца вступает в беседу с Сандрой. В ходе этой беседы Сандра, например, может спросить ее: “Как долго ты существуешь? Что ты делаешь для Клео? В каких ситуациях ты почти наверняка проявляешься? Почему ты такой заметный?” И все что угодно, что еще Сандре придет в голову спросить. Обмены ролями возможны благодаря наличию группы; они помогают супервизируемому “прочувствовать” клиента и наполняют супервизорское пространство информацией. Они углубляют аффект и проясняют переживание; быстрые обмены ролями могут также способствовать повышению спонтанности. Различие между ситуацией, когда супервизор интервьюирует супервизируемого в роли, как в примере “Это все равно что говорить с матерью”, и ролевой игрой состоит в том, что после нескольких интервью в роли персонажи могут взаимодействовать друг с другом, передвигаться или быть передвигаемы, кричать и толкаться. Так что супервизор может выбрать спокойствие или хаос.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-06; Просмотров: 406; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.151 сек.