Эталонные модели языков и диахроническая типология

Морфологическая классификация языков Э. Сепира и квантитативная типология Дж. Гринберга.

К началу XX в. среди языковедов возникли серьезные сомнения в научной состоятельности четырехчленной типологической классификации. Знаменитый американский лингвист Эдвард Сепир (1884–1939) в книге «Язык. Введение в изучение речи» (1921) предложил новую морфологическую классификацию языков – концептуальную, или функциональную. Он поставил перед собой задачу – разработать «гибкий метод, позволяющий каждый язык рассматривать с двух или трёх самостоятельных точек зрения по его отношению к другому языку». Выделение грамматических типов, по мнению Э. Сепира, не должно основываться на одном принципе. Он распределил языки по типам на основании трех критериев: типы выражаемых понятий; техника выражения отношений; степень синтеза в грамматике (А.А. Реформатский, 1997, с. 453).

По специфике выражения понятий Э. Сепир различает 4 типа языков:

1) п ростые чисто-реляционные (реляционные – синтаксические, которые служат соединению слов), безаффиксные языки, в которых предметы, действия, качества обозначаются самостоятельными словами (тибетский, эве, китайский);

2) сложные чисто-реляционные языки, в которых грамматические значения выражаются путём аффиксации и внутренних изменений (полинезийские);

3) простые смешанно-реляционные (корневые) языки, выражающие грамматические отношения с помощью фузии и агглютинации, а также в чистом виде (банту, французский); грамматические значения выражаются в них в «смешанной» форме;

4) сложные смешанно-реляционные языки, обладающие способностью изменять значение корня посредством аффиксации или внутренних изменений (латинский, английский).

С точки зрения техники выражения отношений, все грамматические способы сгруппированы так:

1) изоляция (способы служебных слов, порядок слов и интонация);

2) агглютинация;

3 ) фузия;

4) символизация – объединены чередования гласных, повтор, ударение – например, в семитских языках.

По степени синтеза Э. Сепир делит языки на аналитические, синтетические, полисинтетические.

Принципиально новым у Э. Сепира было то, что он предлагал гиб­кую классификацию языков мира и рассматривал степень проявления каждого признака в том или ином языке, что позволило достаточно точно охарактеризовать каждый язык и показать совмещение в нем раз­ных признаков. Каждый язык, таким образом, получает комплексную характеристику, которая строится с учетом разных признаков. Например,

русский язык – язык смешанно-реляционного типа, фузионный, синтетический;

древнееврейский – сложный смешанно-реляционный язык, символико-фузионный, синтетический;

китайский – простой чисто-реляционный, изолирующий, аналити­ческий. Многоаспектность критериев позволила американскому языковеду выделить большое количество частных типов в рамках общего типа языка (А.М. Камчатов, Н.А. Николина, 2006, с. 164).

Сепировская морфологическая классификация языков была последней по времени создания (1921) и самой совершенной общей типологической. Это была многопризнаковая, гибкая и как бы объемная классификация, хотя далеко не всеохватная.

Дальнейшее развитие морфологическая типология, разработанная Э. Сепиром, нашла в работах американского исследователя Джозефа Гринберга, который предложил использовать количественные показатели для определения типа языка. Свой метод Дж. Гринберг назвал методом индексирования, или квантитативным методом. Ученый применял выборку фрагмента текста длиной в 100 слов. В основу классификации положено пять параметров.

1. Первый параметр – общая сложность слова или степень синтеза. Она исчисляется по формуле M/W, где М–число морфем, a W– число слов. Отношение М/W называется индексом синтетичности. Например, кот-ик содержит две морфемы, но образует одно слово. Отношение числа морфем к числу слов и есть индекс синтетичности. Исследования показали, что для английского языка этот индекс колеблется между 1,62 и 1,45; для санскрита составляет 2,59; для эскимосского языка – 3,72; для русского он колеблется от 2,33 до 2,45. Языки с индексом ниже относятся к аналитическим: вьетнамский, китайский, датский и др. С индексом от 2 до 3 – к синтетическим: латинский, литовский, санск­рит, русский и др. Языки с индексом выше 3 являются полисинтети­ческими: эскимосский, языки индейцев и др.

2. Второй параметр – способы связи между морфемами. Они определяются по формуле A/J, где А – число конструкций, а J – число швов. Отношение A/J называется индексом агглютинации. Число агглютинативных конструкций к числу швов между морфемами значительно в агглютинативных языках (в них слова довольно длинные) и незначительно – в фузионных языках, слова в которых короче. Следовательно, языки с высоким индексом агглютинации признаются агглютинативными, с низким – флективными.

3. Третий параметр – распространенность в языке словообразова­тельных и словоизменительных морфем. Принимая R равным числу корневых морфем, а W – общему числу слов, мы получаем отношение R/W – индекс деривации. Если же в тексте подсчитать все словообразовательные морфемы, то отношение R/W может рассматриваться как показатель словообразовательной активности языка. Дж. Гринберг делит морфемы на три типа: корневые, деривационные, то есть словообразовательные и словоизменительные (формообразовательные). Деривационный индекс определяется как отношение числа деривационных морфем к числу слов; словоизменительный индекс – это отношение числа словоизменительных морфем к числу слов: пе-л-а; цвет-ы, три словоизменительные морфемы в двух словах.

4. Четвертый параметр – характеристика позиции аффиксов по отношению к корням. Отношение P/W является индексом префиксальности и показывает отношение числа приставок к числу слов; отношение S/W – индекс суффиксальности и показывает отношение числа суффиксов к числу слов. Префиксация, например, широко распространена в языках Африки: индекс ее в суахили составляет 1,16, т.е. приставок в тексте больше, чем слов, в то же время она дает нулевой индекс в таких языках, как эскимосский и якутский (А.М. Камчатов, Н.А. Николина, 2006, с. 165).

5. Способы установления связи между словами – словоизменение без согласования. Дж. Гринберг выделяет чистое словоизменение, значимый порядок слов, согласование и определяет каждый случай использования того или иного принципа установления связи между словами.

Ценность индексов Дж. Гринберга определяется тем, что они применимы ко всем языкам. Но цифровая характеристика находится в зависимости от того, как часто встречаются те или иные элементы в тексте, то есть предлагается синтагматический аспект. Квантитативный подход оказался эффективным для построения стилистической типологии.

Таким образом, для определения типа языка в ХХ в. ученые стали активно применять количественные показатели. Наиболее разработанной оказалась морфологическая типология языков, хотя были разработаны критерии и для синтаксической, и для фонологической типологии языков.

Наряду с квантитативными критериями в современном типологическом языкознании создаются эталонные модели языков. Язык-эталон – это гипотеза, мысленное построение, допущение о единой структуре сопоставляемых языков. Вообще всякое сопоставление как универсальный познавательный метод исходит из уверенности в том, что в сопоставляемых объектах есть некоторая фундаментальная общность, а заключенный в самих объектах эталон или мерило указывает на отклонения от этого эталона, большие или меньшие. Подробнее

	Если в объектах нет общих черт, то сопоставление бессмысленно. Так, в фантастическом романе польского писателя Станислава Лема «Кибриада» в ироническом ключе приводится «длинная серия различий между просеками и персиками: первые расчищены, а вторые покрыты пушком». Безусловно, сопоставление между просеками и персиками бессмысленно. С другой стороны, примечательно, что и фантастическое сопоставление осуществилось при какой-то минимальной исходной общности, как то: а) наличие / отсутствие «растительности», б) близость звучания слов персики и просеки.

При сопоставлении языков общим основанием служит представление о некоторой общей (инвариантной) структуре сопоставляемых языков.

По мнению российского языковеда Бориса Андреевича Успенского, все конкретные языки описываются относительно языка-посредника. Первые латинские грамматики описывались по греческому эталону. Позже латино-греческий эталон использовался для составления грамматик других европейских языков. Например, это «Общая рациональная грамматика...» А. Арно и К. Лансло; в России – доломоносовская грамматика Мелетия Смотрицкого «Грамматики словенския правилное синтагма» (1619 и 1648).

Язык-эталон в типологических исследованиях – это, по мнению Б.А. Успенского, отправная позиция при описании и характеристике разных языков. При описании иностранного языка эталоном является родной язык (Б.А. Успенский, 1965, с. 67). Понятие о языке-эталоне в качестве абстрактного «гипотетического инварианта языков мира» конкретизируется в типологии в менее абстрактных представлениях об «эталоне» аналитических языков, «эталоне» агглютинативных языков, хотя ученые понимают, что «чисто» аналитических или «чисто» агглютинативных языков нет, однако у языковедов сложилось представление о том, что такое 100 % аналитизма. Вот эти представления и есть языки-эталоны.

Как заметил К.С. Шаумян, язык-эталон – это «не более чем гипотеза об инвариантной основе языков мира» (К.С. Шаумян, 1965, с. 30), а Б.Ю. Норман продолжил высказывание: «Но и не менее. Лингвистические представления о том, какой минимум черт имеется во всех языках мира, – это существенный компонент наших знаний о языке» (Б.Ю. Норман, 2004, с. 207). В сравнительно-исторических исследованиях понятие «языка-эталона» сближают с категорией праязыка.

Категориально-содержательные структуры тех или иных языков с течением времени могут изменяться. Поиском тенденции изменения реального языка занимается диахроническая типология. Причинами языковых изменений считаются явления наиболее важные в коммуникации. Например, чаще всего человек говорит о себе, поэтому морфологические и синтаксические изменения раньше происходят в 1-м лице, а во 2-м и 3-м лицах – позже. Среди объектов речи человеческое преобладает над не-человеческим, живое – над неживым. Так, для разграничения живого и неживого в морфологической системе русского языка сформировалась семантико-грамматическая категория одушевленности. В древнерусском языке морфологического противопоставления одушевленных и неодушевленных существительных не было: винительный падеж и тех и других имел одну форму, напр.: вижу столъ, конь.

Диахроническая типология связывает воедино изменения, происходящие во времени в разных категориях. Так, в английском и шведском языках падежная система разрушилась полностью, зато появились служебные слова для обозначения числа, времени и других грамматических категорий. Современный английский язык становится все более аналитическим, то есть языком, широко использующим для выражения грамматических значений служебные слова. Древнеанглийский же язык был синтетическим, то есть тип языка не остаётся неизменным. В современном чешском языке больше, чем в праславянском и современном русском, используются синтетические средства выражения грамматических значений. Так, билет на самолёт называется telenka, входной билет – vstupenka, билет для проезда в метро – jizdenka, то есть для выражения понятия «билет» используется специальный суффикс - enka. Ср. в русском языке используются и синтетические, и аналитические средства: Смоленская земля (аналитическое) и Смоленщина. Таким образом, грамматический уровень языка, будучи самым «консервативным», всё же изменяется, хоть и очень медленно. Единое направление грамматического развития, движения к определенному типу грамматического устройства, как это ни пытались сделать первые компаративисты Н.Я. Марр, И.И. Мещанинов, О. Есперсен и др., пока обнаружить не удалось.

Современная лингвистическая типология, сохраняя в качестве важнейших типологических представлений, выработанных ещё основателями типологии, – «аналитический тип языка», «синтетический тип», «агглютинация», «фузия» и т.п. – отказалась от идеи одной и общей типологической классификации языков. Разработка типологических классификаций в XX в. шла по следующим направлениям:

1) уточнение критериев традиционных морфологических классификаций, выяснение их взаимосвязей (например, гипотеза Б.А. Серебренникова о причинах устойчивости агглютинативного строя);

2) создание универсального грамматического метаязыка (работы В. Скалички, Б.А.Успенского, А. Мартине и др.);

3) поиск тенденций изменения реального языка (диахроническая типология).

Типологическое изучение языков выявило их морфологическое своеобразие. Каковы же выводы о морфологическом своеобразии языков мира?

Лингвистика прошлых столетий исходила из признания совершенного языка древности, который постепенно, со временем, начинал, по мнению ученых, «портиться». Признавалось, что наиболее древние языки, языки древних культур, являются и наиболее совершенными (латынь, греческий). Языки подвергались оценкам: классические, совершенные, «примитивные» и т.п. Современная лингвистика отказывается оценивать языки как совершенные или примитивные.

Всё же правомерен вопрос: какие языки с учётом морфологической классификации (аналитические, синтетические, фузионные, агглютинирующие, изолирующие, инкорпорирующие) более удобны?

Оказывается, человеческий язык устроен так, что в нём всегда одно удобно за счёт другого. Так, агглютинативные языки представляют идеальную систему: слова чётко делятся на части; каждый аффикс выражает только одно значение. Не случайно искусственный язык эсперанто устроен агглютинативно; на особую устойчивость агглютинативных языков указывал академик Б.А. Серебренников. Слово с любым значением строится по очень простым правилам. Но, с другой стороны, слова в агглютинативных языках длинноваты (ведь каждый аффикс передаёт только одно значение); сами слова легко распадаются на части, так что и границы между словами оказываются зыбкими.

В противоположность агглютинативным языкам, в фузионных языках слова «прочно» построены, не распадаются на части; сами слова недлинные. Но, с другой стороны, фузионные языки трудны своими многочисленными чередованиями. К тому же одно значение в них передается многообразными морфемами, что тоже нередко вызывает затруднение как в практике правильного словоупотребления, так и в процессе понимания.

В изолирующих языках нет ни чередований, ни длинных слов. Но ведь корней в языке всегда намного меньше, чем разных значений. А так как

в изолирующих языках служебных морфем нет, то корень и выполняет многочисленные функции (подобно показателю вида глагола, показателю приставки и т.п.). Поэтому при освоении изолирующих языков, вместо того чтобы учить грамматику, приходится учить наизусть весь словарь.

Инкорпорирующие языки удобны по-своему. Не надо делить мысль на слова, строить длинные предложения, думать о падежах и предлогах – в одном слове-предложении сразу выражена мысль. Но для слушающих изолирующие языки воспринимать труднее. С позиции удобства для говорящего или слушающего отечественный языковед Б.А. Успенский так разделяет языки: фузионные и синтетические языки «удобны» для говорящего, агглютинативные и аналитические – это «языки слушающих» (см.: Б.А. Успенский, 1967).

Характеризуя современное состояние лингвистической типологии, А.Т. Хроленко и В.Д. Бондалетов отмечают, что проблематика типологического языкознания в настоящее время состоит в разработке классификации языков по противопоставлениям:

субъекта – объекта (в номинативных языках);

агентива – фактитива (в эргативных);

активности – инактивности (в активных языках) и т.п.

Выработанные типологией подходы к языку и методы исследования находят применение не только по прямому назначению – при описании типов языков, но и оплодотворяют другие направления, в частности, сравнительно-историческое языкознание, ареальную лингвистику и т.п., нередко порождая комбинированные классификации вроде структурно-исторической (диахронической), структурно-функциональной, функционально-стилисти­ческой и т.п. и соответствующие методы исследования, например, генетико-этимологический. Число работ по типологии языков к началу XXI в. возросло, причем наряду с рассмотрением относительно частных категорий и явлений в некоторых поднимаются более широкие проблемы. Есть основания ждать от типологической лингвистики новых результатов (А.Т. Хроленко, В.Д. Бондалетов, 2006, с. 112).

Дата добавления: 2014-10-17