Синтаксическая типология языков

Тема 9 Синтаксическая и лексическая типологии языков

ПЛАН ТЕМЫ

· Синтаксическая типология языков.

· Лексическая типология

· Заимствования.

В задачи типологического синтаксиса входит выявление основных синтаксических моделей (структурных схем предложения) в качестве выработанных языками устойчивых содержательных структур. Типология стремится найти сходство и различие в закономерностях построения предложений в разных языках и на этой основе выявить синтаксические типы языков. Типология предложения строится с учётом того, каким образом и с помощью каких средств синтаксический строй представляет взаимоотношения структурно-смысловых компонентов предложения (субъекта, предиката, объекта, атрибута, причины, следствия, цели, условия и т.п.).

Современная синтаксическая типология выделяет пять типологических систем языков. Это языки различных типов: номинативного, эргативного, активного, классного и нейтрального строя (Н.Б. Мечковская, 2006, с. 84–87).

К языкам номинативного строя относится большинство языков мира: все языки индоевропейской, тюркской, монгольской семей, афразийской макросемьи, языки уральской макросемьи, тунгусо-маньчжурские языки алтайской семьи, большинство языков китайско-тибетской семьи, большинство южноамериканских индейских языков. В номинативных языках весь строй предложения направлен на максимальное различение субъекта действия и его объекта, того различения, которое обусловлено рядом грамматических и лексико-грамматических средств:

а) оппозицией падежа для субъекта действия (номинативного, именительного) и падежа для объекта (винительного, др. косвенных падежей);

б) лексико-грамматическим противопоставлением переходных и непереходных глаголов;

в) противопоставлением прямого и косвенного объектов (иногда нейтрализацией субъектно-объектных различий, напр.: меня знобит). В языках номинативного строя могут употребляться и «неноминативные» конструкции, например, в русском языке это конструкция дательного падежа. Ср.:

Я мерзну – Мне холодно;

в немецком Ich friere «я мёрзну», – Mir ist кalt «мне холодно».

Эргативный строй предложения имеет большинство иберийско-кавказских языков, папуасские, австралийские, чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские, североиндейские языки. Эргативный строй ориентирован на максимальное различение более активных действий, в большей мере самостоятельных и независимых от внешних инициатив или субъектов, и действий менее активных и самостоятельных. Различие проявляется в ряде языковых фактов:

а) через лексико-грамматическую оппозицию переходных (более активных) и непереходных (менее активных) глаголов;

б) посредством оппозиции двух падежей для субъекта действия в зависимости от его большей или меньшей активности: в первом случае подлежащее употребляется в эргативном падеже (от греч. ergates – «действующее лицо»; это падеж производителя действия, агентива); во втором случае – в абсолютном падеже, это падеж носителя действия, как бы исполнителя внешней инициативы;

в) посредством оппозиции двух падежей для объекта действия в зависимости от большей или меньшей активности действия.

Противопоставленность активного / неактивного действия ярче проявляется в языках активного строя, в которых все субъекты действия содержат показатели активности / неактивности действия. Существительные в них распределены по двум классам, а личные местоимения имеют две парадигмы склонения – для активного деятеля и неактивного; глаголы подразделяются на глаголы действия – активные и глаголы состояния – неактивные. К языкам активного строя относятся многие автохтонные языки Северной и Южной Америки.

В языках классного строя главные части речи делятся на семантические классы. Так, среди существительных выделяются классы человека, животных, растений и т.п.; глаголы разделяются на глаголы ситуации и глаголы качества. Синтаксические конструкции находятся также в зависимости от данных делений на классы. К классному типу относятся многие языки центральной Африки, включая языки семьи банту, среди которых наиболее распространенный в межэтническом африканском общении – суахили.

Языки нейтрального строя в лингвистике еще недостаточно изучены. Они характеризуются по отсутствию тех черт, которые свойственны номинативному, активному и классному строю языков. Предполагают, что даже имя и глагол в этом типе не различаются. Такие языки «нейтральны» в передаче субъектно-объектных отношений, в различии активных и неактивных действий и т.п. К нейтральному типу принадлежат некоторые языки Западной Африки.

Каковы возможные следствия теории о пяти типологических системах языков в плане синтаксиса? По мнению Г.А. Климова, эти типы языков могут быть интерпретированы по качеству стадий в развитии языка человека. Синтаксические типологические классификации выстраиваются в следующий ряд типов: нейтральный, классный, активный, эргативный, номинативный. Такая последовательность обусловлена степенью усиления ориентации языковой структуры на передачу субъектно-объектных отношений (Г.А. Климов, 1983, с. 218–219). На лингвистической карте мира явно преобладают языки номинативного и, далее, эргативного строя, а также языки, совмещающие их черты. Как замечает Н.Б. Мечковская, возможно, именно номинативный и номинативно-эргативный строй характерны для языков современного человечества (Н.Б. Мечковская, 2006).

Более поздние исследования языковедов показали, что изучение структуры субъектно-объектных отношений выходит за рамки синтаксической типологии. Различия между номинативным и эргативным строем настолько глубоки и значимы для отражения мира отдельными языками, что подобные исследования стали называть контенсивной типологией (от англ. content – «содержание», при этом подчеркиваются её отличия от морфологической типологии, изучающей не содержательные характеристики, а «технику языка»). Контенсивная типология изучает характер передачи субъектно-объектных отношений в языке. Все языки по оппозиции синтаксических конструкций условно можно разделить на «иметь»-языки и «быть»-языки. Первые языки выражают идею обладания особым глаголом типа иметь, то есть приравнивают обладание к активному действию (такому, как, например, брать, держать). В этих языках преобладают предложения, буквальный перевод которых таков:

Я имею кошку. Я имею брата. Я имею немного денег. К таким языкам относится большинство европейских – английский, немецкий, французский – языков.

Второй тип языков приравнивает обладание к свойству или местонахождению (что-то где-то есть, что-то у кого-то есть), напр.:

У меня есть кошка. У меня есть брат. У меня есть немного денег. Русский язык относится ко второму типу языков.

Если в языках первого типа тот, кто имеет, рассматривается как активная личность, как «приобретатель» (хотя, например, на то, есть у вас брат или нет, вы никак повлиять не можете), то в языках второго типа тот, кто имеет, рассматривается пассивно – скорее как «хранитель» или даже «хранилище» (есть около вас деньги или нет – всё это происходит по воле судьбы и от вас не зависит). К «иметь»-языкам относятся не только западноевропейские, но и почти все славянские: чешский, польский, белорусский, болгарский. Только русский язык остаётся ярким представителем «быть»-языков – вместе со многими тюркскими, финно-угорскими, дагестанскими, японским и др. языками. Подробнее

	(Сравните интересный факт. Ученый-энциклопедист, полиглот, князь Н.С. Трубецкой, проводя сложный семиотический анализ русской культуры, исследовал семиотику русских танцев (рисунок танцев, мелодии). Он обнаружил сходство низовой части русских танцев (народных, «деревенских» танцев) с танцами Востока, а не Запада, не западно-европейской культуры. Хотя, конечно, при дворе русские исполняли западно-европейские танцы. Этот факт, по мнению Н.С. Трубецкого, указывает на философию русских (сейчас бы сказали «на русскую ментальность»), которая более близка философии восточных народов, народов-кочевников. Ср. также замечания Д.С. Лихачёва о понятии слова воля в значении «свобода», включающем огромные свободные пространства степей, о том, что нет эквивалента этому слову ни в одном другом славянском, тем более западноевропейских языках).

Всемирно известный лингвист Анна Вежбицкая (Вежбицка) заметила, что синтаксическая типология языков мира говорит о существовании двух разных способов смотреть на действительный мир: первый – описание мира в терминах причин и следствий; второй – представляет более субъективную (иррациональную) картину мира.

Из европейских языков только русский язык дальше других продвинулся по второму пути. Синтаксически это проявляется в колоссальной роли, которую играют в русском языке безличные конструкции. Например: Его переехало трамваем. Его убило молнией. В этих конструкциях непосредственная причина событий – трамвай или молния – изображена так, как если бы она была «инструментом» некоей неизвестной силы. Здесь нет явно выраженного субъекта, глагол употреблен в безличной форме среднего рода («безличной», потому что она не может сочетаться с лицом в функции субъекта).

А.М. Пешковский считал, что такое же свойство «загадочности» имеет место в предложениях типа Стучит! = Что-то стучит; Стучат! = Кто-то стучит. При этом ученый был поражен непрерывным ростом безличных конструкций в русском языке: «…безличные предложения, по-видимому, отнюдь не есть остатки чего-то убывающего в языке, а наоборот, нечто всё более и более растущее и развивающееся» (А.М. Пешковский, 1956, с. 345). Об этом же свидетельствует Е.М. Галкина-Федорук (Е.М. Галкина-Федорук, 1958). Безличные конструкции все чаще преобладают и в разговорной речи, тогда как в других европейских языках (например, в немецком, французском, английском) отмечены изменения в противоположном направлении. А. Вежбицкая делает вывод о том, что типично русский феномен – рост безличных конструкций – отвечает особой ориентации русского семантического универсума и, в конечном счете, русской культуры. В русской культурной традиции преобладает тенденция рассматривать мир как совокупность событий, не поддающихся ни человеческому контролю, ни человеческому уразумению, причём эти события, которые человек не в состоянии до конца постичь и которыми он не в состоянии полностью управлять, чаще бывают для него плохими, чем хорошими (А. Вежбицкая, 1997, с. 75–76).

Разработками синтаксических классификаций по типу предикативной конструкции (пять типов языков, описанных выше) занимались А.Е. Кибрик, Р. Ван Валин, Ч. Филмор и др. Созданием типологических классификаций на основе « структурной доминанты», контенсивной типологии, противопоставляющей субъект – объект в номинативных языках, агентив – фактитив, – в эргативных языках, занимались И.И. Мещанинов, Г.А. Климов, А. Кейпелл и др.

Для синтаксической типологии языков предлагались и другие критерии, например, препозиция / постпозиция определения в именной группе, особенности порядка слов в предложении. Различаются языки, для которых характерна препозиция определяющего слова (английский, немецкий, тюркские языки), и языки, которые предпочитают постпозицию определяющего слова (например, индонезийский язык и большую часть малайско-полинезийских языков), см. об этом: (А.М. Камчатнов, Н.А. Николина, 2006, с. 166).

Активные синтактико-типологические исследования ныне ведутся в области типологии порядка слов (как известно, различают языки со свободным и фиксированным порядком слов). Помимо противопоставления фиксированный – свободный словопорядок, в синтаксической типологии значимо различие языков, вытекающее из взаиморасположения членов в подчинительных конструкциях. Напомним, что зависимый член может стоять после подчиняющего члена (рядом или дистантно), то есть справа от него: перо металлическое, рисую картину, или перед подчиняющим словом, то есть слева от него (красная шапочка, картину рисую).

Люсьен Теньер, исходя из того, что в линейном отношении речь развертывается слева направо, предложил различать в синтагмах:

а) порядок слов «центростремительный, или восходящий» (стрелка зависимости направлена слева направо, «по ходу» линейного развертывания речи). Порядок слов слева направо соответствует логике развертывания мысли: вначале независимый член – потом зависимый (перо металлическое), вначале действие, потом объект (рисую картину);

б) порядок «центробежный, или нисходящий» – когда стрелка зависимости направлена справа налево, «против хода» линейного развертывания речи (красная шапочка). Для любого высказывания можно определить количество случаев центростремительного и количество случаев центробежного словопорядка. Соотношение двух видов словорасположения, определенное на текстах большого объема, явилось основой типологической классификации языков. Помимо языков «строго центробежных» и «строго центростремительных», Л. Теньер выделяет две срединные зоны языков «умеренно центробежных» и «умеренно центростремительных».

Типологическая классификация языков по линейному порядку подчиняющих и подчиненных элементов может быть представлена схематически.

Типологическая классификация языков по линейному порядку

Дата добавления: 2014-10-17