Новый историзм / культурный материализм

Марксизм

В отличие от Соединенных Штатов, в Великобританию постструктура­лизм проник не в работах Деррида, а затем – Лакана и Фуко, а при посредстве марксистского теоретика Луи Альтюссера. Воспринятый в контексте марксистской культуры британских «левых», Альтюссер по­знакомил своих читателей с теорией Лакана и спровоцировал посте­пенную трансформацию, в ходе которой, по словам Энтони Истхопа, «постструктурализм занял почти такое же место, как и культура, в лоне которой он зародился, то есть марксизм». С точки зрения марксизма, тексты принадлежат к надстройке, определяемой экономическим ба­зисом («производственными отношениями»). Интерпретировать куль­турные явления – значит анализировать их связь с базисом. Альтюс­сер утверждает, что общественная формация не есть абсолютная це­лостность, в центре которой находится способ производства; она представляет собой свободную структуру, где различные уровни и типы деятельности развиваются по разным временным шкалам. Обществен­ная и идеологическая надстройка обладает «относительной автоно­мией». Опираясь на предложенную Лаканом для объяснения того, как идеология формирует субъекта, идею зависимости сознания от бес­сознательного, Альтюссер применяет к психоанализу марксистское представление о зависимости индивидуума от социальной среды Субъект определяется процессами, протекающими в сфере бессозна­тельного, в языке и в относительно автономных видах деятельности, организующих общество.

Такое сочетание стало в Великобритании основой широких теоре­тических дискуссий как в литературоведении и культурологии, так и в политической теории. В 1970-е годы на страницах журнала «Скрин», посвящённого кинематографии, были опубликованы важнейшие ра­боты об отношениях между культурой и значением. Эти работы, раз­вивающие тезисы Альтюссера и Лакана, представляли собой попытку разобраться в том, как субъект позиционируется или формируется средствами кинематографической репрезентации.

В Великобритании и Соединённых Штатах 1980–1990-е годы были от­мечены возникновением мощной, теоретически обоснованной исто­рической критики. С одной стороны, появился британский культур­ный материализм, который Реймонд Уильяме определил как «анализ всех форм значения, в том числе и центральной, то есть письма, в кон­тексте конкретных средств их создания и условий возникновения». Под влиянием Фуко специалисты по эпохе Возрождения, как, напри­мер, Кэтрин Белей, Джонатан Доллимор, Алан Синфилд и Питер Стол-либрасс, обратили особое внимание на исторический процесс фор­мирования субъекта и на оппонирующую роль литературы в эпоху Ре­нессанса. В то же время в Соединённых Штатах появился новый историзм. Это течение было в меньшей степени склонно выстраивать иерархию причинно-следственных отношений. Свою основную зада­чу оно видело в обнаружении связей между текстами, дискурсами, властью и формированием субъективности. При этом в центре внима­ния нового историзма также оказалась литература Ренессанса. Сти­вен Гринблатт, Луис Монтроуз и другие исследователи задавались воп­росом о том, какое место занимали литературные тексты среди иных дискурсов и институтов эпохи Возрождения, считая литературу не от­ражением или продуктом социальной реальности, а одним из несколь­ких, подчас антагонистических, видов деятельности. Ключевым вопросом нового историзма была диалектика «ниспровержения и сдер­живания»: насколько радикальная критика религиозной и политичес­кой идеологии содержалась в ренессансных текстах и насколько ли­тературный дискурс, при его всей разрушительной силе, является ин­струментом сдерживания разрушительной энергии?

Дата добавления: 2014-10-23