Статья 9

Выпуск

J

ПСЗ 2-е, т XXXIII,

№ 32820, 33265 а, 33455

Сборник

узаконений и распоряжений о

крестьянах, вышедших из

крепостной

зависимости, т 2

СПб, 1884

с 205—206

Документы

крестьянской

реформы

— часть выгона,

примыкающего к

усадьбе.

При определении размеров поземельного надела статья ори­ентирует на предпочтительность добровольного соглашения крестьян с помещиками, допуская при этом возможность сокра­щения надела, согласно ст. 139 данного Положения, не более как до половины высшего или указного его размера, устано­вленного для той или иной местности. Меньше этого минималь­ного размера надел мог быть сокращен лишь в том случае, если до реформы фактический надел был ниже этой нормы. При от­сутствии добровольного соглашения (что явилось правилом, а добровольные соглашения исключениями) в действие вступали нормы закона, изложенные в ст. 10—49 данного Положения.

Статьи 10—17

Статьи содержат распределение губерний и уездов (а иногда и частей уездов) на полосы и местности в зависимости от конкретных местных условий дореформенного хозяйствова­ния и надельного обеспечения крестьян. В приложении к ст. 15 устанавливаются для каждой полосы и местности нормы выс­ших и низших, или указных, размеров пореформенного надела, отводимого крестьянам (крестьяне не имели права требовать надела выше определенной нормы, но и помещик не имел права урезать надел ниже установленного законом предела):

1. В первой (нечерноземной) полосе высшая норма устана­вливалась: для 1-й местности — 3 дес. на ревизскую душу, 2-й — 3 дес. 600 кв. саж., 3-й — 3 дес. 1200 кв. саж., 4-й — 4 дес, 5-й — 4 дес. 1200 кв. саж., 6-й — 5 дес, 7-й — 5 дес. 1200 кв. саж., 8-й — 6 дес. и для 9-й — 7 дес.

2. Во второй (черноземной) полосе высшая норма устанавли­валась: для 1-й местности — 2 дес 1800 кв. саж., 2-й — 3 дес, 3-й — 3 дес. 600 кв. саж., 4-й — 3 дес. 1200 кв. саж., 5-й — 4 дес, 6-й — 4 дес. 1200 кв. саж., 7-й — 5 дес. и 8-й — 6 дес.

3. В третьей (степной) полосе устанавливалась указная нор­ма надела: а) для великороссийских губерний (некоторых уез­дов Оренбургской, Саратовской и Самарской) 1-й местно­сти— 6 дес, 2-й — 7 дес, 3-й — 8 дес, 4-й — 10 дес. и 5-й — 12 дес, б) для новороссийских губерний (Екатерино-славской, Таврической и Херсонской) 1-й местности — 3 дес, 2-й — 3 дес. 1200 кв. саж., 3-й — 4 дес, 4-й — 4 дес. 1200 кв. саж., 5-й — 5 дес, 6-й — 5 дес. 1200 кв. саж. и 7-й — 6 дес. 1200 кв. саж. В Общем примечании к «расписанию» норм наделов указывается: «В тех уездах, кои в отношении на­дела разделяются в настоящей ведомости на части без обозначе­ния границ, определение сих границ предоставляется местным губернским по крестьянским делам присутствиям» — т. е. тем учреждениям, которые, по сути дела, отражали интересы по­мещиков.

Установление для первой и второй полос высшей и низшей норм надела не обязывало помещика не только предоставлять

крестьянам надел сверх высшей нормы, но и доводить суще­ствующий до этой нормы. Таким образом, для значительной массы крестьян (от 18 до 69%, в зависимости от губернии), чьи дореформенные наделы оставались без изменения, фактиче­ское землепользование после реформы оказалось ниже тех выс­ших норм, которые были определены законом.

Статьи 18—25

В статьях фиксируются условия, на основании которых поме­щики получали право уменьшать крестьянский надел (произво­дить отрезку от дореформенного надела). Вместе с тем они обя­зывались в определенных случаях и увеличивать крестьян­ский надел (производить к нему прирезку). Помещик получал право производить отрезку от надела в следующих случаях: 1)если дореформенный надел превосходил высшую норму (ст. 18), 2) если у помещика после наделения крестьян землей оказывалось менее одной трети ранее принадлежавших ему уго­дий (в данном случае на основании ст. 20 он мог увеличивать свое землевладение до этой нормы за счет сокращения кресть­янского надела) и 3) если у помещика в степной полосе за отво­дом крестьянам надела оказывалось менее половины земли в имении (ст. 22).

Впрочем, этими условиями не ограничивались возможности помещиков увеличивать свое землевладение за счет сокращения крестьянского надела. Статья 24 Положения допускает в случае особых в том или ином помещичьем имении условий изъятия из общего правила: если крестьяне имели особые выгоды — зани­мались торгово-промышленной деятельностью, предпринима­тельским земледелием, рассчитанным на рынок, или если поме­щичьи имения были расположены вблизи обеих столиц (Петер­бурга и Москвы), крупных промышленных центров, речных пристаней, морских портов (о чем говорится в ст. 173—175 Положения). Уменьшение крестьянского надела (особенно зна­чительное) происходило и в случае предоставления четверти высшей нормы в дар по ст. 123.

Увеличивать крестьянский надел (т. е. производить к нему прирезку) помещик обязывался лишь в том случае, если доре­форменный надел оказывался меньше низшей, установленной Положением, нормы. Однако и в этом случае помещику, соглас­но ст. 19, предоставлялось право (правда, по добровольному со­глашению с крестьянами) вместо прирезки понизить повинно­сти крестьян, но это правило относилось только к первой и вто­рой полосам, на степную полосу оно не распространялось.

Следует отметить, что отрезка от крестьянских наделов была заранее запланирована при подготовке проекта реформы путем установления заниженных норм предоставляемой крестьянам в надел земли. На практике, при проведении реформы, размер отрезков оказался выше запланированного.

Значительный разрыв между высшей и низшей нормами на­дела (в три раза), установленный законом, сделал отрезки пра­вилом, а прирезки исключением. В то время как отрезки по от-

Местное

положение

для губерний

великороссийских,

новороссийских

и белорусских

Документы

крестьянской

реформы

См.:

Революционная

ситуация в России

в середине

XIX века.

М., 1978, с. 211.

дельным губерниям были произведены у 40—65% крестьян, прирезка коснулась только 3—18%. Общие размеры отрезан­ной у крестьян земли в десятки раз превосходили размеры при­резки, причем отрезались лучшие земли, а прирезались худ­шие. Да и сама прирезка в конечном счете преследовала не крестьянские, а помещичьи интересы: она доводила надел до определенного минимума, необходимого для сохранения кресть­янского хозяйства как объекта эксплуатации государством и по­мещиком, и в большинстве случаев была связана с увеличением повинностей. В общей сложности отрезка от крестьянских наде­лов составила 20%, а прирезка к наделам — менее 1%.

Точные сведения об изменениях в крестьянском наделе в свя­зи с проведением реформы и о мотивах этого изменения дает анализ уставных грамот. В последние десятилетия советскими историками проделана огромная работа по исследованию и си­стематизации уставных грамот. К настоящему времени стати­стической обработке подверглись уставные грамоты примерно половины губерний России, на которые распространялось дей­ствие Положений 19 февраля 1861 г. Большой фактический ма­териал, введенный в научный оборот, конкретные выводы и на­блюдения историков позволили гораздо полнее и глубже про­следить процесс реализации реформы, нежели это ранее прово­дилось по обобщающим данным и повествовательным источни­кам, выявить те средства и методы, к которым прибегали поме­щики для ограбления крестьян по закону и в обход закона. Анализ уставных грамот позволил внести существенные кор­рективы в прежние представления о размерах сокращения крестьянского надельного землепользования в результате про­ведения реформы. Выяснилось, что существовавшие долгое вре­мя в специальной и учебной литературе данные об отрезках оказались значительно преуменьшенными. Так, раньше счита­лось, что в Калужской губернии крестьянские наделы сократи­лись на 0,5%, по данным уставных грамот оказалось — на 10,9%, в Московской — соответственно 7,5 и 14,5%, в Псков­ской — 9,1 и 20%, в Смоленской — 7,3 и 16%, в Тверской — 5,2 и 19,9%. Таким образом, в нечерноземных губерниях отрез­ки от крестьянских наделов в ряде случаев оказались ничуть не меньшими, чем в черноземных. Вот данные уставных грамот о сокращении крестьянского надела (в %) по губерниям в связи с проведением реформы'.

Владимирская — 15,7

Воронежская — 26,7 Калужская — 10,9 Костромская — 32,0 Курская— 15,7 Московская — 14,2 Нижегородская — 17,1 Орловская — 16,5 Псковская — 20,0 Оренбургская — 14,4

Рязанская — 16,8 Самарская — 41,3 Саратовская — 42,7 Симбирская — 32,6 Смоленская — 16,0 С. Петербургская — 30,7 Таврическая — 27,8 Тамбовская — 13,1 Тверская — 19,9 Тульская — 12,7

Здесь приведены средние погубернские данные уменьшения крестьянского надельного землепользования. В пределах же гу­берний (по уездам) это уменьшение существенно колебалось: например, в Воронежской — от 7,6 до 43,2%, в Курской — от 7,2 до 25,4%, в Орловской — от 7,7 до 35%, в Рязанской — от 10,7 до 28,3%, в Тамбовской — от 4,2 до 25,6%, в Тульской — от 7,4 до 17,6%⁴.

Как установили исследователи, подавляющее большинство от­резков проводилось по ст. 18 Местного положения. На размеры отрезков влияли также хозяйственный уклад помещичьего име­ния и расчеты помещиков на будущие формы эксплуатации крестьян⁵.

Отрезные земли сосредоточивались преимущественно в руках крупных землевладельцев. Так, в шести черноземных губерниях (Воронежской, Курской, Орловской, Рязанской, Тамбовской и Тульской) у владельцев свыше 100 душ м. п. сосредоточивалось (по отдельным губерниям) от 77,2 до 93,8% всех отрезанных от крестьянского надела земель в губернии. Таким образом, «чистка земель» для капи­тализма, по выражению В. И. Ленина⁷, укрепила в первую очередь крупное помещичье землевладение. Из 112 млн. десятин земли, находившейся в помещичьих имениях до ре­формы, примерно 78 млн. десятин осталось в руках помещиков и около 34 млн. предоставлено в надел крестьянам.

Тяжесть отрезки заключалась не только в абсолютных ее раз­мерах, но и в качестве отрезаемой земли, а также в хозяйствен­ной необходимости ее для крестьян. Иначе говоря, имело значе­ние не только то, сколько земли у крестьян было отрезано, но и то, какие земли были отрезаны. На практике, вопреки закону (см. ст. 17 и 26), производилась отрезка наиболее ценных для крестьян угодий — лугов, выгонов, водопоев, без которых нор­мальное функционирование крестьянского хозяйства было не­возможно. Крестьянин вынужден был арендовать эти крайне необходимые ему отрезные земли на кабальных условиях. Арендная плата за эти земли значительно превосходила их ры­ночную стоимость. По свидетельству смоленских статистиков, отрезки увеличивали «обязательность» аренды, делали ее «пря­мо принудительной» и поднимали арендные цены вдвое, а иног­да в четыре и пять раз. Наблюдательный А. Н. Энгельгардт писал из смоленской деревни: «Сначала помещики еще не пони­мали значения отрезков... Теперь же значение отрезков все по­нимают, и каждый покупатель имения, даже не умеющий по-русски говорить немец, прежде всего смотрит, есть ли отрез­ки, как они расположены и насколько затесняют крестьян. У нас повсеместно за отрезки крестьяне обрабатывают помещикам землю — именно работают круги, то есть на своих лошадях, со своими орудиями, производят, как при крепостном праве, пол­ную обработку во всех трех полях. Оцениваются эти отрез­ки — часто, в сущности, просто ничего не стоящие, не по качест­ву земли, не по производительности их, а лишь по тому, на-

Местное

положение

для губерний

великороссийских,

новороссийских

и белорусских

См.: Литвак Б. Г. Русская деревня в реформе 1861 года.

Черноземный

центр.1861 —1895.

М., 1972, с. 180,

184, 186, 188, 191,

194.

См. там же, с. 313;

Будаев Д. И.

Смоленская

деревня в конце

XIX и начале

XX в. Смоленск,

1972, с. 24.

См.: Литвак Б. Г. Указ. соч., с. 181 — 196.

См.: Ленин В. И.

Поли. собр. соч.,

т. 16, с. 254.

См.: Будаев Д. И.

Крестьянская

реформа 1861 г. в

Смоленской

губернии.

Смоленск, 1967,

с. 212.

Документы

крестьянской

реформы

Энгельгардт А. Н.

Из деревни. 12

писем. М., 1956,

с. 450.

Ленин В. И.

Поли собр. соч.,

т. 7, с. 222.

См.:

Зайончков-ский П. А. Отмена крепостного права

в России, с. 364—365.

См.: ЯнсонЮ. Э.

Опыт

статистического

исследования о

крестьянских

наделах и платежах. СПб., 1877, с. 70—71.

сколько они необходимы крестьянам, насколько они их затесня­ют, насколько возможно выжать с крестьян за эти отрезки»⁹.

Отрезные земли превратились в руках помещиков-латифун­дистов в мощный инструмент нажима на крестьян. Отрезки яви­лись базисом отработочной системы в пореформенной России, особенно там, где достигли значительных размеров. «В общем и целом, — писал В. И. Ленин, — не подлежит сомнению, что центр отработочной системы в России (среднечерноземный рай­он) есть в то же время и центр отрезков»"¹.

В общей сложности крестьяне получили в надел 33,7 млн. де­сятин — в среднем по 3,4 десятины на ревизскую душу, при этом 5,5% крестьян получили менее 1 десятины на душу, 13,2%—от 1 до 2, 28,2%—от 2 до 3, 26% — от 3 до 4, 22,3% —от 4 до 6, 4,8% —свыше 6 десятин". При тогдаш­нем уровне производительных сил даже «высшие», установлен­ные Местным положением, нормы наделов не обеспечивали нор­мального развития крестьянского хозяйства только за счет зем­леделия. Видный статистик второй половины XIX века Ю. Э. Янсон считал, что для обеспечения минимальных потреб­ностей крестьянского хозяйства (его воспроизводства и уплаты многочисленных податей) требовалось: в черноземных губерни­ях не менее 5, а в нечерноземных — от 6 до 8 десятин на ду­шу ". Следовательно, более 9/10 бывших помещичьих кресть­ян не получили этой, необходимой, нормы. В общей сложности крестьянам не доставало более половины необходимой для веде­ния нормального земледельческого хозяйства земли, которую они вынуждены были пополнять частично покупкой (что под силу было преимущественно зажиточным), частично кабальной арендой, но более всего для обеспечения своего прожиточного минимума крестьяне прибегали к сторонним заработкам. Недо­статок земли у крестьян повышал арендные и продажные цены на землю, а поскольку основным источником аренды и покупки была помещичья земля, у помещиков создавались дополнитель­ные возможности для дальнейшего ограбления крестьян.

Статьи 26—36

Хотя по ст. 26 в крестьянский надел включались одни только удобные земли, закон допускал возможность предоставления крестьянам и неудобных — солончаков (ст. 28), закустаренных земель (ст. 29). В то же время крестьяне не получали в надел леса — за исключением случаев, предусмотренных ст. 30—31.

При крепостном праве крестьяне сверх надела пользовались правом пастьбы своего скота на скошенных помещичьих лугах и полях. Им давался для отопления и постройки (но не для про­дажи) помещичий лес. Разумеется, помещик в этом случае ру­ководствовался не «человеколюбием» и не «заботой о мужике»: здесь был прямой экономический расчет — поддержать кресть­янское хозяйство как объект феодальной эксплуатации. В ре­зультате реформы крестьяне лишались указанных прав. В уставных грамотах специально оговаривался запрет крестьянам пользоваться лесом, пасти скот в лесу, собирать там грибы и

ягоды, или же устанавливалась за это определенная плата поме­щику. Особенно болезненно это сказалось на крестьянах нечер­ноземных губерний, издавна пользовавшихся лесом для пастьбы скота, лесных промыслов, сбора грибов, ягод и пр. Лишение это­го дополнительного источника существования подрывало крестьянское хозяйство, нарушало традиционные формы его ве­дения. Условия пользования помещичьим лесом для построек и топлива отныне определялись ст. 47—49 данного Положения. Хотя ст. 33—36 и сохраняли за крестьянами прежние водо­пои и прогоны для скота, вместе с тем они предоставляли поме­щику право выделять крестьянам вместо прежних новые участ­ки, если это было ему выгодно. В уставных грамотах нередко оговаривалась дополнительная плата с крестьян (или отработ­ка) за пользование прежними прогонами и водопоями. Следова­тельно, и эти статьи Местного положения могли быть использо­ваны помещиками для дополнительного нажима на крестьян.

Статьи 37—46

Крестьяне сохраняли право владения теми усадьбами, ко­торые у них были до отмены крепостного права, однако суще­ственно ограничивались в этом праве рядом условий, изложен­ных как в комментируемых статьях, так и в ст. 74—91 (в кото­рых идет речь о перенесении крестьянских усадеб). Закон пре­доставлял помещикам широкие возможности для обмена и пере­несения крестьянских усадеб, нажима на крестьян с целью из­влечения дополнительных доходов, особенно в торгово-промы­шленных селениях: например, право повышать размеры оброка за пользование торговыми площадями (ст. 44—46), требовать двойной платы за выкуп земли, на которой находились промы­шленные и торговые заведения крестьян (ст. 91). Поскольку в категорию усадебных земель попадали только те, которые нахо­дились в черте селения, расположенные вне этой черты унаво­женные крестьянские огороды, сады, коноплянники и пр., наи­более важные и ценные для крестьян, попадали в состав по­левого надела, который подвергался отрезке или обмену.

Статьи 47—49

В принципе с помещика снималась обязанность предоста­влять крестьянам лес для построек и топлива; она сохранялась лишь как временная мера на девять, после утверждения Поло­жения, лет, да и то в ограниченных пределах. Теперь крестьяне Должны были за все платить — деньгами или повинностями.

Дата добавления: 2014-10-31