Ухтомский 2002 – Ухтомский А.А. Доминанта как фактор поведения // Ухтомский А.А. Доминанта. – СПб, 2002. 2 страница

Текстовая макростратегия II «Показатели смены темы»: следя за тематическим содержанием сообщения, обращайте внимание на сигналы смены темы.

Комментарий. Любое сообщение характеризуется разной степенью сложности. Это означает, что тема передаваемого сообщения может дробиться на несколько подтем. На переход от одной подтемы к другой указывает система переключающих маркеров. Если эти маркеры четко выражены в тексте, слушатель легко ориентируется в текстовом содержании и регулирует свое восприятие, исходя из устанавливаемых общих смыслов эпизодов. Примеры маркеров смены темы:

1) маркер изменения возможного мира: Х мечтал, делал вид…что…; В его воображении возникали картины…;

2) маркер изменения времени или периода: На следующий день…; На следующий год…;

3) маркер изменения места: Тем временем в Москве…;

4) маркер ввода новых участников: В комнату вошел Х…; Следующим оказался У…;

5) маркер вторичного ввода уже известных участников: Уже известный Вам Х заметил…; И этот Х, несмотря на… все-таки…;

6) маркер изменения перспективы или точки зрения: С другой стороны…; Обвинитель в своей речи отметил, что…; А теперь встаньте на позицию Х и…;

7) маркер смены сценария, типа события: Через два часа на место трагедии прибыли спасатели. Они…; После обеда были танцы, на которых…

Текстовая макростратегия III «Синтаксические свойства предложений»: выделяя компоненты общего смысла сообщения, обращайте внимание на специфику синтаксических построений.

Комментарий. Например, если слово Цезарь играет ведущую синтаксическую роль в нескольких предложениях (регулярно выступает в них в форме подлежащего и занимает позицию темы вроде Знаете ли вы, что Цезарь…; Поговорим сегодня о Цезаре…; Цезарь. Он…), то этот факт может сформулировать гипотезу о том, что выражение Цезарь является основной темой данного сообщения.

Текстовая макростратегия IV «Смысловая информативность предложения»: осуществляя обобщения, обращайте внимание на смысловую информативность текущих предложений.

Комментарий. Слушатель, как правило, стремится вывести общий смысл отрывка как можно скорее и начинает строить обобщающие гипотезы уже после интерпретации одного предложения или части этого предложения. Учитывая эту специфику, необходимо иметь в виду, что общий смысл фрагмента легко создается тогда, когда предложение выражает такие смысловые категории, как: возможный мир, в котором происходило событие, время, место, действие, участники события и их роли. Последующее предложение обычно вносит коррективы или, наоборот, убеждает в правильности выдвинутого предположения. Проверка верности выдвинутого предположения осуществляется:

1) на основе отождествления референтов – места, времени, участников события (они должны быть теми же, что и в первом предложении);

2) при сопоставлении последующего действия с выдвинутым на основе гипотезы сценарным предположением (если последующее действие совпадает с тем, которое провоцируется сценарием, сформированным под влиянием первого предложения, то принимается решение о верности предварительного обобщения).

С точки зрения первого допущения, из ряда предложений Я был хилым, болезненным ребенком, самым что ни на есть последним во всех мальчишеских играх и забавах. Это, да еще врожденное заикание, отдаляло меня от других детей, развивало замкнутость и любовь к уединению… должно следовать примерно такое заключение «итак, речь идет о хилом, замкнутом, одиноком мальчике-заике». Согласно второму правилу, предложение Х вошел в музыкальную лавку наталкивает реципиента на мысль «Х намерен купить в лавке нечто, связанное с музыкой» и актуализует в сознании сценарий купли-продажи; и только ряд последующих предложений Навстречу Х вышел венгр, хозяин музыкальной лавки. Х спросил, нет ли у него маленькой скрипки для маленькой госпожи или, быть может, небольшой виолончели, если они не очень дороги… может убедить реципиента в правильности выбранного обобщения. Следовательно, для успешного обобщения последовательности предложений должны отвечать тождеству референтов и принятому сценарию. Если последовательность предложений, которые не могут быть сведены к предварительному сценарию и повторяющимся референтам, удлиняется, то у реципиента могут возникнуть трудности в интерпретации всего фрагмента в целом.

Текстовая макростратегия V «Каноничность композиционной структуры»: стремясь понять общий смысл сообщения, обращайте внимание на каноничность композиционной организации высказывания.

Комментарий. Если говорящий придерживается традиционной подачи информации, то реципиент на основе знания композиционной организации текстов подобного типа может легко выдвигать гипотезу и впоследствии делать обобщения относительно того или иного участка текста. Знание композиции помогает предвосхитить и те отношения, которые устанавливаются у текущего текстового фрагмента с другими композиционными частями сообщения. Так, постоянный участник судебных прений в силу того, что композиционная структура судебной речи достаточно устойчива, может легко идентифицировать тематический блок текущего сообщения, без труда установить роль данного композиционного элемента в составе целого и, более того, способен выдвинуть достаточно реалистичное предположение относительно общего смысла последующих эпизодов.

2.1.5. Модель индивидуального понимания. Несмотря на то, что данная модель объясняет прежде всего содержательные различия, возникающие у реципиентов при восприятии одного и того же текста, из нее можно вывести ряд следствий, которые важны для риторической (прагматической) герменевтики, заинтересованной в создании и культивировании образцов и предпосылок вдумчивого и / или соучастного понимания.

Согласно гипотезе, развиваемой в [Дейк 1989б], на понимание речевых действий продуцента (точнее – тем этих действий) влияет модель личного речемыслительного и познавательного опыта адресата. Воспринимая текстовую информацию, адресат активирует разнообразные, хранящиеся в памяти знания, связанные с темой сообщения, а также определенные способы отбора и переработки информации (включая макростратегии). По мере поступления новой информации объективированный опыт может перестраиваться (уточняться и / или обновляться). Это означает, что реципиент способен интерпретировать не только ту информацию, которая непосредственно присутствует в тексте, но и ту, которая стоит за ним неявно и / или по каким-либо причинам выражена неадекватно.

Представим себе такую ситуацию. Как заказчик, Х взял для оформления договора бланк. Рядом с ним стоит У (по мнению Х, единственный человек, который в сложившейся ситуации будет обслуживать объект договора) и вместе с Х внимательно изучает составленный заранее проект. При этом У произносит такую фразу: «В этом договоре не предусмотрен пункт, касающийся оплаты сервисного обслуживания». Как эту фразу может понять Х? Думается, из реплики У-а Х выведет (при наличии указанных выше условий) примерно следующее: «У беспокоится об оплате своего труда». То, что произнесенная реплика получает именно такую интерпретацию, нельзя объяснить простым сканированием непосредственных составляющих фразы. Очевидно, что к пониманию смысла в данном случае подключается личностный опыт реципиента, поставляющий разнообразную информацию относительно обстоятельств обслуживания текущего объекта договора, а именно, относительно того, кто будет заниматься обслуживанием и в каких случаях договаривающиеся стороны обычно высказывают беспокойство (о влиянии личного опыта на понимание сообщения также свидетельствует анализ газетного материала, представленный в [Там же: 97-99, 105-107]).

Модель индивидуального понимания подтверждает мысль В. фон Гумбольдта, который писал: «Процесс речи нельзя сравнивать с передачей предмета. Слушающий так же, как и говорящий, должен воссоздать его посредством внутренней силы, и все, что он воспринимает, сводится лишь к стимулу, вызывающему тождественные явления… Никто не понимает слово в точности так, как другой, и это различие, пускай самое малое, пробегает, как круг по воде, через всю толщу языка. Всякое понимание поэтому всегда есть вместе и непонимание, всякое согласие в мыслях и чувствах – вместе и расхождение» [Гумбольдт 1984: 77-78, 84]. Таким образом, современная теория индивидуального понимания, принимая во внимание тезисы В. фон Гумбольдта о том, что а) посредством слова мы не передаем друг другу готовую мысль, а только возбуждаем в слушателе внутреннюю силу, которая создает соответствующее понятие, и б) возбужденное понятие не совсем то, каким его представлял говорящий, находит объяснение им в факте существования структур личного опыта, организующихся вокруг активируемых понятий и категорий.

Значимость данной герменевтической модели может раскрыться в том числе и на фоне тех выводов, которые следуют из факта существования двух, частично пересекающихся миров – мира продуцента и мира реципиента.

Следствие I. Носитель языка (реципиент), не обладающий должным знанием относительного некоторого понятия, должен встретиться со значительными трудностями при понимании сообщения. Результатом может быть замедленное чтение, слабое запоминание, значительное количество ошибок при воспроизведении по памяти и узнавании и другие последствия низкой степени понимания [Там же: 100].

Следствие II. Определенные свойства текста облегчают или затрудняют активацию и / или перестройку личного опыта реципиента. Это характерно для текстов с абстрактным содержанием, для которых образные представления о конкретных лицах, предметах или действиях не играют роли [Там же].

Следствие III. Определенные свойства текста рассчитаны на особенности личного опыта реципиента. Специальные тексты (гуманитарной и естественнонаучной направленности) предполагают такие характеристики познавательной базы адресата, которые свидетельствуют о владении абстрактными понятиями (терминами) и о расширенном предметно-чувственном опыте индивида (например, о его способности распознавать голоса птиц). Поэтому адекватность интерпретационной деятельности реципиента задаче, поставленной автором, будет существенным образом определяться степенью приобщенности либо к описанному в тексте реальному объекту (что значимо прежде всего для естественнонаучных специальных текстов), либо только к системе сконструированных в тексте отвлеченных понятий (что существенно для большинства гуманитарных специальных текстов) [Дридзе 1976: 43-44].

Следствие IV. В то же время специальные тексты, т.е. такие, для распознавания которых требуются сложно организованные структуры личного опыта, предполагают большее количество времени для своего понимания [Дейк 1989б: 100].

Следствие V. Тексты с большим количеством новой информации труднее читать, понимать или воспроизводить по памяти [Там же: 101].

Следствие VI. Текст, содержащий большое количество неявной информации и менее связный (например, диалогизированный монолог), требует от реципиента привлечения контекстуальных знаний о личности говорящего, предшествующих событиях и т.д. [Там же].

Следствие VII. Текст, содержащий описание ситуации, подобное такому, которое отражено в сознании реципиента, воспринимается легче [Там же: 100].

Следствие VIII. Если структура текста довольно сильно отклоняется от канонической структуры личного опыта, это может осложнить понимание, но в то же время отрезки текста, отклоняющиеся от привычных шаблонов (риторические фигуры, специальные стилистические черты текста), легче опознать [Там же].

Следствие IX. Существует тенденция к смешению собственно текстуальной информации с информацией, содержащейся в памяти реципиента. Эффект будет усиливаться, если адресат прочтет несколько текстов об одной и той же ситуации. В последнем случае понимание содержания будет многоаспектным и ёмким [Там же: 101; Рафикова 1999: 72-74].

* * *

Вполне закономерно, что теоретические положения риторической герменевтики, рассмотренной в аспекте риторизованного восприятия, можно расценивать в качестве факторов, оптимизирующих речепорождение. Другими словами, влияние идей риторической герменевтики на учение об оптимизированном речепорождении очевидно и проистекает прежде всего из единства тех условий, которые необходимы как для производства, так и для восприятия речевого действия [Зимняя 1976: 29]. Действительно, и порождение, и восприятие речи в одинаковой мере опираются на представления индивида о языке, общекультурном, социокультурном и коммуникативном контекстах, а также на то, какие знания необходимо применять в определенных условиях при реализации тех или иных намерений, чувств и предпочтений. Однако, имея единую познавательную и стратегическую природу, данные виды речемыслительной активности всегда предполагают различия в опыте коммуникантов. И в этом, пожалуй, состоит еще одна эвристика учения о прагматическом понимании, «взывающая» к автору о необходимости отождествления с адресатом, о стремлении к «подобию интеллектов» [Шафф 1963: 159], об актуальности «личного уравнивания» (т.е. знания возможно большего числа тех параметров потребителя, которые характеризуют последнего как особь биологическую и социальную) [Рубакин 1977: 246].

Эвристика о единстве условий производства и восприятия речи приводит к поиску перцептивно значимых единиц, учет которых при речепорождении существенно сказывается на успешном восприятии сообщения. Положение о различии опыта продуцента и реципиента предполагает рассмотрение стратегических механизмов «уравнивания». Бесспорно, как единицы, обеспечивающие доступ к смыслу сообщения, так и механизмы «уравнивания», затрагивая с разных сторон проблему риторической организации коммуникативного события (с точки зрения перцептивно выделимых единиц сообщения, с одной стороны, и надлежащего поведения автора – с другой), должны учитываться (и, несомненно, учитываются) при корректировке оптимизирующей функции речепорождения. Освещению этих вопросов, по сути дела, и отводится значительная часть места в классических и современных руководствах по риторике. Считаем необходимым все же отметить, что подача оптимизированного речепорождения с точки зрения фактора адресата приводит к утверждению того, что, помимо основных компонентов коммуникативного события (таких как речевая интеракция, речевой акт, высказывание, суждение и т.д.), существуют «оперативные» [Штерн 1992: 191] и «стратегические» [Дейк 1989] единицы речевого акта, создающие условия для реализации воздействия. Оперативные единицы, являясь своеобразным «ключом» к смыслу сообщения, представляют собой систему коммуникативных признаков, существенных для прагматического восприятия. Стратегические единицы, задавая конативно ориентированную линию речевого поведения говорящего / пишущего, устанавливают способы выполнения коммуникативной задачи. Поэтому если оперативные единицы формируют устойчивый режим для осуществления понимания, то стратегические величины задают определенный механизм, приводящий к возникновению устойчивого режима.

Так, к разряду оперативных единиц можно отнести такое свойство композиционной организации сообщения, как ее четкость. В частности, Я. М. Колкер, выделяя четкость композиции в качестве условия оптимального восприятия письменного текста, отмечает: «Правильное восприятие и осмысление текста обеспечивается только тогда, когда текст составлен так, что читающий может проследить, как развивается мысль в его каждом коммуникативно значимом отрезке, а также проследить, какие отношения существуют между каждым отрезком, выражающим какой-то элемент мысли, и целым текстом, выражающим общий смысл законченного письменного высказывания» [Колкер 1976: 73]. Исходя из указанного требования, законченный текст должен представлять собой некую единицу, «в которой все коммуникативно значимые части относятся друг к другу как отдельные к отдельному в рамках общего» [Там же]. Более того, в хорошо написанном тексте «все части должны находиться на “оси” общего замысла. Замысел, пусть формально и не выраженный (как это часто бывает, например, в тексте-повествовании; примечание мое. – П.К.), должен присутствовать в каждой части текста, являясь его фоном» [Там же]. Смысловая доминанта текста будет вычленяться сознанием потребителя в том случае, если весь текст является коммуникативным единством, направленным на достижение одной цели, а все его композиционные части находятся на разных уровнях членения; при этом сумма смысловых (композиционных) элементов более низкого уровня членения составляет смысл всего текста. Для воплощения данного свойства текста Я. М. Колкер предлагает использовать ряд «критериев», которые, по нашему мнению, можно рассматривать в качестве стратегических единиц, помогающих продуценту прийти к конкретному перцептивно значимому результату. Таким образом, для того чтобы такое коммуникативное качество, как композиционная четкость, реализовалось, необходимо придерживаться следующего деятельностного алгоритма:

1) постоянно помнить о главной мысли высказывания;

2) правильно располагать композиционные части по отношению к теме и друг к другу;

3) корректно выбирать жанровые формы в зависимости от мотива и цели, которые преследуются автором текста;

4) соблюдать стилевое соответствие жанровой формы;

5) придерживаться иерархии в расположении композиционных частей целого;

6) последовательно разрабатывать композиционные части «снизу-вверх» (т.е. начинать с низких уровней композиционной иерархии и постепенно переходить к элементам более высокого уровня);

7) правильно членить текст на абзацы и предложения в соответствии с композиционной организацией текста;

8) по-особому выделять композиционные элементы, несущие основную и избыточную информацию [Там же: 74-77].

Итак, формируя речевые акты, продуцент не просто стремится реализовать свои намерения (предвидимые результаты речевых действий), но прежде всего ориентируется в условиях совершения речевых действий. Учет условий отражается в выборе операции, стратегии совершения действий, что приводит, в свою очередь, к созданию перцептивно доступного сигнала. При результативном общении реципиент всегда входит в условия, предопределяющие способы воплощения замысла, и ориентировка на его качества обязательна. Такое воздействие реципиента на автора проявляется в том, что последний, сознательно или бессознательно, создает свое высказывание с установкой на определенного адресата, его знания, опыт, навыки, особенности его восприятия [Тарасов 1979: 35]. Ориентировка на качества реципиента, всегда входящего в условия речевой коммуникации, осуществляется двояким образом:

1) с опорой на познавательный опыт собеседника, когда продуцируется текст, доступный пониманию адресата;

2) при учете социальных характеристик собеседника, что выражается в выборе альтернативных средств с ситуативными, социокультурными и общекультурными ограничениями.

Термины параграфа:

Контекстуальная макростратегия – механизм формирования жанрово-тематических ожиданий, осуществляющихся под влиянием контекста.

Макростратегия – механизм глобального понимания речи, ответственный (1) за формирование ожиданий, касающихся предстоящего сообщения, (2) за предвосхищения относительно того, что будет сказано в дальнейшем, (3) за обобщение текущей информации.

Оперативные единицы речевого акта– условия, которые обеспечивают доступ к смыслу сообщения и представляют собой систему коммуникативных признаков высказывания, существенных для прагматического восприятия.

Продуцент – адресант, рассматриваемый с точки зрения его способности производить сообщение.

Рациональное понимание поведения – логическая модель формализующая процесс формирования представления о намерениях продуцента.

Речевой поступок – речевой акт, который, с одной стороны, подвержен оцениванию и предполагает ответную реакцию, а с другой – рассматривается с точки зрения своей полноты, серьезности, «совпадения говорящего человека, слушателя и темы между собой», неподдельной значимости для самого говорящего, «позволяющей отсеять лишнее и поднять речь, не отшлифованную школой и не связанную с игрой, до уровня публичного поведения» (О. Розентшток-Хюсси).

Реципиент – адресат, рассматриваемый с точки зрения его способности воспринимать сообщение.

Риторическая (прагматическая) герменевтика – (1) в узком смысле учение о риторизованном восприятии, т.е. таком перцептивном процессе, который ориентирован на понимание замысла продуцента, его речевых поступков; (2) в широком смысле учение о едином интерпретационном механизме, связанном с ориентировкой в контексте и приспособлением предпосылочного знания к нуждам речевой коммуникации.

Стратегические единицы речевого акта – единицы, устанавливающие механизм осуществления коммуникативной задачи.

Текстовая макростратегия – механизм выведения темы, актуальной для текущего высказывания.

Целевое понимание поведения – логическая модель, формализующая становление замысла будущего речевого акта.

Эвристика – теоретическое положение, кладущееся в основу учения.

Вопросы для самопроверки:

1. Что представляет собой риторическая герменевтика, рассматриваемая в аспекте риторизованного восприятия?

2. Расскажите о психолингвистической модели смыслового восприятия речи.

3. В чем суть логической модели понимания речевого поведения? Каковы логические формы актов рационального и целевого понимания поведения? Какие этапы смыслового восприятия речи эти логические формы моделируют?

4. Расскажите о контекстуальной модели понимания речевого акта. Какие факторы создают условия для успешного понимания речевого акта?

5. Какие перцептивные процессы описывает макростратегическая модель понимания сообщения? Что представляют собой контекстуальные макростратегии? В чем заключается своеобразие текстовых макростратегий?

6. Охарактеризуйте модель индивидуального понимания. Какие следствия, полезные для риторики, можно сделать из этой герменевтической модели?

7. Можно ли сформулировать эвристики риторизованного речевосприятия, пригодные для оптимизации речепорождения? Какие следствия из них выводятся?

Литература:

1. Бахтин 1997 – Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собрание сочинений. Работы 1940-х – начала 1960-х годов. – Т.5. – М., 1997.

2. Брудный 1998 – Брудный А.А. Психологическая герменевтика. – М., 1998.

3. Волков 1996 – Волков А.А. Основы русской риторики. – М., 1996.

4. Волошинов 1998 – Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. Основные проблемы социологического метода в науке о языке // Бахтин М.М. Тетралогия. – М., 1998.

5. Гумбольдт 1984 – Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. – М., 1984.

6. Дейк 1989 – Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. – М., 1989.

7. Дейк 1989а – Дейк Т.А. ван. Контекст и познание. Фреймы знаний и понимание речевых актов // Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. – М., 1989а.

8. Дейк 1989б – Дейк Т.А. ван. Эпизодические модели в обработке дискурса // Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. – М., 1989б.

9. Дейк, Кинч 1989 – Дейк Т.А. ван, Кинч В. Макростратегии // Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. – М., 1989.

10. Демьянков 1996 – Демьянков В.З. Понимание // Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. – М., 1996.

11. Дридзе 1976 – Дридзе Т.М. Интерпретационные характеристики и классификация текстов (с учетом специфики интерпретационных сдвигов) // Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). – М., 1976.

12. Зимняя 1976 – Зимняя И.А. Смысловое восприятие речевого сообщения // Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). – М., 1976.

13. Зинченко 1967 – Зинченко В.П. Роль моторных компонентов в процессах восприятия // Восприятие и действие. – М., 1967.

14. Ивин 1997 – Ивин А.А. Основы теории аргументации. – М., 1997.

15. Колкер 1976 – Колкер Я.М. Анализ текста путем выделения коммуникативных блоков (с опорой на коммуникативные блоки) как один из приемов проверки его большей или меньшей доступности для восприятия // Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). – М., 1976.

16. Леонтьев 1999 – Леонтьев А.А. Психология общения. – М., 1999.

17. Новое в зарубежной лингвистике 1986 – Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. – Вып. XVII. – М., 1986.

18. Рафикова 1999 – Рафикова Н.В. Психолингвистическое исследование процессов понимания текста. – Тверь, 1999.

19. Рубакин 1977 – Рубакин Н.А. Психология читателя и книги: Краткое введение в библиопсихологию. – М., 1977.

20. Солсо 1996 – Солсо Р.Л. Когнитивная психология. – М., 1996.

21. Тарасов 1979 – Тарасов Е.Ф. К построению теории речевой коммуникации // Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Шахнарович А.М. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. – М., 1979.

23. Шафф 1963 – Шафф А. Введение в семантику. – М., 1963.

24. Шпет 1989 – Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы // Контекст. – М., 1989.

25. Штерн 1992 – Штерн А.С. Перцептивный аспект речевой деятельности (экспериментальное исследование). – СПб., 1992.

§ 2.2. Риторизованное речепорождение. Идеи риторизованного речепорождения нацелены на рассмотрение комплекса проблем, связанных с процессом формирования мысли в ходе ее формулирования (ср.: «В речи мы формулируем мысль, но, формулируя ее, мы сплошь и рядом ее формируем» [Рубинштейн 1989: 458]), а также с составляющими риторической формы, вводящими в речевой акт идею реципиента.

С логической точки зрения, в основе алгоритма риторизованного речепорождения находится акт целевого понимания поведения (см. «2.1.2. Логический аспект понимания речевого поведения»), когда перед ритором встает проблема поиска средств формирования и формулирования коммуникативного замысла (включающего и установку на адресата). В этом смысле риторизованное речепорождение представляет собой частную герменевтическую проблему и свидетельствует о том, что одно из основных положений риторической герменевтики о единстве условий, необходимых как для производства, так и для восприятия речевого действия, делает не вполне оправданной поляризацию перцептивно и продуктивно направленных видов речемыслительной деятельности хотя бы потому, что краеугольным камнем и тех, и других является единый интерпретирующий механизм, связанный с ориентировкой в контексте и приспособлением предпосылочного знания к нуждам речевой коммуникации. И речепорождение, и речевосприятие, рассматриваемые сквозь призму интерпретирующего механизма, представляют собой «получение на основе одного, “исходного” объекта (называемого интерпретируемым) другого, отличного от него объекта, предполагаемого интерпретатором в качестве равносильного исходному на конкретном фоне ситуации, набора презумпций и знаний» [Демьянков 1982: 327]. Речепроизводство как отдельный способ интерпретации имеет дело с проблемой поиска уместных и перцептивно доступных средств реализации главной идеи, с таким построением речевого акта, при котором происходит «“обогащение” замысла говорящего за счет информативного запаса (постоянно изменяющегося)» [Там же: 328].

2.2.1. Речепорождение как процесс формирования и формулирования мысли. В основе этой позиции лежит представление о том, что речепроизводство – это не простое «облачение» мысли в «словесную одежду», а событие, связанное с появлением мысли конкретного человека в слове. Событийность речепорождения в таком случае можно охарактеризовать как взаимодействие в процессе воплощения замысла трех составляющих: предмета (мысли), способа (речи) и средства (языка). Иными словами, с точки зрения речепорождения как события смысл слов продуцента (ритора) может стать достоянием адресата только в том случае, если мысль (предмет) ритора за счет речи (способа, механизма формирования и формулирования мысли) и с помощью языка (средства) передается во вне, другому человеку.

Для того чтобы нагляднее представить становление того или иного речевого произведения, необходимо обратиться к модели речемыслительной деятельности, объясняющей этапы и пути, по которым мысль автора, «вкладываясь» в уста своего «хозяина», «отправляется» в сторону адресата. В основу такой модели должны быть положены следующие принципы:

1) от общего к частному (от побуждающе-целевого нерасчлененного комплекса к артикуляционно-интонационному расчлененному уровню);

2) одновременное действие всех уровней речемыслительного процесса (т.е. параллельное, а не последовательное включение всех уровней речемыслительного целого);

3) сопряженность уровней, когда звено одного уровня является компонентом другого;

4) конечное соответствие, т.е. выходной сигнал должен отражать замысел и коммуникативное намерение говорящего [Зимняя 1985: 99].

Дата добавления: 2014-10-31