Статья Белкина. Обычаи и обыкновения. 7 страница

В демократическом конституционном государстве эта проблема должна решаться следующим образом: народ, передавая государственным органам право на реализацию своего суверенитета, устанавливает, тем не менее, определенные пределы осуществления государственной власти и эти пределы закрепляются в Конституции. Эти пределы, в том числе, ограничивают суверенитет правами человека. Следовательно, если от имени народа принимается закон, который ограничивает права граждан, нарушая Конституцию, он лишен правовой основы, он неправомерен, несмотря на то, что он издан от имени народа. Приоритет народовластия имеет свои пределы. Народовластие и в конституционном государстве должно ограничиваться правами граждан. Соответственно, на референдум, например, у нас запрещено выносить вопросы, связанные с ограничением прав и свобод граждан. То, что принимается законодательными (представительными) органами, это может быть оценено Конституционным Судом. И в случае, если представительный орган, действующий от имени народа, не может соблюсти пределы защиты прав человека, его решения должны быть отменены. Это не единственно возможный подход. В некоторых государствах акцент делают на приоритете народовластия. В частности, и во французском конституционном праве на эту тему много дискуссий, особенно в Великобритании, где господствует доктрина суверенитета Парламента, действующего от имени народа. Это то, что сегодня постепенно всё больше и больше ограничивается. Во Франции, в 2008 году ввели процедуру последующего конституционного контроля, т.е. возможность отменять решения Парламента актам Конституционного совета в порядке контроля за соблюдением прав граждан.

2) проблема, проявляющаяся в международных отношениях.

Современное международное право, международный правопорядок простроен на принципах, среди которых принцип государственного суверенитета. В частности, этот принцип закреплен в Уставе ООН. Считается, что он существует в Европе в качестве общепризнанной основы международных отношений со времен Вестфальского мира 1648 года. Он остается базовым и фундаментальным принципом международных отношений. Но государство, реализуя суверенитет, может принять на себя обязательство. В этом суть международного права. Государство свободно в реализации своего суверенитета, в т.ч. может принимать на себя определенные обязательства. Когда оно приняло на себя обязательства, предполагается, что договоры должны соблюдаться. Это другой принцип международного права: «pacta sunt servanda». И в результате получается, что исполнение договора ограничивает государства. Оно лишается того полновластия, которое первоначально ему принадлежало. Современное развитие международного права предполагает не только в чистом виде принятия обязательств, но и еще более сложные ситуации, когда государство принимает на себя общее обязательство, вступая в международную организацию. И эта организация может издавать решения, обязательные для государства. В частности, для нас в последние годы – это ЕСПЧ, который, по мнению многих, только тем и живет, думая, как бы ограничить суверенитет РФ. И соответственно, решения, которые формально РФ приняла на себя обязательство исполнять, подписав Европейскую Конвенцию, и при ратификации в законе прямо указано, что РФ признает юрисдикцию ЕСПЧ, т.е. считает эти решения обязательными, то с т.з. государственного суверенитета проблема остается. Получается, что решениями некого органа ограничиваются пределы полномочий государства. Соответственно, в этом отношении, развитие других институтов международного права постепенно приводит к тому, что государственный суверенитет ставится под сомнение.

В международном праве этот вопрос преломляется в части обязательности исполнения международного договора, внутри государства в тех пределах, в которых государство обязано исполнять эти самые решения международных органов. И пределы действия международных договоров в правовой системе государства.

Решения этой проблемы тоже четкого и определенного не существует. Можно говорить, что конституционный правопорядок, он предполагает максимальное сочетание международных обязательств, обязательности исполнения международных обязательств и сохранения государственных интересов, государственного суверенитета. Это общий принцип, он требует конкретизации применительно к конкретным случаям. Сочетая предыдущее свойство государственного суверенитета, та проблема, с которой мы начали о правах человека, мы можем через эту призму смотреть на конфликт государственного суверенитета и международных обязательств. Международные обязательства, как правило, лежат в сфере прав человека. Следовательно, сам конституционный правопорядок предполагает, что государственная власть должна быть ограничена правами человека. Другое дело, что есть права человека и кто должен определять те пределы.

3) проблема распределения суверенитета федерации.

Принципиально проблема заключается в том, что в федеративном государстве есть два уровня государственной власти: федеральный и субъектов федерации. И та, и другая власть государственная, а признак государства – наличие суверенитета. Суверенитет един и неделим, он не может распространяться на несколько уровней власти. Особенно это становится невозможным в том случае, когда эти два уровня начинают входить в конфликт между собой.

В теории конституционного права существует много разных концепций относительно соотношения суверенитета федерации и субъектов федерации.

Есть Постановление Конституционного суда от 07.06.2000 10-П. Это Постановление по Алтайскому делу. Это постановление нужно обязательно прочитать от начала до конца! Оно затрагивает очень многие принципиальные вопросы конституционного устройства РФ. В том числе, например, вопрос о том, конституционная ли у нас федерация или договорная. Чем она создана? Федеративным договором 1992 года или Конституцией 1993 года? КС выбрал определенный подход к оценке истории создания РФ. Но кроме того, и основная задача этого Постановления была в том, чтобы оценить, насколько допустимо считать субъекты РФ, имеющими хотя бы часть государственного суверенитета. Они не предполагали часть конечно, они просто говорили о том, что, в частности, само Постановление вынесено по поводу конституционности Конституции республики Алтай, где было прямо написано, что Республика Алтай – суверенное государство. КС оценивал, насколько это допустимо в рамках конституционного устройства РФ. Пришел к выводу, что недопустимо. Он констатировал, что суверенитет един, неделим и принадлежит РФ в целом, исходя в том числе из той идеи, с которой мы начали обсуждение проблем государственного суверенитета. Государственный суверенитет принадлежит многонациональному народу РФ, как это следует из 3 статьи Конституции, следовательно, он един для всего государства, он не может расщепляться. Нет отдельных народов субъектов РФ, соответственно, суверенитете, он может принадлежать только государству, созданному актом волеизъявления общего суверенного многонационального народа РФ. Исходя из этой идеи, КС заключил, что у субъектов федерации, ни у республик не может быть государственного суверенитета.

С точки зрения теории, это заставляет задуматься о свойствах, о природе, характере государственной власти субъекта. Насколько это государственная власть, если она лишена признака одного из признаков государственности - суверенитета. В каком-то смысле допускается некая условность. Сама по себе идея государственной власти предполагает, что есть носитель этой власти – те граждане, которые обладают политическими правами и могут реализовывать в ходе выборов и других форм непосредственной демократии государственную власть, принадлежащую этому обществу. В общем, здесь есть некие логические и не до конца решенные несоответствия.

Предполагается, что здесь нет некого выработанного мировым конституционализмом стандарта, хотя есть определенные оценки в отношении того, какая именно форма государственного устройства более демократична.

В качестве общего замечания Белов отметит разницу, которая нам известна. Существует две формы государственного устройства: устройство унитарное и федеративное. На самом деле этих форм гораздо больше, разбирая проблемы территориального устройства, будем подробнее разбирать, какие бывают промежуточные формы, но это две крайности.

Унитарное государство предполагает единую страну, единую систему, единый аппарат государственной власти, не распределенный территориально и не предполагающий никаких конституционных гарантий самостоятельности отдельных территориальных единиц, а федеративное государство – это государство, в котором создаются субъекты федерации, обладающие некоторыми признаками государственности, самое важное, защищенные в пределах осуществления своей государственной власти от вмешательства со стороны федерации.

наверное, будет неправильным говорить, что федеративное устройство более демократичное, чем унитарное. Но определенная зависимость, очень условная взаимосвязь прослеживается. Когда мы говорим о федеративном устройстве, предполагается, что здесь больше условий для ограничения государственной власти как таковой. Здесь больше гарантий защиты, в т.ч. и потому что, если в унитарном государстве, грубо говоря, гражданин противопоставляется государству в целом, то в федеративном государстве еще есть уровни государственной власти, отдельные государственно-территориальные образования, которые в каких-то случаях могут спорить между собой, которые отчасти могут выступать на стороне гражданина. Ситуации, когда субъекты федерации защищают перед федерацией права собственных граждан, в РФ реже случаются, чем обратная ситуация, когда федерация защищает от государственной власти субъектов граждан, находящихся в этих субъектах. Ситуация типичная для России. То, что федеративное устройство предполагает формальное закрепление пределов осуществления государственной власти четкое разделение не только по горизонтали в рамках системы разделения властей, но и по вертикали с т.з. распределения компетенции между федерации и субъектами, это всё создает более четкий правовой режим, во-первых, более ясную правовую определенность в части пределов осуществления государственной власти, во-вторых, определенная поддержка защиты пределов осуществления государственной власти. В итоге, можно говорить о том, что в федеративном государстве само описание пределов осуществления компетенции государственными органами субъектов федерации и федерации создает предпосылки для ограничения государственной власти как таковой, тем самым способствуя общему более демократическому режиму осуществления этой власти.

Следующий принцип – это принцип республиканской формы правления.

Тоже вопрос, лежащий в области теории, но зачастую не вполне полно и корректно излагаемый в рамках общей теории государства.

Когда мы говорим о форме правления, то первое с чего обычно начинается изложение этого вопроса – различие между двумя основными формами правлениями: между монархией и республикой. Эти различия предполагают, что в республике власть более формализована, как правило, республиканская форма правления связывается целым набором привычных признаков, например, идея народного суверенитета и демократического способа легитимации, она изначально была характерна именно для республик. Правда, современные монархи тоже осуществляют свою власть от имени и в интересах народа. Монарх – помазанник божий изначально во всех практически государствах, следовательно, источник его власти лежал всегда практически за пределами собственного народного суверенитета и воли граждан.

Предполагается, что этот способ, этот механизм наделения государственных органов властными полномочиями в республике, он требует определенных, во-первых, механизмов наделения этой властью, во-вторых, описание самих пределов более четкое, нежели в монархии, наконец, установление ответственности за осуществление власти.

В монархиях, в отличие от республик полномочия монарха не так ограничиваются. В конституционных монархиях полномочия монарха, конечно, ограничиваются, описываются и закрепляются, но всё равно обычно не столь исчерпывающим образом, как в республиках.

В монархиях не предполагается личной ответственности, в республиках есть некие пределы иммунитета главы государства, в монархиях она существует априори в силу некого особого персонального статуса.

Говорить о том, что лучше: монархия или республика? Вопрос больше политический. Что лучше соответствует неким социальным стандартам, менталитету, традициям в конкретном государстве. Но еще в середине 20 в. было отмечено, что монархии, в целом, предполагают, во-первых, более высокую степень народного единства, как это ни странно, и именно монархии больше защищены от экстремистских проявлений, вроде национализма, фашизма и других крайних левых, крайних правых политических течений, политических сил.

Причин можно много найти, но самая важная, наверное, лежит в области того, что республика изначально предполагает некую внутреннюю конфликтность, поскольку предполагает соперничество разных политических сил за государственную власть, а в монархии это соперничество сильно ослаблено традициями, ослаблено положением монарха, пусть даже и не обладающего реальной властью, но олицетворяющего единство государства. В этом смысле, можно говорить об определенных преимуществах монархии.

Тем не менее, сегодня считается, что более демократично, хотя этот вопрос очень сильно субъективный, все-таки республиканская форма правления. Хотя бы потому, что режим более формализован, считается, что чем больше формализации, тем больше роль играет право, раз право играет больше роль, значит, государство по определению ограничено сильнее в осуществлении государственных полномочий, тем самым предполагается определенное преимущество республики перед монархией.

Помимо общего деления, которое, скорее, относится к области философии, политологии и самых азов теории государства, есть еще и более конституционно правовой разрез этой проблемы, проблемы выбора форм правления. Это выбор между парламентскими и президентскими республиками.

Различие между ними главным образом сводится к тому, какой именно орган может контролировать осуществление государственной политики, какой именно орган наделен для этого необходимыми полномочиями, какой именно орган, в первую очередь, имеет право формировать правительство, высший орган исполнительной власти, осуществляющий государственную политику.

Если это парламент, то это парламентская республика, если это президент, то президентская республика. Парламентская и президентская республика исходит из довольно разных концепций организации власти и в том числе предполагает разную степень вовлеченности граждан.

Президентская республика априори предполагает некую передачу большего политического веса, больше политических полномочий главе государства для формирования правительства, для контроля за деятельностью правительства, для определения основных направлений государственной политики. В РФ прямо так в Конституции написано: «Президент осуществляется направление внешней и внутренней политики государства».

В парламентских республиках вопрос выбора политического курса предполагает принятие решения коллегиальным органом, а механизм принятия решения коллегиальным органом предполагает определенные дискуссии, обсуждения, поиск консенсуса в определенных случаях, в определенных ситуациях выбор между разными направлениями государственной политики усредняется, т.е. он определяется путем компромисса разных направлений. Отсюда появляются такие явления как коалиционные правительства, когда в состав одного правительства входят представители разных политических партий и в целом правительство получается сбалансированным с т.з. представленности в нем разных политических идей и программ. В этом же отношении предполагается, что парламентская республика больше ставит в зависимость правительство от настроений граждан.

Вопрос, который, с одной стороны, относится к числу обычных, хрестоматийных характеристик формы правления, с другой стороны, часто вызывает недоумения: к какой именно форме правления может распустить глава государства парламент? С точки зрения логики обывательской и с точки зрения примитивной логики, роспуск парламента – способ борьбы с парламентом, это способ заставить парламент принять нужное решение. В Российской Империи, по Основным государственным законам 1906 года, полномочия императора распускать Государственную Думу, оно примерно так и предполагалось. Но в обычных европейских республиках, в обычных европейских демократиях, сегодня не только европейских, парламентские формы правления как раз предполагают возможность роспуска парламента, а президентские – нет. Почему? Потому что роспуск парламента необходим в ситуации, когда парламент вошел в конфликт с правительством, когда они не могут никак решить, кто прав и преодолеет политический кризис, для того чтобы решить, чья точка зрения должна получить приоритет, обращаются к гражданам, обращаются к народу путем роспуска парламента и назначения новых выборов. Граждане формируют заново парламент, поддерживая или ту политическую партию, которая была представлена в правительстве, или ту, которая предопределяла решение парламента, конфликт с правительством. Соответственно, в результате, получается разрешение этого политического конфликта. В президентской республике распускать парламент незачем. Потому что он всё равно не влияет на формирование правительства, все равно Президент единолично принимает решение о том, что он определяет состав правительства, он определяет политику, которую будет осуществлять правительство, значение согласия парламента, оно даже если и существует в конституционном устройстве, то оно сведено к минимуму. В этом отношении, вопрос о том, как охарактеризовать РФ с точки зрения того, какая именно у нас форма правления, это вопрос довольно сложный и проблемный.

Если почить современную литературу, то можно увидеть, что Россию обычно характеризуют как республику президентскую, многие говорят о суперпрезидентской республике. Суперпрезидентской в том смысле, что полномочия президента по контролю за исполнительной властью, они чрезвычайно широки и шире, чем в обычной президентской республике. Когда дают такую оценку, в основном, имеют ввиду не юридическую характеристику, а, скорее, политическую. В политической системе в РФ все правительство и система государственной власти выстроены под президента. Президент определяет основные направления государственной политики и внешней, и внутренней. Но с точки зрения формальных условий, механизма конструирования государственной власти и отношений между ветвями власти, все совсем не так однозначно.

В РФ, в Конституции 193 года есть ряд особенностей, характерных для парламентской республике. Хотя бы даже дача согласия на назначение Председателя Правительства Государственной Думой, возможность роспуска Государственной Думы. После поправок 2008 года обязанность Правительства представлять ежегодно отчеты Государственной Думе о своей деятельности, возможность Государственной Думы выразить недоверие Правительству, все это в совокупности создает ситуацию, когда у нас все-таки нельзя, с т.з. формальной характеристики системы устройства государства говорить об исключительно президентской формы правления. Скорее, она смешанная. Насчет полупрезидентской, Белову такие характеристики обычно не нравятся, здесь есть черты и президентской республики, и республики парламентской, соответственно, мы можем говорить как о полупрезидентской, так и о полупарламентской республике.

Следующий принцип – принцип разделения властей. С принципом разделения властей есть некоторые сложности. Сложности связны с тем, что идея разделения властей изначально, до того, как она стала конституционным принципом, она была высказана, обоснована, сформулирована и разработана в литературе, доктрине, политической философии. Считается, что идею разделения властей предложил Ш. Монтескье, ему принадлежит само описание того, как должна работать система разделения властей. Но в реальности, разделение властей существует не совсем так, как думал Монтескье. В реальной конституционной практике, в реальной практике осуществления государственной власти, устройство государства, принцип разделения властей воспринимается иначе. В нем обнаруживаются те черты, которые в качестве научной концепции не предполагались, и наоборот, в какой-то части он ограничивается, корректируется реальной системой построения власти. Общий принцип остается тот же самый, о котором писал когда-то Монтескье. Для того чтобы органы государственной власти не могли творить произвол, не могли впасть в произвол, они должна взаимно сдерживать и уравновешивать друг друга. С одной стороны, в принципе разделения властей есть идея разделения, с другой стороны, есть идея взаимных сдержек и противовесов. В каком-то смысле это немножко разные аспекты одного общего понятия разделения властей. Разделение предполагает размежевание функций. Каждая ветвь власти должна выполнять определенный набор функций и не пересекаться в этой части ни с какими другими ветвями власти, а система сдержек и противовесов предполагает, что, когда мы говорим о взаимодействии властей, в отношении других ветвей власти каждая ветвь должна обладать определенными полномочиями по контролю, по сдерживанию, по воздействия на другие ветви власти. В этом отношении, предполагается, что идея разделения властей, она отражается в определенных требованиях, в определенном наборе условий, которым должно отвечать государственное устройство любого демократического государства, где должна устанавливаться система разделения властей.

Важным первым частью принципа разделения властей является разделение функций, проблемы в этом случае возникают, например, в связи с тем, что функции по нормотворчеству, они с точки зрения общего принципа разделения функций, должны быть отнесены к сфере деятельности власти законодательной, но на практике, де-факто, исполнительная и судебная власть тоже занимаются нормотворчеством. Если последовательно и буквально закреплять принцип разделения властей, то это нарушение принципа разделения властей, то это нарушение принципа разделения властей. Суды не должны создавать правовых норм, органы исполнительной власти тоже должны организовывать исполнение, но не создавать новых норм. В связи с этим, в частности, проблема нормотворчества органов исполнительной власти и судебного нормотворчества, она довольно часто обсуждается и у нас, при любви многих наших соотечественников к формальному прочтению многих конституционных норм, естественно, эта вся практика оценивается как неконституционная.

На самом деле, все-таки, предполагается, что, во-первых, нормотворческие полномочия изначально принадлежат законодательной власти, а это значит, что как исполнительная, так и судебная власть могут осуществлять только вторичное нормотворчество. В тех пределах, в которых либо соответствующие нормотворческие полномочия будут переданы от законодательной власти, это называется делегированным законодательством, исполнительные органы власти издают нормативные акты тогда, когда это позволяет закон. А суды могут осуществлять, главным образом, толкование изданных законов, но никогда не могут пересматривать (за исключением конституционного контроля) решение законодателя, следовательно, их нормотворчество лежит в тех пределах, в которых оно не вмешивается, не пересекается, не входит в конфликт с нормотворчеством законодателя.

Другая проблема лежит в области осуществления исполнительно-распорядительных полномочий. Например, в РФ долгое время обеспечение материальной деятельности судов возлагалось на орган исполнительной власти. Потом неожиданно все решили, как же так, орган исполнительной власти таким образом может воздействовать на суды, создали Судебный департамент при Верховном суде, который занимается закупкой всех необходимых канцелярских принадлежностей и всего остального для судов, обеспечивая деятельность судов. На взгляд Белова, сама по себе деятельность не обязательно должна быть организационно привязано привязана к судебной власти, коль скоро по сути своей она носит исполнительно-распорядительный характер. Примерно тоже самое касается ситуации, когда законодательная власть пытается вмешиваться в определение государственной политики, контролировать в некоторых случаях принятие отдельных государственных решений. В 1998 году у Президента вышел большой, крупный спор с Государственной Думой по поду закона «О перемешенных культурных ценностей». Государственная Дума говорила, поскольку культурные ценности, перемешенные в СССР во время Второй мировой войны представляют особое значение и культурное, и политическое для нашего государства, решение о передаче того или иного объекта может принимать только Парламент, только в форме закона, а Президент говорил, что в Конституции написано, что распоряжение государственной собственностью – это полномочие Правительства. В итоге, КС сказал: и вы правы, и вы правы. Нужно только четко определить, в каких пределах законодатель может давать согласие на то, чтобы распорядился орган исполнительной власти тем имуществом, которое имеет особое государственное значение. Поскольку в законе четкого критерия не было, кроме особой значимости ничего более определенного не содержалось, то в этой части закон был признан неконституционным. В целом, конечно, общий принцип, общие функции сохраняются. Исполнительная власть осуществляет исполнительно-распорядительную деятельность, законодательная осуществляет издание нормативных актов, т.е. нормотворчество, а судебная осуществляет правосудие.

Предполагается, что, когда органы действую в пределах своих полномочий, никакие другие органы вмешиваться в осуществление этих полномочий не могут. Они имеют право только осуществлять в определенных случаях и в определенных формах контроль за тем, чтобы другая ветвь власти не вышла за пределы описанных ее полномочий. Но, в частности, суды могут признавать недействительными акты исполнительной власти в том случае, если они нарушают закон. Правовой контроль, совмещенный нормотворчества и судебный контроль за деятельностью администрации, в целом, обеспечивают противовес исполнительной власти в части контроля за ее деятельностью. При этом, никакое усмотрение, никакая дискреция в части произвольной отмены решений других ветвей власти невозможны. Предполагается, что каждая ветвь власти должна самостоятельно решать вопросы организации своей деятельности (институциональная независимость). Институциональная независимость в смысле того, что, например, система исполнительной власти может определяться законодателем, но структура, т.е. конкретный перечень органов исполнительной власти: федеральных министерств, служб, агентств законодатель определять не вправе. Это прерогатива внутреннего устройства исполнительной власти и Президент вместе с Правительством могут определить эту структуру самостоятельно, эта часть их полномочий защищена от вмешательства со стороны законодателя. Так, в 1999 году писал КС, но конкретно про проблемы структуры органов исполнительной власти.

В целом, система разделения властей может прочитываться по-разному, в разных государствах, в разных юрисдикциях. Отчасти это можно отнести за счет исторических особенностей сложившихся в конкретном государстве, политических традиций, традиций общественных, но когда мы говорим о характеристике общего принципа как некого признака конституционного устройства, мы, конечно, должны говорить о возможных его вариациях. В частности, первая вариация – США. В США наиболее последовательно воплощена идея разделения властей, потому что там четко каждый орган отнесен либо к одной, либо к другой ветви власти. Исполнительную власть (написано в Конституции США) осуществляет Президент, Президент, т.е. предполагается, что никакого Правительства не может быть в принципе. В США не существует никакого коллегиального правительства. Президент назначает руководителей отдельных исполнительной власти своим решением. В некоторых случаях это решение требует согласия Конгресса, чаще всего верхней палаты – Сената, но это решение остается за Президентом. Президент руководит деятельностью всех федеральных органов исполнительной власти самостоятельно. Это позволяет избежать раздвоения верхушки исполнительной власти. В таких государствах как Франция, Россия фактически два руководителя, две главы исполнительной власти – Президент и Правительство. В определенных ситуациях возможны теоретически конфликты между ними. За нашу недолгую конституционную историю таких ситуаций не возникало. Отчасти благодаря тому, что система существовала в определенных политических условиях, чаще это предполагало сильную фигуру Президента. Особенно до 2008 года предполагалось, что Правительство выполняет некую техническую функцию, общую исполнительно-распорядительную деятельность, но направление политики не предопределяется. А с 2008 до 2012 года определенный дуализм возник, каждый из глав исполнительной власти определенным образом определяли политику, каждый в своей части, но в определенном смысле это могло создать ситуацию раздвоения. В США такого быть не может в принципе, нет фигуры Премьер-министра, нет Кабинета, соответственно, нет раздвоения на уровне верхушки исполнительной власти.

Вторая система – система Великобритании. В 2003 году Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию по Великобритании, в которой указала, что в Англии недостаточно реализован принцип разделения властей. В частности, не предполагается создания специального Верховного суда, а функцию высшей судебной инстанции выполняет верхняя палата Парламента – Палата Лордов. В итоге, была проведена судебная реформа и сегодня в Великобритании создан Верховный суд для того чтобы более последовательно воплотить принцип разделения властей. Даже когда принималась эта резолюция, фактически признавали, что де-юре разделение властей ограничено, де-факто оно существует, де-факто предполагается разделение функций, разделение полномочий, и даже в той самой Палате Лордов одни лорды выполняли исключительно судебные функции, а в качестве законодательного органа Палата собиралась в ином составе. Тем не менее, с точки зрения формальной характеристики Великобритания, которая для многих предстает образцом демократического государства. Именно в Великобритании

Дата добавления: 2014-11-09