Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Часть I. Главные психические функции и анатомо-физиологическое устройство. 3 страница




 

Функции форменного объединения

 

Попытаемся теперь клинически прояснить столь запутанно многообразную и сложную картину функций большого мозга, которая описывается через афазически-агностически-апраксические группы.

Прежде всего нужно сказать, что афазические нарушения (рядом с родственными группами аграфии, алексии и т. д.) представляют собой только специальные случаи общей агнозии и апраксии. Крайняя степень сенсорной афазии состоит, как известно, в потере звуковых образов слов. Пациент, конечно, слышит произносимую перед ним речь, но воспринимает ее только как бессмысленный шум, как бессвязное следование тонов, подобно тому как воспринимает китайскую речь человек, никогда не изучавший этого языка. Он не может, таким образом, серии акустически следующих один за другим тонов придать правильную связь, которую называют звуковым образом слова. Образование звукового образа слова необходимо предполагает сложное переплетение различных психических, соответственно психоидных, актов, которые у здорового проходят, вероятно, без твердо установленной временной последовательности, почти одновременно, во всяком случае они совершенно не представляются в сознании как отдельные акты. 1. Из протекающей серии речевых тонов обособляется частичная группа и связывается в единство. 2. Это группообразное единство звукового образа, однако, не возникает при слышании каждый раз вновь; оно создается в теснейшем взаимодействии с уже имеющимися в памяти следами воспоминаний (энграмм) соответствующего слова, которое в памяти не составляется с трудом из отдельных чувственных компонентов, а лежит как готовая уже формула. При понимании сказанного слова мнестическая (т. е. как след воспоминания, твердо запечатленная в мозге) энграмма соответствующего звукового образа слова проецируется на вновь прибывающую серию тонов или, наоборот, акустическая серия, вновь касающаяся уха, проецируется в лежащую в готовом виде мнестическую энграмму; коротко говоря, происходит моментальная, субъективно не воспринимаемая идентификация между рядом новых тонов и энграммой. 3. С упорядочением же формулообразного, в единство расчлененного звукового образа слова входит нераздельно сознание значения. Это значит, что с появлением звукового образа слова «собака» из «сферы» этой словесной формулы мгновенно возникает множество ассоциативных отношений: оптический наглядный образ собаки, ее лай, ее жизненные привычки, ее ценность и отношение к человеку и к окружающему миру. Сферический отзвук этого находящегося в готовности ассоциативного материала обусловливает сознание значения. Если оно появляется, мы говорим, что мы поняли смысл слова.

Для внутреннего переплетения гностических и праксических проявлений характерно то, что сенсорная афазия наряду с потерей понимания слова клинически имеет следствием непосредственно психомоторные нарушения, которые называют парафазией. Это приводит при отсутствии контроля посредством звукового образа слова к затруднениям в речи, которые возникают благодаря перепутыванию букв и слогов («пол» вместо «пыл») или персеверированию, неподвижной остановке на прежде сказанном слове (например, после слова «пол» в дальнейшем каждый следующий предмет опять называется «пол»), или же благодаря сферическим сходам с рельсов, т. е. соскальзыванию с правильного выражения на круг ассоциативно родственных ему понятий (например, «ножик» вместо «ложка»). Наши повседневные моторно-речевые проявления функционируют правильно, таким образом, только тогда, когда они непрерывно контролируются и регулируются благодаря соответствующим звуковым образам слов и построенным на них понятиям. Аналогично немые дети теряют свою ранее приобретенную при нормальном слухе способность речи, так что через глухоту они делаются не только глухими, но и немыми. Мы обнаруживаем тесные сенсомоторные связи на всех ступенях нервного аппарата до моторной атаксии (неловкости), которая наступает при нарушениях глубокой чувствительности.

Психологические отношения при агнозии аналогичны описанному выше фактическому положению при сенсорной афазии. Если здоровый человек видит стоящую перед ним чернильницу, то воспринимает ее не как сумму отдельных чувственных впечатлений, а как готовое, законченное, самостоятельно выступающее целое, чувственные детали которого (черный цвет, световой рефлекс, отдельные пункты его геометрических границ, величина, положение в пространстве) так же мало входят в сознание, в виде самостоятельных частностей, как мало кто складывает отдельные тоны, которые составляют звуковой образ слов известного ему языка. Чернильница, таким образом, психологически есть предмет, который схватывается в готовом виде одним психическим актом и мгновенно попадает в психическое поле зрения со своими мнестическими энграммами и сознанием его значения.

При агностических нарушениях схватывание предмета, совершающееся в виде акта и построенное из ассоциативных и мнестических функций, или совершенно страдает, что в оптической области вызывает так называемую душевную слепоту, при которой, несмотря на сохранившуюся перцепцию чувственных впечатлений, предметы внешнего мира не узнаются и остаются без психического к ним отношения, или это приводит к частичным гностическим нарушениям, например в отношении формальных элементов или только в отношении цветовых элементов предмета.

Пьерон различает восприятие света, цвета и формы, которые не локализуются раздельно, но представляют скорее всего три мозговые функции разной степени сложности. Сложнейшее чувство-чувство формы легче всего нарушается при повреждении мозга, за ним следует чувство цвета; элементарнейшее и еще сохраняющееся чувство — это чувство зрения. К подобной же иерархии систем оптического восприятия, начиная с аморфного ощущения света до понимания формы (Gestalt), приходит Поппельрейтер благодаря глубокому анализу нарушений зрительного поля у лиц с повреждением задней части мозга. При глубочайшей степени расстройства отсутствует восприятие цвета, величины, формы, движения и направления и регистрируется только простая светлость. На второй стадии имеются неопределенные впечатления величины с грубыми локализациями направления без способности к выделению отдельных впечатлений. На третьей стадии выступают контурообразно неопределенные восприятия формы, на четвертой, наконец, восприятие отдельных величин и дифференцированное понимание формы. Гольдштейн и Гельб также сообщили свои результаты анализа при душевной слепоте; они показали, например, как при более коротком времени предложения вместо понимания формы (Gestalt) чисел, букв и фигур выступали разнородные рассеянные пятна с путаным впечатлением. Совершенно такая же картина наблюдается при тактильной агнозии. Здесь также могут быть нарушены три вышеописанные частичные функции понимания предмета: или отдельные ощущения не соединяются в единую формулу предмета, или мнестические тактильные энграммы потеряны, а соответственно не могут быть вызваны, или иссякли сферические ассоциации оптического, акустического и т. п. рода, помогающие возникновению сознания значения.

Таким образом, всегда действует один и тот же принцип — из несвязанной серии физиологических частностей требуется создать нечто оформленное (звуковой образ слова, предмет или — в психомоторной области — формулу движения), что означает акт соединения сопринадлежащих друг другу элементов, равно как и акт разделения несопринадлежащих. Это сведение в порядок имеющих место в физиологии мозга отдельных актов в формулообразные соединенные с сознанием значения связи единства мы называем форменной функцией. Форменная функция разделяется на функцию гнозии и функцию праксии. Она есть базис, на котором строятся все более высокие психические функции, в особенности все абстрактные функции и проявления мысли. Форменная функция физиологически тесно связана с большим мозгом и, конечно, с могущими быть точно локализованными зонами, которые группируются преимущественно около соответствующих сенсомоторных проекционных полей.

Психологически характерным для этого процесса, о чем знал уже Вундт и что потом в новой психологии мышления было разработано много точнее, но часто односторонне, является следующее: образ, предмет, звуковой образ слова, аккорд, формула движения так, как они выступают в сознании здорового, представляют собой более, чем сумму элементов, из которых они возникли, психологически в основе они новое, совершенно самостоятельное психическое образование, твердое единство, которое в переживании далее совершенно несводимо. Этот закон самостоятельности более высоких синтезов есть основной нейробиологический закон, который может быть прослежен от простейших рефлекторных процессов до образования абстракций в мышлении и языке. Это имеет огромнейшее значение также в психомоторной области, особенно для учения об истерии.

Трезвучный аккорд производится, конечно, благодаря одновременному звучанию трех тонов с, е, д, что доказуемо; три тона и одновременность их звучания — это все, что нужно здоровому человеку для возникновения аккорда. Несмотря на это, психологическое переживание трезвучного аккорда не просто сумма переживаний каждого из этих тонов. Ибо, во-первых, три отдельных тона в аккорде часто вовсе не воспринимаются каждый в отдельности, скорее, если попытаться сосредоточить внимание на отдельных тонах, характерное музыкальное переживание аккорда просто исчезнет; и во-вторых, переживание аккорда есть, по сравнению с отдельными тонами, нечто простое, что феноменологически ими не исчерпывается. Аналогично обстоит дело при акте схватывания предметов, при формулах движения и т. д.

Из этого несколько сложного фактического положения вещей возникает известное замешательство в современной психологии, соответственно полемика по поводу выражений «ассоциативная психология» и «психология актов», которая основывается на непонимании того, что оба способа рассмотрения лежат в совершенно различных логических плоскостях. Гносеологически образованный читатель лучше всего уяснит это себе на известных из физики контроверзах в учении о цветах: «желтый» или «зеленый» цвет в переживании есть нечто последнее, что психологически никоим образом не может быть сведено еще к чему-то; то, что «желтый» цвет я координирую с определенной длиной волны, ничего мне не добавляет к пониманию переживания «желтый». Так же бессмысленно говорить: той или другой длиной волн могу я объяснить переживание цвета «желтый», как бессмысленно делать заключение: в моем переживании цвета «желтый» я не замечаю длины волны, следовательно, волновая теория света ложна. Первый ложный вывод есть вывод многих более старых ассоциативных психологов; ко второму ложному выводу близко подходят среди современных психологов некоторые ретивцы акта и переживания.

Последовательная естественнонаучная теория душевной жизни может построить душевную жизнь только из чувственных, соответственно моторных, отдельных элементов, их мнестического фиксирования и их ассоциативной связи. Многопоношаемые и прямо с модной пресыщенностью избегаемые понятия «элемент», «энграмма» и «ассоциация» являются указателями при всякой обработке психологии с точки зрения физиологии мозга; необходимость понятия ассоциации показывается не только в учении об агнозии и апраксии, но также в обработке многих проблем более высокой психологии, например психологии детской мысли, начинающегося мышления, потока идей. Теория построения более высокой психической жизни без ассоциативной подстройки совершенно немыслима.

Но теория ассоциаций не должна делать ошибки, считать себя пригодной для объяснения психического фактического положения с точки зрения переживания. Как мы уже выше видели, звуковой образ слова или «предмет», по данным учения об афазии и агнозии, нельзя мыслить возникшими иначе, как из отдельных чувственных элементов и из их слияния друг с другом и с соответствующими мнестическими энграммами. Но эти элементы и их ассоциативно-мнестическая переработка в переживании предмета сами не представлены, в переживании они находятся разве что в темном побочном сознании, а часто и этого нет; в последнем случае они не психические (т. е. с сознанием входящие), а психоидные функции центральной нервной системы. Напротив, психология актов из того факта, что в душевном переживании она не находит никаких ассоциаций, энграмм и чувственных отдельных элементов, не должна заключать, что акт познания предмета естественнонаучно в своем генезисе не строится из этих вещей. Ассоциативная теория через углубленную психологию акта так же мало «становится устарелой», как мало акт переживания «объясняется» теорией ассоциаций. При ясной постановке вопроса один способ рассмотрения никогда не может быть врагом другого, поскольку он основателен.

Относительно другой стороны форменной функции в праксии мы можем ограничиться немногим, так как здесь повторяются те же принципы. Моторная афазия состоит, как известно, в том, что формулы движений для слов, которые пациент желает произнести, не могут быть найдены. Другими словами, понятие того, что он хочет сказать, в настоящий момент может быть ясным для него, как и нужный звуковой образ слова, но, когда он пытается произнести соответствующее слово, это оказывается невозможным. И конечно, отдельные органы речи (губы, язык, гортань) не ослаблены и свободны в движениях. Это значит, что отдельные моторные акты, из которых складывается речевое движение, находятся в готовности, но отсутствует их соединение в единый план движения. При наших речевых движениях мы также не складываем каждую отдельную мускульную иннервацию, из последовательности которых составляется слово, мы не даем волевого импульса для каждой отдельной из этих иннервации, для слова в целом мы предлагаем готовую сложную формулу движения, которая потом развивается в нашем речевом аппарате как единый автоматизм.

То же самое наблюдается при апраксии вообще: формулы движения схватывания, приветствия, приманивания, еды ложкой и т. д. не могут быть найдены. Таким образом, форменная функция здесь также неизбежная составная часть в построении психомоторной сферы. Нечто оформленное, готовая к употреблению формула является побудителем для всех происходящих психомоторных актов. Что при гнозии «предмет», то при праксии «действие». Переживая действия, которые мы не усвоили в раннем детстве, мы на своем собственном опыте можем проследить, как они постепенно из обособленных отдельных психомоторных актов сливаются в единую формулу движения (например, катание на коньках). При этом множество первоначально необходимых для действия разрозненных единичных импульсов все более экономится, все меньше требуется отдельных побуждений и поэтому все меньше психомоторной энергии; формулы движения становятся сокращенными. Формула движения все более «сглаживается», все более приближается к автоматизму, который достигает известной самостоятельности даже вопреки целесообразным интенциям личности. Часто в определенной связи упражненные функции при повторном появлении этой связи протекают с незначительным участием сознания, даже против воли (например, выключение света при выходе из комнаты).

 

Другие функции большого мозга

 

В большом мозге (т. е. коре мозга с ее ассоциационными путями, за исключением ганглий ствола, о чем будет речь ниже) мы можем отметить следующие важные функции:

1. Сенсомоторные функции воспринимающих центров для чувственных впечатлений и отводящих центров для моторных волевых импульсов. Эти функции локализованы в определенных полях коры.

2. Функции форменного объединения (гнозия и праксия с включением речевого формообразования) могут быть локализованными в центрах нарушений, которые расположены по большей части вблизи соответствующих сенсорных и моторных полей.

К этим функциям большого мозга присоединяются как диффузные, не локализованные, так и психологически и топографически еще не вполне выясненные функции.

3. Более высокие функции памяти и мышления. Мы уже видели при обсуждении функций формы, что проявления коры большого мозга, оставляя в стороне аппараты восприятия и выражения (сенсомоторные проявления), в основе делятся на мнестические, способствующие сохранению прежних следов проявлений (энграмм), и на ассоциативные, направленные на установление отношений между самими энграммами и между энграммами и новым материалом.

Опыт показывает нам, что не только более или менее локализованные форменные функции, но и более высокие мнестически-ассоциативные проявления вообще, как они отражаются в сознании в виде функций памяти и интеллектуальных функций мышления, связаны с неповрежденным состоянием коры большого мозга и ее путей, но без определенной специальной локализации.

Мы знаем, что такие мозговые процессы, которые ведут к широким повреждениям коры большого мозга, как, например, паралич, уменьшение мозга с возрастом, диффузные артериосклерозы, приводят к очень рано начинающимся и глубоко проникающим особым симптомам, упадку памяти и интеллектуальному слабоумию. Слабость замечания, т. е. забывчивость, неспособность запечатлеть только что полученный материал, прежде всего начинает картину, потом все более выпадает и прежний материал памяти (напоследок материал из времени детства). С этим выпадением памяти идет параллельно выпадение ассоциативных и апперцептивных проявлений, опять же начиная с отсутствия суждения и неспособности ориентироваться в новых, необычных ситуациях и переходя все более назад к давно усвоенным «способным происходить наизусть» функциям суждения.

Построение процессов мышления точнее мы рассмотрим в отделе, посвященном истории развития. Относительно проявлений памяти мы должны обратиться к психологии показаний и к практическим исследованиям одаренности. Здесь же о памяти —только основное.

Проявление памяти — это лишь небольшая часть мнемы (Семон) вообще. Мнема, т. е. способность прочно удерживать действия прежних раздражений и применять их далее для лучшего приспособления к среде, есть одно из основных психоидных свойств живой субстанции вообще. Иммунитет против ранее перенесенной инфекционной болезни — это пример такой мнемической функции без участия душевной жизни в более узком смысле. Памятью мы называем только способную к сознанию, соответственно вступающую в сознание, часть мнемических функций, которая должна быть понята в своих дифференцированных и осмысленно построенных проявлениях как специальная функция больших полушарий и их путей.

В памяти мы различаем три функции: замечание, удерживание и экфорирование, т. е. новое запечатление материала, его прочное сохранение и вновь появление в сознании. Эти функции развиваются не вполне параллельно. Так, в нормальной старости и при органических нарушениях мозга способность замечать страдает раньше и сильнее, чем способность к репродукции более старого материала.

Далее следует четко различать прочно удержанные и способные к репродукции следы памяти (энграммы). Часто энграммы наблюдаются там, где отсутствует способность снова довести их до сознания. Так, Шильдер даже при эпилептических сумеречных состояниях с их совершенно массивным и абсолютным выпадением воспоминаний посредством Эббингаусовского метода сбережения показал наличие энграмм. Не способные более к воспоминанию, но, несмотря на это, имеющиеся энграммы прежних переживаний играют большую роль как «бессознательные» руководящие линии для нашего дальнейшего поведения и всей нашей жизненной установки. Так, Ницше говорит очень правильно: «Не должен ли был бы я быть бочкой памяти, если бы хотел также иметь при себе свои основания? Разве мое переживание со вчерашнего дня? Уже давно я пережил основания своих мнений». При этом может остаться действенной или сама более не способная к воспоминанию энграмма, или только ею в дальнейшем созданная психическая констелляция. И то и другое очень важно при возникновении неврозов и психозов. Привести доказательство того, что энграммы вообще более нет, по указанным основаниям очень трудно и практически невозможно.

Из факторов, закономерно оказывающих влияние на проявления памяти, могут быть выделены главным образом три: 1) повторение; 2) ассоциативная констелляция; 3) аффективная констелляция (кататимные факторы).

Действие повторения всем известно из процесса обучения. Его можно изучить и изобразить в виде кривой по Эббингаусовскому методу сбережения. При этом ряд слов или слогов повторяют до безошибочного заучивания. Легко заметить, что в ближайшие дни для заучивания потребуется значительно меньшее число повторений и что полученное таким образом сбережение становится гораздо меньшим по прошествии недели или месяца. Наоборот, однажды запечатленному внутренне присуща тенденция к появлению вновь, которая при отсутствии других компонентов течения ассоциаций может изолированно выступить в форме персеверации (например, при агнозии и апраксии, кататонии, эпилептическом безумии). В этом случае ранее сказанное или подуманное с тяжелой навязчивостью продолжает оставаться в сознании, не давая начала новым ассоциациям.

Самые разные проявления памяти зависят от ассоциативной констелляции, т. е. от связей психических содержаний, к которым относится данное проявление памяти. Проявление памяти и ассоциативные проявления вообще теснейшим образом связаны друг с другом, поскольку отдельный акт памяти никогда не существует сам для себя, а является звеном в цепи развертывающихся ассоциаций (связей мыслей). Особенно ясно это бывает при повторном воспоминании, где, как известно, образ всегда ведет за собой ассоциативно родственный ему по памяти. Но ассоциативная констелляция играет значительную роль и при замечании, при новом запечатлении: так, например, правильная часть текста труднее заучивается, если на соответствующем месте раньше заучивалась фальшивая часть. Имеющаяся ранее ассоциативная связь АБ препятствует, таким образом, вновь возникающей в памяти связи Аб, в то время как новое заучивание связи, наоборот, идет по подготовленным путям благодаря совпадению с уже имеющейся родственной или одинаковой связью (например, заучивание испанского слога при наличии знания соответствующего латинского). Так же связанные по смыслу ряды или по крайней мере расчлененные на группы ритмически легче замечаются и удерживаются в памяти, чем ассоциативно не связанные, бессмысленные ряды слогов. На способности быстрого объединения больших серий материалов в группы по смыслу основывается также техника знаменитых виртуозов памяти и счета.

Воздействие, наконец, аффективных механизмов на течение памяти врачебно-психологически во многом наиболее важно. Мы будем говорить об этом позднее. Мы увидим, что памяти вообще, а особенно памяти нервозных, душевно ослабленных и юных людей, нельзя не доверять. Аффективные течения, желания, опасения действуют на глубоко идущие процессы памяти; они производят четкий и пристрастный выбор того, что замечается, запечатлевается и репродуцируется, и того, что остается незамеченным или уже запечатленным подпадает под «вытеснение» и из-за этого становится более или менее недоступным сознанию. Благодаря этому пристрастному отбору материала памяти, как в дальнейшем благодаря также кататимному слиянию его (соответственно аффекту) в совершенно не реально связанные ассоциативные группы, при известных обстоятельствах возникают сдвинутые и даже совершенно фальшивые воспоминания. Степень кататимного искажения содержания памяти больше всего пропорциональна силе аффекта, при котором они возникли при своем запечатлении и дальнейшей переработке, а также твердости или слабости структуры личности.

Кататимное преобразование памяти в среднем гораздо значительнее у молодежи, чем у взрослых, у женщин, чем у мужчин. Особенно непроизвольно независимо от желания совершается изменение памяти у определенных, близко стоящих к истерическому кругу типов психопатов, так называемых прирожденных сумасбродов и фантазеров.

Здесь еще следует упомянуть некоторые психологически интересные обманы воспризнания, которые называют «deja vue» и «jamais vue», т. е. чувство знакомости при никогда не переживаемой и ложное чувство незнакомости при уже пережитой ситуации. Такие нарушения воспризнания встречаются при самых разных повреждениях психологического аппарата, например при начинающейся шизофрении, у эпилептиков, при утомлении, при действии алкоголя. Психологически они еще недостаточно освещены. Прежде всего возникает вопрос о (позднее подробно изложенных) кататимных процессах агглютинации, вытеснениях, уплотнениях, находящихся под действием аффектов «сферических» остаточных продуктах, полуфабрикатах процесса мышления, как с правом предполагает Шильдер

4. Синдромы лобной части мозга. Функции лобной части (за исключением уже упомянутого отношения к моторной афазии) труднее исследовать потому, что лобная часть мозга, очевидно, участвует в более значительных функциональных связях (ср. Клейст и др.), которые взаимно дополняются и, может быть, замещаются. Благодаря этому мы встречаемся с такими фактами, когда очаги лобной части мозга чаще ведут себя «немо», т. е. без симптомов, а в других случаях, наоборот, очень рано отвечают весьма широко распространяющимися нарушениями. Очевидно, очаги лобной части только тогда производят симптомы, когда выполнены предварительные условия (функциональная слабость соответствующих мозговых частей, другой лобной части?).

Известны при заболеваниях лобной части мозга неоднократно выступающие параличеподобные образы с далеко идущими общепсихическим расстройством, эйфорической апатией, слабостью мышления и замечания.

Некоторые авторы приписывают лобной части отношение к апраксии. Здесь следует также указать на атаксию лобной части с ее, возможно, существующими функциональными связями с малым мозгом (система малого мозга — лобной части Клейста). Важнее всего исследованные Клейстом отношения к психомоторному построению, специально к функции побуждения (см. далее). Я сам наблюдал некоторые производящие большое впечатление случаи такого рода, например одного человека, который десятью годами раньше получил на военной службе удар копытом в лоб, от которого остался глубокий дефект кости в середине правой стороны величиною почти с тарелку. Я зашел к нему в жилище без предупреждения и нашел его в состоянии глубочайшей тупости, существующем со времени повреждения и только мимолетно прерывавшемся возбужденностью. Его состояние можно сравнить только с состоянием тяжелого застарелого кататоника или энцефалитика после болезни: совершенно без побуждений, моторно оцепенелый, день изо дня в одном и том же положении сидящий на стуле, так что рукава сюртука на обоих предплечьях там, где они касались ручек стула, были протерты. Он более не говорил ничего спонтанно, не давал никакого ответа, но следовал без признаков негативизма или каталепсии таким простым требованиям, как вставание, поднятие рук, растопыривание пальцев. Походка была негибкой, широко расставленными ногами он делал маленькие шаги. Он жил без всякого ухода, длинно отросшие волосы падали вперед и закрывали его лицо. Одевался и принимал пищу он сам, но не мог взяться ни за какую работу. Серьезных аффектов обнаружено не было.

Большая, серьезная статистика и анализ симптомов Фейхтвангера у 200 человек с повреждением лобной части по сравнению с таким же количеством лиц с другими повреждениями мозга привели к следующему выводу: нарушения ощущений, движения (помимо нарушений равновесия) и более узких интеллектуальных способностей при повреждениях лобной части отступают назад. Эта категория больных показывала в заметной степени нарушения внимания, душевные настроения эйфорического и депрессивного рода, замедление и апатию или, наоборот, чрезмерную торопливость, а с. телесной стороны нарушения равновесия. Полученная статистика, таким образом, ясно показывает, что психологические нарушения при повреждениях лобной части лежат прежде всего в направлении функций эффективности и побуждения. Должно быть по возможности учтено и то, что многие из нарушений, по-видимому, интеллектуального характера при повреждении лобной части могли бы быть обусловлены вторично благодаря нарушениям побуждения, особо благодаря нарушениям направленности внимания, интересов. Однако проблемы повреждений лобной части с интеллектуальной стороны еще не вполне решены.

5. Разделение работы между большим мозгом и мозговым стволом.

В заключение еще один важный вопрос: для каких сложных мозговых функций большой мозг не нужен? Этот вопрос, по крайней мере на высших животных и на новорожденных детях, уже изучался. Так, лишенная мозга собака Гольца сохраняла, например, способность к ряду жизненно важных функций, отчасти очень сложного сенсомоторного построения (сон, бодрствование, еда, питье), а также явно к аффективным проявлениям (ярость при раздражении), наконец, к грубой перцепции чувственных впечатлений (реакция на яркий свет, звук трубы). Такие сложные упорядоченные связи движений, как стояние и бегание, она могла выполнять, целевые же и отдельные движения — нет. Характерно также, что у собаки с удаленной моторной частью мозга соответствующая ослабленная лапа действовала, конечно, не сама по себе, а в общем движении с другими конечностями и что собака на укол иголкой в ослабленную лапу реагировала движениями бега на всех четырех конечностях.

Мы можем, таким образом, сказать, что при распределении функций внутри всего мозга мозговому стволу, очевидно, свойственны более твердые прирожденные соединения определенных инстинктивно связанных жизненных комплексов реакций, коре большого мозга, напротив, — дифференцированные, на меняющиеся ситуации заостренные отдельные проявления.

Так как проявления отдельных частей мозга в течение развития существенно изменяются, то отношения у собаки нельзя прямо перенести на человека, а отношения у новорожденного — на взрослого. Наблюдения над новорожденными, лишенными мозга, всегда показывают отношения, как у Гольцевской собаки. Так, у описанного Гампером 3-месячного ребенка центральная нервная система была хорошо развита только до среднего мозга включительно. Все системы путей, непосредственно зависящие от конечного мозга и стволовых ганглий, отсутствовали. Этот ребенок в своем поведении временами почти не отличался от нормального новорожденного (функции большого мозга которого также развиты еще недостаточно). Обнаруживались перемена сна и бодрствования, обычная живая игра движений и мимическое выражение примитивных аффективных возбуждений. На сильные тактильные раздражения он реагировал отчасти движениями уклонения, отчасти сложными массовыми движениями. Сравнивают с этим интересное наблюдение В. Шольца над одним прежде здоровым ребенком, который потерял вследствие возникшего на 8-м году склероза мозга функции своего большого мозга (с частичной дегенерацией таламуса, однако при хорошо сохранившемся Striatum). В этом случае значительно меньше положительных явлений. Открылась картина, чрезвычайно бедная движениями, с господством судорожных контрактур и оживленная только некоторыми низшими рефлекторными процессами. Из непроизвольных движений сохранились: крик, иногда ритмические движения жевания и сосания, которые высвобождались также прикосновением к частям рта, далее такие вегетативные функции, как дыхание, мочеиспускание и т. д. Из рефлекторных реакций можно было вызвать закрывание век при прикосновении к роговой оболочке, движения бегства при интенсивных болевых раздражениях вместе с криком и болезненным отклонением лица и в заключение ясные защитные движения верхних конечностей по направлению болевого раздражения.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-25; Просмотров: 313; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.038 сек.