Часть I. Главные психические функции и анатомо-физиологическое устройство. 21 страница

4. Право на ренту дают только те тикообразные состояния, которые являются действительно рефлекторными (ср. особенно п. 4) и вместе с тем действительно препятствуют труду, т. е. поражают большие и важные группы мускулов. Вне этого круга, таким образом, остаются аритмичное (происходящее в неупорядоченных последовательных движениях), в основном лишь ситуативное дрыгание, подергивание, пыхтение, скакание, театральное кривляние, какое бы сильное впечатление они ни производили (ср. с табл. 2). Так же мало дает прав на ренту из-за практической незначительности все множество мелких тиков лица и плеча.

В общем, следовательно, нужно подчеркнуть: рефлекторная истерия представляет картину редкую и относительно хорошо охарактеризованную, в то время как громадное количество всех социально-истерических явлений относится к категории привычки или остатков привычки с их неточной симптоматикой.

В. К вопросу об оценке истерической привычки

1. Мы называем простыми все те нарушения походки или осанки, в основе которых не может лежать рефлекторная истерия (подлинный спазм, подлинный качательный тремор и т. д.), следовательно, с неврологической точки зрения совершенно безразлично, насколько они гротескны и производят впечатление.

2. Абулической мускульной слабостью мы называем все моторные недостаточные действия, которые опираются не на описанные рефлекторные механизмы, а на сделавшуюся привычной вялость воли (нежелание сделать усилие): утомленное шарканье ногами во время ходьбы, еле ощутимое рукопожатие, слабость руки и т. д. Объективное выявление силы ситуативно крайне изменчиво, незакономерно, но при энергичном вмешательстве врача почти всегда значительно упрощается.

3. Истерические боли (головные боли, «ревматизм», псевдоишиас и т. д.) и диффузные неприятные ощущения (головокружения, сердечные и желудочные недомогания) сами по себе не должны рассматриваться как дающие право на ренту. Они ситуативно очень изменчивы, и к ним не приложимы столь важные критерии преимущественно рефлекторных нервных процессов, они слабо поддаются объективным, точным определениям, лишены постоянства и независимости от внимания, поэтому их невозможно оценить как болезнь, подобно рефлекторной истерии.

Нужно обратить внимание на следующее:

a) В основе большинства истерически неприятных ощущений лежит небольшое зерно объективно истинного прежде всего в виде расстройств вегетативной нервной системы, например: ваготония, вазомоторные расстройства, болезненные иррадиации, невралгии, травматическая слабость мозга. Эти последние надо тщательно определить и отдельно отметить в экспертизе, не обращая внимания на истерическую подчеркнутость. Довольно редко они становятся основанием для ренты (из-за своей объективной незначительности).

b) Истерические боли могут привести к рефлекторной истерии, вызвать подлинные спазмы и контрактуры. Последние, но не боли сами по себе, дают право на ренту.

c) Истерические боли могут так прочно пустить корни в психиатрические расстройства, и прежде всего в тяжелые гипобулические и гипоноические механизмы, что станут, опять-таки не сами по себе, основанием для получения ренты (ясенсибильные фиксации»).

С. Как доказать наличие аггравации и симуляции?

Производящиеся обычно испытания симуляции часто обнаруживают лишь границу между «органическим» и «психогенным», но отнюдь не между простым притворством, т. е. между притворством, только что начавшимся, полным волевой импровизации, и целевыми проявлениями, находящимися в периоде выглаживания, т. е. истерическими привычками. Диагноз, дифференцирующий привычку и симуляцию, по большей части излишен, когда речь идет только о выяснении права на ренту, так как ни в том, ни в другом случае рента не может быть дана. Этот диагноз имеет практическое значение, когда подымается вопрос о наказании. Наибольшее значение имеет он для лечения. Не следует подвергать суггестивному исследованию каждого, продуцирующего симптомы мнимой болезни, без объективных данных. Если дело касается симуляции или даже поверхностных привычек, то их исследование только подрывает авторитет врача и, кроме того, совершенно бесхозяйственно расходуется рабочее время.

Далеко не у всех, но все же у очень многих можно доказать наличие простого притворства. И это должно быть сделано во всех возможных случаях.

Пункты:

1. Доказательства чисто целевого ситуативного поведения достаточно (при исключениях, которые мы сейчас отметим), чтобы обосновать диагноз аггравации или симуляции. Все мнимые расстройства походки или осанки, парализованность и т. д., относительно которых можно установить (при помощи документов, прямого наблюдения и особенно наличия мускулов и мозолей), что они совершенно отсутствуют вне комнаты врача, больницы или казарм, должны быть точно и без прикрас определены в экспертизе, при этом не имеет значения, является ли данное лицо еще и истериком. В последнем случае оно аггравирует не вообще, а лишь относительно определенного отдельного симптома, о котором идет речь. Наказуемость симуляции ярко выраженного истерика будет по возможности утверждаться лишь в тех случаях, когда это полезно с педагогической точки зрения.

Правило 1 нужно ограничить для гиперкинетиков, особенно при качательном треморе, тике и припадках, потому что целевые ситуации в большинстве случаев являются вместе с тем и аффективными. Так как гиперкинетики крайне чувствительны к колебаниям аффектов, то симптомов при отсутствии наблюдения врача может и не быть. Мы допускаем аггравацию или целевой невроз в следующих случаях:

a) когда отсутствует симптом в нецелевой аффективной ситуации (например, при сильном споре с товарищами),

b) когда во время свободного интервала мы можем установить аффективно ровную, спокойную личность;

c) когда в спокойной среде и при правильном педагогическом воздействии симптом каждый раз проявляется при попытке возобновить работу.

(Подозрительными в смысле аггравации являются, конечно, и другие чисто целевые ситуативные гиперкинетики.)

2. Прямое изобличение. Не рекомендуется пользоваться некоторыми приемами.

a) Не следует на каждого сомнительного пациента, для его испытания, кричать как на симулянта. При банальных упреках, не обнаруживающих исчерпывающего знания дела, пациент получает в руки козырь и находит новые свидетельства против врача.

b) Нельзя вообще требовать от пациента прямого словесного признания. Этот метод не психологичен, так как это требование для пациента гораздо тяжелее, чем косвенное признание действием.

Испытанным средством является следующее:

а) Сначала отыскивают, если только это возможно, объективное зерно, хотя бы самое малое, действительно существующее повреждение, на него и обращают внимание, выразительно подчеркивая его самым тщательным исследованием, и исчерпывающим образом убеждают пациента в полной достоверности и значительности этого симптома. Затем, не обращая никакого внимания на основную массу притворных симптомов, спокойно требуют, определенно и энергично, так, точно это как бы само собой разумеется, осуществления якобы расстроенных функций, совершенно не замечая попыток пациента уклониться от этого. Ему настойчиво и детально показывают на его мускульных проявлениях: «Это движение вы можете выполнить, а это — нет». Данная методика основана на наблюдении, что легче заставить пациента отказаться от наслоений аггравации, чем от полной симуляции. Первая стадия исследования направлена на то, чтобы убедить пациента в неумолимой очности исследовательской техники врача и таким образом избавить его от стыда полного отступления.

Ь) Иногда пациенту дают некоторый испытательный срок, говоря ему, например: «В вашей ноге нет ничего болезненного, нет никаких оснований для хромоты. Я вас сейчас же отправляю на работу; если в течение трех дней я замечу еще что-нибудь в вашей походке, то должен буду предположить злонамеренность и принять строгие меры». После этого пациента предоставляют самому себе или товарищескому внушению смотрителя (Stationsaufsehers).

Следовательно, косвенными, щадящими чувство собственного достоинства пациента методами можно достичь гораздо большего, чем сценами возмущения. Следует удовлетвориться фактическим прекращением притворства и ни одним словом не касаться больше его, а то, что нужно, отметить на листе экспертизы.

К табл.2

A. Как узнавать истериков с нарушениями воли (тяжелогипобулических)?

По их отношению:

1) к импульсу труда;

2) к импульсу удовольствия;

3) к нормальным инстинктам осанки и движения.

B. Как узнавать болезненно тяжелые гипоноические состояния!

1) При помощи попыток дисциплинирования;

2) по психическому статусу во время свободного интервала;

3) по их глубине, продолжительности и частому повторению.

К п. А. Мы берем в качестве масштаба для определения, насколько поведение истерика отклоняется от нормы, отношение здорового человека к некоторым основным волевым направлениям. Как при каждом установлении больного и здорового, здесь могут быть даны лишь относительные, а не четко определенные границы.

Тот, кто в продолжение шести недель продуцирует в больнице легкую хромоту, чтобы убедить врача в своих мнимых болях, действует осмысленно. Тот же, кто в продолжение года лежит в согнутом положении в кровати, чтобы не потерять 50 % ренты, страдает болезненным направлением воли. Он обнаруживает гипобулический диссонанс между целью и средством: из-за маленькой, влекущей его цели он делается нечувствительным к скрытому на пути к ней крупному ущербу. С этой точки зрения для определения психиатрической ценности отдельных случаев мы будем применять не разграничение, а взвешивание.

К п. А. 1. Потребность трудиться не является таким всеобщим человеческим признаком, чтобы можно было назвать больным каждого, кто долгое время не приступает к работе, задавшись целью получить ренту. Это можно сделать лишь тогда, когда будет доказано, что раньше он был прилежным, работоспособным человеком. Зато, наоборот, можно сказать, что истерик, продолжающий, несмотря на якобы большие затруднения, привычное ремесло (с обычными декоративными ограничениями), в общем не страдает больной волей.

К п. А. 2. И здесь имеет значение лишь сравнение с прежней личностью. Правда, потребность каким-то образом наслаждаться своей жизнью почти всеобща, но направления этой потребности очень различны. Если прежний кутила из-за мнимой болезни желудка годами ест овсянку, то его, вероятно, можно рассматривать как заболевшего психически в результате несчастного случая, чего нельзя сказать о том, кто уже раньше был вегетерианцем. В отрицательном смысле этот критерий, напротив, всегда применим. Тот, кого видели с псевдоишиасом на танцах, во всяком случае не является тяжелым гипобуликом.

К п. А. 3. Существуют такие картины моторных симптомов, особенно гротескные аномалии осанки и походки, которые, будучи рассмотрены, правда, с неврологической точки зрения, оказываются лишь привычками, но под психиатрическим углом зрения должны быть оценены как болезненные. Существуют вещи, к которым человек, со сносно компонованным душевным состоянием, обычно не привыкает, например к продолжительной ходьбе с горизонтальным положением туловища, к полной долголетней астазии, к длительной ходьбе с мучительно вывернутыми ногами, сопровождаемой движениями падения или танца, и т. п. Люди этого типа психически недостаточны или повреждены и при лечении почти всегда обнаруживают наличие крайне тяжелых гипобулических или гипоноических механизмов.

во всех трех пунктах следует подчеркнуть, что они лишь тогда имеют показательную силу, если рассматриваемая установка продолжается по крайней мере несколько месяцев На субъективно очень неприятные ограничения проявлений своей воли решится и умный симулянт, но лишь в более коротких и ситуативных сценах.

К п. В. 1. Лучшим lagens является пустая, надежная одиночная камера. Большинство состояний истерического возбуждения (с сумеречным состоянием, с припадками или без них) исчезает или не успевает разразиться, если при каждом таком случае больного сразу же помещают в камеру и до тех пор не подвергают осмотру, пока он вежливо не попросит об освобождении.

Другие испытанные методы: холодный душ, обертывание, впрыскивание эфира (некоторые, правда, к этому не чувствительны!), сильная фарадизация (производит, однако, впечатление нарочитого наказания и этим вызывает негативизм), лежание в постели в отдельной комнате при отобранной одежде, может быть, в темноте.

Важным компонентом дисциплинирования пациента является воспрепятствование получению им выгоды от болезни, например перерывов в работе.

Для простых истерических припадков часто бывает достаточно следующей комбинации: впрыскивания эфира, холодного обертывания и продолжения работы.

Попытки дисциплинирования должны иметь характер свободных, объективных, врачебных мероприятий и быть чужды духа морального возмущения. Они не должны давать пациенту повода к аффективным или моторным разряжениям (сценам битья, драки и ругани). Близкие к истязанию опыты дисциплинирования с психиатрической точки зрения не имеют цены, юридически они не выдерживают критики, с человеческой точки зрения — должны быть отвергнуты.

Все припадки, сумеречные состояния и состояния возбуждения, которые ослабевают в результате попыток дисциплинирования или поддаются влиянию с их стороны, должны считаться поверхностными и доступными воле пациента. Они не могут быть оценены как болезнь и не дают права на ренту. К ним относится большинство всех этих состояний.

К п. В. 2. Возбуждения, припадки и сумеречные состояния, при которых наблюдается в свободные промежутки времени ровное настроение духа и нормальное стремление к удовольствиям (общение с товарищами, пение, игра в карты, женщины, трактир), являются весьма подозрительными в аггравации, во всяком случае поверхностными и не дают права на ренту. Последнее касается также невинно-инфантильных, дурно воспитанных, кокетливых и игривых субъектов. Сильно дефективных в моральном отношении и преступных дегенератов всегда нужно оценивать с крайним скептицизмом: их характеризуют диагностически озлобленный, вызывающий тон, скандалы и травля в отделении. Люди этого типа не должны получать ренту без рассмотрения штрафной книги, исследования их служебного прошлого, наблюдения со стороны опытной психиатрической станции и энергичных попыток их дисциплинировать. Мнимые, эпизодические душевные расстройства истерического типа в большинстве случаев являются поверхностными и поддаются дисциплине, при этом они обыкновенно представляют собой застарелые изменения. не вызванные первоначально несчастным случаем, а только демонстрируемые с определенной целью. То же можно сказать и типах бродяг и обманщиков.

Наоборот, те случаи, в которых и в свободные промежутки времени наблюдается продолжительный, повышенный аффективный тонус, порывистое, напряженное, пугливое, эксплозивное состояние духа, должны быть прежде всего оценены как болезнь. Такие пациенты часто являются подавленными, чувствительными к шуму и необщительными. При анамнезе часто наблюдаются тяжелые моменты истощения и потрясения, с одной стороны, у сознательно относящихся к делу, но сензитивных и слабонервных взрослых, с другой — у пациентов, переживших в детском возрасте, когда их нервная система еще не сформировалась, тяжелые душевные впечатления и передряги. Действия повреждения остаются иногда годами. К ним надо отнестись очень серьезно, и если доказано, что они благоприобретены, то пациенты имеют право на ренту, Значение болезни, наконец, имеют некоторые припадки душевнослабых, жалких, дебильных субъектов, которые хотя и являются аффективными и отчасти порой несомненно поддающимися суггестивному влиянию, но отличаются бедностью симптомов, довольно глубоким затемнением сознания и малоистеричным проявлением. Поскольку их состояние ухудшилось в результате внешних повреждений, они имеют право на ренту.

К п. В. 3. К очень частым продолжительным эпизодическим расстройствам, при коротких свободных интервалах, в среднем нужно отнестись серьезнее, чем к обычным истерическим припадкам, особенно если они представляют богатое развитие в психиатрическом отношении, связаны с переживанием снообразных сцен с дремотными действиями и резкими аффективными толчками. Они указывают на ненормальность основного состояния души, будь это прирожденная психопатия или же следствие тяжелых истощений и потрясений.

Глубину затемнения сознания определяют просто схватыванием, прикосновением к роговице, болью (укол иглы, фарадизация), по реакции на холод (холодное обертывание, обливание). Пациенты с обыкновенными истерическими судорожными припадками, реагирующие на простое схватывание, заговаривание, растирание подошв, уколы иглы сопротивлением, ответными толчками и усиленной жестикуляцией, являются поверхностными и при назначении ренты не могут быть оценены как болезненные симптомы. То же можно сказать (имея в виду и другие психиатрические точки зрения) и о припадках, которые можно быстро купировать действием холода. При частой аналгезии истериков холод — лучший reagens, чем боль.

Объективация

Болезненную устойчивую объективацию (образование бреда) мы узнаем по тем же критериям, что и тяжелые гипобулические состояния, т. е. по несоответствию между целью и средством, по длительному непониманию наносимого себе ущерба (в вопросе заработка и наслаждения жизненными благами), при стремлении к ничтожному по сравнению с этим ущербом преимуществу. Недейственность словесного увещевания не может считаться критерием, им является лишь неспособность к вразумлению даже фактами, глубоко затрагивающими самые кровные интересы пациента. И здесь также прежде, чем думать о ренте, надо настаивать на том, чтобы подлинность повреждения была доказана его хронической длительностью.

Приложение.

Область применения врачебно-педагогических точек зрения.

1. Ограничение размера ренты

Решая вопрос о наделении рентой, нельзя упускать из виду цели ренты, она должна способствовать улучшению хозяйственного положения потерпевшего и состояния его здоровья.

Отсюда, так же как и при «конкурирующей виновности» (Verschulden), вытекает необходимость установления для истерика ренты, в общем более низкой, чем для такого же органически больного. Неоднократно на практике известными учреждениями опробован следующий принцип.

Рента истерика не должна превышать 25—30 %.

Исключением из этого правила являются формы тяжелого расстройства основного психического состояния, следовательно, особенно некоторые тяжелые виды истерии у сензитивных и юношей (см. выше), вызванные истощением и потрясением, а также некоторые истерические реакции тяжелых психопатов и слабоумных личностей.

2. Кратковременная рента из медицинско-педагогических соображений.

Не следует, отказывая пациенту в ренте, доводить его до душевного расстройства, даже в тех случаях, когда, согласно строгому диагностическому масштабу, притязания на ренту должны были бы быть отклонены. Но при этом не следует и полагаться на свойственное врачу беспечное добродушие, а только на эмпирически испытанные указания. Они таковы:

a) Благонамеренные и порядочные, но ипохондрически унылые и пугливо-мягкие люди легко впадают в полную безнадежность и делаются неработоспособными, если не вознаградить их рентой, а снова заставить самостоятельно добывать себе пропитание, хотя они страдают лишь невинными истерическими привычками и остатками симптомов, описанных выше. Небольшая кратковременная рента помогает им преодолеть критическую начальную стадию.

b) Параноически предрасположенные, которым угрожает невроз борьбы или бред кверуланта ренты, могут быть в отдельных случаях избавлены от этой опасности, если им предупредительно и благосклонно пойти навстречу в вопросах ренты. Пользу из этого извлекут лишь порядочные натуры, одаренные живым чувством справедливости. Напротив, никогда не надо делать уступки дегенератам из типа сутяг.

c) По отношению к людям, которые получают высокую ренту на основании устарелых принципов экспертизы, часто рекомендуется постепенный, медленный переход к полному лишению ренты.

Всем этим типам врач вправе при случае присудить «кратковременную ренту из медицинско-педагогических соображений», даже если речь идет только об истерических привычках и легких фантазиях. Обычно бывает достаточно 10—15 % на период времени от одной экспертизы до другой.

Исследование ума и экспериментальные методы

Под умом (Intelligenz) в практически медицинском словоупотреблении понимается способность приобретать и использовать запас представлений. Мы различаем репродуктивный ум (reproduktive Intelligenz), включающий восприятие и передачу чужих знаний, и продуктивный (produktive Intelligenz), самостоятельно использующий запас представлений, прежде всего апперцептивные функции, анализ и синтез представлений, способность к суждению и умозаключению.

В области репродуктивной деятельности ума медицински мы исследуем главным образом способность замечать (Merkfahigkeit) и память (или уровень знаний). Под способностью замечать мы понимаем умение отражать новые впечатления в памяти. Памятью в узком смысле мы считаем двоякую способность: к накоплению в мозге приобретенных следов воспоминаний (Engramme), а затем к возобновлению в сознании (Ekphorierung) энграмм. Мы будем говорить лишь о простейших методах исследования ума, пригодных для каждодневного практического применения.

Способность замечать я исследую следующим образом. Заставляю повторять ряды чисел. Сначала называю весь ряд и прошу сейчас же повторить его. Каждый раз записываю то, что говорю, в скобках на листе бумаги, затем рядом фиксирую ответ пациента, причем отмечаю пунктиром темп ответа и возможные паузы. Я отмечаю также фонетически возможные нарушения выговора, запинки, прерывистость, повторения, задержки на согласных. Каждое отдельное слово должно быть произнесено врачом ровно, монотонно, потому что ритмическое членение ряда, групповое объединение чисел облегчают повторение их. Таким образом я получаю примерно следующий протокол:

Обычно взрослые и вполне сознательные люди могут хорошо запоминать и повторять шестизначные ряды чисел. Если встречаются частые ошибки в пятизначном ряду, то что-то не в порядке: объясняется это настоящим или симулированным слабоумием, т. е. истерической псевдодеменцией. Именно последнюю мы легко можем обнаружить при простом повторении ряда чисел. Псевдодементный употребляет для демонстрации своего слабоумия либо чрезмерно сгущенные краски, либо неадекватные средства: он тупо и как бы ища что-то оглядывает комнату, постоянно спрашивает, когда с ним заговаривают, «что?» и «как?», уверяет, что небо зеленое и дважды два — пять, рассказывает истории, похожие на детские сказки, о черных людях, хотевших отсечь ему голову, и т. п. Неадекватные средства он употребляет тогда, когда для изображения своего слабоумия прибегает к средствам выражения глухого, глухонемого или заики, читает по губам, прикладывает руку к уху, запинается и заикается, останавливается на середине фразы, как будто ему трудно произносить слова. Эти явления довольно точно воспроизводятся при повторении чисел: симулянт повторяет только две или три цифры, что случается при самом тяжелом слабоумии с органическими телесными симптомами, или систематически пропускает одно и то же определенное место. Например, при шестизначном ряде чисел всегда «забывает» предпоследнее или делает в одном и том же месте длинную паузу, по-видимому, напряженно припоминая, перед началом речи, в то время как действительно плохо запоминающие пациенты повторяют как можно скорее, чтоб не забыть; или он считает по пальцам (это характерно для псевдодемент-ных при решении задач в уме), или же колеблется, начиная выговаривать цифру, но не выговаривает ее вполне, хотя по сказанной начальной букве можно заметить, что у него в голове верная цифра, и т. п. При намеренных ошибках в воспроизведении ряда чисел или в арифметических задачах на основании ассоциативного характера ложной реакции можно доказать, что симулянт помнит верное число. На вопрос: «Сколько будет 6 х 8?» — он отвечает, например, 84 (перестановка верного числа), или 68 (цифры вопроса), или 24 (половина), или 49 (ближайшее число). При помощи таких простых, хорошо запротоколированных числовых опытов врач-практик может в несколько минут установить намеренное притворство или, по меньшей мере, предположительную его картину.

Хорошо также испытывать способность восприятия, помимо чисел, несколькими конкретными контролирующими вопросами, касающимися недавнего прошлого: «Что вы ели сегодня за обедом?», «В котором часу отошел ваш поезд?» И т. п.

Память или уровень знаний испытывают вопросами, касающимися школьных знаний, истории, географии и т. д., а также газетных и политических сведений. Непринужденный разговор, соответствующий культурному уровню пациента, о политике, хозяйстве, литературе, науке дает нам яркое представление не только об объеме механически усвоенных им знаний, но и о его активных духовных интересах. Люди из народа, которые после окончания школы без руководства продолжают читать, интересоваться отвлеченными проблемами, в большинстве случаев более одаренны и более полны стремлений, чем средний уровень их сословия.

Несколько устных арифметических задач должно входить во всякое более простое испытание ума. Они стоят на границе между продуктивной и репродуктивной деятельностью мышления. При этом некоторые люди считают механически по памяти, а другие — активно разбираясь. Лучше всего применить задачи на сложение и вычитание двузначных чисел — достижение, которого мы вправе ожидать при различной, правда, скорости выполнения и без преувеличенной оценки отдельных ошибок от каждого сознательного взрослого простолюдина. Обнаруживающаяся при этом сильная неспособность, также как и неспособность при пятизначных рядах чисел, является довольно надежным критерием для уставления дефективности ума и псевдоде-менции.

Лучше, чем всеми схематическими методами, исследует опытный наблюдатель продуктивный ум человека непринужденным разговором о практических вопросах его деятельности или об отвлеченных проблемах, причем наблюдаемый не замечает, что его подвергают исследованию. Схематическое исследование пригодно лишь для сильнодефективных в умственном отношении или для детского возраста. Лучше всего применять вопросы различения. (Какая разница между лесенкой (Leiter) и домовой лестницей (Тгерре)? Между озером и ручьем? Между ребенком и карликом? И т. п.) С их помощью легко обнаруживается беспомощность или умение при нахождении существенного в понятии, а также в точной словесной формулировке.

При желании можно присоединить комбинационный метод Эббин-гауза, взять детский рассказ или простую газетную заметку и в нескольких предложениях подряд пропустить отдельные слова, хотя бы замазав их чернилами, и затем заставить пациента отгадать при чтении пропущенные слова.

Мы используем для этого следующий текст.

Вокзал

Если хотят путешествовать, идут на… Сначала на… покупают себе… Потом идут на… Уже готов… с длинным… вагонов. Быстро входят и… на хорошем… где возможно… окна. Двери… Медленно начинают вертеться… Поезд… Оставшиеся… платками.

Время:

Замечания:

Наряду с этой связной комбинационной задачей можно оценить «свободную» комбинационную способность при помощи Масселонов-ского метода трех слов, дают три слова (например, зеркало, убийца, спасение) и предлагают из них составить как можно больше предложений различного содержания.

Школьного или детского врача, которому часто задают вопросы о степени умственного развития подрастающих детей, следует отослать к методу исследования ума Бине—Симона. Названные психологи статистически установили, основываясь на исследовании большого ряда детей, какие знания и умственные способности в среднем могут быть предположены у детей каждого возраста. Они установили прочные тесты, по которым можно вычислить «умственный возраст» ребенка. Так, отсталый десятилетний ребенок может иметь умственный возраст семилетнего, т. е. его знания и способности будут соответствовать степени развития семилетнего ребенка. Такие точно сфор-275

мулированные сведения имеют для родителей и воспитателей, особенно в связи с вопросом о выборе школы и призвания, гораздо большее значение, чем общее определение чрезвычайного или среднего слабоумия. Тесты, по которым, по Бине—Симону, нужно проверять трехлетнего ребенка, таковы:

1. Показать рот, нос, ухо. 2. Назвать свою фамилию. 3. Повторить предложение в шесть слов. 4. Повторить два однозначных числа. 5. Рассматривая простую картину, назвать отдельные изображенные на ней предметы.

Таким образом, для каждого возраста, начиная с трехлетнего и для всего школьного, установлен ряд тестов. Желающий работать по этому методу должен обзавестись теми несколькими простыми картинками, текстами и предметами, которые необходимы для исследования, а также точным руководством для использования результатов. Все это собрано в удобном маленьком бинетарии (Binetarium)., изданном под редакцией А. М. Шуберт.

Эти тесты в модифицированной Бобертагом форме сопоставлены в таблице. Вместе с В. Штерном считают целесообразным соотнести умственный и жизненный возрасты в форме показателя (частное) интеллигентности (Intelligenzguotienten): показатель интеллигентности равен умственному возрасту, деленному на жизненный возраст.

Для отбора одаренных, т. е. перевода одаренных детей из основной школы в школы более высокого уровня (для одаренных), вновь выработаны схемы, которые сводят в одну систему ряд различных испытаний ума, которые могут быть хорошо применены и для других врачебно-психологических целей. Мы воспроизводим здесь более короткие и, по-видимому, практически ценные Гамбургские схемы. Следует заметить, что из них по возможности устранены испытания уровня приобретенных знаний и, наоборот, даны пробы для самих умственных способностей и задатков, чтобы исследовать ум с самых разных сторон, определить способность к причинному и абстрактному мышлению, к нахождению существенного, комбинационную способность, способность к логической критике, осмысленную память и продуктивную фантазию.

Дата добавления: 2014-11-25