В современном российском праве реализуются все три функции критерия наиболее тесной связи. 3 страница

--------------------------------

<206> Private International Law at the End of the 20th Century: Progress or Regress? P. 16; Symeonides S. Accommodative Unilateralism as a Starting Premise in Choice of Law.

С таким подходом не соглашается большинство европейских коллизионистов. Швейцарский коллизионист Фр. Вишер предлагает разграничивать односторонний подход в узком и в широком смысле слова <207>. Односторонний подход в узком смысле слова вообще не предполагает формулирования каких-либо коллизионных норм: с точки зрения сторонников этого подхода в них нет необходимости, поскольку пространственно-персональная сфера действия материально-правовых норм может быть установлена на основании анализа их содержания, природы и лежащих в их основе целей. Именно таким образом выглядит средневековая теория статутов, а также анализируемые ниже теории американских авторов и современная теория сверхимперативных норм. Использование некоторыми сторонниками однонаправленного подхода коллизионных норм в их одностороннем варианте (предполагающем определение сферы действия исключительно собственного права) означает своего рода уступку разнонаправленному подходу, использование разработанного в его рамках инструментария коллизионной нормы. Поэтому данные теории можно охарактеризовать как унилатерализм в широком смысле слова.

--------------------------------

<207> См.: Vischer Fr. Connecting factors / International Encyclopedia of Comparative Law. Vol. III: Private International Law / Chief ed. K. Lipstein. Chapter 4. , 1999. P. 3 - 4.

В другой работе Фр. Вишер следующим образом объясняет различие между однонаправленным подходом и односторонними коллизионными нормами, дополняющими систему двусторонних коллизионных привязок: "Односторонний подход в строгом смысле слова не содержит систему привязок. Исходной точкой является пространственная или персональная сфера действия материальных норм lex fori. В отличие от разнонаправленной системы однонаправленный подход не отсылает совокупность правовых вопросов к определенному правопорядку; вместо этого он фокусируется на отдельно взятой (материально-правовой. - А.А.) норме и присущей ей сфере действия. Однонаправленный подход нельзя смешивать с простым использованием односторонних коллизионных норм. Односторонние коллизионные нормы, в отличие от однонаправленного подхода в узком смысле слова, фактически содержат для определенного правового вопроса коллизионное решение в пользу lex fori. Односторонняя коллизионная норма в рамках преимущественно разнонаправленной системы обычно сохраняет концептуальный элемент формирования целой совокупности правовых вопросов и выбора для нее подходящей привязки, даже если такая совокупность состоит из узкого перечня проблем. Односторонние нормы подобного рода практически всегда ставят вопрос о возможности путем толкования их расширения до двусторонней коллизионной нормы" <208>.

--------------------------------

<208> Vischer Fr. General Course on Private International Law. P. 36 - 37.

4.3.2. Классификация современных односторонних

коллизионных норм и выявление возможных признаков

однонаправленного подхода в каждой из их разновидностей

Односторонние коллизионные нормы, дополняющие систему двусторонних коллизионных норм практически всех стран мира, следует разделить на несколько групп, применительно к каждой из которых следует поставить вопрос о возможности их признания в качестве проявления однонаправленного подхода.

В первую группу попадут такие односторонние коллизионные нормы, которые имеют самостоятельное значение. Под самостоятельностью понимается отсутствие тесно связанных норм о международной подсудности, а также отсутствие двусторонних коллизионных норм, которые помогали бы четко разграничить сферу применения отечественного и иностранного права. Как уже упоминалось выше, именно в таком виде были сформулированы коллизионные нормы в ФКГ 1804 г. и Вводном законе к ГГУ 1896 г.

Теоретически такие коллизионные нормы открывали возможность правоприменителю для использования однонаправленного подхода в духе описанных выше теорий Шнелла, Квадри и Пиленко. Однако французская и немецкая судебная практика, а также правоприменительная практика других европейских стран практически сразу же встали на путь расширительного толкования таких односторонних коллизионных норм путем превращения их в типичные для разнонаправленного подхода двусторонние коллизионные нормы. Это было несложно сделать, поскольку коллизионный критерий, определяющий применимость отечественного права, мог быть с легкостью превращен в формулу прикрепления, универсальным образом определяющую случаи применения как отечественного, так иностранного права. Так, односторонняя коллизионная норма ст. 3 Французского Гражданского кодекса ("Законы, касающиеся гражданского состояния и способности (право- и дееспособности) лиц, распространяются на французов, даже находящихся в иностранном государстве") довольно быстро превратилась в французской судебной практике в привычную для нас двустороннюю коллизионную норму ("Право- и дееспособность лиц определяется по праву гражданства").

В качестве примера норм первой разновидности односторонних коллизионных норм можно также привести некоторые положения Основ гражданского законодательства СССР 1991 г., которые в разделе VI ч. 3 ГК РФ были превращены самим законодателем в двусторонние коллизионные нормы. Так, ч. 3 ст. 165 Основ гражданского законодательства СССР 1991 г. включала следующую одностороннюю коллизионную норму: "Форма сделок по поводу строений и другого недвижимого имущества, находящегося в СССР, подчиняется советскому праву". Пункт 3 ст. 1209 ГК РФ превратил эту норму в двустороннюю: "Форма сделки в отношении недвижимого имущества подчиняется праву страны, где находится это имущество...". Аналогичным образом односторонняя коллизионная норма п. 3 ст. 169 Основ гражданского законодательства СССР 1991 г. превратилась в двустороннюю коллизионную норму в абз. 2 п. 1 ст. 1224 ГК РФ.

Очевидно, что первая разновидность односторонних коллизионных норм никак не может считаться проявлением однонаправленного подхода, поскольку на практике они превращаются в обычные двусторонние коллизионные нормы. Наличие подобных законодательных односторонних коллизионных норм можно объяснить либо сугубо субъективными историческими факторами, либо неуверенностью законодателя в подборе оптимальной коллизионной привязки.

Вторую группу односторонних коллизионных норм представляют собой правила, содержание которых можно уяснить только в совокупности с положениями о международной подсудности. Речь идет о материально-правовых институтах, тесно связанных с процессуальными вопросами, что особенно распространено в делах неискового (особого) производства при отсутствии имущественного спора <209>. В качестве примера можно привести одностороннюю коллизионную норму п. 3 ст. 1197 ГК РФ. Данная коллизионная норма в изъятие из общего правила об определении гражданской дееспособности физического лица на основании его личного закона устанавливает, что признание в Российской Федерации физического лица недееспособным или ограниченно дееспособным подчиняется российскому праву. Пределы применения российского материального права по данному вопросу определяются с помощью содержащейся в подп. 2 ч. 2 ст. 403 ГПК РФ нормы о международной подсудности дел об ограничении дееспособности гражданина или признании его недееспособным <210>. Из данного процессуального правила следует, что в односторонней коллизионной норме скрытым образом (через сопутствующее ей правило об определении международной подсудности) проявляется привязка как к гражданству, так и к месту жительства физического лица, причем связь хотя бы одного из этих элементов с Россией достаточна для применения российского права <211>.

--------------------------------

<209> На распространенность использования односторонних коллизионных норм в данной области, в частности, обращает внимание Фр. Вишер: Vischer Fr. General Course on Private International Law. P. 230.

<210> Данная норма ГПК РФ устанавливает следующее правило:

"Суды в Российской Федерации рассматривают дела особого производства в случае, если:...2) гражданин, в отношении которого подается заявление... об ограничении дееспособности гражданина или о признании его недееспособным... является российским гражданином или имеет место жительства в Российской Федерации".

<211> При этом вопрос о действии на территории РФ решений иностранных судов по вопросам ограничения дееспособности или признания физического лица недееспособным решается в плоскости процессуальных положений о признании решений иностранных судов, не требующих по своей природе исполнения. Статья 415 ГПК РФ предусматривает признание не требующих вследствие своего содержания дальнейшего производства решений иностранных судов относительно статуса гражданина государства, суд которого принял решение.

Вместе с тем следует иметь в виду, что вопрос о возможности считать определенное физическое лицо недееспособным или ограниченно дееспособным может возникнуть в ходе судебного разбирательства в качестве предварительного вопроса в рамках искового производства (например, при рассмотрении иска о признании договора или завещания недействительными как совершенных лицом за пределами своей дееспособности) <212>. Исходя из преобладающей в российской коллизионной доктрине точки зрения о решении предварительного вопроса на основании коллизионных норм lex fori (а не lex causae, за исключением узкой группы поименованных в п. 2 ст. 1187 ГК РФ случаев), российский суд может столкнуться с необходимостью выбора применимого права для решения указанного вопроса за пределами действия односторонней коллизионной нормы п. 3 ст. 1197 ГК РФ. В данном случае это не должно представлять собой проблему, поскольку рассматриваемая ситуация будет покрываться действием других (двусторонних) коллизионных норм. В частности, п. 1 ст. 1197 ГК РФ содержит общее правило, подчиняющее вопросы гражданской дееспособности физического лица его личному закону, а п. 2 ст. 1224 ГК РФ предлагает специальную двустороннюю коллизионную норму, если вопрос о дееспособности встает в связи с оспариванием завещания.

--------------------------------

<212> На данную проблему обращает внимание швейцарский коллизионист К. Зир (K. Siehr): Private International Law at the End of the 20th Century: Progress or Regress? P. 392 - 395. Он делает вывод о том, что даже для материально-правовых вопросов, тесно связанных с процессуальными правилами, законодатель не может формулировать коллизионные нормы, ориентируясь только на положения о международной подсудности споров. К этому можно добавить то замечание, что если в швейцарском законе о международном частном праве 1987 г. коллизионные нормы и нормы о международной подсудности соединены и сбалансированы в одном законодательном акте, то в отечественном законодательстве они включены в состав различных кодифицированных актов. Это содержит в себе потенциальную опасность того, что процессуальные правила могут быть изменены законодателем без учета того влияния, которое они оказывают на односторонние коллизионные нормы рассматриваемой группы.

При невозможности использования более общей двусторонней коллизионной нормы можно было бы остаться в рамках разнонаправленного подхода, осуществив такой анализ нормы о международной подсудности, который помог бы "вычленить" из нее "скрытый" коллизионный критерий <213>, способный лечь в основу двусторонней коллизионной нормы <214>.

--------------------------------

<213> Подробнее о понятии скрытой коллизионной нормы (versteckter Kollisionsnorm), выводимой путем толкования правил о международной подсудности, см., в частности: von Hoffmann B., Thorn K. A.a.O. S. 180 - 181.

<214> Очевидно, что попытка "вычленить" коллизионную привязку из норм ст. 403 ГПК РФ о международной подсудности является менее предпочтительным практическим решением в сравнении с применением общей двусторонней коллизионной нормы п. 1 ст. 1197 ГК РФ. Правила ст. 403 ГПК РФ являются малопригодными для подобного толкования, поскольку они допускают возможность рассмотрения соответствующего дела в российском суде при наличии хотя бы одного из сразу нескольких факторов (наличия у лица российского гражданства или места жительства на территории Российской Федерации). Вряд ли было бы правильным исходя из данной нормы о международной подсудности пытаться конструировать альтернативную коллизионную норму, в соответствии с которой для констатации недееспособности (ограниченной дееспособности) физического лица было бы достаточно, чтобы такой эффект следовал бы либо из права гражданства, либо из права места жительства данного физического лица.

Приведенные выше рассуждения можно также распространить на ст. 1200 ГК РФ, содержащую одностороннюю коллизионную норму для вопросов признания физического лица безвестно отсутствующим или объявления его умершим <215>.

--------------------------------

<215> О необходимости в определенных случаях подчинения вопросов признания лица безвестно отсутствующим иностранному праву см.: Мальцман Т.Б. Безвестное отсутствие в международном частном праве // Очерки международного частного права / Под ред. Л.А. Лунца. М., 1963. С. 66 - 68.

Односторонний характер коллизионных норм рассмотренной второй группы обусловлен стремлением к обеспечению гармонии между процессуальными и материально-правовыми нормами. В ситуации, когда соответствующие институты материального права тесно связаны с положениями процессуального права <216>, применение отечественных процессуальных правил <217> вместе с иностранными материально-правовыми нормами может повлечь сложно преодолимые проблемы адаптации.

--------------------------------

<216> Так, в ст. ст. 281 и 282 ГПК РФ воспроизводятся оба условия ограничения дееспособности гражданина, зафиксированные в ст. 30 ГК РФ (злоупотребление спиртными напитками или наркотическими средствами, а также постановка семьи в тяжелое материальное положение). Очевидно, что применение этих процессуальных правил было бы весьма затруднительным в случае использования иностранных материально-правовых норм, которые могли бы не содержать одно из двух указанных условий, либо добавления к ним дополнительных условий ограничения дееспособности физического лица.

<217> По общему правилу суд применяет только отечественные процессуальные правила. Иное решение получают ситуации, когда в отечественной правовой системе данный институт считается материально-правовым, а в зарубежном правопорядке - процессуально-правовым (в качестве примера можно привести институты исковой давности и зачета встречных требований, которые рассматриваются в англо-американском праве преимущественно в качестве процессуально-правовых институтов). Последняя проблема решается путем осуществления квалификации по lex fori, что предполагает постановку обычной коллизионной проблемы.

Очевидно, что односторонние коллизионные нормы данной группы также нельзя считать проявлением однонаправленного подхода, поскольку коллизионные нормы действуют в сочетании с правилами о международной подсудности, а при возникновении ситуаций, которые не покрываются данными правилами, суд вместо обращения к иностранному праву в целях определения сферы действия его материально-правовых норм будет руководствоваться более общими двусторонними коллизионными нормами из отечественного коллизионного законодательства либо прибегнет к конструированию двусторонней коллизионной нормы путем анализа соответствующих отечественных правил о международной подсудности (вычленению "скрытых" коллизионных норм).

Наибольший интерес представляет собой третья группа односторонних коллизионных норм, куда попадают такие коллизионные нормы, которые не могут быть путем толкования превращены в двусторонние, а также не несут в себе скрытый элемент двусторонней привязки за счет применения тесно связанных правил о международной подсудности. В российском коллизионном законодательстве в качестве примера такой группы односторонних коллизионных норм можно указать норму п. 2 ст. 1213 ГК РФ, которая устанавливает, что к договорам в отношении находящихся на территории Российской Федерации земельных участков, участков недр и иного недвижимого имущества применяется российское право. Данная односторонняя коллизионная норма имеет по сравнению с общей двусторонней коллизионной нормой п. 1 ст. 1213 ГК РФ, предусматривающей презумпцию применения к договору в отношении недвижимого имущества права страны, где находится недвижимое имущество, два принципиальных отличия. Во-первых, норма п. 2 ст. 1213 ГК РФ является императивной и не может быть изменена соглашением сторон о выборе иного применимого права. Во-вторых, данная норма является жесткой в сравнении с коллизионной нормой п. 1 ст. 1213 ГК РФ, включающей корректирующую оговорку ("...если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела...").

В немецкой литературе в качестве признаваемых всеми авторами примеров подобного рода норм называются правила ст. ст. 13(2) и 40(3) Вводного закона к ГГУ. Статья 13 посвящена определению условий вступления в брак и в своем первом пункте устанавливает общее правило (двустороннюю коллизионную норму) о том, что условия вступления в брак определяются для каждого из лиц, вступающих в брак, на основании их личного закона (права гражданства). Второй пункт рассматриваемой статьи содержит следующую одностороннюю коллизионную норму:

"Если какое-либо условие (вступления в брак) отсутствует, то немецкое право применяется, если:

1) лицо, вступающее в брак, имеет свое место жительства внутри страны (Германии) или является гражданином Германии;

2) лицо, вступающее в брак, предприняло возможные меры для выполнения этого условия;

3) отказ в заключении брака является несовместимым со свободой заключения брака; в особенности не является препятствием (к вступлению в брак) предыдущий брак, если (брачное) состояние было прекращено допустимым или признанным (на территории Германии) решением или если супруг лица, вступающего в брак, признан умершим".

Статья 40 Вводного закона к ГГУ в прежней редакции <218> вначале формулировала общую двустороннюю коллизионную норму о применении к деликтам права места совершения неправомерного действия с предоставлением потерпевшему в ситуации трансграничного деликта возможности выбора права места наступления вредоносного результата. Затем ст. 40(3) устанавливала следующую одностороннюю коллизионную норму:

--------------------------------

<218> Данная редакция ст. 40 Вводного закона к ГГУ в настоящее время утратила силу в связи с введением в действие Регламента ЕС о праве, применимом к внедоговорным обязательствам (Regulation (EC) N 864/2007 of the European Parliament and of the Council of 11 July 2007 on the law applicable to non-contractual obligations (Rome II) // Official Journal of the European Union. 2207. L 199/40).

"Требования, основанные на иностранном применимом праве, не могут быть удовлетворены в той мере, в которой они:

1) идут существенно дальше, нежели это необходимо для предоставления потерпевшему соразмерного возмещения;

2) очевидным образом направлены на достижение иных целей, нежели предоставление соразмерного возмещения потерпевшему;

3) противоречат нормам об ответственности, установленным в каком-либо обязательном для ФРГ международном договоре".

Процитированные односторонние коллизионные нормы в немецкой коллизионной доктрине объединяются понятием "эксклюзивные нормы" (Exklusivnormen) <219>. Они характеризуются тем, что представляют собой исключение из более общей двусторонней коллизионной нормы и не могут быть путем толкования превращены в двусторонние коллизионные нормы, поскольку применение lex fori обусловлено наличием существенного материально-правового (зачастую - публичного) интереса, связанного с защитой лиц, имеющих личный закон данного государства (граждан этой страны или лиц, в ней проживающих), либо имущественного оборота данного государства.

--------------------------------

<219> О понятии эксклюзивной нормы и дополнительных примерах этого вида норм в немецком коллизионном законодательстве см.: Nojack J. Exklusivnormen im IPR: Interessenanalyse, dogmatische Einordnung und Anwendungsprobleme. , 2005; von Hoffmann B., Thorn K. A.a.O. S. 180; Kegel G., Schurig Kl. A.a.O. S. 303.

Так, норма ст. 13(2) Вводного закона к ГГУ стала следствием известного решения Конституционного суда Германии от 04.05.1971 (так называемое Spanier-Entscheidung). В данном деле суд столкнулся со следующей ситуацией: проживающий в Германии испанский гражданин католического вероисповедания добился в немецком суде развода со своей супругой и намеревался заключить новый брак с немецкой гражданкой. Однако испанское право того времени не допускало развода для лиц, имеющих христианское вероисповедание, в связи с чем по испанскому праву (праву гражданства супруга) новый брак не мог быть заключен. Конституционный суд Германии пришел к выводу, что соответствующая немецкая коллизионная норма, не делающая исключений из правила об определении условий вступления в брак на основании права гражданства каждого из вступающих в брак лиц, противоречит закрепленному в Конституции ФРГ праву на свободное вступление в брак <220>. Таким образом, односторонняя коллизионная норма ст. 13(2) новой редакции Вводного закона к ГГУ направлена на защиту конституционного права немецких граждан и лиц, проживающих на территории Германии, на вступление в брак <221>.

--------------------------------

<220> Следует отметить, что несколько лет спустя аналогичное по содержанию решение в сходной ситуации было принято Верховным судом Швейцарии.

<221> Подробнее о норме ст. 13(2) Вводного закона к ГГУ и обстоятельствах, сопутствовавших ее принятию, см.: Nojack J. A.a.O. S. 30 - 35; Flessner A. Interessenjurisprudenz im internationalen Privatrecht. S. 26 - 31.

Статья 40(3) Вводного закона к ГГУ была направлена на недопущение предъявления в немецких судах требований о выплате так называемых punitive damages ("карательных убытков"), которые установлены в американском праве и подлежат исчислению в размере, кратном денежной оценке причиненного вреда. До появления данной нормы в новой редакции Вводного закона к ГГУ суды приходили к выводу о невозможности применения в таких ситуациях американского права на основании применения общей оговорки о публичном порядке <222>.

--------------------------------

<222> Подробнее см.: Nojack J. A.a.O. S. 117 - 122; Kommentar zum Gesetzbuch. Band 10 zum Gesetzbuche (Art. 1-46) Internationales Privatrecht. S. 2447 - 2449.

Российский суд столкнулся с аналогичной проблемой при рассмотрении дела "Федеральная таможенная служба Российской Федерации против Bank of New-York". К сожалению, истец отозвал свой иск до вынесения решения судом первой инстанции, поэтому мы не знаем, каким образом поступил бы российский суд в отсутствие в российском коллизионном законодательстве нормы, аналогичной ст. 40(3) прежней редакции Вводного закона к ГГУ. Подробнее об указанном деле см. в след. работе: Будылин С. Процесс о двадцати двух миллиардах, или Невероятные приключения RICO в России // Корпоративный юрист. 2008. N 10.

В отношении нормы п. 2 ст. 1213 ГК РФ М.П. Бардина высказывает мнение о том, что данная норма "призвана обеспечить применение... специальных требований российского законодательства, установленных для сделок с такими объектами" <223>. Вместе с тем специальный режим, связанный с договорами в отношении недвижимого имущества, преимущественно касается вопросов формы сделки <224>, а также возникновения и прекращения вещных прав на объект недвижимости и земельный участок, на котором такой объект находится. Однако данные вопросы покрываются не коллизионной нормой ст. 1213 ГК РФ, а специальными коллизионными нормами (п. 1 ст. 1206 ГК РФ - для вопросов возникновения и прекращения вещных прав, п. 3 ст. 1209 ГК РФ - для вопросов формы сделки) <225>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) (под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2004.

<223> См.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 3. Раздел VI "Международное частное право". Комментарий и постатейные материалы / Отв. ред. Н.И. Марышева М., 2004. С. 177 (автор комментария к ст. 1213 ГК РФ - М.П. Бардина).

<224> См., например: правила ст. 550 и п. 1 ст. 651 ГК РФ о необходимости оформления договора путем составления одного документа.

<225> Аналогичным образом, вряд ли оправданно полагать, что односторонний императивный характер коллизионной нормы п. 2 ст. 1213 ГК РФ обусловлен необходимостью применения российских материально-правовых норм, в соответствии с которыми условие о цене является существенным условием для договоров в отношении недвижимого имущества (см., например, п. 1 ст. 555 ГК РФ). Наличие аналогичного правила для лицензионных договоров в отношении объектов исключительных прав не препятствует применению двусторонней коллизионной нормы из п. 3 ст. 1211 ГК РФ, в соответствии с которой презюмируется применение права страны, в которой находится место жительства или основное место деятельности лицензиара.

С нашей точки зрения обосновать наличие рассматриваемой односторонней коллизионной нормы можно только потребностями в надлежащем ведении российскими государственными органами единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Необходимость обращения к иностранному материальному праву для оценки действительности сделки в отношении недвижимого имущества серьезно затрудняла бы работу государственных регистраторов и представляла бы угрозу стабильности оборота недвижимости в случае, когда государственный регистратор без четкого установления содержания применимого иностранного права производил бы регистрационные действия. Весьма важным с этой точки зрения является то, что современное российское гражданское право в определенных случаях предусматривает необходимость регистрации не только перехода вещного права или возникновения обременения в отношении объекта недвижимого имущества, но и самих сделок по поводу недвижимого имущества (например, договоров купли-продажи жилых помещений и договоров аренды зданий и сооружений сроком не менее года).

В немецкой коллизионной доктрине эксклюзивные нормы рассматриваются в качестве своеобразной конкретизации общей оговорки о публичном порядке. По утверждению Я. Нойак, эксклюзивные нормы складываются в тех областях, в которых судебная практика неоднократно использовала оговорку о публичном порядке для исключения последствий применения иностранного права, которые приходили в противоречие с основами немецкого правопорядка <226>. Неслучайно один из современных немецких коллизионистов Я. Кропхоллер в своем учебнике для обозначения данной категории коллизионных норм использует не термин "эксклюзивные нормы", а термин "специальная оговорка" (spezielle Vorbehaltsklausel), который употребляется в паре с термином "общая оговорка" (allgemeine Vorbehaltsklausel) о публичном порядке <227>.

--------------------------------

<226> См.: Nojack J. A.a.O. S. 144 - 145.

<227> См.: Kropholler J. A.a.O. S. 259.

Немецкое коллизионное право исходит из так называемой относительности применения оговорки о публичном порядке, которая проявляется в том, что одним из условий применения оговорки о публичном порядке является "связь с государством суда" (Inlandsbezug): "Поэтому необходимо дифференцировать применение оговорки о публичном порядке в зависимости от степени связи с государством суда (Grad der Inlandsbeziehung): чем меньшей является связь с государством суда, тем более значимым должен быть затрагиваемый отечественный правовой принцип (относительность публичного порядка)" <228>. В качестве примера можно взять ситуацию, рассмотренную применительно к ст. 13(2) Вводного закона к ГГУ. Очевидно, что в ситуации, когда ни одно из лиц, вступающих в брак, не имеет ни немецкого гражданства, ни места жительства на территории Германии, отсутствует такая связь отношения с Германией, которая оправдывала бы применение оговорки о публичном порядке в целях устранения препятствия для вступления в брак, установленного личным законом.

Дата добавления: 2014-11-25