Журнал снов Бретта Стинбарджера, запись от 21.08.77 10 страница

БОЛЬШОЙ ТИХИЙ УОЛТ

Уолт был внушительным студентом-медиком: ростом по крайней мере шесть футов четыре дюйма и весом 250 фунтов. Он не был общителен.

Был тихим, усердным и, казалось, все из-за чего-то переживал. Уолт из­бегал сближения с большинством людей. Друзей у него было немного, и улыбался он редко.

Среди тех, кто чувствовал себя отстраненным от Уолта, была его де­вушка Джейни. Она испытывала глубокую любовь к Уолту, но и у нее на­конец терпение кончилось, когда недавно Уолт не смог помочь ей ре­шить одну эмоциональную дилемму, с которой она столкнулась. Тогда Джейни прямо заявила Уолту, что или он идет к психиатру, или их отно­шениям конец.

Я в принципе не люблю встречаться с людьми, которых кто-то при­сылает под угрозой наказания. У них редко бывает достаточная моти­вация для приложения интенсивных усилий, необходимых для совер­шения кардинальных изменений в жизни. Уолт, однако, стал исключе­нием. Он очень четко заявил, что любит Джейни и сделает все что угодно, чтобы спасти их отношения. И сообщил, что его эмоциональная отстра­ненность уже вызывала проблемы в более ранних отношениях с людьми, включая членов его семьи.

— Я чувствую, будто между мной и другими людьми стоит стена, — признался Уолт, — но не знаю почему. Я хочу быть с Джейни, но как бы отгораживаюсь от нее. Она пытается пробиться ко мне, но, прежде чем я успеваю понять, что происходит, на меня накатывает.

Исполненный раскаяния, он также признался в том, что иногда ему хотелось, чтобы Джейни просто ушла и оставила его в покое.

— Я не могу с собой справиться, — сказал Уолт в отчаянии. — Я пол­ностью от нее отгородился. Она этого не заслужила!

— От скольких своих пациентов вы полностью дистанцировались во время ваших дежурств в клинике? — спросил я невинно, очень хо­рошо зная, что о любых проблемах такого рода мне обязательно сооб­щили бы.

Уолт посмотрел на меня с ужасом в глазах.

— О нет. Я никогда не отстраняюсь от своих пациентов, — заверил он меня. Уолт явно гордился своей заботой о других людях.

— Значит, в той ситуации у вас всё под контролем, — указал я. — Вы не можете утверждать, что университет отчуждал вас и понуждал бро­сить учебу!

Уолт улыбнулся.

— Вы действительно способны конструктивно общаться с людьми. Вы делаете это в своей карьере каждый день. Но по каким-то причинам это не получается в отношениях с самыми близкими вам людьми.

Уолт слушал внимательно. Он был открыт для идеи, что было, по край­ней мере два Уолта: 1) профессионал, который мог сотрудничать с дру-

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК ПОД КРОВАТЬЮ 147 148 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

гими людьми и конструктивно справляться с огорчениями, и 2) лич­ность, которая боится близости. Для процесса изменения крайне важно отделить человека от проблемы.

— Проблема не в вас, — говорю я часто. — Проблема в вашей пове­денческой модели.

На следующих двух сеансах Уолт позволил мне погрузиться в воспо­минания его детства. Отец у него был капризным и темпераментным, способным мгновенно предаваться гневу. Родители все время ссорились. Уолт помнил, как маленьким мальчиком убегал к себе в комнату и пря­тался под кроватью, чтобы не слышать их споров. Он любил мать и ис­кал у нее поддержки, но также сердился на нее за то, что она не могла по­стоять за себя, когда отец ее ругал. Уолт вспоминал, что мать все время впадала в депрессию и дом в течение многих дней подряд стоял непри- бранным. Уолт говорил, что иногда и он чувствовал себя подавленно. Его ужасало, что он мог стать таким, как мать, которая казалась ему привлекательной, но слабой. Подобно Мэри, Уолт видел себя тем, кем не хотел быть.

В отличие от Мэри, однако, Уолт проводил большую часть времени на сеансах вне связи со своим эмоциональным опытом. Когда я встре­тился с ним в первый раз, его большое тело и пылающий взор навели меня на мысль, что нам предстоят бурные встречи. Все оказалось совер­шенно наоборот. Уолт покорно отвечал на мои вопросы и, казалось, хо­рошо знал о связи между гневом отца и своей собственной пассивно­стью. Более того, признал, что его отец испытывал унижение со сто­роны своего собственного отца, что делало чувство неполноценности на­следственным. Отец постоянно ругал Уолта, и в результате тот чувство­вал себя чрезвычайно неуверенно. Однако сам он отказывался сканда­лить и сопротивляться. Уолт мог испытывать депрессию, как его мать, но не хотел стать своим отцом. Он не желал продолжать эту наследствен­ную поведенческую модель.

Все это Уолт знал. Но это ничего не меняло. Рациональный професси­онал и маленький мальчик, попавший в западню под кроватью, скрыва­ясь от детских страхов, практически не пересекались.

Наши встречи начали беспокоить меня. Мы немало говорили о про­блемах, но не касались самих проблем. Я знал: для того чтобы лечение принесло успех, мы должны были соединить «личности» Уолта. А это оз­начало внесение в наши сессии опыта «мать — отец».

Это что-то вроде непреложного закона в психотерапии. Изменение не может произойти, если проблемные модели не воспроизводятся в ре­жиме реального времени. Они создают поводы для «переключения пере­дач», делающие возможным введение новых взглядов, новых навыков, новых контекстов и нового опыта. Сколько бы ни велось рациональных бесед, они не могут проникнуть в ум №2 Джона Каттинга.

Мне нужно было как-то найти способ прикоснуться к невербальному уму Уолта.

СОЗДАНИЕ СИЛЬНЫХ НОВЫХ ПЕРЕЖИВАНИЙ

Задумайтесь над тем, что изменить модели вы можете только тогда, когда они активированы. Чтобы преодолеть тревогу, вы должны испы­тывать тревогу. Чтобы справиться с депрессией, вы должны погрузиться в депрессию. Как бы вы ни избегали гнева, страха, неуверенности в себе или конфликтов, это не позволит вам совладать с ними.

Для трейдеров это означает, что лучшие возможности для изменения возникают, когда сделки открыты, а эмоциональные приливы и отливы достигают своих самых высоких значений. Именно в такие моменты трейдеры могут сознательно прилагать усилия для слома повторяющихся моделей и введения новых реакций.

При ломке привычных поведенческих моделей могут быть весьма эффективными умственные репетиции — проигрывание проблемных ситуаций в уме и воображаемое использование различных методов их исправления. Но ничто не заменит того, что бихевиористы называют опытом в естественных условиях — когда люди фактически создают стрессовые ситуации и заставляют себя справляться с ними. Пациент, страдающий от приступов паники, может преднамеренно ускорить дыха­ние, имитируя гипервентиляцию, и тем самым воссоздать многие сим­птомы приступа. Вызывая в воображении эти симптомы и затем практи­куя когнитивные и поведенческие методы самоконтроля, пациент разви­вает в себе способность справляться с паникой в реальной жизни.

Мой самый успешный опыт в естественных условиях произошел со­вершенно незапланированным образом. Долгие годы я боялся высоты, но мне никогда не приходилось попадать в ситуации, где я должен был испытать настоящий дискомфорт. Страх возникал только тогда, когда во­круг меня не было никаких барьеров или поддержки. Например, в само­лете или в безопасном месте на вершине горы проблем у меня никаких не возникало.

Как-то летом мы поехали в местную зону отдыха и мой сын Макрэй захотел прокатиться на подъемнике, чтобы осмотреться вокруг. Меня немного беспокоило то, что придется сидеть в кресле, подвешенном на тросе; но поскольку людей к креслу пристегивали и, более того, спе-

ради защищали барьером, который опускался сверху, то я решил, что ни­какой опасности падения нет.

Когда мы начали подъем, малютка Макрэй сидел у меня на коленях, улыбаясь и впитывая в себя окружающее. Я быстро заметил, что защит­ный барьер застрял и не желает опускаться. Мы ехали в совершенно не­защищенном кресле. Я понял, что не могу допустить, чтобы Макрэй за­метил мое беспокойство. Если бы он испугался и сделал внезапное рез­кое движение, то мог бы упасть вниз. Поэтому нечеловеческим усилием я отбросил свой страх и лишь прижал к себе Макрэя покрепче, рассказы­вая об особенностях пейзажа и всячески отвлекая его внимание. Он так и не понял, что поездка была опасна.

С тех пор мой страх высоты притупился. Я оказался в худшей вообра­зимой ситуации и увидел, что могу с ней справиться. То, что я оказался на большой высоте, но в положении, когда нес ответственность за дру­гого человека, оказалось наилучшим лечением. Ситуация, потребовав­шая безотлагательной реакции, заставила меня найти новый способ по­бедить страх.

Одним из моих любимых инструментов для улучшения навыков тор­говли является прибор биологической обратной связи, измеряющий температуру кожи на лбу. Как вы увидите в книге позднее, температура лба очень чувствительна к изменению кровотока в предлобной коре го­ловного мозга — той его части, которая отвечает за сосредоточенность, концентрацию и внимание. Температура имеет тенденцию повышаться, когда люди находятся в состоянии спокойного внимания (в «зоне»), и имеет тенденцию падать во время огорчения и рассеянности. Устано­вив контрольный уровень до открытия рынка и подключив к себе при­бор обратной связи на время торгового дня, я могу следить за ростом и падением моей «зоны» как функции движения рынков — и моих по­зиций.

Установив очень простое правило — никогда не открывать и не за­крывать позицию, если значения биологической обратной связи нахо­дятся ниже контрольного уровня, — я могу заставить себя ломать при­вычные модели в режиме реального времени. Биологическая обратная связь становится частью стратегии входа/выхода, в которой негативные эмоции не могут влиять на размещение мною ордеров. Либо я нахожу способ расслабиться и сосредоточиться, либо не торгую вообще. Эта тре­нировка в реальном времени оказалась намного более эффективной, чем все внерыночные упражнения, которые я когда-либо выполнял. Как та поездка на подъемнике, биологическая обратная связь заставляет меня переживать старые угрозы по-новому.

В этом и заключается суть изменения.

РЕГРЕССИЯ: ПУТЕШЕСТВИЕ УМА ВО ВРЕМЕНИ

Я попытался исследовать опыт Уолта, чтобы получить какое-то представ­ление о его отношении к реальной жизни, но он не пожелал этого. Когда я попросил его подробно рассказать о прошлом, он выложил мне только факты. Когда я пытался проникнуть в его эмоции, взгляды, идеи и пере­живания, он давал мне обобщенные описания. Ни разу во время наших сеансов он не проявил признаков гнева или боли. Разочарованный так, что это, возможно, читалось у меня на лице, я упрашивал Уолта: «Я хочу знать, что вы чувствовали в этих ситуациях. Закройте глаза и представьте себе, что Джейни вас ругает. Скажите, на что это похоже».

Уолт не подчинился. Он сжался, сложил руки на груди и отрезал — со­вершенно неожиданно капризным тоном: «Не хочу!»

Я уставился на него, ошеломленный. На моих глазах огромный двух­метровый парень превратился в дитя.

Уолт понял, что произошло.

— Я чувствую себя маленьким ребенком, — сказал он с ошеломлен­ным удивлением.

Он был абсолютно прав. Уолт изменился прямо у нас на глазах.

Термин «регрессия» использовался Фрейдом. Когда старые нерешенные проблемы всплывают в настоящем, люди могут возвращаться (регресси­ровать) к более ранним способам их решения. Именно поэтому человек способен быть зрелым профессионалом и своенравным ребенком одно­временно. То есть существуют две личности, связанные порталом во вре­мени. Под эмоциональным давлением активируется более ранний способ поведения, мышления и восприятия, совершенно отдельно от зрелого, ло­гически мыслящего ума. Уолт на какое-то время оказался между двумя ми­рами — как тот пациент П. С. с разделенным мозгом. Рациональный ум Уолта пытался объяснить поведение, вышедшее из-под его контроля.

Я вырос в Кантоне (штат Огайо). Семья наша была дружной, мы часто вместе отдыхали, смотрели телевизор и ходили на баскетбольные матчи. Мои впечатления о раннем возрасте положительны, они заполнены вос­поминаниями о семейных поездках, поиске «тайных мест» и поедании мо­роженого. Мои же родители в детстве получили меньше такой близости. Оба лишились родителей в относительно раннем возрасте; оба были ча­стично воспитаны и поставлены на ноги старшими братьями и сестрами. Они были полны решимости дать моему брату Марку и мне все то чувство тепла и сплоченности, которого недополучили сами. И преуспели в этом.

Проблемы начались, когда я стал старше и захотел жить в своем соб­ственном мире. Живо вспоминаю наш первый школьный вечер тан­цев в начальной школе Мэйсона. Пока играла музыка и неуклюжие под-

глава седьмая, большой человек ПОД кроватью 171 172 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

ростки исполняли свои па на танцплощадке, я сидел в глубине помеще­ния, полностью погрузившись в книгу Уильяма Ширера «Взлет и падение Третьего рейха». В восьмом классе сочувствующий учитель иногда осво­бождал меня от занятий в классе, чтобы я мог пойти в библиотеку и по­глотить больше книг. После занятий я брался за разноску газет, что да­вало мне возможность проводить время в прогулках и мечтах, свободных от вмешательства других людей.

Вполне понятно, что это погружение в себя не очень хорошо восприни­малось дома. Члены моей семьи хотели большей близости, а не отстранен­ной мечтательности. Было трудно найти уединение дома, но я обрел убе­жище в ванной, где мог в одиночестве принимать душ или подолгу зани­маться другими туалетными процедурами. С раннего возраста лучше всего мне читалось и думалось в ванной. Годы спустя, обручившись со своей же­ной Марджи, я переехал к ней в дом, где она жила со своими тремя замеча­тельными детьми Деби, Стивом и Лорой. Всего через несколько дней раз­разился конфликт. Дети должны были вовремя успевать в школу, а я ломал их график. Как? Проводя слишком много времени в ванной!

Совершенно не отдавая себе в этом отчета на сознательном уровне, я воспринял свою новую семью как старую: близость, любовь, слишком много близости. И вернулся к своему прежнему способу решения про­блемы: принимать подолгу душ, не спеша бриться, причесываться и т.д. Для ребенка этот способ был достаточно конструктивен, позволяя полу­чать некоторую дозу одиночества без ущерба для семейного единства. Позднее, однако, в совсем других жизненных условиях долгое сидение в ванной оказалось совершенно непригодным и стало создавать кон­фликты. Я перерос себя.

Сейчас я сижу в кафетерии продовольственного магазина Wegman’s, лихорадочно печатая на ноутбуке и потягивая кофе под музыку Фи­липа Гласса, доносящуюся из проигрывателя компакт-дисков на заднем плане, и, вероятно, не слишком отличаюсь от того мальчишки, который во время танцев читал Ширера. Пишу я обычно в людных местах, где вряд ли встречу знакомых: таков далекий от идеала компромисс между тем, чтобы находиться в обществе и вне его. Он не идеален, но избавляет меня от необходимости сидеть в ванной.

СКВОЗЬ ПОРТАЛ ВРЕМЕНИ

Для многих людей регресс является болезненным до такой степени, что они идут на значительные ухищрения, чтобы избежать ситуаций, кото­рые могли бы заставить их пройти через портал времени. Времяпрепро­вождение в ванной защищает от чувства погруженности в себя; отказ от чувств защищает от вспышек гнева. На наших сеансах Уолт воспроиз­водил то, чему так хорошо научился в детстве: прятался. Конечно, в моем кабинете не было кровати, под которую можно было бы залезть, но он мог прятаться и по-другому. Извлекая на свет конфликты и гнев, кабинет психотерапии символически стал для него пугающим домом из детства. Чем больше я требовал проявления чувств, тем глубже прятался Уолт.

Детский крик «Не хочу!» открыл нам обоим глаза на тот факт, что все это было эхом прошлого Уолта. Превращение в замкнутого участника романтических отношений и регресс к состоянию маленького ребенка на нашем сеансе являлись неотъемлемой частью одного и того же про­цесса. Чтобы преодолеть замкнутость, нам требовалось найти способ прорваться к этому ребенку. Пришло время вылезать из-под кровати.

Существует множество путей, следуя которыми люди могут получить доступ к мыслям и чувствам, лежащим чуть ниже сознательного воспри­ятия. Эти методы (самый известный из них гипноз) позволяют получать доступ к эмоциональным граням знания, обходя критический рацио­нальный ум во многом подобно очкам Шиффера. Д-р Натаниэль Бренден много писал об использовании методов заполнения пропусков в пред­ложении в качестве инструментов эмоционального самосознания. Пси­хотерапевт скороговоркой предлагает клиентам неоконченные предло­жения. Клиенты заканчивают предложения первыми пришедшими им на ум словами, не обдумывая их и не подвергая цензуре. Появляющиеся слова часто весьма отличаются от того, что говорит человек при обыч­ных обстоятельствах, устанавливая тем самым прямую связь с подавлен­ными мыслями и чувствами. Как правило, я нахожу, что лучше всего у меня получается использовать этот метод, когда произносимые мною незаконченные предложения столь же спонтанны, как ответы клиента. Это создает гибкое взаимодействие.

Все еще испытывая страх после своей детской выходки, Уолт выразил полное желание поучаствовать в упражнении. Мы медленно начали...

Бретт (обращает внимание на то, что лицо Уолта приняло отстра­ненное, задумчивое выражение, но руки, перекрещенные на груди, крепко сжаты): В данный момент я чувствую себя...

Уолт: Напряженно.

Бретт: Если бы мои руки могли говорить, они сказали бы...

Уолт (неуверенно): Не знаю.

Бретт (повышая голос): Мои руки напряжены, они кричат, что...

Уолт (удрученно, взволнованно, его голос звучит чуть тоньше): Я не знаю, не знаю!

Бретт (еще громче): Старайся, старайся. Я хочу сказать...

Уолт (снова детским голосом): Отстань!

Бретт (теперь тоже говорит детским голосом): Если не отстанешь, я...

Уолт (сжимая кулак):...тебе задам! (Он кажется более поглощенным гневом своего тела.)

Бретт: Мои кулаки говорят...

Уолт: Я зол.

Бретт: Я зол на то...

Уолт:...как люди со мной обращаются.

Бретт: Люди обращаются со мной, как с....

Уолт (энергично):...дерьмом!

Бретт: И это заставляет меня хотеть...

Уолт (с большим чувством):...убить их!

Неожиданно Уолт прервал упражнение и распрямил руки. Он сжал кулаки и с яркими эмоциональными деталями описал, как однажды его отец пришел домой в ярости и начал кричать на мать. Уолт попытался остановить ссору, но это привело лишь к тому, что отец напал на него. Уолт описал, что он чувствовал, лежа под тяжестью тела отца, руки кото­рого сомкнулись у мальчика на горле, выдавливая из него жизнь. Только страстные мольбы матери спасли Уолта от удушения. В дальнейшем се­мья никогда не обсуждала этот случай. Он, как и Уолт, оказался спрятан­ным под кроватью.

Проблемой была не просто отстраненность и даже не гневливость. Проблемой была убийственная ярость. Уолт не мог позволить себе сер­диться, не хотел стать таким, как отец. Подсознательно он был убежден, что его гнев может убить кого-нибудь. Вместо того чтобы копировать отца, Уолт постарался играть роль своей матери. Депрессия казалась не­большой платой за это. Он делал больно себе, но оберегал от вреда дру­гих. Джейни могла обижаться на его эмоциональную замкнутость, но по крайней мере ей не грозила смерть от его руки.

Во время рабочего дня Уолт был приятным и обаятельным студен­том. Он мог устанавливать контакт с пациентами, хорошо взаимодей­ствовать с коллегами и участвовать в командной работе с ординаторами и лечащими врачами. А дома, испытывая боль и гнев, невольно вызван­ные Джейни, он закрывался, возвращаясь через портал к пассивной за­щите. Он действительно становился другим человеком.

Обратите внимание, как изменилось состояние Уолта по проше­ствии относительно небольшого количества предложений. Главным было достичь определенного уровня фрустрации прямо во время на­шего взаимодействия. Когда я сначала спросил Уолта, о чем говорят его скрещенные руки, он попытался закрыться словами «не знаю». От­казываясь принять этот ответ и развивая вопрос, я поднял давление. Принял роль Джейни, заставляя его открыться, вызывая тот самый гнев, которого он боялся больше всего. Когда гнев наконец возник, он произвел эффект прорвавшейся плотины, выпустившей сдерживаемые воды. Дотоле пассивное «я» Уолта внезапно переполнилось энергией; его напряженное тело, подавлявшее его агрессию, теперь стало живым и выразительным. Находясь в этом возбужденном состоянии, он не­медленно оказался связан с сильным эмоциональным событием — его страхом перед отцом и страхом перед собственным гневом. В своем пассивном состоянии Уолт был непроницаем для терапевтической бе­седы; сердитый и энергичный Уолт был готов увидеть свою историю по-новому.

Заполнение пропусков в предложениях скрывает психотерапевтиче­ский прием, весьма применимый к трейдерам. Я дразнил Уолта до тех пор, пока он не разозлился на меня и не дал выхода эмоциям, чье при­сутствие выдавала метакоммуникация (скрещенные руки). Уолт чувство­вал, что он не может позволить себе выпустить гнев; больше всего он боялся того, что станет таким, как отец. Позволив ему испытать на се­ансе контролируемый гнев, терапия предъявила эмоциональное опро­вержение его страхов — непосредственное, основанное на опыте сви­детельство того, что он может сердиться безопасно. Уолт понял, что вы­бор не обязательно должен происходить между злым, агрессивным папой и пассивной, подавленной мамой. Он мог быть кем-то еще — сердитым, но одновременно и любящим.

Однако понять это он мог, только пережив сильный эмоциональный опыт. Если бы я просто сказал ему об этом, он услышал бы слова, нахо­дясь в пассивном режиме, и они не оказали бы никакого эффекта.

Понимание трейдеров — самих себя или рынков — зависит от их ду­шевного состояния. Значение этого для торговли очевидно: то, что вы знаете о рынке, — и как реагируете на то, что знаете, — зависит глав­ным образом от умонастроения, в котором вы находитесь.

Чтобы изменить вашу торговлю, необходимо сначала переключить передачи ума и тела.

ЧТО ДЕЛАТЬ, КОГДА ПЕРЕДАЧИ ЗАБЛОКИРОВАНЫ

— Как это могло случиться со мной? — голос на другом конце телефон­ной линии оборвался, и некоторое время я мог слышать только рыдания. Ее звали Мэлори, и она явно страдала. — Он обещал мне, что все полу-

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК ПОД КРОВАТЬЮ 175 174 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

чится. Я вложила все, что у меня было, а теперь все пропало. Что мне де­лать? Я не могу просто выйти; я не знаю, что делать.

Я был готов поклясться всем чем угодно, что Мэлори говорила о не- удавшемся браке. Но это было не так. Она говорила о своих инвестициях в ориентированный на рост взаимный фонд, рекомендованный ее броке­ром. Фонд резко упал, и Мэлори чувствовала себя пойманной в ловушку. Она не могла принять убыток, но не могла и продолжать терпеть муки, связанные с дальнейшим риском.

В беседах с Мэлори и другими людьми, оказавшимися в подобной ситуации, меня поразило то, насколько люди думают о своих инвести­циях как о человеческих отношениях. Может быть, это не так уж и уди­вительно. Люди инвестируют себя в отношения с супругами, детьми, дру­зьями и членами семьи. Динамика риска и неуверенности здесь не так уж различна, будь то отношения душевные или финансовые.

Причина моего удивления в том, что люди склонны использовать для описания проблем с портфелем тот же язык, что и для брачных проблем. Как Мэлори, они начинают роман со своими акциями с высоких ожи­даний. Обезумев от любви, проверяют котировки каждый день, а ино­гда и много раз в день. Когда дела идут хорошо, счастливые акционеры не могут не поделиться своей радостью с другими и ощущать лояльность и привязанность к выбранной компании. Одна немолодая женщина, вла­девшая волатильными акциями, которые казались явно несоответству­ющими заявленным ею финансовым потребностям, ощетинилась, когда я намекнул на возможность их продажи. «От них я видела только до­бро! — воскликнула она. — Как я могу от них отказаться?» Пристыжен­ный, я сменил тему и почувствовал себя так, будто предложил сдать ее мать в дом престарелых для неимущих.

Однако, когда роман с акцией не удается, чувства превращаются в боль, гнев и несогласие. Мэлори искренне чувствовала себя преданной брокером, Федеральной резервной системой и рынком. Хуже того, ее от­вет на падение курса акций был подобен реакции, которую я множество раз наблюдал у супругов, узнавших об измене своих партнеров. Они те­ряют ощущение безопасности, обеспеченности и доверия. Потерпевшая сторона редко бывает готова просто прекратить свои потери и быстро свернуть дела. Но не может она при этом и тупо сохранять статус-кво. Боль Мэлори была вызвана не только финансовым убытком, но и тем, что она ощущала себя застрявшей в опасной и болезненной ситуации.

Случай с Уолтом ясно показывает, что люди стремятся переносить проблемы прошлых отношений в существующие — примерно так же, как я стал злоупотреблять ванной, когда переехал к своей новой семье. Если вы держите в себе застарелую злобу на родителей, или боль от утраты веры из-за обманутых отношений, или страх и неуверенность из-за про­шлых обид, то этот опыт работает, как эмоциональные линзы, через ко­торые вы неизбежно рассматриваете новые отношения. Эти линзы, как очки, использованные в экспериментах Фредерика Шиффера, искажают ваши отклики на внешние события, создавая впечатление гиперреакции. В действительности, однако, никакой гиперреакции на ситуацию у вас нет; скорее вы одновременно реагируете и на настоящее, и на прошлое.

Я пришел к убеждению, что это же происходит на рынках, причем го­раздо чаще, чем обычно признается. Многие из дисфункциональных по­веденческих моделей, используемых людьми в своих межличностных от­ношениях, копируются в их финансовых инвестициях. Только за послед­ние два года я могу привести целый ряд примеров, затрагивающих моих коллег по торговле:

• Билл не может брать на себя твердых обязательств в отношениях, опасаясь, что женщина помешает его карьере. Билл — внутридневной трейдер, поэтому не может оставлять открытые позиции на ночь, несмо­тря на убедительные статистические доказательства того, что львиная доля повышений рынка во время бычьих периодов происходит на откры­тии рынка, в момент его реакции на ночные новости;

• Эллен не диверсифицирует свой портфель, предпочитая помещать все деньги в одну-две акции. Когда они не вознаграждают потраченных ею времени, усилий и ожиданий, она впадает в депрессию и начинает жаловаться на неудачу. Эллен выражает совершенное удивление, когда я указываю, что это также является ее моделью поведения в романтиче­ских отношениях;

• Йен только за прошлые три месяца потерял 40% своего торгового капитала. Он переторговывает, каждый день стараясь сыграть на не­скольких внутридневных колебаниях, делая в каждой сделке ставки с вы­сокой долей заемных средств. Умом он понимает статистическую кон­цепцию, определяющую риск краха: вероятность того, что при доста­точно большом количестве сделок возникнет последовательность убыт­ков, которая разорит любого, кто в каждой сделке рискует слишком мно­гим. На эмоциональном уровне, однако, Йен нуждается в активном дей­ствии. Он также не может удовольствоваться своим браком и завел две связи на стороне;

• Гектор часами анализирует рынки и разрабатывает торговые си­стемы. Некоторые из них очень сложны и даже хитроумны. Однако он не верит в свои системы и не следует их сигналам. Это неизменно при­водит его к убыткам, и все же он чувствует себя вынужденным вмеши­ваться, сводя на нет свои собственные исследования. В детстве Гектор очень тяжело воспринял смерть младшего брата. Он проводит много вре­

мени с членами своей семьи, которых очень любит. Периодически, од­нако, испытывает «иррациональную» тревогу, боясь, что его жена или дети могут внезапно умереть.

Как и Уолт, все эти люди страдают. Они слепо повторяют деструктивные модели и кажутся не способными предотвратить их повторение. Кроме того, как и Уолт, они не способны просто уговорить себя поступать по-другому. Только сильные эмоциональные события могут помочь им перепрограмми­ровать невербальные умы, толкающие их к самоуничтожению.

Каждая сделка совершается по какой-то причине — логической или психологической. Когда вы выступаете в роли собственного психотера­певта, переключая передачи и следя за своими неявными коммуника­циями, вы учитесь проводить различие между этими двумя причинами.

НОВИЗНА: КЛЮЧ К ИЗМЕНЕНИЮ

После того как Уолт взорвался во время упражнения по заполнению про­пусков в предложениях и ярко описал свой страх перед отцом и гнев на него, а также страх перед возможностью когда-либо пробудить в себе отцовский гнев, я задал ему прямой вопрос. Спросил, не испытывал ли он во время упражнения желания наброситься на меня и задушить. Уолт ошеломленно ответил: «Нет». Тогда я спросил, не ожидал ли он, что я на­брошусь и задушу его. Уолт улыбнулся и снова ответил: «Нет». Я одобри­тельно предположил, что ему, возможно, больше не нужно бояться вспы­шек гнева, потому что он не похож на своего отца и теперь с ним не жи­вет. Пассивно ждать со сведенными от напряжения мускулами — это по­зволяло решать проблемы для ребенка, во многом как мое стояние под душем дарило мне одиночество, — но это решение давно утратило свою полезность. Если бы гнев Уолта действительно был такой проблемой, как он опасался, то, конечно, я подвергся бы серьезному нападению на на­шей встрече.

Дата добавления: 2014-11-16