Журнал снов Бретта Стинбарджера, запись от 21.08.77 14 страница

К сожалению, такие фантазии могут превратиться в смирительную ру­башку. Как только вы замыкаетесь в выдуманном сценарии, становится трудно проявлять достаточную гибкость восприятия и мышления, чтобы суметь увидеть на рынках значимые маркеры. Это особенно гибельно, когда выдуманный сценарий предусматривает долгосрочное движение рынка. Трейдер начинает использовать сценарий, чтобы обосновывать удержание проигрышных позиций и несоблюдение стопов. С каждым неподтверждающим действием рынка тревога растет, а с ней и потреб­ность в защите фантазии.

Я знал нескольких трейдеров, которые большую часть 1990-х гг. не могли признать, что рынок находится в бычьем тренде, предпочи­тая верить отдельным экономическим событиям, указывавшим на гря­дущий крах. Они все до единого пропустили минимумы рынка в 1980-х и 1990-х гг. и хотели оправдать свои ошибки. Тратили массу времени, мечтая о приближающемся экономическом коллапсе и о том, как они фантастически заработают на нем. Их торговля больше не опиралась на действительность; она полностью базировалась на их эмоциональ­ной потребности доказать свою правоту.

Позже, в первые годы нового тысячелетия, роли поменялись, и мно­гие трейдеры, с которыми я переписывался, не могли поверить, что ак­ции Nasdaq нескоро вернутся к дням славы. Люди, бросившие работу, чтобы полностью посвятить себя трейдингу, оказались в состоянии вну­треннего конфликта: они не могли примириться с фактом, что вложи­лись в рынок, который достиг максимума. Решение проблемы они ви­дели в том, чтобы игнорировать очевидное и тешить себя фантазиями о возвращении рынков на прежние уровни.

Когда вы начнете торговать сознательно, появление фантазий может стать одним из торговых маркеров, указывающих, что вы в данный мо­мент обращаете больше внимания на неудовлетворенные потребности, чем на рынки.

Недавно и меня охватили мечты о том, какую огромную прибыль я по­лучу от короткой позиции в акциях S&P. Сделка показывала солидную прибыль, и я, собственно, предсказал это движение многим своим колле­гам по трейдингу накануне открытия рынка. Я заметил, однако, что пере­стал следить за экраном и уже не так интенсивно просматриваю данные. Я больше не был в зоне и принялся грезить об успехе. Осознание этого побудило меня взять деньги со стола прежде, чем я мог их потерять, и за­няться восстановлением своего равновесия. Мои фантазии стали важ­ным маркером, позволившим мне переключить передачу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ваши ум и тело всегда общаются, даже когда вы молчите. Течение ваших мыслей, жестов, поз, действий, оттенков голоса, снов и фантазий создает поток информации, раскрывающей восприятие вами событий. Поэтому трейдер всегда настроен на две стороны, повернувшись одним глазом и ухом к рыночным данным, а другим глазом и ухом — к потоку личных впечатлений. Оба набора данных заключают в себе модели, которые слу­жат маркерами изменений. Эти маркеры являются потенциальной ин­формацией, скрывающейся среди помех, — сигналами, которые трейдер может использовать для принятия торговых решений.

С помощью простого примера проиллюстрируем взаимодействие объ­ективных и субъективных данных в трейдинге. Некоторое время назад рынок фьючерсов S&P испытал сильный отскок после резкого снижения. Во время этого отскока я заметил, что чувствую сильную уверенность в том, что рынок готов для дальнейшего снижения. Я не мог точно опре­делить источник этого чувства, хотя знал, что он как-то связан с нехват­кой роста энергии по сравнению с предшествующим снижением. Однако

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПОГРЕБЕННЫЙ ЗАЖИВО! 215 214 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

я понимал, что это интуитивное ощущение не вызывалось просто надеж­дой на то, что рынок пойдет вниз. Причем у меня не было на рынке ни­какой позиции, как не было и вообще никакого желания торговать в тот день, будь то на длинной или на короткой стороне.

Я воспользовался этим случаем, чтобы тщательнее изучить поведение рынка во время отскока. И сразу же заметил, что самое низкое значение TICK, достигнутое рынком за предыдущие 10 часов, составило приблизи­тельно -230. Это показалось мне необычным, и я предположил, что это мог быть краткосрочный сигнал перекупленности, отсюда и мое ощуще­ние уязвимости рынка.

Затем я просмотрел исторические данные и нашел, что несколько са­мых недавних краткосрочных вершин рынка также следовали этой мо­дели: минимальное 10-часовое значение TICK больше, чем -300. Я бы­стро послал по электронной почте информацию об этом наблюдении не­скольким коллегам, двое из которых подтвердили мою гипотезу досто­верными данными. Вооруженная этой информацией, наша небольшая группа провела успешный торговый день, сыграв на двузначном сниже­нии фьючерсов S&P.

Думаю, этот пример бросает вызов обычному делению между «произ­вольной» и «системной» торговлей, а также поляризации интуитивных и количественных методов. Недавно на Spec List разгорелись дебаты от­носительно достоинств и недостатков технического анализа и «бухгал­терии». Такие дебаты, боюсь, упускают из виду смысл открытия в науке.

Как видно из моего торгового примера, субъективный опыт нередко вдохновляет гипотезу. Мое предположение о слабости рынка началось с чувства, к которому добавился описательный анализ изменения цены и значений TICK. После создания этой качественной гипотезы статисти­ческая работа с историческими данными помогла определить, была ли гипотеза обоснованной — вела ли наблюдаемая закономерность к ре­зультатам, которые можно было посчитать произвольными, или они были действительно закономерными.

Технический анализ — удобный описательный язык для создания ры­ночных гипотез, так же и язык психологии помогает в передаче субъек­тивного опыта. Если вы ищете на рынках маркеры, то их картина для вас действительно будет стоить тысячи слов, ведь она учитывает тонкости, недоступные обычному языку. Графики и модели индикаторов техниче­ского анализа могут, как рентген, отображать структуру рынка и ощуще­ние адекватности или неадекватности этой структуры.

Но технический анализ как рентген является обычно лишь началом диагноза, а не конечной его точкой. Рентгенология может найти опу­холь, но только изучение анализа крови или цитологический анализ биопсии определят окончательно, является ли опухоль злокачественной. Так и графики технического анализа могут выявить необычную модель рынка. Необходимо, однако, формальное тестирование, чтобы опреде­лить, содержит ли данная модель информацию о будущем.

Маркеры — как рынков, так и трейдеров—рождают гипотезы. Успеш­ный трейдер проявляет по отношению к этим гипотезам одновременно и открытость, и достаточный скептицизм, чтобы требовать их обоснова­ния. Лучший трейдинг — это искусство, поднятое до уровня науки.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ТРАНС-ФОРМАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ

Устойчивое внимание создает устойчивое намерение.

Субъективный опыт, как мы видели, может как портить торговлю, так и служить богатым источником рыночных гипотез. Извлечение ин­формации из неразберихи нашего личного опыта мало чем отличается от аналогичного процесса в исследовании рынков.

В этой главе мы более глубоко изучим субъективный опыт, основыва­ясь на нашей ключевой концепции множественных умов. Если, как ут­верждает научно-финансовая литература, рынки относительно эффек­тивны, то способность обрабатывать рыночные события по-новому мо­жет быть важным аспектом поиска перспективных возможностей для торговли. Такие новые способы обработки могут включать в себя ис­пользование все более сложных математических инструментов; это не­избежно при поиске данных. Другим новым средством может стать улуч­шение обработки информации самим трейдером. Учась обрабатывать рыночную информацию по-новому, мы можем продуктивнее генериро­вать перспективные торговые гипотезы.

ШКАЛА НАСТРОЙКИ СОЗНАНИЯ

Предположим, что ваш ум является приемником, как радио в автомо­биле. У этого приемника есть шкала настройки с нанесенным на ней ди­апазоном частот. Разные частоты соответствуют сигналам разных радио­станций. Некоторые из этих сигналов сильнее, другие слабее. Некото­рые станции передают новости; другие крутят рок-музыку, или кантри, или религиозные радиопередачи. У каждой частоты есть свое содержа­ние и свой собственный отличительный звук и стиль. В обычный день вы проводите большую часть времени, слушая одну-две любимые стан­ции. Собственно говоря, можете сидеть на этих частотах так долго, что

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ТРАНС-ФОРМАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ 21?

что обычные состояния сознания не могут поддерживать такие уровни активности, которые возникают вследствие изменений, происходящих, когда человек с усилием перемещается от одного места на панели на­стройки к другому.

Это феномен второго дыхания, который я обнаружил, используя ме­тоды, основанные на медитации. Вспомните, когда я садился совершенно неподвижно в абсолютно тихой комнате и сосредоточивал все свое вни­мание на каком-то предмете, мне очень быстро становилось скучно и бес­покойно. Я неизменно испытывал побуждение позволить своим мыслям блуждать, телу — ерзать и вообще прервать упражнение. Если, однако, не уступал этому побуждению, происходила удивительная трансформация.

Я внезапно попадал в новое место на панели настройки сознания. Я больше не скучал и не чувствовал себя беспокойно. Более того, мне требовалось усилие, чтобы выйти из этого нового, необычно приятного состояния.

Кроме того, находясь в этом новом состоянии, я думал и чувствовал совершенно иначе. Проблемы, которые казались непреодолимыми, вне­запно стали совсем незначительными. Рыночные модели, ранее усколь­завшие от меня, стали выпуклыми, как барельеф. Все выглядело так, будто я сменил очки — как в эксперименте Фредрика Шиффера.

Гурджиев однажды написал, что усилия — это деньги, которые пла­тятся за саморазвитие. Анализ Уилсона и мой личный опыт подтверждают это заключение. Сконцентрированные усилия перемещают индивидуума вдоль шкалы настройки ума. Самореализующиеся люди настолько при­выкли быть погруженными в работу, — достигая статуса, который пси­холог Михай Чиксентмихайи назвал состоянием потока, — что обычно функционируют с очень высокой производительностью, наслаждаясь вер­шинным опытом, раскрывающимся усиленному воображению.

Удивительное открытие Милтона Эриксона, описанное Джеем Хейли, показало, что даже, видимо, небольшие вмешательства могут суще­ственно перемещать людей по панели настройки сознания, позволяя им воспринимать себя и свои проблемы совершенно по-иному. Вспоминаю одну пару, много лет назад обратившуюся ко мне за психологической консультацией, будучи на грани развода. Супруги часто ссорились, не­редко из-за банальных проблем. Усилия прекратить эти ссоры были не­удачны. Их проблемы досаждали им тем более, что их дети уже поки­нули родительский дом и супругам следовало начать наслаждаться дол­гожданным золотым временем.

Действуя в духе Эриксона, я назначил им две задачи:

1. Пара должна была запланировать длительный совместный отпуск. Они давным-давно забросили планы путешествий из-за заботы о детях, и я указал им, что пришло время стереть пыль с этих планов. Имелось

забудете про остальную часть шкалы и пропустите то, что могли бы пой­мать там. Вместо этого бесконечно слушаете одну и ту же музыку, одних и тех же дикторов, одну и ту же рекламу.

Большинство людей используют относительно узкую полосу шкалы настройки сознания. Изменения в эффективной психотерапии, о кото­рых я упоминал, представляют те случаи, когда человек перемещается от комфорта — и ограничений — в одном месте на шкале настройки к но­вой частоте. Цель психологического консультирования состоит в том, чтобы научить людей крутить ручки, которые переносят их с одной ча­стоты на другую. Когда вы застреваете на какой-то частоте, совсем легко забыть о существовании самой ручки.

Современный философ-экзистенциалист Колин Уилсон ярко описывает эту дилемму в своей книге «Новые пути в психологии» (New Pathways in Psychology). Уилсон указывает, что природа наделила людей очень важ­ным адаптивным качеством — способностью заучивать новые модели по­ведения настолько хорошо, что они могут выполняться автоматически, без сознательного усилия. Например, когда вы учились водить машину, вам приходилось расходовать на эту задачу значительную умственную энер­гию: вспоминать, где находится каждая педаль и как она действует, сле­дить за встречным движением, оставаться в центре полосы движения. С по­следующей практикой эти действия стали автоматическими, позволяя вам переключать внимание на другие дела, например разговаривать за рулем.

Эта способность автоматизировать сложное поведение эволюционно адаптивна. Если бы каждое из наших действий требовало усиленной кон­центрации, мы бы стали быстро уставать. Как только те или иные дей­ствия становятся привычными, вы освобождаетесь, чтобы направить ре­сурсы на приобретение новых поведенческих моделей, все время расши­ряя свой репертуар.

Однако, как указывал Уилсон, способность действовать автоматиче­ски достается немалой ценой. Большую часть своей жизни вы проводите на автопилоте, не вполне осознавая, что делаете и почему. Это то самое состояние сна, которое описал Георгий Иванович Гурджиев. Вы автома­тически общаетесь с друзьями и членами семьи, автоматически едете на работу, автоматически выполняете домашние дела. Фактически боль­шую часть дня действуете, как робот: застреваете в узкой полосе диапа­зона сознания, не видя того, что лежит по сторонам.

Абрахам Маслоу, психолог-первопроходец, изучал вершинный опыт — те моменты, когда люди чувствуют себя наиболее живыми и здоровыми. Он нашел, что необычно творческие и производительные люди, кото­рых он назвал «самореализующимися», проводят в состоянии вершин­ного опыта необычно большую часть своего времени. Уилсон заметил,

220 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

в виду, что они должны были заняться планированием маршрута по­ездки совместно и подробно, перебирая каждый пункт программы, вы­бирая для посещения самые интересные места, лучшие гостиницы, вы­годные проездные тарифы и т. д. Я отметил, что как люди они уникальны и имеют различные приоритеты, поэтому, естественно, у них будут раз­ные предпочтения по пунктам маршрута, жилью и т.д. Это, вероятно, приведет к большему, а не меньшему количеству споров. Из этой ситуа­ции вытекала вторая задача.

2. Всякий раз, начиная спорить, они не должны были пытаться пре­кратить разногласия. Наоборот, должны были спорить так можно горя­чее. Однако при этом вести все споры в шкафу для верхней одежды, стоя на одной ноге. Это должно было стать их местом и способом ведения споров. Они ни при каких обстоятельствах не должны были спорить вне шкафа или стоя на обеих ногах.

Несмотря на некоторый скептицизм, супруги подчинились. К их удив­лению, они получили удовольствие от процесса приобретения книг о пу­тешествиях, фантазирования о поездках и планирования. И им потребо­валось всего два-три спора в шкафу, чтобы прочувствовать полнейшую глупость ситуации. Очень трудно выражать негодование и защищаться, стоя в дурацкой позе в абсурдном месте. Во время последнего спора они не выдержали и рассмеялись. Они чувствовали себя крайне глупо, зале­зая в шкаф, вставая на одну ногу и выкрикивая свои доводы.

Хотя техника Эриксона кажется немного странной, она имеет нор­мальный психологический смысл. Супруги думали, что причин для спо­ров у них не было, потому что детей в доме не стало и теперь можно де­лать все что хочешь. Дело, однако, обстояло с точностью до наоборот. Раньше они тратили на детей так много времени, что больше им почти не о чем было говорить. Они не могли избавиться от споров, потому что даже скверные коммуникации между ними были лучше, чем никакие.

Установив взаимодействие, направленное на достижение общей цели, и создав абсурдный контекст для споров, супруги на личном опыте уз­нали, что могут проводить время в компании друг друга, не тратя его на дрязги. Кроме того, изменение контекста для споров — стояние в шкафу на одной ноге — позволило каждому участнику переживать раз­ногласия в совсем другом месте эмоциональной шкалы. Споры в нема­лой степени были частью программирования на общей частоте их при­емников. Перейдя на другую станцию, пара смогла получить доступ к но­вому программированию.

Изменение контекста является одним из самых простых и вместе с тем наиболее эффективных способов перемещения по миру внутреннего вое-

приятия. Большинство людей используют различные состояния ума в за­висимости от контекста, в котором находятся. Между собой супруги, как правило, используют одно умонастроение; на работе они могут быть в другом. Положение человека на панели настройки сознания в значи­тельной степени является адаптацией к контексту, в котором он нахо­дится. Изменяя контексты, люди могут брать под контроль свои физиче­ские, эмоциональные и когнитивные состояния.

Трейдер по имени Эрик, с которым я переписывался по электронной почте, сообщил мне о странном явлении. У него было две торговые стан­ции, одна дома, а другая в офисе. Будучи полностью занятым на работе, не связанной с рынками, он разрабатывал механические торговые си­стемы, которые позволяли ему открывать позиции вблизи закрытия пре­дыдущего дня и держать их в течение определенных периодов времени. Так он зарабатывал на торговле без необходимости постоянно следить за рынком.

К удивлению Эрика, начав изучать выписки со своего счета, он нашел, что результаты его торговли в офисе были намного лучше, чем дома. Это было совершенно неожиданно, потому что он использовал одни и те же системы и открывал однотипные сделки с теми же самыми акциями. Од­нако, тщательно изучив сделки, Эрик нашел, что дома он более откло­нялся от системы, нередко опережая сигналы вместо того, чтобы следо­вать за ними.

Я сказал Эрику, что, возможно, дома его отвлекали и это мешало его дисциплине и результатам. Он ответил, что все было наоборот. Когда он во время торгового дня находился дома, его жена была на работе, а дети в школе, и его практически ничто не отвлекало. В таком случае домаш­ние результаты должны были быть скорее выше.

Совершенно сбитый с толку, я попросил, чтобы Эрик позвонил мне и как можно более подробно рассказал о последних двух сделках, про­веденных из дома: какие он использовал стратегии входа, как менялся курс акций, какое у него было настроение при размещении сделок, что он думал и чувствовал по мере развития сделок и т.д. Все казалось совер­шенно нормальным до тех пор, пока Эрик не упомянул, что время от вре­мени он вставал с места и прогуливался вокруг дома, притом что сделка была открыта.

Я спросил Эрика, бродит ли он обычно по офису после исполнения сделки. Он ответил отрицательно. Когда я спросил почему, он рассмеялся и сказал: «О, все дело в проклятом стуле у меня дома. У меня от него спина болит. Приходится вставать и растягиваться, иначе в конце дня я буду чувствовать себя так, как будто меня узлом завязали». А в офисе, как ока­залось, у Эрика было чрезвычайно удобное ортопедическое кресло.

Я расспросил Эрика о других периодах его жизни, когда ему прихо­дилось испытывать боли в спине или подобные неприятные состоя­ния. Он быстро вспомнил трудное время, когда, будучи учеником на­чальной школы, несколько месяцев провалялся в кровати из-за серьез­ной травмы. Его велосипед зацепил автомобиль, выезжавший на дорогу, и Эрик на большой скорости упал на землю. Он постоянно испытывал боль, а чтобы сломанные кости срослись, потребовалось наложить гипс в нескольких местах. Ему не давали играть сдрузьями и посещать школу, и он в то время чувствовал себя очень одиноко.

Я попросил Эрика выполнить простой эксперимент. Он должен был поменять стулья, принеся домашний стул в офис, а офисное кресло — к домашнему компьютеру. Эрик снова рассмеялся и отказался, говоря, что ему нужно ортопедическое кресло на работе, потому что он очень много времени проводит за своим столом. Но предложил, однако, ку­пить такое же кресло для дома, заметив, что это давно пора было сде­лать.

Несколько недель спустя Эрик позвонил мне и сообщил, что экспери­мент прошел успешно. Его домашняя торговля шла хорошо. Он добросо­вестно следовал своим торговым сигналам, сообщил он несколько зага­дочно, и делал деньги. Я объяснил Эрику, что это имело смысл. Когда он дома чувствовал приступ боли в спине, то активировал очень сильные, эмоционально болезненные и вредные воспоминания о том несчастном случае из детства. Он больше не торговал с кушетки, наблюдая себя и ры­нок с нейтральной позиции. Вместо этого погружался в некоторое, от­нюдь не нейтральное, место на своей карте воспоминаний. Простого изменения контекста — где и как он сидел — было достаточно, чтобы переместить его по шкале сознания и получить совершенно другие ре­зультаты торговли.

ИЗМЕНЕНИЕ ПОВЕДЕНИЯ ПУТЕМ ИЗМЕНЕНИЯ КОНТЕКСТА

Найдите контекст, который поддерживает проблемную поведенческую модель, и измените этот контекст. Это простая формула, используемая психотерапевтами в традициях Эриксона. Удивительно, но даже пожиз­ненные, чрезвычайно укоренившиеся модели могут быть изменены с по­мощью правильных изменений контекста.

Спустя несколько месяцев после того, как я начал работать в меди­цинском центре в Сиракузах (штат Нью-Йорк), мне позвонила дирек­тор программы профессий здравоохранения. Проблема у нее возникла

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ТРАНС-ФОРМАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ 223 224 ПСИХОЛОГИЯ ТРЕЙДИНГА

в связи с поступлением нескольких жалоб на расовые трения среди но­вичков: во время занятий, требовавших совместных усилий, белые сту­денты избегали работать с чернокожими студентами. Очевидный под­текст заключался в том, что чернокожие студенты были якобы менее ква­лифицированны и способны, чем их белые коллеги, поэтому могли лишь тормозить группу.

Эта тенденция к изоляции проявлялась также и на уровне общения в классе. Белые и черные студенты сидели обособленными группами и редко общались. Каждый считал, что другая группа получает неспра­ведливые преимущества; негодование нарастало. Чтобы уменьшить на­пряженность, директор попросила меня поговорить со студентами о ра­сизме. Она хотела, чтобы я побудил группировки к сотрудничеству.

Как вы, конечно, уже догадались, я очень сомневаюсь в способности таких разговоров произвести серьезные и длительные изменения в от­ношениях и поведении. Лекция на заданную тему, где я говорю, а сту­денты сидят и пассивно слушают, не сделала бы ничего, чтобы помочь им начать воспринимать друг друга по-новому. Действительно, они про­должали бы воспринимать мир так, как привыкли, поскольку действо­вали бы в привычном для себя студенческом контексте.

Я согласился на эту беседу, но с одним ключевым условием. Дирек­триса должна была позволить мне устроить для группы тест по содержа­нию лекции и засчитать его как важную часть программы всего семе­стра. Она с готовностью согласилась.

Прежде чем начать читать классу лекцию, я рассказал о двух измене­ниях в основных правилах: 1) после окончания лекции по ее материалу будет проведен тест; 2) отметка за тест будет засчитана как полный экза­менационный балл для включения в итоговый средний балл за семестр. Затем небрежно добавил:

— О да. Совсем забыл. Мы изменим и правила оценки. Самый низ­кий балл, набранный одним из студентов, и будет тем баллом, который получат все. — Класс застонал, и я быстро добавил: — Но вам разреша­ется помогать друг другу и обмениваться ответами. Мы сделаем это груп­повым тестом. Если вы будете сравнивать свои ответы, это не будет счи­таться списыванием.

Лекция шла, как обычно, и студенты покорно писали конспекты. В конце лекции я объявил, что у них 20 минут на то, чтобы просмотреть информацию, прежде чем браться за тест.

В течение нескольких мгновений никто не двигался. Они не знали, как учиться группой. Это было совершенно новым контекстом для теста.

Затем почти одновременно студенты задвигались на своих местах и начали лихорадочно проверять ответы. Белые студенты сидели с чер­ными студентами и наоборот. Никто не хотел стать тем, кто получит са­мый низкий балл и утянет за собой всю группу. В конце упражнения все достигли 100%-ного результата. Они преуспели как группа благодаря сотрудничеству. Каждый служил ресурсом для всех остальных; никто не был балластом.

Уходя, я предложил, чтобы эта форма учебы использовалась в буду­щем, потому что всем, очевидно, она пришлась весьма по душе. К концу семестра директор программы связалась со мной и радостно сообщила, что так и произошло. Чтобы укрепить начавшиеся изменения, она доба­вила в учебный план несколько групповых заданий, в которых все полу­чали самый низкий балл, достигнутый любым отдельным студентом. Как только две группы студентов начали общаться и сотрудничать, стали за­вязываться дружеские отношения и появились новые модели взаимодей­ствия. Даже самые обидчивые студенты стали сотрудничать с теми, кого они раньше отталкивали, поскольку теперь личный интерес и интересы группы совпали.

ТРАВМА И ШКАЛА НАСТРОЙКИ

Большинство методов, проиллюстрированных мною, предусматривало при введении новой поведенческой модели перенос личности человека из одной точки его шкалы настройки в другую точку. Иногда перемеще­ние по шкале происходит спонтанно; иногда требуется хорошо подобран­ное по времени вмешательство.

Предположим, однако, что можно не только перемещаться в преде­лах шкалы сознания, но и фактически расширять ее. Что, если люди могут увеличивать чувствительность и диапазоны своих приемников так, чтобы получать доступ к другим станциям и даже программиро­вать новые? Это, я думаю, является самой захватывающей перспекти­вой для прикладной психологии и, в частности, для психологии трей­динга. Люди могут создавать новые модели, программируя их в опреде­ленных местах своей шкалы, и затем настраиваться на эти частоты всякий раз, когда захотят.

Такое программирование новых частот действительно происходит, но нередко в негативном ключе. Я люблю задавать слушателям моего краткого курса психотерапии — молодым специалистам в области пси­хиатрии и психологии — следующий вопрос: «Какой метод позволяет бы­стрее и эффективнее всего вызвать изменение в человеке?» Начинающие психотерапевты обычно заходят в тупик, иногда предлагая наугад раз­личные подходы к психотерапии, о которых они читали.

Ответ, объясняю им я, — травма. Травма является самым эффектив­ным и действенным механизмом изменения. Через травму один-един- ственный сильный эмоциональный эпизод может вызвать изменения в восприятии человеком себя и окружающего мира на всю оставшуюся жизнь. Травма — исключение из правила о консолидации. Единствен­ного события, если оно достаточно сильно, достаточно, чтобы перепро­граммировать шкалу настройки. Сигнал, произведенный таким собы­тием, настолько силен, что распространяется на другие частоты, забивая их сигналы. Фактически это пугает, травмированный человек остается со шкалой, настроенной на единственную частоту.

В своей книге «Эмоциональный мозг» (The Emotional Brain) Джозеф Леду предложил идеи, которые полезны для того, чтобы понять нейро­физиологию травмы. Большая часть воспринимаемой людьми инфор­мации проходит через их высшие когнитивные функции, выполняе­мые корой головного мозга. Действительно, с корой головного мозга связаны многие мыслительные и логические функции ума. Однако эпизоды, вызывающие сильное беспокойство, обходят кору и обра­батываются в более низких, более примитивных структурах, таких как мозжечковая миндалина. Миндалина тесно связана с моторными функциями и производством гормонов, вызываемых стрессом. Когда травмирующие события обходят нормальное рациональное понима­ние и проходят обработку в миндалине, возникает сильный имприн- тинг. Более поздние события, подобные первоначальной травме, могут вызывать такую же реакцию у миндалины, вызывая ассоциативные воспоминания и сильное возбуждение, связанные с посттравматиче- ским синдромом.

Рассмотрим простой пример. Я всегда любил водить машину и в про­шлом, во время отпуска, с легкостью проводил за рулем по 15 часов. Не­сколько лет назад, однако, мне довелось ехать пассажиром из Сиракуз в Итаку (штат Нью-Йорк), где я тогда жил. Водитель свернул направо на местную дорогу и оказался прямо перед движущимся навстречу авто­мобилем. Я сидел на переднем сиденье, где, к сожалению, не работал ре­мень безопасности. Когда автомобили столкнулись, меня сначала бро­сило головой в заднее стекло, затем наша машина перевернулась. Пер­вое, что я помню после удара, это как смотрю из окна и вижу, что с моей головы на землю капает кровь. Рядом стоит медик и рассказывает, что меня «вырезают» из машины с помощью кусачек. Затем меня осторожно погрузили на носилки и в санитарную машину с подозрениями на по­вреждение позвоночника.

Врачи были поражены тем, что я отделался порезом кожи головы и по­вреждением запястья. После того как в «скорой помощи» мне наложили несколько швов, я был как новенький. Однако в течение многих меся­цев после этого не мог сидеть на пассажирском сиденье автомобиля — даже если он стоял на месте. Но прекрасно мог водить свой собственный автомобиль. А вот сидя на пассажирском месте, все время всматривался во встречные машины, особенно те, которые приближались слева — со стороны удара во время той аварии. Только после длительных повтор­ных попыток усидеть на пассажирском месте я смог вернуть себе способ­ность ездить пассажиром, не умирая от страха. Много лет спустя прия­тель подвозил меня в своей машине, мы свернули на дорогу с плотным движением, и я мгновенно застыл от страха, испытав сильнейший при­ступ паники. Лишь позже понял, что поворот был очень похож на то место в Итаке, с подъемом к дороге и магазином справа. Хотя после той аварии прошли годы, эмоциональная реакция была такой свежей, будто травма произошла на неделе.

Дата добавления: 2014-11-16