Учебное пособие 42 страница

Идеи Пирса и Джемса получили в XX веке продолжение у Джона Дьюи и Джоржа Герберта Мида. Дьюи предложил вариант прагматизма, получивший название инструментализма.

Дьюи считает, что философия возникла на базе социальных стрессов и напряжений. Ее задача – способствовать улучшению жизни людей. Чтобы достичь этого, нужно проанализировать понятие опыта. У Дьюи основное понятие философии – опыт.

Опыт, согласно Дьюи, включает в себя все, что может стать предметом нашего сознания или нашего воздействия. Опыт охватывает всю человеческую жизнь.

"Опыт включает сновидения, нездоровье, болезнь, смерть, труд, войну, смятение, двусмысленность, ложь и заблуждение, он включает трансцендентные системы, равно как и эмпирические; магию и суеверие так же, как науку".

"Ценность понятия опыта для философской рефлексии состоит в том, что оно обозначает как поле, солнце, облако и дождь, семена и урожай, так и человека, который трудится, составляет планы, изобретает, пользуется вещами, страдает и наслаждается. Опыт обозначает все, что переживается в опыте, деятельность и судьбу человека".

Дьюи говорил, что опыт связан с риском. А человек стремится к устойчивости, достоверности, вплоть до абсолютизации. Дьюи против любых резких разграничений, абсолютов. Он в частности, против разделения на материализм и идеализм. Оно сложилось из идущего из древности разделения умственного и физического труда. Сложилось два типа людей: люди, занятые физическим трудом (у них – низший вид познания, познание чувственных вещей) и люди образованные, занятые умственным трудом (у них – познание идеи). Сегодня нет почвы для противопоставления умственного и физического труда, а поэтому устарела противоположность материализма и идеализма.

Теперь основная задача философии, науки и научного метода – в наилучшем приспособлении человека к среде, в обеспечении успешного человеческого действия.

"Человек боится потому, что он существует в страшном, ужасном мире. Мир полон риска и опасен". Поэтому нужно выработать мировоззрение, дающее человеку возможность жить в неустойчивом и полном опасностей мире. Задача науки – планировать будущее и находить средства для его осуществления.

Дьюи пишет: "Успех и неудача суть первичные "категории" жизни, достижение блага и избегание зла – ее высшие интересы, надежда и тревога – господствующие качества опыта".

Конечно, у ученых есть стремление к бескорыстному знанию, но это – вторичное, производное от основной деятельности – способствовать к приспособлению к среде. Теории имеют "инструментальное" знание. Теории, идеи – интеллектуальные инструменты, позволяющие решить проблемы, возникающие в результате опыта. Дьюи предложил "прагматический" метод, включающий в себя:

- ощущения затруднения;

- формулировка проблемы;

- выдвижение гипотезы для решения проблемы;

- выведение следствий из гипотезы;

- экспериментальная проверка следствий.

Теории, идеи признаются истинными в той мере, в какой они оказываются успешными. Мерило истинности теории – ее практическая эффективность в ситуации, данной в опыте. "Истина определяется как полезность".

Дьюи говорит, что в прошлом философы понимали познание как некоторое изменение в познающем субъекте (не было знания и оно появилось), с точки же зрения инструментализма – "знание … есть направленное изменение внутри мира". Познание изменяет существование предмета и в этом его главная функция.

При решении проблем, особенно социальных, опасно руководствоваться заранее установленными конечными целями или идеалами. Так, в этике, "каждая моральная ситуация является уникальной и имеет свое незаменимое благо". К примеру, заповедь "не убий" не имеет абсолютного характера (например, неприменима в ситуации защиты от бандита). Правда, Дьюи признает, что есть все же общие ценности, такие как здоровье, богатство, честь и доброе имя, дружба и т.д.

Для прагматизма в целом характерно убеждение в том, что все объекты познания формируются нашими познавательными усилиями в ходе решения возникающих жизненных задач. Мышление – не отражение действительности, а средство приспособления организма к окружающей среде с целью успешного действия. Мышление – преодоление сомнения, являющегося помехой для действия (Пирс), выбор средств, необходимых для достижения цели (Джемс), или же для решения "проблематической ситуации" (Дьюи). Идеи, понятия и теории – лишь инструменты, орудия или планы действия. Истинность идеи, теории – в ее полезности. В этом смысле, в частности, религия может быть в определенных ситуациях полезна, следовательно она истинна.

В прагматизме нашли отображение некоторые аспекты социального идеала американской (западной) культуры.

Иррационализм XIX – начала XX вв

В начале XIX в. формируется иррационализм как реакция на материалистические и революционные идеи мыслителей предшествующего периода, как реакция на рационалистическую традицию, прежде всего немецкой классической философии. Для Шопенгауэра и Кьеркегора Гегель был главным врагом. Логике они противопоставили страсти, эмоции, переживания.

Артур Шопенгауэр (1788–1860) – первый философов ХIХ века, провозгласивший иррационализм, порвавший с прогрессивно–оптимистической традицией в европейской философии. Шопенгауэр был младшим современником Гегеля; одно время, будучи приват–доцентом Берлинского университета, пытался конкурировать с ним (назначая свои лекции в то же время, что и Гегель), но скоро остался без слушателей и покинул университет. Сын зажиточного купца, Шопенгауэр не нуждался в средствах, занимался литературной деятельностью. В 1819 г. вышло в свет его главное произведение "Мир как воля и представление". В первые десятилетия ХIХ в. философия Шопенгауэра не привлекала внимания. Перелом в отношении к нему произошел после революционных событий 1848 г.

Начиная свою философскую концепцию, Шопенгауэр считал, что "истинная точка опоры философии" была найдена Декартом. "Ею существенно и необходимо служит субъективное, собственное сознание. Ибо оно одно есть и остается непосредственным; все остальное, чем бы оно ни было, опосредованно и обусловлено им, следовательно, зависимо от него".

Апеллируя к Канту, Шопенгауэр дальше утверждает, что сознание, посредством форм пространства и времени, причинности создает для нас внешний мир. Мир объявляется представлением. Мир, в котором мы живем, "зависит от того, как мы его представляем, – он принимает различный вид, смотря по индивидуальным особенностям психики: для одних он оказывается бедным, пустым и пошлым, для других – богатым, полным интереса и смысла".

Мир как объект представления и представляющий субъект неразрывно связаны. Но Шопенгауэр ставит вопрос: а что находится за субъектом и объектом? Для решения этого вопроса обратимся к субъекту, человеку.

Человека характеризует не только представление, но и действие, движение его тела. А движение его тела – это объективированный акт воли. Более того, "все тело не что иное, как объективированная… воля". Воля оказывается более глубоким моментом человека. Воля – сущность "проявлений и действий" тела, тело – "объектность воли". Воля первична перед интеллектом. " Организм – это сама воля, это воплощенная, т.е. объективно созерцаемая в мозгу воля … Интеллект же просто функция мозга, лишь паразитарно питаемая и поддерживаемая организмом".

Человек – часть мира. "Философия, которая желает проникнуть в сущность мира, должна признать, что, подобно человеку, в его основе лежит воля". " Воля есть то, что каким–либо образом должно проявиться в каждой вещи в мире, ибо она – сущность мира и ядро всех явлений".

Но что собою представляет эта воля? Воля объявляется Шопенгауэром "вещью в себе". Поскольку "вещь в себе" принципиальным образом отличается от явления, воля не может быть выражена в рациональных формах и законах, она дается только через априорные иррациональные интуиции.

Интуиция Шопенгауэра приводит к истолкованию воли как некоего "слепого влечения", "темного, глухого порыва". Воля – бессознательная жизненная сила; воля сверхприродна, неразрушима. Она – таинственна первооснова бытия. Здесь уместно сопоставить Гегеля и Шопенгауэра. У первого – сущность мира разумна, рациональна, у второго – бессознательна, неразумна. (Между прочим, Шопенгауэр называет Гегеля "грубым шарлатаном", "ничтожным типом" и т. п.).

Воля объективируется сначала в идеях, а затем в явлениях природы. " Идея – непосредственная объектность этой воли на определенной ступени", затем "все идеи со всей силой стремятся войти в явления, жадно захватывая материю". Есть различные уровни, ступени объективации воли, начиная от тяжести в неорганической природе и заканчиваясь в действиях человека.

В неорганической природе воля проявляется слепо, глухо, односторонне. "Мы видим в природе повсюду столкновение, борьбу и изменчивость победы и впоследствии именно в этом сумеем яснее распознать сущностное для воли раздвоение с самой собой. Каждая ступень объективации воли оспаривает у другой материю, пространство, время". "Воля вынуждена пожирать самое себя, так как кроме нее нет ничего, а она – голодная воля". В двойственности воли, в ее разладе с самой собой коренится зло.

Воля не знает временности. Мировая воля, как таковая, не имеет истории. Существует одно настоящее. В действительности существуют лишь индивиды. Для Шопенгауэра нет таких исторических понятий как общество или народ. При этом угнетены ли индивиды или нет, гибнут ли культуры, распадаются государства или нет, – это не имеет значения. Для мировой воли нет ни приобретений, ни потерь.

Человек с его познанием – высшая ступень объективации воли. Воля не связана с каким–то органом, она повсюду в организме. Воля создала интеллект. Если сама воля неразрушима, то интеллект, связанный с физической субстанцией мозга, возникает и распадается вместе с ним. Интеллект – орудие воли. "Первоначально и по своей сущности познание полностью находится на службе воли". Шопенгауэр при этом считает, что "слишком большое развитие интеллекта служит препятствием твердости характера и решительности воли".

Учение Шопенгауэра о человеке проникнуто духом пессимизма. Есть "три мировые силы": ум, сила, счастье (судьба). Судьба – это иное название воли, от нее зависит жизнь человека. Действия человека основываются на воле. "Всякое воление возникает из потребности. Следовательно, из недостатка чего–либо, следовательно, из страдания. Оно прекращается вслед за удовлетворение этой потребности; и все–таки на одно удовлетворенное желание приходится, по крайней мере, десять оставшихся неудовлетворенными".

Шопенгауэр утверждает что жизнь – это страдание. Как для человеческого рода, так и для отельного человека характерны, в большом и малом, всеобщие лишения, усилия, постоянная суета, бесконечная борьба. "Что заставляет людей жить, действовать, терпеть и т.д.? " Это – " воля к жизни, проявляющая себя как неутомимый механизм, неразумное влечение". По мере того, как проявления воли становятся все более совершенными, усиливается страдание. Страдание тем сильнее, "чем яснее познание человека, чем он интеллигентнее; тот, в ком живет гений, страдает больше всех".

Шопенгауэр занимает противоположную Лейбницу позицию: "Наш мир – худший из возможных миров". Шопенгауэр призывает отказаться от иллюзий относительно мира и человеческого бытия. "Жизнь рисуется нам как беспрерывный обман, и в малом, и в великом. Если она дает обещания, она их не сдерживает или сдерживает только для того, чтобы показать, как мало желательно было желанное. Так обманывает нас то надежда, то ее исполнение. Если жизнь что–нибудь дает, то лишь для того, чтобы отнять… Настоящее… никогда не удовлетворяет нас, а будущее ненадежно, прошедшее невозвратно". "Люди подобны механизмам часов, которые, будучи заведены, идут, сами не зная зачем".

Шопенгауэр говорит, что оптимизм – заблуждение, преграждающее путь к истине. "Существует лишь одно врожденное заблуждение, и оно состоит в том, что мы рождены, чтобы быть счастливыми… Мир и жизнь отнюдь не обладают теми свойствами, которые могут дать нам счастливое существование". Само удовольствие и счастье имеют отрицательный характер, а страдание по своей природе положительно. Мы чувствуем боль, а не ее отсутствие, страх, а не безопасность. "Три высшие блага жизни – здоровье, молодость и свобода, не сознаются нами, как такие, покуда мы их имеем: мы начинаем сознавать их лишь тогда, когда потеряли их".

Шопенгауэр говорит, что жизнь большинства людей уныла и коротка, она качается подобно маятнику между страданием и скукой, что все блага – ничтожны. "Все заняты, одни размышляют, другие действуют, суета неописуемая. – Но какова же последняя цель всего этого? В сохранении в течение короткого времени эфемерного существования замученных индивидов, в лучшем случае в условиях не слишком тяжелой нужды и сравнительно без страданий, которые, впрочем, сразу же вытесняются скукой, затем продолжение этого рода и его деятельности".

Осознание причины страданий приводит нас к выводу, что необходимо "успокоение" воли, отрицание "воли к жизни". Познание, показывая ничтожность жизни, призывает к тому, чтобы пересмотреть наше отношение к жизни и смерти. "Все стремления, проявление которых есть жизнь, напрасны, суетны, противоречивы, и отрешение от них – спасение".

Шопенгауэр призывает не страшиться смерти. Возьмем природу. В ней идет постоянная борьба жизни и смерти, гибель одних и зарождение других существ. Природа говорит: "смерть или жизнь индивида не имеет никакого значения… погибая, они возвращаются в ее лоно, где они в безопасности, и таким образом их гибель не более чем шутка. К человеку она относится так же, как к животным". " Смерть, бесспорно, является настоящей целью жизни, и в то мгновение, когда смерть приходит, свершается все то, к чему в течение всей своей жизни мы только готовились и приступали. Смерть, это – конечный вывод, резюме жизни, ее итог". "В конце концов, смерть должна победить, ибо мы отданы ей уже самим рождением, и она только некоторое время играет со своей добычей, пока не проглотит ее. Между тем мы с великим усердием и заботой продолжаем нашу жизнь, пока это возможно, так же, как раздувают по возможности большой мыльный пузырь, хотя и не сомневаются в том, что он лопнет".

Шопенгауэр против привязанности к жизни, страха смерти. Если бы причиной того, что смерть представляется нам столь страшной, была бы мысль о небытии, то мы должны были бы с таким же ужасом думать о том времени, когда нас еще не было. Ибо не вызывает никакого сомнения, что небытие после смерти не может отличаться от небытия до нашего рождения и, следовательно, не должно вызывать большее огорчение. Ведь прошла вечность, когда нас еще не было, но это нас совсем не печалит. А то, что за мгновенным интермеццо эфемерного существования последует вторая вечность, в которой нас больше не будет, мы находим жестоким и невыносимым. Возникла ли эта жажда существования как следствие того, что мы испытали его и нашли столь прекрасным? Бесспорно нет… Ведь надежда на бессмертие души всегда связана с надеждой на "лучший мир" – признак того, что этот мир не слишком хорош. Человек понимает, что до него была бесконечность его небытия и это принимается, а то, что после него также будет бесконечность его небытия, этого не хочется. Где последовательность?

Отношение к жизни и смерти различно с позиций молодости и старости. "Основная разница между молодостью и старостью остается все–таки та, что у первой впереди жизнь, а у второй – смерть, что, стало быть, первая обладает коротким прошлым и долгим будущим, а вторая – наоборот. Действительно, когда человек стар, для него остается еще только смерть, а когда молод, перед ним жизнь, – и еще вопрос, что из двух страшнее, и не есть ли жизнь, взятая в целости такая вещь, которую лучше иметь позади, нежели впереди". К тому же Шопенгауэр говорит, что высшие удовольствия и наслаждения – духовные, а молодежь обманывается на этот счет.

Что же в итоге? Шопенгауэр пишет: "Кто же вполне усвоил учение моей философии и потому знает, что все наше бытие нечто такое, чего лучше бы совсем не было, и что величайшая мудрость заключается в самоотрицании и самоотказе, тот не соединит больших надежд ни с какой вещью и ни с каким состоянием, ничего на свете не будет страстно добиваться и не станет много жаловаться на свои неудачи в чем бы то ни было". Шопенгауэр, однако, против самоубийства. Нужно остаться жить, понимая ничтожество жизни, преодолевая волю к жизни, подавляя страх смерти.

Шопенгауэр отмечает особую роль искусства в жизни человека. В искусстве отражаются идеи, в которых объективируется воля, и которые являются "сущностными формами мира и всех его явлений". Ближе всего к познанию идей – гении, у которых познание преобладает над волением.

Но "мы должны предположить, что все люди, – разве что существуют люди, совершенно неспособные к эстетическому наслаждению, – обладают способностью познавать в вещах их идеи и таким образом на мгновение отрешаться от собственной личности. Преимущество гения перед нами состоит только в значительно более высокой степени и большей длительности такого типа познания, что позволяет ему сохранять при этом осмотрительность, необходимую для повторения познанного в произвольном творении, а это повторение и есть произведение искусства. В нем он сообщает постигнутую идею другим".

Ближе всего отражает идею историческая живопись и ваяние. "Объективная сторона наслаждения прекрасным здесь решительно преобладает, а субъективная отступает на задний план". В музыке – обратное соотношение.

Искусство может дать частичное избавление от страданий. "Преобладание познания над волением" приближает человека к покою. Шопенгауэр говорил, что к этому близки голландские художники, которые "воздвигли в натюрмортах вечный памятник своей объективности и душевного покоя". В их произведениях – свободное от воли созерцание.

Прекрасное в искусстве тогда, когда представление преобладает над волей, возвышенное – обратное соотношение. В красоте человека достигается высшая степень объективации воли и высшая степень познаваемости идеи человека, выраженная в созерцаемой форме.

– Но возможен не временный, а постоянный выход. Он был открыт в Индии. Причина страданий – это напряжение воли. Мир со всеми его явлениями – это воля. Чем меньше мы будем упражнять волю, тем меньше будем страдать. С отказом от воли мы приближаемся к небытию. И Шопенгауэр призывает как можно ближе подойти к "несуществованию". Шопенгауэр проповедует киетизм, отказ от всех желаний. Жизненным идеалом Шопенгауэра является аскетический квиетизм буддийского отшельника или христианского пустынника. Этому типу недеятельного человека противопоставляется как крайняя противоположность человек–деятель. Настоящим героем, по Шопенгауэру, является не завоеватель мира, а отшельник.

У Шопенгауэра много язвительных замечаний о филистере – "человеке без духовных потребностей". Он не знает, как провести свой досуг, скучает и тяготится самим собой. Многие занимаются играми. "Во всем свете карточная игра сделалась главным занятием любого общества; она – мерило его ценности, явное обнаружение умственного банкротства. Не будучи в состоянии обмениваться мыслями, люди перебрасываются картами, стараясь отнять у партнера несколько золотых. Поистине жалкий род!"

В годы, когда Европа была охвачена революционным брожением, против материализма и рационализма выступил датский философствующий писатель Сёрен Кьеркегор (1813–1855). Кьеркегор родился и почти всю жизнь провел в Копенгагене, в религиозной семье зажиточного коммерсанта. Он был неуравновешенной личностью, быстро переходил от религиозного сомнения к фанатичной вере, от мрачных раздумий к иронии. В юности вел свободный образ жизни, затем ударился в этический ригоризм, а потом – в религию. Собирался стать священником, но понял, что это для него не годится.

Кьеркегор много писал, и очень неровно. В его работах много повторений, слабых мест. Но в целом, его считают видным представителем датской литературы. Сам он не претендовал на звание философа. У него нет систематического изложения взглядов. Главные произведения Кьеркегора "Или – или" (1843), "Понятие страха" (1844), "Стадии на жизненном пути" (1845), "Завершающий научный постскриптум" (1846). Основные темы Кьеркегора – религиозно–этического плана.

Основной интерес Кьеркегора – человеческая личность и ее судьба. Один из героев Кьеркегора ставит мучительные вопросы: "Где я? Что значит сказать – мир? Каково значение этого слова? Кто заманил меня сюда и покинул здесь? Кто я? Как я оказался в мире? Почему меня не спросили, почему не познакомили с его правилами и обычаями, а просто всунули в него, как будто я был куплен у продавца душ? Как я оказался вовлеченным в это громадное предприятие, называемое действительностью? Разве это не дело выбора?… Кому я могу пожаловаться?"

Человек для Кьеркегора – сложнейшая проблема, его существование (экзистенция) – тайна. Раскрыть эту тайну можно, только обращаясь внутрь себя, стараясь в своей собственной душе найти разгадку своего бытия. При этом научные рациональные методы не пригодны для познания человека. Это возможно только путем рефлексии и чувств. Человек и его экзистенция – вне науки.

Кьеркегор писал: "Именно интеллект, и ничто другое, помимо интеллекта, есть то, что следует опровергнуть. Вероятно, именно поэтому я, обязанный выполнить эту работу, был наделен колоссальным интеллектом". Кьеркегор выступил против Гегеля и рационализма вообще, утверждая, что эта философия – учение об отвлеченных сущностях, постигаемых в общих понятиях. Эта философия парила в сфере общего, не снисходя до индивидуального. Настоящая же реальность – это так называемое существование, под которым Кьеркегор понимает бытие индивидуальности в цепочке ее внутренних неповторимых переживаний.

Существование не может быть выражено с помощью понятий. Мое собственное существование дано мне в жизни, в чувстве, переживании. Смысл существования становится понятным, когда человек находится в критических моментах жизни, когда возникает необходимость в выборе – "или–или".

Кьеркегор говорит, что есть три уровня существования, три стадии жизни: эстетическая, этическая и религиозная.

Эстетическая – чувственный способ жизнедеятельности, характеризующийся эротизмом и цинизмом, хаотичностью и случайностью. "Эстетический человек" живет в мгновении, жадно схватывая его и наслаждаясь им на лету. Наслаждение не дает ему возможности остановиться и это позволяет свободно отдаваться каждому последующему мгновению. Человек на этой стадии лишен целенаправленности, он – игрушка в руках стихии собственных эмоций, чувств, страстей.

На эстетическом уровне человек обращен к внешнему миру, погружен в мир чувств. Символ этой стадии – Дон Жуан. Человек здесь стремится испытать все виды наслаждения – от чувственного до высокоинтеллектуального. Музыка, театр, искусство, женщины – все к его услугам. Но чем больше эстетический человек предается игре чувств, тем сильнее становится его неудовлетворенность и разочарование. Скука, вызываемая эстетическим образом жизни, приводит человека на грань отчаяния. И он переходит на этическую стадию.

На этической стадии господствует не стремление к наслаждению, а чувство долга. Человек отказывается от свободной игры чувств, добровольно подчиняется нравственному закону. Он знает различие между добром и злом, сознает себя греховным, но сознательно вступает на истинный путь. Символ этой стадии – Сократ, иллюстрация – законный брак, противопоставляемый распутству эстетика.

Если на эстетическом уровне личность связана с внешним миром, зависит от него, то на этическом человек живет внутренней жизнью, выполняет долг по отношению к самому себе. Для этического человека суть в том, чтобы быть самим собою. Это – в воле каждого человека. Будь самим собой, делай свой выбор – вот заповедь Кьеркегора. Он подчеркивает, что нравственный поступок требует не только знания нравственного принципа, но и решимости следовать ему, выбирать из различных возможностей ту, которая ему соответствует. Сущность человеческого существования – в этом акте свободного выбора; только благодаря ему человек может стать самим собой.

Если эстетический человек живет в мгновении, то этический – во временном потоке. Он устанавливает внутренние связи между отдельными моментами бытия. Это требует от него напряжения, труда, воли, борьбы. Индивид становится на сторону добра. Но здесь возникает трагическое существование: единичное, индивидуальное толкает человека к одним поступкам, а всеобщие абстрактные этические требования – к другим действиям. Подчиняясь всеобщему, человек невольно становится сухим формалистом.

Высшая стадия – религиозная. На ней преодолеваются недостатки этической. На этой стадии человек, решая дилемму "или– или", выбирает вечность, а не конечность, полностью реализует свои возможности и выполняет свое назначение.

На религиозной стадии человек вступает в прямое общение с божеством; при этом он может переступить через всеобщий моральный закон, подняться выше его. Символ этой стадии – Авраам. Кьеркегор имеет в виду библейскую историю о том, что Авраам услышал голос бога, который повелевал ему принести в жертву любимого сына Исаака. Трепет и ужас овладели Авраамом: нравственный закон говорит, что отец должен оберегать своих детей; но он обязан повиноваться богу. Столкнулись два требования, исключающие друг друга. И Авраам переступает через нравственное правило. Таким образом, общее правило нравственности не всегда может быть обязательным для человека. Человек – конкретная неповторимая индивидуальность, которая не охватывается полностью никаким законом. Я должен сам решать, что буду делать в каждом конкретном случае.

Кьеркегор говорит: "Выбор сам по себе является решающим для внутреннего содержания личности; с выбором она погружается в выбранное, а если она не выбирает, то увядает в истощении". И еще: "Мое или/или обозначает… не выбор между добром и злом, оно означает тот акт выбора, посредством которого выбирают добро и зло, или отбрасывают добро и зло".

Кьеркегор говорит, что обычно человек ведет неистинное существование. Он занят своими делами, погружен в свои интересы, в отношения с другими людьми. Кьеркегор нападает на все "земные" дела. "Земные" люди – такие люди, которые, используя свои таланты, копят деньги, ведут дела и т.п. "Век этот, как говорят, наполнен как раз людьми такого рода, в целом преданными миру, умеющими применять свои таланты, накопляющими деньги, уже достигшими успеха или же собирающимися преуспеть и т.д.… Их имя, возможно, и останется в истории, но были ли они поистине собою? Нет, ибо в духовном они были лишены Я".

Кьеркегор выступает не только против алчных искателей наживы, но и против тех, чьи таланты направлены на науку, искусство, на расширение границ познания, на освобождение людей от угнетения, нищеты, голода. "Земное" подразумевает заботу о здешнем мире. В обычной жизни человек не отдает себе отчета в том, что представляет собою его истинное существование.

Кьеркегор считает, что жить социальными устремлениями – значит подменить некое вечное блаженство суррогатом преходящих удовольствий" "Если вечное блаженство есть наивысшее добро для индивида, то все имеющие предел земные удовольствия должны усилием воли переноситься в разряд таких вещей, от которых нужно отказаться в пользу этого вечного блаженства". Существует лишь одно решение – надо любить бога, униженно склониться перед ним.

Переход на религиозную стадию совершается через кризисное состояние, когда происходит столкновение разума и чувства. В некоторые моменты жизни человеком овладевает страх. "Поскольку, как говорят врачи, нет ни одного вполне здорового человека, то, хорошо зная людей, можно также сказать, что никто не свободен от отчаяния; нет никого, в ком глубоко внутри не пребывало бы беспокойство, тревога, дисгармония, страх перед чем–то неизвестным или перед чем–то, о чем он даже не осмеливается узнать, – страх перед чем–то внешним или же страх перед самим собой" Страх этот – трепетное состояние жгучего опасения перед неизвестным, таинственным, мистическим. В момент страха человек начинает понимать, что такое существование и несуществование, ничто. Страх ставит человека перед выбором: а именно, между верой и безверием, верой и разумом.

Человек может выбрать веру. И если он сделает такой выбор, он найдет себя, выберет свое истинное Я, которое является и конечным, и бесконечным. Тогда благодать сойдет на человека, он ощутит и свою свободу, и свое общение с божеством. Отказавшись от разума, человек находит свое спасение в вере. "Вера начинается там, где прекращается мышление".

Кьеркегор провозглашает значение веры. "Я никоим образом не думаю, что вера – это нечто незначительное; напротив, она есть самое высокое;… со стороны философии нечестно предлагать нечто иное, что способно было бы занять ее место и унизить веру". "Однако вот уж для чего нет никакого позволения, так это для представления, будто вера есть нечто незначительное или совсем легкое, в то время как она является самым великим и самым трудным из всего возможного". "Вера – это чудо, и все же ни один человек не исключен из нее; ибо то, в чем соединяется всякая жизнь, – это страсть, вера же поистине есть страсть". "Вера – это высшая страсть в человеке. В каждом поколении, возможно, существуют многие, кто вообще не приходит к ней, но ни один не идет дальше".

Дата добавления: 2014-11-20