Новый вектор развития свободы печати 6 страница

зволяет оценить ситуацию как «реставрацию», возврат к прошло му. Вместе с тем очевидная в современном мире хрупкость и не эффективность сверхцентрализованных систем управления в рос сийской ситуации наталкивается также на новые вызовы и пре пятствия, среди которых новые информационные технологии (Интернет), свободная пресса (в лице группы печатных изданий, принадлежащих опальным олигархам) и новые экономические реалии. Если период с 1990-го по 1999 г. можно охарактеризовать как эпоху трансформации, первое десятилетие третьего тысяче летия предстает перед нами, пытаясь выглядеть как эпоха ста бильности. Однако только время покажет, насколько прочной может быть вертикальная система управления государством и об щественным мнением, и насколько долговечными окажутся ее завоевания. Одно ясно уже сегодня: само существование институ та выборов дает маятнику шанс качнуться в другую сторону без кровопролития.

В этом контексте главными угрозами «новому порядку» следует считать не столько нарастающее недоверие власти к силовому ре шению террористических кризисов на местах. Маятник истории всегда уводит развитие ситуации чуть дальше, чем следовало бы, но именно этот запас «перебора» создает потенциал коррекции системы на следующем витке исторического процесса. Когда про изойдет это движение и как оно проявит себя, нам не дано знать.

Глава 2

ЭКОНОМИКА И СТРУКТУРА МЕДИАСИСТЕМЫ

1. Переходный период в медиасистемах стран постсоциализма

"Отечественные СМИ сегодня — это больше, чем конкретные названия газет или журналов, радио или телестанций, имена журналистов. Это — развивающийся мир со своими тенденциями, достижениями и провалами, приводными ремнями и подводными течениями. В нем такое же разнообразие данных о названиях, тиражах, мнениях, как и в СМИ крупнейших стран. Российские массмедиа интересны не только содержанием, но и становлением в качестве самостоятельной индустрии, имеющей определенный вес в российской экономике, формирующимся разнообразием региональных рынков СМИ и медиапредприятий. Они представляют собой уникальную комбинацию множества разнородных явлений и процессов. Это слияние государственных (государственных СМИ) и от крытых коммерческих интересов (частные СМИ), это параллельное существование новейших технологических прорывов (Рунет и мобильная телефония) и изданий, использующих устаревшую техническую базу (районки российской глубинки). Это диссонанс политического плюрализма, перерождающегося подчас в анархию (сосуществование «Правды» коммунистов и «Правды Жириновского»), и монохромности (газетные рынки Калмыкии, Башкирии, Белгорода или Кубани). Это взаимодополнение элитарных из даний и каналов («Ведомости», телеканал «Культура» с программами «Евроньюс») теми массмедиа, которые идут на поводу у массового и часто нетребовательного вкуса («Аргументы и факты», «СПИД-Инфо», телеканалы «Домашний» или «Муз-ТВ»).

Современное развитие экономики и структуры СМИ быстро изменяет российскую медиасистему, недавние представления

о которой основывались лишь на односторонних дискуссиях об «олигархах» или о потерянной свободе слова.

1.1. Особенности переходного периода

Советская система СМИ имела более сложную, чем принято думать, структуру и систему соподчинения внутренних элементов, и потому совсем не просто определить, с чего начиналось развитие постсоветской медиасистемы.

Советские массмедиа были неотъемлемым институтом советского общества. Именно поэтому они зеркально отражали противоречия, достижения и проблемы советского периода. Нельзя сказать, что информационная картина, создававшаяся ими, была абсолютно лживой, но все-таки ее нельзя назвать и полностью правдивой. Эта картина была односторонней и поэтому не соответствующей реальности. Один народ, одна партия, одна идеология, одни медиа¹ — приблизительно так можно было оценить формальное единство СМИ и общества.

Но дать общую характеристику советской системе средств массовой информации и пропаганды (СМИП) довольно сложно, поскольку невозможно вместить в единую схему советскую реальность. Противоречия внутри нее в последние десятилетия существования СССР назревали, выходя на поверхность не только знаменитым сегодня самиздатом или полной свободой слова в пределах квартирных кухонь. Хотя в СССР медиа и были мощным орудием пропаганды, они часто отражали внутренние противоречия системы, хотя и в неявной форме. Читатели получали «Литературную газету» или «Комсомольскую правду», в которых можно было найти злободневные статьи на морально-этические темы и глубокий, хотя часто и идеологизированный анализ международной политики. У советских СМИП не было потенциала «четвертой власти», осуществляющей контроль за всеми остальными ветвями власти, однако газеты и телеканалы получали тонны писем читателей, обращавших внимание на злоупотребления чиновников и местных элит. Эти письма звали в дорогу специальных корреспондентов, которые стремились объективно разобраться в производственных конфликтах, экологических катастрофах, фактах коррупции. Не смотря на то что советское телевидение справедливо упрекали за шаблонные формы, в которые насильственно вкладывалось идеологически корректное содержание, невозможно не вспомнить те-

¹ СМИ — средства массовой информации, употребляемая далее аббревиатура СМИП советского периода — средства массовой информации и пропаганды.

леспектакли, поставленные опальным для московских театров режиссером А. Эфросом, или изобилие детских фильмов, документальных и образовательных передач, существование учебного канала, обладавшего огромным просветительским потенциалом¹.

Вспоминая внутренние противоречия внешне монолитной советской медиасистемы, необходимо осознавать, что именно из них и выросли постсоветские СМИ России. И если советские СМИП трудно оценивать однозначно с позиций сегодняшнего дня, то современная российская медиасистема еще более сложна для оценки. Прежде же чем приступить к ее анализу, необходимо ответить на актуальный для современной России вопрос о сути переходного периода и о том, можно ли считать его завершенным.

Дискуссии о СМИ переходного периода занимали значительное место в исследовательской литературе в течение всего послед него десятилетия. Междисциплинарная проблема транзитологии, переходности имеет широкий масштаб и активно обсуждается экономистами, политологами, социологами, исследователями самых разных специальностей. Осмысление процессов, происходивших на постсоциалистическом пространстве, начиналось в большой степени под влиянием работы Ф. Фукуямы, названной «Конец истории и последний человек» (1992)². Именно она внесла в исследования мотив полного разрыва с прошлым, наступившего в 1989 г., когда в большинстве стран социалистического лагеря Европы произошли радикальные изменения социально-политического и экономического строя.

Однако рубежные для всех стран 1989-го и затем 1991 г. стали не концом, а началом новой истории. В отличие от Ф. Фукуямы исследователи, представляющие именно постсоциалистический регион, говорят о переходном периоде как о «сумме позитивных измене ний», вдохновленных западными демократиями, но не обязательно происходящих мирно и поступательно. Напротив, как отмечает эстонский социолог М. Лауристин, «переходный период — это особый тип социетальных изменений, полный внутренних противоречий... [которые] могут быть описаны как постоянный конфликт между структурами и агентами: изменяющиеся структуры создают новых агентов, оказывающих в свою очередь влияние на эти структуры»³.

¹ Более подробное рассмотрение отношений формальной политики и твор
ческих подходов на центральном ТВ см.: Муратов С. А. ТВ — эволюция нетерпимо
сти. М., 1999.

² Fukuyama F. The End of History and the Last Man. L, 1992.

³ Lauristin M. Contexts of Transition // Return to the Western World. Cultural and
Political Perspectives on the Estonian Post-Communist Transition / Ed. by M. Lauristin,
P. Vihalemm, К. Е. Rosengren and L. Weibull, 1997. P. 25.

Для более полной иллюстрации множественности возникавших в постсоциалистических обществах структур в начале переходного периода обратимся к таблице, предложенной польским социологом П. Штомпкой. Он подчеркивает, что общие для всех стран процессы порождают новые структуры и явления на уровне социальных институтов, а также предпринимательской и политической культуры (табл. 6)'. Важно отметить, что данная схема включает в себя элементы как общего характера (создание институтов демократического общества и рыночного хозяйства), так и национально обусловленные факторы. Они проявляются прежде всего на уровне культуры, который и определяет национальную специфику переходности в каждой стране.

Роль средств массовой информации в переходный период привлекала особое внимание по многим причинам. Именно массме-диа стали и важной движущей силой перемен, и едва ли не пер вой сферой, в которой постсоциалистический переходный пери од реализовался на всех обозначенных П. Штомпкой уровнях. По мнению словенского исследователя и автора одной из основополагающих книг по проблемам массмедиа в переходный период С. Сплихала,

«...общества Восточной Европы были захвачены имитацией и воспроизведением западноевропейского опыта в экономике и гражданском обществе, например, созданием таких коммуникационных систем в условиях частного капитализма, когда отсутствует реальный контроль граждан за ними и размывается теоретическое осмысление этого, вместо того чтобы обдумать возможное исполь-

зование западной модели коммуникации в специфических условиях Восточной и Центральной Европы»¹.

К удивлению многих исследователей, ориентация СМИ на рыночную экономику не положила конец попыткам политического вмешательства в деятельность СМИ. Прежние традиции авторитарных и патерналистских медиасистем отчетливо проявлялись и в практике демократизировавшихся обществ. Анализируя причины появления «пережитков» социалистического прошлого в деятельности СМИ, прежде всего республик бывшего СССР, американский исследователь Д. Даунинг пришел к поразительному выводу:

«Я считаю, что, несмотря на специфику, характеризующую советизированные и постсоветские нации, несмотря на особенности, которые всегда отличали нации Советского блока от других, при сущая им жесткая конфликтная сцепка государственной власти, коммуникации, социальных движений, культурных изменений, экономической раздробленности и всего остального есть гораздо более типическая характеристика планетарного общества, чем относительная стабильность Британии или США»².

Осмысление переходного периода в медиасистемах постсоциалистических обществ предполагает не только понимание их национальных особенностей, знания основных процессов преобразования внутри этих обществ, но и анализ того, как переходность СМИ включена в глобальную систему изменений современного обще ства, взаимодействия меняющихся экономических и социальных структур общества с массмедиа. Как считают многие исследователи, в странах Центральной и Восточной Европы, а также в странах постсоветского пространства, переходный период можно считать за вершенным, поскольку и сами общества, и СМИ достигли стабиль ности и вышли на новый уровень развития. Создание новых моделей экономики, становление новых социальных институтов и общественных отношений привело к утверждению новых структур и отношений в сфере СМИ. Пятнадцать лет, по мнению многих зарубежных исследователей, слишком долгий период, чтобы можно было про должать говорить о состоянии «переходности».

Трудно не согласиться с этим утверждением. Однако исторически определенная переходность от «антикапитализма» к «анти социализму» закончилась тогда, когда от рабского и слепого под-

¹ Splihal S. Media beyond Socialism. Theory and Practice in East-Central Europe.
Boulder; San Francisco, 1994. P. 128.

² Downing D. Internationalizing Media Theory: Transition, Power, Culture. L, 1996.
P. 229.

ражания «воображаемой конструкции англосаксонской модели СМИ» (как остроумно определил британский исследователь К. Спаркс один из главных мифов постсоциалистического медиа-сознания¹) СМИ перешли к реальным условиям жизни. Для пост социалистических СМИ новой жизненной средой стали: частные медиакомпании; партии широкого политического спектра и негосударственные организации, формирующие гражданское общество; активная и фрагментирующаяся аудитория, освободившаяся от идеологической зависимости и самостоятельно удовлетворяющая свои медиапотребности. Теперь, когда новые структуры СМИ вызвали к рождению новые влиятельные силы, оказывающие воздействие на сами эти структуры, можно говорить и о близости к завершению переходного периода в СМИ постсоциалистических стран.

Однако переходность современного состояния медиасистем связана не только с внутренними процессами. Постсоциалистические СМИ, вступив на путь экономических и социально-культурных преобразований, вынуждены были не только считаться с реальностями регионального и национального переходного пери ода. Они оказались перед лицом вызовов технологической революции в сфере массовой коммуникации, а также перед лицом глобализации. Как подчеркивает Я. Н. Засурский, «журналистика в Рос сии переживает переходный период не только потому, что страна движется к демократии и рыночной экономике, но и в свете глобальных изменений в масс-медиа. Именно поэтому важно дать определения самому переходному периоду. В России он имеет не сколько аспектов, и один из важнейших — глобальный. На глобальном уровне журналистика всего мира находится в процессе перехода к новому качеству, характеризующемуся несколькими аспектами»². К числу таких глобальных аспектов, оказывавших воз действие на развитие российской медиасистемы в последнее десятилетие XX в., относились:

♦ прогресс информационно-коммуникационных технологий
(ИКТ);

♦ глобализация экономики,

♦ изменения в структуре и поведении аудитории.

Эти универсальные тенденции развития СМИ не в меньшей степени, чем факторы национального переходного периода, оп-

¹ Sparks С. Communism, Capitalism and the Mass Media. L, 1998. P. 175-176.

² Zassoursky Y. N. Changing Media and Communications // Changing Media and
Communications. Concepts, Technologies and Ethics in Global and National Perspectives/
Ed. by Y. N. Zassoursky, E. Vartanova. M., 1998. P. 19.

ределили эволюцию российской медиасистемы. Однако даже учитывая растущее влияние глобальных факторов, нельзя забывать главной движущей силы трансформации постсоциалистических СМИ. Вполне очевидно, что наличие общих векторов переходного периода в СМИ не отменило главенства национальных факторов¹.

Движение к рынку и демократии — слишком общие понятия, чтобы описать действительные изменения в национальных медиа-системах постсоциалистических государств. После того как были запущены «общие механизмы» переходного периода — слом прежнего социально-экономического устройства, создание частного сектора в национальных экономиках, отказ от доминирования коммунистических партий в политической системе общества и параллельное создание институтов гражданского общества, насту пил следующий период, когда на первый план вышли факторы национального характера. Влияние таких национальных особенно стей, как культурные традиции, язык и менталитет, бизнес-куль тура и этика, на трансформационные процессы в постсоциалистических странах стало ощущаться все значительнее. Практически перед всеми этими странами встала проблема формирования по стсоциалистической национальной идентичности, которая долж на была опираться не на общие механизмы постсоциалистической переходности, а на уникальные историко-культурные особенности развития каждой нации.

Невозможно назвать день, час, когда переходный период в Рос сии закончился. Напротив, во многих сферах социально-политичес кой жизни он, несомненно, еще продолжается до сих пор, посколь ку экономические реформы пока не принесли желанных результатов, а построение институтов гражданского общества все еще не завершено. Однако в целом Россия уже преодолела состояние неопределенности и неясности в общем развитии. Поэтому и новую структуру медиасистемы, к которой она двигалась в течение 15 лет суверенного существования, можно считать базовой конструкцией, которая ляжет в основание завтрашней медиасистемы. В пользу этого утверждения свидетельствует и то, что у этой медиасистемы уже заложены вполне определенные экономические основания.

Еще одно обстоятельство, подтверждающее достижение «стабилизационного рубежа» российскими массмедиа, связано с растущей интеграцией российских медиа в глобальный медиаконтекст.

¹ См.: Splihal S. Media Beyond Socialism. Theory and Practice in East-Central Europe. Boulder; San Fancisco, 1994; Mickiewicz E. Changing Channels. Television and the Struggle for Power in Russia. Durham, 1999.

Речь идет не только об активном освоении российскими СМИ Интернета и растущей популярности новых каналов общения и получения информации, предоставляемых мобильной телефонией. Эти процессы интересны тем, что происходят практически во всех странах одновременно и представляют собой скорее не национальный, а глобальный переходный период.

В дополнение к сказанному можно подчеркнуть, что свидетельствами преодоления российскими СМИ «точки стабилизации» становятся и другие явления:

♦ увеличивающаяся зависимость системы СМИ от состояния
рекламного рынка и в конечном итоге от состояния национальной
и глобальной экономики;

♦ возникновение традиционного для современных рыночных
медиасистем «разделения труда» между печатными и аудиовизу
альными СМИ, отличающегося в случае прессы особым внимани
ем к анализу событий, освещению мнений, а в случае телевиде
ния — к инфотейнменту¹;

♦ усиление медиакратичности современных обществ², в кото
рых журналисты, принимая на себя роль производителей обще
ственного мнения, подменяют общественные дискуссии в СМИ
или навязыванием собственного мнения, выражающего ангажи
рованную точку зрения, или распространением конформных сред-
необывательских взглядов, имеющих мало общего с реальными
политическими дискуссиями.

Сегодня российские медиа непременно должны рассматриваться в глобальном контексте именно потому, что они ярче, чем в других странах, демонстрируют комплекс проблем, под воздействие которых попадают современные медиасистемы в любой стране. Подобный комплекс включает в себя: национально обусловленные социально-экономические проблемы, для России связанные

¹ Полемичное, небесспорное, но яркое мнение по этому поводу представлено
в эссе А. Кустарева «Конкуренция и конфликт в журналистике» (Pro et Contra,
2000. Vol. 5. № 4. P. 7—30). Особую ценность работе в данной связи придает, конечно,
не анализ прогрессирующей тенденции к развлекательности, пронизывающей со
временное содержание СМИ и широко представленной в работах западноевро
пейских исследователей. Важность точки зрения А. Кустарева — в попытке избе
жать банальных рассуждений о «специфике» российской ситуации и стремлении
выявить общие механизмы, работающие в СМИ эпохи постмодерна.

² Термин, предложенный западными исследователями, в российский дис
курс введен несколькими исследователями, среди которых в контексте концеп
ции гражданского общества наиболее развернуто его комментирует Е. П. Прохоров
(Демократия и журналистика. М., 2000).

с переходным периодом, новейшие факторы глобального характера, прежде всего прогресс ИКТ, и прочно связанные с национальной историей традиции идеологии, культуры, менталитета.

1.2. Медиаструктура постпереходного периода

Дать хотя бы общую характеристику российской медиаструктуре непросто по нескольким причинам. Наша страна все еще самая большая по территории в мире. Для СМИ это обстоятельство имеет несколько существенных последствий. Число региональных и местных географических медиарынков, непохожих друг на друга, значительно превышает даже немалое для мировой практики количество субъектов Федерации — 89. Согласно данным доклада Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, количественное многообразие российского медиарынка несомненно. По состоянию на 1 января 2005 г. в России было зарегистрировано более 46 000 наименований печатных СМИ — 25 843 газет, 16 544 журналов, 3397 альманахов, периодических сборников и бюллетеней. Правда, число реально издающихся газет существенно меньше: эксперты считают, что в действительности выходит не более половины этого числа. Газеты в 2004 г. издавались общим тиражом около 8,5 млрд экз., журналы — 550 млрд экз.¹

Достоверную статистику вещательного сектора в 2002 г. составило тогдашнее Министерство печати и телерадиовещания. На этот год в России было выдано 1276 лицензий на эфирное телевидение, 1002 лицензии на эфирное радиовещание, 258 лицензий на кабельное телевещение, 18 — на спутниковое и 20 — на эфирно-кабельное телевещание².

Отрадно, что сегодня сведения о российской медиаструктуре доступны еще и из международных источников. Это свидетельствует о повышении открытости нашей экономики, а также о растущей включенности России в мировую экономику. Статистика Всемирного банка дает представление о важнейших индикаторах медиа-сферы и позволяет сравнить российскую ситуацию с положением в информационно богатых странах (табл. 7).

На фоне информационного богатства информационно развитых стран положение России выглядит, конечно, довольно скромным, однако не следует забывать, что в отличие от СМИ США,

¹ Российский рынок периодической печати. 2005. Состояние, тенденции и
перспективы развития: Доклад // Федеральное агентство по печати и массовым
коммуникациям. М., 2005. С. 4-5.

² См.: http://www.internews.ru

Великобритании, Германии, Швеции массмедиа России в современном виде существуют лишь 15 лет. Многие структуры, утвердившиеся в зарубежной медиаиндустрии, в нашей стране находят ся в стадии становления. Такие явления, как медиарынок, самостоятельные рекламные агентства или агентства паблик рилейшнз, открытый для всеобщего доступа Интернет и негосударственные телефонные компании, в момент распада СССР просто не существовали. Приведенное выше сравнение, может быть, не вполне корректно, однако нельзя все время ссылаться на «переходный период». В конце концов, любое современное общество и в не меньшей степени СМИ находятся в постоянном переходном периоде. Медиасистемы развитых стран сталкиваются со своим пере ходом — влиянием прогресса информационно-коммуникацион ных технологий на «старые» СМИ доцифровой эпохи. Порождаемые этим прогрессом проблемы являются весьма существенными и их преодоление становится ключевой чертой современного переходного периода в странах информационно богатого Севера, давая пример адаптации СМИ к условиям информационного общества.

Еще одна причина, которая серьезно затрудняет создание единой общей характеристики российских СМИ, заключается в том, что единых российских СМИ уже как будто и не существует. Медиа-рынок Москвы не похож на медиарынки областных центров Урала или Сибири, отличается от ситуации в Санкт-Петербурге и во многом не повторяет республиканские рынки СМИ Татарии или Башкортостана. Многоуровневая административная система, различающиеся география и экономическое положение регионов, не равномерность распределения природных, человеческих ресурсов и развития линий коммуникаций — все это придает региональным медиарынкам своеобразие. Решающим фактором выступают также взаимоотношения власти и СМИ на региональном уровне, накладывающие отпечаток и на экономическое положение, и на политические пристрастия медиа.

К важнейшим причинам, не позволяющим нарисовать исчерпывающую картину СМИ, относится также отсутствие прозрачности рынка вообще и медиарынка в особенности. Завышенные тиражи газет и журналов и приписки к рейтингам вещательных каналов, сделанные для успокоения рекламодателей, — самая явная проблема. В этом же ряду стоит и популярная в последнее время дискуссия об олигархах, благодаря которой мы знаем некоторые «имена», но слабо представляем, как они соотносятся со структурой собственности конкретных медиакомпаний.

Но все упомянутые трудности не отменяют актуальности анализа важнейших изменений в структуре современной российской медиасистемы. Отстранившись от политических страстей, пронизывающих едва ли не все сочинения о российских СМИ, попытаемся понять, что же реально изменилось на медиарынке России.

1.3. Новый российский медиапорядок

Советская система СМИ служила образцом, руководящей моделью для медиасистем всех социалистических стран. Несмотря на существенные различия в «социалистическом лагере», медиа практически в каждой стане выстраивались в соответствии с общими рамками, заданными советскими СМИП. «Старый медиапорядок» предполагал:

♦ жесткое разделение прессы и вещательных организаций (от
сутствие концентрации медиаресурсов в западном понимании);

♦ подчиненность СМИ центральному — партийному и государ
ственному — идеологическому контролю, представлявшему собой

сложную и уникальную в каждом конкретном случае комбинацию централизованной, местной цензуры и внутренней редакционной самоцензуры, дополнявшейся сравнительно большой редакционной независимостью в политически нейтральных вопросах;

♦ центральное место газет и журналов в системе идеологичес
кой работы, обусловленное тем, что значительная фрагментация
аудитории периодической печати позволяла прицельно обслужи
вать различные слои и группы населения;

♦ наличие централизованной (нерыночной) медиаэкономики,
в которой роль рыночных механизмов, прежде всего коммерчес
кой рекламы, была сведена практически к нулю, что не отменяло
высокой прибыльности издательской деятельности, основанной
на государственном планировании¹.

Три важнейшие особенности отличают сегодня структуру российских СМИ от советских. Первая связана с появлением новых предпочтений аудитории. «Читающая нация», как традиционно определялись советские люди, во все более значительной степени становится нацией телевизионной. Эта тенденция проявляется в нескольких формах. Сегодня россияне значительно реже тратят свои деньги на приобретение периодической прессы. В начале 1990-х годов в период быстрой либерализации цен большинство семей резко сократили свои затраты на СМИ. Число выписывавшихся домой газет и журналов, превышавшее десяток, сократилось до 1—2. На фоне экономических трудностей — повышения цен на производство и распространение, отсутствия новых источников финансирования — газеты и журналы испытали невероятную растерянность и потеряли массу читателей из-за неумения организовывать продажу тиражей в новых условиях. Отказ аудитории от подписки как основной формы получения прессы не сопровождался развитием альтернативных сетей розничной реализации, что привело к дальнейшему сокращению аудитории прессы.

Экономические проблемы усугубились социальным разочарованием читателей в газетах. Во второй половине 1990-х годов социологические опросы отметили растущее разочарование россиян в недавних кумирах времен перестройки — политических партиях, церкви, СМИ. Если в начале 1990-х еще 70% россиян считали церковь и СМИ наибольшими моральными авторитетами в обществе, то к началу 2000 г. этот показатель сократился практически в два

¹ McQuail D. McQuail's Mass Communication Theory. L, 2000. P. 212—2\3; Aumene J., Gross P., Hiebert R., Johnson O., Mills D. Eastern European Journalism. Before, During and After Communism. Cresskill; New Jersey, 1999. P. 23.

раза, составив 30-40%. Кризис доверия к медиа коснулся прежде

всего прессы: сегодня только 13% россиян доверяют газетам, тогда

как телевидение вызывает наибольшее доверие из всех СМИ у 36%'.

Ключевое положение в медиасистеме, прежде занимаемое прес-

сой, сразу же было занято телевидением. Сегодня телевидение стало наиболее важным источником международной, общенациональной и даже региональной информации для большей части наших сограждан. Около 40% россиян ежедневно смотрят теленовости по центральным телеканалам, вещающим из Москвы, в то время как совокупная аудитория общенациональных газет не превышает 20% россиян. Социологические исследования аудитории также подтверждают, что примерно для такой же аудитории — 40% населения — местное телевидение стало важнейшим источником местной информации, при том что только для 19% россиян местные газеты представляются наиболее важными источниками местной информации². Изменяющееся отношение россиян к различным СМИ — не единственная причина, которая объясняет возвышение ТВ в национальной системе СМИ. То обстоятельство, что россияне практически не платят за телевидение (плата за электроэнергию, конечно, не в счет), для большинства семей стало решающим. В условиях стремительного удорожания газет в 1992—1993 гг. многие сочли наилучшим вариантом довольствоваться лишь теленовостями. По чти универсальная доступность телесигнала на территории России также объясняет распространенность ТВ и во многом лежит в основе рейтингов ОРТ и РТР.

Дата добавления: 2014-11-29