Новый вектор развития свободы печати 4 страница

Политическое, скорее всего, вновь возникнет в культуре, которая как сфера свободы делает контроль над собой невозможным в принципе, а потому снова становится важнейшей коммуникационной сферой, где общество будет больше узнавать о себе, чем собственно в политике. Конечно, речь идет в первую очередь о массовой культуре, но даже в ней. китча меньше, чем в политике, где вновь доминирует патриархально-националистический мачизм. Это еще можно терпеть в политическом спектакле с ведущей ролью «сверхчеловека», политического супергероя, каким и был Борис Ельцин — персонаж популярных сериалов Бунтарь, Царь и Царь-2. Но сегодня политический спектакль более не является интересным в том смысле, что современным городским людям становится все сложнее инвестировать в него время и ожидания, проецировать в него свои эмоции. В открытой политической системе времен Ельцина делать это было проще и веселее, потому что постоянно сохранялся элемент непредсказуемости. Она, правда, осталась, но больше таковой не ощущается, как будто ее нет. В этом, собственно, основной прием новой драмы, весь ее смысл. Хотя и не «зрелищно», но доходчиво и понятно. Вы видели, какие нынче очереди в кино? Интересуются. Ходят, смотрят, говорят. Героями новой эпохи могут, как когда-то, снова стать актеры, потому что политики ими больше быть не могут — или не хотят.

3.3. Расстановка политических сил и СМИ

перед выборами 1999 г.

¹ К выборам 1999 г. в России сформировались две параллельные партии власти. Одна — назовем ее по имени предвыборного блока «Отечество — Вся Россия» (ОВР) — имела в своем активе популярного политика Евгения Примакова, весь «лужковский» медиа-холдинг и контролируемые им издания, а также ряд влиятельных губернаторов, чей авторитет и региональные СМИ тоже позволяли надеяться на победу. Владелец холдинга «Мост-Медиа» Владимир Гусинский также принял участие в «большой игре» на стороне этого блока, сохраняя при этом лояльность к таким игрокам второго уровня, как «Яблоко» и Союз правых сил (в последнем случае даже несмотря на то, что СПС был частью «вражеской» группировки). Обремененный долгами, накопленными за время активных инвестиций в медиахолдинг, Гусинский был вынужден принять активное участие в политической игре в расчете на финансовую помощь партнеров.

Другая — кремлевская — партия власти распоряжалась всеми ресурсами властной вертикали и капиталами близких к власти «олигархов», опасавшихся передела собственности в случае победы Примакова. Кроме государственного телевидения — хотя и усилившегося с приходом Олега Добродеева, но все еще весьма слабого — на стороне Кремля были ОРТ Березовского, большая часть общенациональной периодики и не принявшие участия в ОВР губернаторы (табл. 1).

Хотя с точки зрения информационного обеспечения позиции Кремля были, безусловно, выигрышными, по «раскрученности» кандидат ОВР лидировал со значительным отрывом (а ведь именно президентские выборы были реальным полем битвы для обеих группировок). Парламентская кампания рассматривалась наблюдателями как репетиция перед генеральным сражением, не более того. Именно поэтому никто уже не обращал внимания на коммунистов, обладавших стабильным электоратом, но с явно недостаточными для участия в «президентской гонке» ресурсами. В этой «большой игре» ни у кого, кроме Кремля и ОВР, не было самостоятельной роли — в лучшем случае можно было надеяться на то, чтобы получить финансирование в обмен на содействие той или иной стороне намечавшегося противостояния.

3.4. Освещение предвыборной кампании 1999-2000 гг.

В условиях существования медиаполитической системы как структурированной и предсказуемой информационной среды за дачей политтехнологов и драматургов политического спектакля стало изобретение такой драмы и таких ходов, которые перечеркнули бы все ожидания аудитории и пробудили в ней интерес к происходящему. Только тогда политические лидеры — эти актеры политической драмы — получают необходимое им внимание и возможность сыграть свою роль при аншлаге.

Одновременно с выдвижением кандидатами в мэры Москвы Сергея Кириенко и Павла Бородина ОРТ Березовского начинает жесткий «наезд» на лидеров «Отечества» Юрия Лужкова и Евгения Примакова. Субботняя аналитическая программа «Время» стала «ареной» разоблачений и критики. На ней были разыграны гром кие телевизионные кампании, рассказывающие о коррупции в мэрии Москвы, в том числе о баснословных доходах жены Юрия Лужкова.

Телевизионные «аналитические» шоу потрясли даже видавших виды российских зрителей. На экране показывали, как неугодный Кремлю генеральный прокурор Юрий Скуратов занимается любо вью с двумя проститутками, как чеченские боевики рубят голову пленному и даже как производится хирургическая операция, похожая на ту, что сделали Примакову в Швейцарии¹.

¹ Кагарлицкий Б. Реставрация в России. М., 2000. С. 323. 92

По мнению Лауры Белин, телевидение оказало серьезное влияние на политические предпочтения людей, поскольку именно оно стало основным каналом информации о происходящем «в мире»¹. При этом наибольшее значение имеют новостные программы; бесплатное время на телевидении и политическая реклама, судя по рейтингам, играли незначительную роль. Впрочем, и здесь иногда возникали любопытные коллизии. Например, когда Евгений Примаков подготовил ролик, в котором он сделал сильное заявление о том, что в Кремле боятся серьезных расследований коррупции, произошел, вероятно, самый эффектный «грязный трюк» за всю предвыборную кампанию: ОРТ и РТР ставили этот ролик только рядом с поспешно сделанной рекламой-подделкой, что уменьшило силу слов Примакова².

На фоне двух других кандидатов, одетых в похожие костюмы и сидящих за одинаковыми столами, выступление Примакова выглядело смешно. Похожие приемы политического монтажа применялись на всем протяжении предвыборной кампании в рамках информационного вещания ОРТ и РТР — так использовался опыт 1996 г.

Помимо политической ориентации владельцев изданий и телестанций освещение предвыборной кампании было регламентировано соответствующим, принятым парламентом законодательством по выборам в Государственную Думу РФ и президентской кампании. Новый закон ограничивал право журналистов на комментарии к выборам.

В этом контексте любопытно узнать результаты анализа, который проводил Европейский институт медиа, задавшийся целью подсчитать количество упоминаний в информационном телевещании всех кандидатов президентской гонки основными телевизионными каналами (табл. 2)³. Эти данные явно указывают на абсолютное доминирование одного кандидата, а также на близость между результатами голосования и количеством появлений на эк-

¹ 94% людей, участвовавших в опросе, смотрят телевизор хотя бы раз в неде лю, согласно исследованию Елены Вартановой в ее работе Media in Post-Soviet Russia: Shifts in Structures and Access to Contents.

² Здесь Лаура Белин упоминает, что пародийными двойниками были явные аутсайдеры предвыборной гонки, Владимир Жириновский и Лев Убожко. Их по садили за такой же стол, одели в такие же костюмы, как у Примакова, и оба сказали то же самое: обвинили правительство и президента в коррупции. Один ролик шел до показа выступления Примакова, другой — сразу после него. См.: Belin L The media and the elections of 1999 and 2000 in Russia: Доклад, распростра ненный на VI Всемирном конгрессе ICCEES в Тампере, Финляндия. 2000. Авг.

³ Главные телеканалы и процент их аудитории от общей: ОРТ — 36%, НТВ — 23, РТР — 12, ТВ-6 — 5% и т.д. (по нисходящей, согласно Е. Вартановой).

ранах ТВ, т.е. присутствием того или иного политического актера в ТВ-реальности.

Конечно, эта таблица¹ — лишь набор сухих цифр и не дает представления о той драме, которую играли политические актеры. Впрочем, «драма» была, по оценкам проведенного в рамках исследования освещения предвыборной кампании в 16 газетах², до вольно вялой — из-за отсутствия у Владимира Путина достойного соперника — и бессодержательной, поскольку она не стала поводом для общественного форума. Отказавшись от бесплатного времени и от участия в теледебатах, кандидат в президенты оказался «над схваткой», причем уже в должности не премьера, а исполняющего обязанности Президента России.

Согласно данным упомянутого исследования, освещение кампании в целом «работало» на централизацию власти — диалог раз личных территорий отсутствовал, равно как и любые попытки СМИ

¹ Исследование проведено Европейским институтом медиа 3—21 марта
2000 г. (см. Доклад. Андрей Раскин. The Russian Presidential Election Campaign-2000and the National Television — на VI Всемирном конгрессе ICCEES в Тампере,Финляндия. 2000. Авг.).

² Исследование предвыборной кампании охватывало следующие издания: «Ар гументы и факты», «Версию», «Время МН», «Известия», «Коммерсанть-Власть»,«Коммерсантъ», «Комсомольскую правду», «Литературную газету», «Московский комсомолец», «Московские новости», «Независимую газету», «Новую газету», «Новые Известия», «Общую газету», «Сегодня», «Советскую Россию», «Труд».

выступить в режиме диалога с аудиторией. Единственным исключением из правила одна из руководителей исследования Людмила Реснянская назвала ежедневную оппозиционную газету «Советская Россия», коллектив которой оказался неподкупным. Некое подобие диалога можно было также наблюдать в «Независимой газете», которая старалась служить дискуссионной площадкой для интеллектуальной элиты, однако влияние интересов владельца издания Бориса Березовского было, по результатам анализа, до вольно значительным.

Вместе с тем Людмила Реснянская указывает на невозможность точного определения роли массмедиа в формировании политического выбора избирателей, особенно по сравнению с так называемым административным ресурсом, т.е. авторитетом региональных лидеров и руководителей производств. Высказанные и обоснованные, именно позиции непосредственных руководителей и губернаторов могут оказывать решающее воздействие на предпочтения аудитории¹.

Новый год

Отставка Бориса Ельцина была, пожалуй, самым сильным хо дом в истории предвыборных кампаний в России. Можно даже сказать больше. То, что Ельцин выступил с заявлением об отставке в канун Нового года, 31 декабря, и даже уронил слезу, прося прощения у россиян за то, что не смог добиться обещанных результатов, во многом определило исход кампании и окончательно деморализовало политическую элиту страны, предвкушавшую полноценный сезон первоклассной интриги с противостоянием Путина и Примакова. Следуя традиционной стратегии проникновения на уровень низовых коммуникаций, политические технологи снова убедились в огромном значении праздника и ритуала как средства политической коммуникации.

Этой процедурой отставки/назначения были убиты два зайца. Прежде всего представление Владимира Путина в новом качестве состоялось при максимально возможной зрительской аудитории. Не обходимо знать, что Новый год — единственный праздник в кален даре новой России, который сохранился с советских времен, и его значение с тех пор только возросло. Это праздник с ритуальными телепоказами и семейными ужинами, который по советской тради-

¹ Здесь и далее использованы материалы интервью с Л. Реснянской, проведенного автором в августе 2000 г.

ции заканчивается боем курантов на Спасской башне Кремля и поздравлением диктора с глубоким грудным мужским голосом.

Целый день 31 декабря по телевидению люди поздравляют друг друга с Новым годом, выстраивая это в четкую иерархию значения и влиятельности. Чем ближе к полуночи выступление, тем больше людей его посмотрит, тем оно почетнее, тем больше слава того или иного персонажа.

За несколько минут до конца года транслируется обращение Президента Российской Федерации, которое смотрят многие, если не все: его показывают одновременно по всем основным каналам. Согласно данным телемониторинга НИСПИ, новогоднее поздравление президента даже на одном канале (ОРТ) стало самой популярной телепрограммой декабря 1999 г., собрав только в Москве 1851 тыс. зрителей. Однако в тот же рейтинг наиболее популярных политических передач декабря вошла трансляция поздравления президента по другим телеканалам (РТР и НТВ), охват которых в этот момент составлял 885 тыс. и 796 тыс. соответствен но¹. В сумме это составляет 3532 тыс. человек (только по Москве!) — абсолютный рекорд 1999 г. при том что, на мой взгляд, цифры эти явно занижены.

Именно данное обращение и стало моментом обретения Росси ей нового президента, его неформальной инаугурацией. Больше того, записав поздравление россиян с Новым годом, Путин отправился в Чечню отмечать праздник среди солдат, и об этом тоже узнал каждый, потому что сакральная драма прощания со старым годом и встречи нового оказалась подменена ритуалом смены власти.

В этом, собственно говоря, и состоял второй, символический, уровень комбинации. Новый год не просто главный праздник, но также — наиболее древний из праздников русского календаря, по всей видимости, появившийся еще в дохристианскую эпоху российской истории. Будучи «аграрным праздником», он до XVII в. отмечался в сентябре. Только Петр I, стремясь к сближению с Европой, распорядился перенести дату празднования Нового года на конец декабря. Однако от перемены даты важность праздника не изменилась.

Сакральное значение Нового года или, другими словами, коммуникационный подтекст ритуала — смерть и возрождение. При рода умирает, чтобы возродиться снова. В племенных обществах праздник сопровождается ритуальной смертью бога или вождя, за

¹ Национальный институт социально-психологических исследований, Inter-news, Russian Public Relations Group//Средства массовой информации России: ауди тория и реклама. М., 2000. С. 56.

которой следует возрождение. О силе этой метафоры говорит хотя бы тот факт, что драма Христа происходит по схожей формуле.

Мирча Элиаде рассматривает близкую тему конца/начала истории через призму соотношения между сакрально-мифическим временем сотворения мира и великих предков (in illo tempore), с одной стороны, и профанным временем — с другой. В исследовании «Миф о вечном возвращении» он называет тему возвращения к началу творения, заключенную в обряде празднования Нового года, централь ной для мифологического сознания и обосновывает свои выводы обильными примерами похожих ритуалов, которые находит в той или иной форме во всех мифологических, т.е. устных, культурах.

«Ибо космос и человек обновляются постоянно и всеми возможными способами, прошлое же уничтожается, болезни и грехи из гоняются и т.д. Формальная сторона ритуала варьируется, однако сущность остается неизменной, все стремится к единой цели: уничтожить истекшее время, устранить историю, дабы постоянно, посредством повторения космогонического акта, возвращаться in illo tempore»¹.

Особое значение для празднования Нового года имеет тема очищения, которая в различных племенах получает разные обрядовые формы. («Почти повсеместно изгнание демонов, болезней или грехов совпадает или совпадало с определенной временной границей — празднованием Нового года»².) Во многих культурах обряд Нового года совпадает также с обрядом инициации и близким ему церемониалом возведения на трон.

Для аборигенов острова Фиджи творение происходит каждый раз, когда к власти приходит новый вождь; подобная концепция в более или менее аналогичных формулировках сохранилась и в иных регионах. Почти повсюду новое правление воспринимается как воз рождение истории народа или даже всеобщей истории. С каждым правителем, сколь бы ничтожен он ни был, начинается новая эра³.

Новогоднее выступление Путина в качестве исполняющего обязанности президента стало завершением — может быть преждевременным, но зато крайне драматичным — сюжета выборов Президента России. Уже перед вступлением в Новый год власть заставила говорить о себе и смогла «перекодировать» обряд транс формации времени в ритуал трансформации власти, одновременно деморализуя оппозицию и продуктивно работая на глубинных

¹ Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998. С. 126.

² Там же. С. 87-88.

³ Там же. С. 125.

пластах массового сознания. По сравнению с такой легитимизаци ей власти выборы казались чем-то малозначительным и предсказуемым. Такими они и стали.

По словам Л. Реснянской, в частных беседах руководители ПР-агентств признавались, что основным приемом Владимира Пути на было «напыление» — оплаченное упоминание фамилии кандидата в газетных публикациях в любом контексте. Власти достаточно было обнаружить присутствие, а Путину — постоянно фигурировать в новостных репортажах, для того чтобы обозначить неизбежность, предопределенность исхода предвыборной кампании. Поступки и. о. президента Путина появлялись один за другим, и никакие комментаторы не успевали реагировать на изменения в информационном поле. Подобно западной прессе в случае с вой ной в Персидском заливе и Югославии, российские СМИ пассивно следовали за информационными поводами власти, не успевая и не особенно утруждая себя задачей дать оценку происходящему, поставить его в более широкий контекст. Все воспринималось как само собой разумеющееся.

Откликнувшись на мечту о «сильной власти», кремлевская группа продемонстрировала самые впечатляющие из имевшихся в ее распоряжении возможностей. В самом деле, какая власть может быть сильнее, чем та, что опирается на подсознательно-исторические пласты народной памяти и глубоко укоренившиеся в повседневности ритуалы?

3.4. «Штандартенфюрер Штирлиц — наш президент»

Выдвигая в центр политической арены нового политика, политические силы вынуждены сталкиваться с проблемой «узнавания» нового образа. Расхожая тема бесконечных публикаций в России и за рубежом в первые месяцы премьерства Владимира Пути на: «Кто вы, мистер Путин?» — была игрой по конструированию целостного образа на основе того впечатления, которое производил свежеиспеченный премьер-министр своими высказываниями и поступками. Стараясь позиционировать «наследника» в политическом поле, журналисты выстраивали образ по отношению к определенной системе координат, центральную роль в которой играли чеченская война, «экономические реформы» (отношение к бизнесу и безнесменам) и личная история кандидата. Экономическая программа, подготовка которой стала одним из основных медиасобытий кампании, и назначения, произведенные премьер-министром, показали: несмотря на крен в национал-патриотичес-

кую идеологию, при составлении экономической политики Путин склонен опираться на либералов.

На уровне массового сознания политический дискуссии и выстроенная масс-медиа проблематика значат не слишком много. Вопрос узнавания политика решается через систему культурных кодов, находящихся в распоряжении аудитории, и в сравнении с образами других политиков. Удачный образ политика всегда — многослойный конструкт, в котором на символическом уровне заложены те или иные «подсказки» для массового сознания. «Шпионское» прошлое Путина сыграло ему на руку дважды. Во-первых, потому что, фактически став «сменщиком» Примакова, Путин, как ни странно, воспринимался как его преемник. Во-вторых, потому что Путин являл собой олицетворение важнейшего для российской телеаудитории образа штандартенфюрера Штирлица.

Один из центральных персонажей советской мифологии, созданный писателем Юлианом Семеновым в книге, а затем в одно именном телесериале «Семнадцать мгновений весны», этот образ был воплощен на экране популярным актером советской эпохи Вячеславом Тихоновым. Во время премьеры в начале 1970-х годов улицы городов и «отелевизионенных» поселков пустели: фильм собирал большую аудиторию, чем хоккейные матчи (табл. 3).

Неудивительно, что немецкая пресса восприняла Владимира Путина наиболее враждебно. На первых полосах газет и журналов фотография «наследника» в сочетании с заголовками неизбежно вызывала ассоциации с фашизмом. Заголовок одной из статей гласил: «Купили бы вы у этого человека подержанный автомобиль?»

Но образ советского разведчика Штирлица, как и премьера Путина, создавался не для немецкой аудитории. Значение первого для массового сознания в России сопоставимо разве что с образом Джеймса Бонда. Последний, как известно, олицетворяет собой успешного бизнесмена, живущего в сумасшедшем ритме и не слишком озабоченного моральными аспектами своей деятельности, —

этакого «карающего ангела» в человеческом облике и не чуждого человеческих слабостей.

Как и Бонд, Штирлиц часто имеет дело с потусторонними силами (маркированными знаками «нечеловека»: искусственная рука, железные челюсти у Бонда, черная форма СС, искусство перевоплощения — у Штирлица) и удерживает мир, планету от разрушения дьявольскими силами. В этом смысле Бонд — брат Супермена, Бэтмена и прочих «героев» массовой культуры двадцатого века. Семья их велика и ведет родословную из таких глубин истории, что это заслуживает отдельного генеалогического и генетического исследования, способного проследить нюансы трансформации подобных образов в зависимости от контекста их появления и куль туры, вписавшей их в свою историю. Оговоримся только, что дальние «родственники» супергероев — Ахилл, Геракл, Кухулин и другие мифологические персонажи — фигурируют в древнейших из известных литературных источников.

Как и Бонд, Штирлиц глубоко вошел в массовое сознание, но в отличие от суперагента 007 он стал и персонажем народного творчества. Подобно героям других военных и революционных фильмов, а также советским вождям, заряженным мощным пропагандистским пафосом (Чапаев и Петька¹, Ленин и Брежнев), Штирлиц стал героем бесчисленных анекдотов и историй, сочи ненных безымянными Энди Уорхолами². В самиздате выходили подборки новых приключений Штирлица, в том числе и такие, в которых главный герой оказывался в кооперативной Москве кон ца восьмидесятых³. Герой-разведчик был одним из наиболее узнаваемых образов брежневской эпохи, близостью к которой так импонировал публике Примаков. Если кто-то не улавливал связи между Путиным, служившим в Германии, и Штирлицем, то публикации в прессе напоминали о сходстве и помогали выстроить ассоциации⁴. В действительности же у образа Путина было множество

¹ О непреходящем значении этих объединяющих образов истории для совре
менной жизни говорит хотя бы тот факт, что даже известность прозаика Виктора Пелевина началась с романа «Чапаев и Пустота», в котором Чапаев оказывается петербургским мистиком, ведущим своего легендарного помощника Петьку, петербургского поэта, к просветлению дорогами гражданской войны.

² Только на сервере анекдотов www. anekdot. net доступно 72 анекдота про Штирлица.

³ См. напр.: Штирлиц, Или вторая молодость — http://www. stud. isu. ru/joke/
chtir2. htm

⁴ Так, меньше чем за неделю до выборов журнал «Власть» издательского дома
«Коммерсантъ» вышел с портретами Штирлица и Путина на обложке и заголов ком «Штирлиц — наш президент» (2000. 14 март.)

коннотаций, параметров «узнавания» — как среди киногероев, так и среди военачальников и политических деятелей прошлого.

Как правило, внедрение тех или иных образов/черт происходит в политических системах постепенно, иногда окольными путями монументальной пропаганды (огромный памятник Петру I на берегу Москва-реки, «воздвигнутый» с легкой руки Юрия Лужкова на против восстановленного Храма Христа Спасителя), иногда заимствуются удачные приемы у других политических игроков. Политики, как правило, поощряют одни ассоциации и стараются нивелировать другие. Много шума, к примеру, наделал портрет Петра I в кабинете Владимира Путина. Кроме того, что это — один из самых жестоких и властных императоров в русской истории, его образ символизирует мощь государства (в том числе и в противовес гражданскому обще ству), величие России и мессианские амбиции политика.

«Знаете, что больше всего поразило во Владимире Путине французских аналитиков? Не неожиданный скачок в президентское кресло, не черный пояс дзюдоиста и даже не новогодний визит в воюющую армию в Чечне. По-настоящему удивил портрет в кабинете Путина. Портрет Петра I. Может быть, сказались питерские корни Путина, а может — есть в этом портрете некий намек, рассуждает обозреватель парижской '"Монд", напоминая читателям, что Петр I защитил свою страну от шведской угрозы, полностью переменил ее облик, заплатив, правда, за это жизнями почти трети обитателей России»¹.

Город Санкт-Петербург, откуда ведет свой путь Владимир Путин, является не просто необходимым связующим звеном между Петром I и кандидатом в президенты, но также самостоятельным знаком.

Стараясь установить параметры узнавания Владимира Путина «влюбленной» в политика страной незадолго до выборов, журнал «Власть» сопоставляет результаты двух опросов общественного мнения:

«Надо сказать, что результаты опросов нас несколько обескуражи ли. По вциомоискому опросу, призовые места заняли Петр Первый, Глеб Жеглои² и маршал Жуков³ (четвертое место досталось

¹ Гусейнов Э. (Париж); Лысенко Б. (Берлин). Неизвестный Путин. Известия. 2000.
10 янв.

² Еще один культовый киногерой — следователь уголовного розыска, беспо щадно уничтожающий бандитов в Москве после Второй мировой войны, герой телесериала «Место встречи изменить нельзя» Станислава Говорухина, ставшего одним из лидеров оппозиции в постсоветской России. Роль Жеглова исполнял популярный певец и актер Владимир Высоцкий.

³ Полководец, более всех (включая Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина) покрывший себя славой во Вторую мировую войну.

Штирлицу). Поромировскому — Жуков. Штирлиц и Жеглов (кандидатура Петра Первого в этом опросе респондентам не предлагалась, и, судя по цифрам, голоса Петра Жукову и достались). В мае, публикуя результаты опросов, мы написали, что всех персонажей, занявших первые места, объединяет образ героев-победителей. Победы — это дело всей их жизни, в жертву которым приносится все (в том числе и законы, и человеческие жизни). Лозунгом такого президента могли бы стать слова "Победа любой ценой". И похоже, что россияне, признаваясь в своих пристрастиях, готовы эту цену платить. Сходным был и комментарий аналитиков РОМ ИР. Таким образом, россияне в большинстве своем готовы иметь агрессивного, а не заботливого руководителя. Люди отдают предпочтение силе и жестокости, ожидая, что они помогут установить порядок в России»¹.

Результаты этого исследования нисколько не противоречат нашей гипотезе о центральном месте образа Штирлица. Как подчеркивают журналисты «Власти»,

«Поначалу все, что придавало хоть какую-нибудь сочность в целом довольно блеклому образу Путина, — это его шпионское прошлое. Работа в Германии, преданность Родине, скупая слеза по советским праздникам. Максим Максимович Исаев, да и только»².

Ассоциация со Штирлицем из всех приведенных (за исключением разве что Жеглова) — единственная, выпадающая из простого сопоставления в область сопереживания, эмпатии. В таком узнавании уже заключена поддержка. Первая ассоциация была самой важной. Как ни странно, «попадание» в образ культового ге роя позволило Путину обрести лицо.

Вообще же образ Путина можно рассматривать как результат десятилетней эволюции российской политической системы. Не претендуя на исчерпывающую точность оценок, мы можем про следить развитие тех или иных качеств различными актерами на российской политической арене и сопоставить их с набором качеств образа Путина (табл. 4). В конце концов, ни для кого не секрет, что воплощение в своем образе наиболее успешных стратегий политических актеров было, с одной стороны, важным критерием отбора наследника для Бориса Ельцина, с другой — важнейшей задачей Владимира Пугина как премьер-министра и и. о. президента в ходе избирательной кампании.

Важно заметить, что противоречивость заимствованных качеств, очевидная из приведенной таблицы, не является существенной помехой для телевизионной политики. На уровне риторики все ¹ Смирнова Е. Штирлиц — наш президент// Коммерсантъ-Власть. 2000. 14 март.

² Там же.

составляющие можно успешно сочетать, в то время как возможность соотнести слова с делами у аудитории отсутствует — акцент на свершениях и решениях принципиально не ставился, поскольку конкретика всегда порождает противоречия.

Если в президентской кампании 1996 г. основным мотивом «виртуальной реальности» выборов было решение всех проблем, то лейтмотив кампании-2000 состоял в формировании консенсуса элит и масс в образе Великой России со всеми составляющими, включая «внешних» (этнических) и внутренних (политических) врагов, в создании фронта боевых действий (а также дипломатических сражений) и отчетливого образа врага.

Дата добавления: 2014-11-29