Часть 4 4 страница

Терри: Это должно быть состояние кризиса, состояние крайнего отчаяния.

У. Г.: Как вы можете создавать кризис или состояние отчаяния? Но, к сожалению, вы строите на этом состоянии отчаяния структуру и создаете философию.

Терри: Так что в каком‑то смысле это подобно самоубийству.

У. Г.: Метафорически говоря, это своего рода самоубийство. Вот чего вы боитесь – достичь такого этапа, где уничтожается, распадается вся структура.

Проблема в том, что вы никогда не ставите под сомнение эти идеи, методы и техники; вы принимаете их и получаете те или иные переживания тут и там, и вы их держитесь.

Терри: То, что вы говорите, означает создавать своего рода кризис, где мы всерьез задумываемся о том, что мы делаем со своими умами.

У. Г.: А также выясняем, есть ли такая вещь, как ум, «я» или как бы вы ни хотели ее называть. Но кто‑то говорит, что ум есть, и где вы тогда?

Терри: Происходит ли кризис, когда я вижу, что никакого ума нет?

У. Г.: Нет. Кризис имеет место тогда, когда вы видите, что ничего не можете видеть никакими известными вам средствами.

Терри: Вы имеете в виду что мой ум не может?

У. Г.: Та самая вещь – говорение «я вижу» – это именно то, что постоянно вас обманывает.

Терри: Это означает: все, что я вижу или говорю, это только моя собственная проекция.

У. Г.: Ваши проекции – не обязательно ваши собственные проекции, поскольку то, что вы думаете и чувствуете, вам не принадлежит.

Терри: Вы имеете в виду, что это продукт культуры?

У. Г.: Культуры, окружающей среды, общества. Все эти определения, которые вы приняли, – это различные идеи из разных источников, и ваш опыт основывается на знании этих идей, а они вообще ни на чем не основываются. Поэтому вы сами никогда ничего не переживали, кроме опыта вещей, которые вам передавали другие. Все эти вещи, которыми нас пичкали на протяжении столетий, – это единственное, что мы все время переживаем.

Терри: Тогда как же переживается свое собственное?

У. Г.: Тогда нет вообще никакого опыта.

Терри: Что это в действительности означает?

У. Г.: Это ваше дело – задавать вопрос и выяснять для себя.

Терри: Если нет никакого опыта, если уничтожается вся структура мышления, то это означает уничтожение цивилизации и культуры, это означает конец истории.

У. Г.: Все уничтожается одним ударом. Оно заканчивается. Оно само взрывается. Когда перекрываются все пути к отступлению, оно не может не взрываться.

Терри: Как это перекрывается?

У. Г.: Все ваши пути к отступлению. Мысли об этом, желание это уничтожить, желание что‑то с этим делать, сдерживать это, формировать это, направлять это в соответствии с вашими симпатиями и антипатиями – всё это движения прочь от самого себя. Когда оно прекращается, мысленная структура не может продолжать существовать и взрывается, и ты оказываешься в этом состоянии физического бытия. Ты впервые стал человеком, и жизнь начинает выражать себя по‑своему.

* * *

У. Г.: «Я», эго, как бы вы это ни называли, обладает огромной инерцией, накопленной за миллионы лет, и от этого не так легко избавиться. Сотни и тысячи людей практиковали аскезу, медитацию, йогу и всевозможное другое, однако они не освободились от «я». Это не метод.

В лучшем случае может быть процесс ослабления, но эти методы и техники не могут ликвидировать «я». Кто‑то спрашивал меня, можно ли каждую ночь иметь нового сексуального партнера и все равно идти по этому пути. Вы можете каждую ночь иметь нового сексуального партнера, и все равно это будет возможно. Это не означает, что я хочу поощрять его в том, что он хочет делать, или что я учу распущенности. Я лишь говорю, что вор, грабитель, убийца имеет столько же шансов, как и любой другой, – это возможно для каждого. Чтобы это произошло, вам не нужно быть чем‑то особым, следовать какому‑то методу или системе, или любому учителю… Так что я просто хочу побуждать вас к действию. Поворачивайтесь ко всему спиной. Оно не имеет вообще никакой ценности.

Я – ничто. У меня нет никакой основы, никакого учения. Вы должны это делать сами.

Это так просто, но простота всего этого вас так ошеломляет. То, что пытается понимать, – это то, от чего вы должны быть свободны. Любая ваша попытка понимать «себя» или окружающий мир бесполезна, поскольку это движение, уводящее вас от того, что есть. Вы осознаете это – и тогда это кончается. Если вы не хотите ничего добиваться, не хотите становиться чем‑то еще, если этот процесс становления прекращается, то, что есть, уже есть.

Терри: Перед тем как повернуться ко всему спиной, ты должен быть в полном отчаянии.

У. Г.: Я не знаю отчаяния, не говоря уже о божественном отчаянии. Вы думаете об этом как о методе. Вы в отчаянии, вы действительно сыты всем по горло?

Терри: Нет.

У. Г.: Так что это будет продолжаться до тех пор, пока кто‑то не придет и не даст вам еще один метод или вы не подхватите новую идею. Это вы не называете отчаянием. Тот, кто действительно пребывает в отчаянии, не знает, куда поворачивать, что делать, как идти. Он не знает, есть ли вообще ответ на его проблему, и он сдается.

Но отчаяние, о котором вы говорите, – это экзистенциальный страх, и вы построили из него философскую структуру, но это по‑прежнему находится в области мышления.

Терри: Отчаяние также подразумевает, что есть нечто по ту сторону

У. Г.: Вы допускаете, что есть нечто по ту сторону.

Терри: Если по ту сторону ничего нет, то нет смысла говорить обо всех этих вещах.

У. Г.: Речь не о том, чтобы смотреть за горизонт или примиряться с вещами. Ты просто не можешь ничего делать.

Терри: Кришнаджи говорит о неудовлетворенности.

У. Г.: Та идея неудовлетворенности – другая, но я не хочу в нее вдаваться. В любом случае вы не являетесь неудовлетворенным, вы не удовлетворены только своим образом жизни. Вы ищете выход из своего страдания, своего болезненного существования. Вы ищете какое‑то лекарство, которое вас усыпит, поскольку вы не способны терпеть боль. Вот в чем основная проблема. Вы не ищете радикальное решение своей проблемы. Вы хотите заснуть и потому ищете снотворные пилюли.

Вы сыты по горло своей медитативной и религиозной практикой; вы устали, и тогда кто‑то приходит и говорит, что есть какой‑то другой метод, но в том, что касается вас, это все одно и то же. Все, к чему вы прикасаетесь, вы превращаете в своего рода снотворное. Все эти годы вы были католиком, а теперь хотите практиковать осознавание, осознавать свои мысли, в надежде, что это куда‑то вас приведет, но на самом деле это все одно и то же. Вы не продвинулись ни на дюйм. Что‑либо новое становится новым наркотиком, но его действие остается тем же самым.

Терри: Почему мы это делаем?

У. Г.: Это то, как вы функционируете, и в этом нет ничего загадочного. Если вы действительно хотите, то можете это ясно видеть. Вы бросаете свою прежнюю работу ради лучшей. Это похоже на то, что делает краб. Вырывает нору и остается там некоторое время, а потом вылезает и роет себе новую.

Терри: Вы говорите, что нас на самом деле не интересует никакое радикальное изменение.

У. Г.: Нет. Это вас не интересует. Вы просто хотите выбросить изображение Иисуса и поместить на его место изображение какого‑нибудь Махарши, или кинозвезды, или кого‑то еще. Вы только заменяете одно другим. В чем разница?

Что заставляет вас думать, что вы другой? Почему вы считаете себя лучше кого‑то, кто ходит в церковь или восхищается Никсоном? Вы не отличаетесь от них, и это все, что я говорю.

Терри: Почему нам недостает того намерения?

У. Г.: Самый важный вопрос, который вам следует себе задавать: чего именно вы хотите? Когда вы чего‑то хотите, для достижения этого есть способ, метод. Чтобы стать адвокатом, или врачом, или успешным бизнесменом, вам нужно время, чтобы этому научиться, нужен метод, нужны знания и все такое. Но то другое, которое вы ищете, не принадлежит к этой категории мышления и чувствования. Это то, чего вы не знаете, а потому как вам искать то, чего вы на самом деле не знаете и вообще никак не можете знать?

Но вы не сдаетесь. Вы проецируете это с точки зрения того, что вам известно, с точки зрения своего опыта, как в сто раз, в тысячу раз большее; это всегда нечто в более высокой степени большее, чем то, что вы уже пережили. Но это не принадлежит к области степени. Поэтому, когда я говорю, что это нечто иного рода, вы снова воображаете что‑то, основанное на моих описаниях. Вы уже перевели это описание состояния в термины своего собственного опыта и знания этого состояния. Поэтому вы должны видеть, что этот поиск не имеет никакого смысла. Поиск только укрепляет «я», и это действительное препятствие. Когда кончается поиск, обладающий инерцией миллионов лет, это подобно внезапной остановке быстро движущегося автомобиля – происходит удар, взрыв. Это будет концом движения мысли, и тогда жизнь начинает выражать себя по‑своему. Тогда есть просто жизнь, и в этом нет ничего мистического. Это естественный образ жизни.

Как только ты предоставляешь все естественному ходу вещей, животное становится человеческим существом. Мы пока еще не люди; нами до сих пор правит животное сознание.

Терри: Вы имеете в виду, что мы не превзошли животное в себе!

У. Г.: Ваше преображение в настоящее человеческое существо – это становление бессмертным. Ты становишься бессмертным. Иисус реален. Некоторые могут говорить, что Иисус никогда не существовал. Я могу засвидетельствовать тот факт, что он до сих пор живет здесь в этот момент, выражая себя через меня, – это не голословное утверждение, а факт. Вам не следует придавать этому значение и окружать все таинственностью.

Каждый, кто входит в это состояние, продолжает жить в этот момент. Именно в этом смысле они (мудрецы) бессмертны – не политические лидеры, не те, кого вы называете великими мужчинами и женщинами, не великие писатели и ученые; у них нет такого присутствия в человеческом сознании – а только те, кто вышел из структуры; они есть здесь и сейчас. Будда, Иисус и подобные мудрецы – это живая реальность и часть человеческого сознания. Они бессмертны.

Поэтому, когда ты входишь в это естественное состояние, тебе вообще нечего искать. Поиск приходит к концу. Вот почему я говорю – не делайте с «я» ничего, оставьте его в покое. Справиться с этим и покончить со структурой реально.

Терри: Когда я ликвидирую свое обусловливание, кончаю ли я с той структурой?

У. Г.: Как вы сами можете знать о своем обусловливании или его ликвидации? Это не метод. Когда вы хотите освобождаться от обусловливания, то запускаете еще одно движение. Все, что бы вы ни делали, представляет собой фактор обусловливания. Возможно ли осознавать, что происходит в твоем обусловливании? Уверяю вас, вы вообще никогда не будете свободны от обусловливания. Это иллюзия. Поэтому вы должны принимать тот факт, что вы ничего не можете сделать. Обусловливание – это нечто естественное, полезное, существующее для того, чтобы вы нормально функционировали. Иначе как бы вы жили в этом мире?

Терри: Я имею в виду невротическое обусловливание.

У. Г.: (смеется) Это все деления, которые вы создаете; только теории. Действия происходят от источника, над которым вы не властны. Поэтому вы не можете контролировать свои действия. Пока вы пытаетесь так или иначе контролировать свои действия, вы потеряны; вы на неверном пути и движетесь в противоположном направлении. Именно это должно заканчиваться.

Дата добавления: 2014-12-08