Часть 3 5 страница

У. Г.: Что вы хотите от меня услышать?

Суббарао: Есть ли какая‑то близость между тем, что говорит Яджнавалкья, и тем, что говорили вы?

У. Г.: Я могу сказать одно – кто бы это ни сказал, он знал, что говорит, – это не что‑то интеллектуальное. Я могу так говорить, потому что этот отрывок вводит меня в то состояние; интеллектуальная вещь никогда бы этого не сделала. Так что очевидно – он знал, что он говорит, но я бы не выражал это в таких терминах.

Барри: Но вы выражаете то же самое.

У. Г.: Но, понимаете, даже тогда я бы говорил: «Я вижу и обоняю, и я являюсь розой». Но если я говорю, что я – роза, вы интерпретируете это мистически. Я никогда не могу быть розой (смеется), это не то, что я имею в виду. Это только то, что нет ничего другого, нежели то, на что я смотрю в тот отдельный момент.

Как я говорил раньше, здесь нет никакой сравнительной структуры, и потому я не могу сравнивать себя с кем бы то ни было, будь то Яджнавалкья, Будда, Иисус или какой‑то святой человек. Я сам не знаю, что это такое. Каким‑то образом это расцвело в человеческий цветок. Вы можете обонять его, смять или выбросить – это не имеет значения.

Профессор: Вы говорите, что отвергли все духовные пути, но они есть. Во всем, что бы вы ни сказали, несомненно есть отзвук адвайты, философии йоги и буддизма. Так что нам не кажется обязательным отвергать все старые духовные тексты и учителей, чтобы воспринимать то, что вы говорите. Мы счастливы, что через вас все они снова подтверждаются.

У. Г.: Но я не подтверждаю ничего.

Проф.: Несомненно, вы все это отвергли. Вы совершенно независимо прошли своим собственным путем. Но для меня вы все равно часть шастр вроде «Бхагавад‑гиты», учений Раманы и Рамакришны. Для вас все это может ничего не значить, но для нас это новое подтверждение наших традиций просветления.

У. Г.: Видите ли, диктофон все это записывает, и там есть некоторое усилие, но усилие – не способ понимания.

Проф.: Вы не можете устранять комментатора. В некотором отношении мы все – ваши комментаторы, (смех)

У. Г.: Я не знаю, почему Шанкарачарья, Рамануджа и Мадхавачарья полагались на тексты и почему они писали комментарии. Это должно быть новым; ты никогда не будешь полагаться ни на какой авторитет.

В любом случае я не утверждаю, что это нечто такое, чего не говорилось раньше. Несколько человек уже входили в это состояние и выразили его по‑другому. Но я стараюсь показать, что вы должны отвергать не только это, но и то, что говорю я.

Это путь без пути. Это должен быть ваш путь. Суть не является другой – как она может быть другой? Не может, поскольку движение жизни и его функции в точности те же самые во всех. Но выражение обязано быть другим, потому что это ваш путь и вы приходите к такому этапу, где отвергаете и свой собственный путь. Это путь без пути.

Проф.: Так махавакьи [25] ведут нас к пути.

У. Г.: Куда они привели вас?

Проф.: Нужно делать усилие.

У. Г.: Понимаете, вы сравниваете и видите какие‑то общие моменты. То, что говорилось здесь, уже говорилось раньше. Поэтому вы говорите, что это подтверждение того, что было сказано раньше. Но мне это не интересно.

Проф.: Так или иначе, мы не видим слишком большого разрыва. Вы не сравниваете, но мы сравниваем. Наша сравнительная структура еще функционирует.

У. Г.: Это преграда, через которую вам приходится прорываться. Та же самая проблема и в науке. Пока они были погружены в ньютоновскую физику, движение вперед было невозможно. Открытие К. Рамана вызвало еще семь сотен открытий, основанных на «эффекте Рамана»[26]. Точно так же они не могли совершить никакой прорыв в рамках ньютоновской физики, пока не пришел Эйнштейн со своей теорией относительности и всем прочим. И нужно делать новое открытие частью научной структуры. Это очень важно, и так работает наука.

Точно так же вы пытаетесь делать это новое открытие частью старой структуры. Я говорю – именно это дает уму непрерывность. Вы всегда стремитесь к непрерывности. В этом причина того, что вы хотите сравнивать то, что я говорю, с каким‑то текстом или чьими‑то еще словами, чтобы придавать непрерывность своей структуре мышления. И именно в этом ваша проблема.

Даже если бы была сотня тысяч дживанмукт, живущих сегодня, они бы не сравнивали себя друг с другом, и среди них не было бы никакого сотрудничества – в этом вы можете быть уверены. Каждый независим и уникален.

Ладно, здесь способно выражать себя все человеческое сознание, поэтому иногда я могу говорить то, что говорил Будда, или то, что говорил Шанкара. Утром я рассказывал вам о переживаниях, которые вы интерпретировали по‑другому.

Поскольку нет никакой формы, никаких границ тела, сознание внутри тебя вдруг принимает форму Будды, Шанкары, Иисуса. Ты осознаешь, что это бесформенное сознание принимает форму Иисуса. Ты видишь Иисуса со струящейся бородой, сияющим лицом; это значит, что ты распознал форму и отделил самого себя. Так что именно сознание запускает отдельное движение и внезапно принимает форму Будды, Иисуса, Рамануджи – их множество, есть цветной мужчина, которого я не узнаю, – возможно, риши из традиции упанишад. Их изображения не сохранились, так что я не знаю. Естественно, все они – религиозные учителя, даже боги и богини (смеется). Однако как только эти формы распознаются, и распознающий, и распознаваемое исчезают.

Мое объяснение: есть все сознание; индивидуальное сознание не очищено, поэтому оно изгоняет все следы прошлого. Оно должно быть чистым, оно не может содержать никакого следа того, что является частью индивида. Все это должно устраняться само собой; не то чтобы ты делал какое бы то ни было усилие для его устранения.

Образы Будды и Иисуса продолжались дольше всего – естественно, Будда и Иисус оказали огромное воздействие на человеческое сознание. Даже Мохаммед. У них нет его портрета, но я могу дать вам описание.

Проф.: Как он выглядел?

У. Г.: Он был статным остроносым мужчиной. Сократ выглядел по‑другому. В любом случае все это вообще необоснованно. Понимаете, это все еще действуют эти старые васаны (склонности) – не индивидуальная ва‑сана – это нападки бессознательного.

Поэтому то, что я говорю, не принадлежит мне; отвечает автоматический механизм. Вы задаете вопрос, и появляется ответ. Здесь никто не дает ответ. То, что есть, выходит наружу, как в компьютере.

Это не только мое состояние; это и ваше состояние тоже. Это естественное состояние, и оно описывает себя. Единственная разница между цветком и человеческим цветком в том, что у него есть способность описывать себя. Здесь нет никакой сущности, которая смотрит внутрь и описывает это. Жизнь осознала свои собственные невероятные глубины.

Это единственный способ воздействовать на человеческое сознание. Если человечество нужно спасать, то ты – вопрос, ответ и спаситель. Поскольку ты – это мир, и индивидуальная проблема – это мировая проблема. Вы видите, как Рамана Махарши, который сидел в каком‑то маленьком местечке, оказывает на мир огромное влияние. И Шри Рамакришна, живший 120 лет назад, изменил весь масштаб индийской истории, признаёте вы это или нет. В то время были Даянанда, Арья Самадж, Брахмо Самадж, Теософское общество – они имели второстепенное значение, но главным, что изменяло масштаб индийской истории, было присутствие в то время этого сознания (Рама‑кришны). А они называли его сумасбродом.

Вы не можете знать, не можете измерить это. Воздействие Будды и Иисуса чувствуется и сегодня, несмотря на церковь, несмотря на искажения, вздор. И Индия одно время была полна таких людей; я не знаю почему. Но теперь мы живем мертвым прошлым. Это не поможет.

Проф.: На днях этот приверженец говорил, что ваше послание – это проповедь уверенности в себе.

У. Г.: Уверенность в себе означает отрицание почтения ко всему, что человек сказал до тебя. Это величайший бунт. Ты надеешься только на самого себя. Сравнительная структура закончилась.

Дата добавления: 2014-12-08