Систематика основных архетипов

1. Тень. Все, отброшенное человеком из сознания и жизненной практики. Негативное, отвергнутое Я – темное, теневое. Юнг полагал, что с архетипом Тени связано агрессивное, разрушительное начало. Его воплощение – антигерои, трикстер, черт, дурак, Петрушка. Тень существует в индивидуальном бессознательном.

2. Персона. Навязанное обществом, средой и эпохой содержание личности.

3. Самость. Центр целостности человека, средоточие Я. Это фокус света, альтер эго. Юнг указывал на гетевского Фауста, Заратустру Ницше, Улисса Джойса как на воплощения архетипа.

4. Анима и Анимус. Женский архетип в бессознательном мужчины и мужской –в бессознательном женщины. Они формируют представление о противоположном поле.

5. Мудрый старей, дитя. Архетип, продуцирующий образы высших существ. Либидо Фрейда есть чисто субъективное достояние человека (а значит, и мифы – продукт субъективный, за которым не стоит настоящей объектной реальности). Но Юнг пытается выйти к чему-то объективному. Архетипы являются коллективным, общим достоянием всего человечества и каждого человека. Они есть результат древнего опыта, глубоко запавшего в память людей, они могут быть заложены извне, восходить к некоему сверхчеловеческому бытию. Возможно, это – память об Абсолюте. Последователь Юнга Дж. Кэмпбелл говорил, что Юнг видел в архетипах «богов», которые были проявлениями единого «Бога» – подобно тому, как индиец полагает своих богов проявлениями Единого. Таким образом, Юнг выходит к поиску бытийной основы мифов, к изначальной памяти человека. Неудивительно, что Юнг отказывался признавать свой приоритет и апеллировал к авторитету различных мыслителей, говоривших об универсальности и наследуемости душевных явлений (Ницше, Боас, Фрэзер и др.).

Юнг говорил, что архетипическая основа мифов – это процесс индивидуации. Мифы – история чудесного рождения, взросления, свершений и невзгод главного героя, брака и сопровождающих его испытаний, смерти, бессмертия, возрождения. В определенный момент жизни человека тот или иной миф посредством той или иной актуализации архетипов коллективного бессознательного раскрывает ему истину его самого, приходит на помощь человеку. Миф об Эдипе, по Юнгу, – это миф самопознания человека.

В отличие от Фрейда Юнг считал миф постоянной духовной силой в жизни человека. Благодаря мифам человек выдержал испытания тысячелетий, и мифы никогда не будут заменены наукой.

Теория архетипов породила большую литературу и активно используется как инструмент объяснения мифов и искусства. Юнг зафиксировал реальную сложность проблемы и оставил люфт, до конца не объяснив, откуда идет архетип и какова логика его актуализации. Теория его, однако, выглядит не слишком определенной. Ею трудно пользоваться. Это скорее поэтическая, художественная метафора, а не теория.

Еще один недостаток теории архетипов состоит в том, что ею ограничивается свобода человека. По сути, он почти всецело отдан Юнгом во власть безличных архетипов – и может лишь варьировать их содержание. Вопрос о том, действительно ли подобные универсалии предшествуют личному опыту, остается открытым.

Еще один вариант психоаналитической теории – синтезирующий многие достижения психосубъективистской мысли концепт Джозефа Кэмпбелла. Он сложился при определяющем влиянии Фрейда и в особенности Юнга, но также имеет и точки соприкосновения с идеями ритуалистов, в особенности Д. Харрисон, и символистов (см. ниже). Кэмпбелл создал одну из самых ярких и убедительных теорий мифотворчества.

Миф и для Кэмпбелла – порождение бессознательного; в этом он схож со сновидением. Сновидение – это персонифицированный миф, а миф – это деперсонифицированное сновидение; как миф, так и сновидение символически в целом одинаково выражают динамику психики. Но в сновидении образы искажены специфическими проблемами сновидца, в то время как в мифе их разрешения представлены в виде, прямо однозначном для всего человечества. Кэмпбелл утверждал даже, что в отличие от снов правила построения мифов сознательно контролируемы, метафоры мифа были плодом глубоких раздумий, поисков и столкновений мысли на протяжении столетий – даже тысячелетий. В мифологических образах ему видится осознанное и преследующее определенный замысел утверждение неких духовных принципов, остающихся неизменными на протяжении всей человеческой истории, как неизменны физическая форма и нервная система самого человека. Заметим, что он здесь не вполне четко проводит грань между порождением мифов и их передачей из поколения в поколение. Если второе действительно производилось вполне сознательно, то первое едва ли несет печать рационалистического конструирования.

Мы видим, что Кэмпбелл тут решительно уходит с почвы индивидуального бессознательного, как сделал это до него Юнг. Сновидение представляется ему своего рода искаженным мифом, причем искажение привносит в него сам сновидец.

Миф для Кэмпбелла содержит указание на глубинную истину бытия и инициирован некоей «вездесущей силой», которая в психике определяется как либидо, в науке как Энергия, в разных религиях – как благодать, мана, шакти и пр.

Как и Юнг, Кэмпбелл связывает мифотворчество с духовным созреванием человека. Однако он иначе видит смысл этого созревания. Если Юнг говорил о развитии индивидуальности, то Кэмпбелл скорее делает акцент на ступенчатом проникновении человека к универсальным общезначимым истокам бытия. Человек проходит этот путь в одиночку, но открывающаяся ему истина общезначима там, где он становится «человеком вечности». «Формы чувственности и категории человеческого мышления (...) так ограничивают наш разум, что обычным образом невозможно не только видеть, но даже умственным взором проникнуть по ту сторону многокрасочного, быстротечного, бесконечно разнообразного и умопомрачительного феноменального спектакля. Функция ритуала и мифа в том и состоит, чтобы – с помощью аналогии – сделать возможным, а затем и все более простым столь резкий переход».

Такой путь, по Кэмпбеллу, связан с обрядами перехода, Миф соотносится с ритуалом инициации, который разворачивается на разных этапах человеческого становления путем преодоления разных препятствий и прохождения через ряд стандартных житейских метаморфоз. (Таким образом, идеи Кэмпбелла корреспондируют с теорией Д. Харрисон.) Бессознательное порождает мифообразы, перекликающиеся с ритуальными испытаниями и символами. Их являет уже сон. Но подлинная область их бытия – миф как всеобщее достояние. Мифы как в пределах одной мифосистемы, так и в глобальном масштабе некоей общечеловеческой суперсистемы выстраиваются Кэмпбеллом в цепь, общий смысл которой – великое странствие-испытание-обретение.

Истолкованный подобным образом миф понят Кэмпбеллом как благая сила: он направляет человека к взрослению, к зрелости, в будущее и в вечность. «...Мир, каким мы его знаем и каким мы его видим, сулит нам лишь один конец: смерть, разрушение, расчленение и распятие нашего сердца с уходом того, что мы любили», а миф открывает ресурс вечной жизни, неизменного бытия, равнодушного к мимолетным случайностям. Миф сглаживает и снимает трагизм наличного бытия.

Поэтому потеря мифа (потеря веры, утрата той цепи, которая была прежде основой существования индивида) означает консервацию человека в его прошлом, наедине с «неизгнанными образами нашего детства». Современные общество и психика переживают, по Кэмпбеллу, такой распад и полны его причудливыми продуктами. В отсутствие общезначимой мифологии каждый из нас имеет свой собственный, непризнанный, рудиментарный, но, тем не менее, подспудно действующий пантеон сновидений. Но это достояние все-таки мало дает человеку. Его опыт становится опытом «абсолютной тьмы, пустоты неосуществленности, готовой поглотить жизни, выброшенные из лона лишь для того, чтобы потерпеть неудачу».

Что же постигает человек, обращаясь к мифу? На этот вопрос ученый не дает окончательного ответа. Полная, завершенная истина, даруемая мифами, содержится, с его точки зрения, не в образах мифа. Она стоит где-то за этими образами и постигается только личностно. Впрочем, здесь теория Кэмпбелла граничит с теорией символического мистицизма, которую мы будем разбирать ниже. Тогда мы еще раз вернемся к идеям Кэмпбелла.

Нельзя отрицать, что образы мифа связаны с ключевыми ситуациями в жизни человека.

Неслучайно особую роль в этих теориях приобретает врач, психоаналитик: «современный властитель мифологического царства, знаток всех тайных путей и заклинаний. Его роль точно соответствует роли Древнего Мудреца из мифов и сказок, слова которого помогают герою пройти через испытания и ужасы фантастического приключения. Он – тот, кто, следя за этим невероятным приключением зачарованной ночи, вдруг появляется и указывает на сверкающий магический меч, который сразит ужасного дракона; рассказывает о ждущей впереди невесте и замке, полном сокровищ; прикладывает целительный эликсир к смертельным ранам и наконец возвращает победителя обратно, в нормальный мир повседневной жизни». Кажется, мифологи создают на наших глазах новые мифы о человеке, прописывая себя на новом Олимпе, где место золотого ложа заняла кушетка психоаналитика.

Дата добавления: 2014-12-16