Психоанализ — в узком значении — разрабо­танный Фрейдом комплекс психодиагностических и психотерапевтических

ПСИХОАНАЛИЗ — в узком значении — разрабо­танный Фрейдом комплекс психодиагностических и психотерапевтических методов и теоретическое направ-

ление в психологии, ориентированное на изучение и объяснение бессознательных психических процессов и явлений. Распространение идей и принципов П. на комплекс гуманитарных дисциплин позволяет расши­ренно трактовать П. как совокупность теоретических и прикладных аспектов фрейдизма и постфрейдизма, в т.ч. в их обращении к осмыслению культуры, обще­ства, человека, мировоззренческих и нравственных проблем. Так, творческая эволюция Фрейда сопро­вождалась увеличением удельного веса "метапсихологических" идей, включением положений "глубин­ной психологии" в контекст человеческого и социаль­ного бытия, а также конституированием (в т.ч. неяв­ным) ряда мировоззренческих представлений. Миро­воззренческие и "метапсихологические" изыскания Фрейд считал вторичными по отношению к идеям П. как клинической дисциплины. Вместе с тем ими фак­тически провозглашалась возможность приложения П. к проблематике философии, социологии, истории и т.д. Специфическим в таких концептуальных постро­ениях было акцентирование роли и места неосознава­емых психических процессов и явлений, конфликтно­сти человеческой природы, репрессивного характера культуры. Основой человеческого бытия провозгла­шались бессознательные детерминанты; эту часть своих построений Фрейд в плане понимания челове­ком своего места в мире сравнивал с открытиями Ко­перника и Дарвина. П. изначально не являлся единым течением. Масштабность творчества Фрейда в соче­тании с его неоднозначностью и противоречивостью способствовали возникновению критических и ре­форматорских версий П., в ряде случаев антитетич­ных своему источнику. (См. также Фрейд, Юнг, Фромм, Шизоанализ.)

М.Н. Мазаник

"ПСИХОЛОГИЯ МАСС И АНАЛИЗ ЧЕЛОВЕ­ЧЕСКОГО Я" — произведение Фрейда (1921), посвя­щенное

"ПСИХОЛОГИЯ МАСС И АНАЛИЗ ЧЕЛОВЕ­ЧЕСКОГО Я" — произведение Фрейда (1921), посвя­щенное социально-психологическому анализу массовидных общностей. Данная работа знаменует переход от трактовки психоанализа как терапевтической методо­логии к психоанализу как форме философствования. Та­кой переход осуществляется в форме применения поло­жений психоанализа к объяснению социальных процес­сов и явлений. Фрейд стремится связать уровень инди­видуально-психического со структурными и динамиче­скими аспектами общественных феноменов. Согласно Фрейду, психология личности в расширенном смысле является одновременно и социальной ("массовой") пси­хологией, так как в психической жизни человека всегда присутствует "другой". "Массовая психология" рассма­тривает человека как члена социальной общности или

как составную часть толпы. Фрейд, используя матери­ал Лебона и Мак-Дугалла, указывает на социально-психологические эффекты, возникающие в массе, — повышение аффективности и снижение интеллекта. Индивидуально-психические основы процессов обра­зования и функционирования массовидных общностей трактуются им на основании теории либидо. Под либи­до понимается энергия первичных позывов, "которые имеют дело со всем тем, что можно обобщить поняти­ем любви". Возникающие на основе либидо эмоцио­нальные связи и представляют собой сущность "массо­вой души". Фрейд рассматривает массы на примере церкви и войска. И церковь, и войско представляют со­бой искусственные (связанные с наличием внешнего принуждения) массы. Функционирование церкви и войска основано на культивировании иллюзии о нали­чии верховного властителя, любящего равной любо­вью каждого отдельного члена массы (Христа в церк­ви, полководца в армии), либо заменяющей его веду­щей идеи. Связь каждого члена массы с верховным су­ществом является, по мнению Фрейда, одновременно и причиной связи между членами массы. В этих массах каждый человек либидонозно связан в двух направле­ниях: с одной стороны, с вождем, а с другой стороны, с другими членами массы. При этом общность индиви­дов в данной массе коррелирует с враждебностью к другим массам. Объединение людей в массу рассмат­ривается как влекущее за собой ограничение индиви­дуального нарциссизма. По мысли Фрейда, ограниче­ние в массе нарциссического себялюбия является дока­зательством того, что сущность массообразования за­ключается в специфических либидонозных связях чле­нов массы друг с другом. Механизмами таких связей яв­ляются перенаправление сексуальной энергии и иденти­фикация. Идентификация представляет собой самую первоначальную форму эмоциональной связи с объек­том; регрессивным путем (интроекцией объекта в Я) она становится заменой либидинозной объектной связи; она может возникнуть при каждой вновь замеченной общности с лицом, не являющимся объектом сексуаль­ных первичных позывов. Идентификация как механизм массообразования действует через принятие некоторым числом индивидов одного и того же объекта в качестве Я-идеала. Отдельный человек замещает свой Я-идеал массовым идеалом, воплощенным в вожде. Как резуль­тат, индивиды идентифицируются между собой в сво­ем Я. Фрейд утверждает, что в массовидных общнос­тях пробуждаются социально-психологические меха­низмы "первобытной орды". К ним относятся "психо­логия индивидов" и "психология отца, возглавителя, вождя". Вождь-"праотец", полагает Фрейд, не был свя­зан либидинозными ограничениями и при этом препят-

ствовал удовлетворению сексуальных потребностей своих сыновей. Отношения в массе трактуются как вос­ходящие к таковым в первобытной орде. Вождь массы является эквивалентом праотца, к которому все преис­полнены страха. Праотец является идеалом массы и вместо Я-идеала владеет человеческим Я. Наиболее подверженными такой трансформация оказываются ин­дивиды нарциссичные, с низкой степенью отграничен­ности Я от Я-идеала. Соответственно вождю зачастую нужно обладать типичными характеристиками членов массы и производить впечатление большей силы и либидонозной свободы, чтобы занять доминирующую по­зицию. Другие же индивиды — с идеалом, несоответст­вующим данному — вовлекаются через механизм иден­тификации.

М.Н. Мазаник

ПУАНКАРЕ (Poincare) Жюль Анри (1854—1912) — французский мыслитель, математик и астроном, автор философской доктрины конвенционализма

ПУАНКАРЕ (Poincare) Жюль Анри (1854—1912) — французский мыслитель, математик и астроном, автор философской доктрины конвенционализма, труды кото­рого, с одной стороны, завершили построение матема­тики и физики классического периода, а с другой сторо­ны, открыли пути развития математики нового типа, где одновременно с количественными соотношениями уста­навливались факты, носящие качественный характер. П. получил образование в Политехнической (1873—1875) и Горной (1875—1879) школах в Париже, профессор Па­рижского университета (с 1886), член Парижской акаде­мии наук (1887), член Бюро долгот (1893), иностранный член-корр. Петербургской академии наук (1895), двою­родный брат премьер-министра Франции Раймона П., которого он публично назвал "П.-война" за его действия в развязывании Первой мировой войны. Главные труды (по философии науки): "Ценность науки" (1905), "Наука и метод" (1906), "Наука и гипотеза" (1910). Основопола­гающий цикл трудов П. относится к направлению мате­матической физики, теории дифференциальных уравне­ний и небесной механики (в трудах по которой П. часто применял рассуждения по аналогии и т.п.; строгие ис­следования вопросов, затронутых П., провел русский ученый А.М.Ляпунов). При разработке теории автоморфных функций П. применял геометрию Лобачевско­го. В этот период своей работы он очень активно сотруд­ничал с Клейном. В трудах по топологии он ввел осно­вы комбинаторной топологии, а также впервые дал (на интуитивном уровне) определение общего понятия раз­мерности. П. провел сравнительный анализ теорий оп­тических и электромагнитных явлений, а в статье "О ди­намике электрона" (1906, написано в 1905) П. независи­мо от Эйнштейна вывел и развил математические след­ствия постулата относительности — концепции ковари­антности (сохранения формы) законов при преобразова-

ниях от одной инерциальной системы отсчета к другой. Неоднократные попытки П. (а также Максвелла, Герца, Томсона и Бьеркнесса) построить механическую тео­рию электромагнитных явлений, сведя их к напряжени­ям и давлению в некой упругой среде, не увенчались ус­пехом, а сама эта теория вскоре была отвергнута работа­ми по теории относительности. Последние годы науч­ной деятельности П. пришлись на период революцион­ных изменений в естественных науках, что отразилось на его отношении к методологии научного познания и проблемам философии науки. П. полагал, что основные положения (принципы, законы) любой теории в принци­пе не могут быть ни моделями-отражениями объектив­ной реальности (согласно французским материалистам 18 в.), ни априорными синтетическими истинами (со­гласно Канту). По П., они могут быть только непротиво­речивыми соглашениями. Произвольность же выбора некоей теории из множества возможных ограничена по­требностью человеческого мышления в простоте имею­щей быть выбранной теории и необходимостью успеха в ее применении. Эта философская доктрина, испытав­шая на себе влияние теории Канта, позднее была назва­на конвенционализмом (см.). Конвенционалистский подход П. отчетливо проявился и в его фундаменталь­ных исследованиях по неевклидовым геометриям и их приложениям в физических науках. Признавая проис­хождение геометрии из опыта, П. тем не менее категори­чески отрицал ее определение через науку эксперимен­тальную: если бы дело обстояло таким образом, то гео­метрия имела бы "только временное, приближенное... значение. Она была бы только наукой о движении твер­дых тел. Но... она не занимается реальными твердыми телами; она имеет своим предметом некие идеальные тела, абсолютно неизменные, которые являются только упрощенным и очень отдаленным отображением реаль­ных тел. Понятие об этих идеальных телах целиком из­влечено нами из недр нашего духа, и опыт представляет только повод, побуждающий нас его использовать... Опыт направляет нас при этом выборе /среди всех воз­можных групп перемещений той, которая служила бы эталоном для соотнесения с ней реальных понятий — C.C.I, но не делает его для нас обязательным; он показы­вает нам не то, как геометрия наиболее правильная, а то, какая наиболее удобна". При этом П. был убежден в том, что вопрос: "Можно ли утверждать, что некоторые явле­ния, возможные в евклидовом пространстве, были не­возможны в неевклидовом, т.к. опыт, констатируя эти явления, прямо противоречил бы гипотезе о неевклидо­вом пространстве?" возникнуть не может, так как невоз­можно указать на "конкретный опыт, который мог быть истолкован в евклидовой системе и не мог быть истол­кован в системе Лобачевского". Поэтому никогда "ника-

кой опыт не окажется в противоречии с постулатом Ев­клида /о параллельных — C.C./, но зато и никакой опыт не будет никогда в противоречии с постулатом Лобачев­ского" ("Наука и гипотеза"). Как и многие математики рубежа 19—20 вв.. П., соперничавший в то время с Гильбертом в борьбе за лидерство в математическом ми­ре, в своей речи на II Международном конгрессе мате­матиков по поводу арифметизации математического анализа утверждал, что в математическом анализе того времени (1900) остались "только целые числа, а также конечные и бесконечные системы целых чисел, связан­ных между собой системой отношений равенства или неравенства. Математика, можно сказать, арифметизирована". Однако на вопрос о том, была ли достигнута при этом абсолютная строгость, П. в книге "Ценность науки" отвечал: "на каждой стадии эволюции наши предки также верили в то, что достигли ее /абсолютной строгости — C.C.I...В новейшем анализе... находят ме­сто силлогизмы и обращения к этой интуиции чистого числа, единственной интуиции, которая не может обма­нуть нас. Можно сказать, что ныне достигнута абсолют­ная строгость". В исследованиях парадоксов теории множеств того времени, которые затрагивали основания и классической математики, и логики, П., принимая объ­яснения Рассела по поводу принципа порочного круга, ввел термин "импредикативное определение": опреде­ление, в котором объект задан или описан через класс объектов, содержащих определяемый объект. Тем са­мым, как и для формалистов, для П. понятие было при­емлемым, если не приводило к противоречиям. Импредикативные определения со времени П. в математике и логике запрещены. После разъяснения Расселом и Гиль­бертом своих программ, в книге "Наука и метод" П. о логицизме писал, что "математика не имеет единствен­ной целью вечное созерцание своего собственного пупа: она приближается к природе и рано или поздно придет с ней в соприкосновение; в этот момент необходимо бу­дет отбросить чисто словесные определения, которыми нельзя будет довольствоваться... Логистика /математи­ческая логика — С. С./ должна быть переделана, и не из­вестно, что в ней может быть спасено. Бесполезно при­бавлять, что на карту поставлены только канторизм и логистика. Истинные математические науки, т.е. те, ко­торые чему-нибудь служат, могут продолжать свое раз­витие только согласно свойственным им принципам... они будут шаг за шагом делать свои завоевания, которые являются окончательными и от которых им никогда не будет нужды отказываться". При этом, однако, П. счи­тал, что "логистика не бесплодна, она порождает анти­номии". В книге "Наука и метод" П. признавал полез­ность математических исследований о постулатах и о воображаемых геометриях: "чем более эти размышле-

ния уклоняются от... природы и прикладных вопросов, тем яснее они показывают нам, на что способен челове­ческий ум, когда он постепенно освобождается от тира­нии внешнего мира, тем лучше мы познаем ум в его вну­тренней сущности", однако "главные силы нашей армии приходится направлять в сторону противоположную, в сторону изучения природы". В книге "Ценность науки" П. писал, что стремление познать законы природы "име­ло самое постоянное и самое счастливое влияние на раз­витие математики... Если бы чистый математик забыл о существовании внешнего мира, то он уподобился бы ху­дожнику, который умеет гармонически сочетать краски и формы, но у которого нет моделей. Его творческая си­ла скоро иссякла бы". Следуя Канту, П. считал, что соот­ветствие между математикой и внешней действительно­стью обусловлено разумом человека: "Но та гармония, которую человеческий разум полагает открыть в приро­де, не существует ли она вне человеческого разума? Без сомнения — нет; невозможна реальность, которая была бы полностью независима от ума, постигающего ее. Та­кой внешний мир... никогда не был бы нам доступен. Но то, что мы называем объективной реальностью... есть то, что общо нескольким мыслящим существам и могло бы быть общо всем. Этой общей стороной... может быть только гармония, выражаемая математическими закона­ми" ("Ценность науки").

C.B. Силков

Дата добавления: 2014-12-16