Луман Н. Формы помощи в процессе изменения общественных условий / Пер. Д.В. Озирченко, А.Н.Малинкина // Социологический журнал. - 2000. - № 1/2. - С. 16

Дидактические единицы: Связь социологических теорий с экономическим знанием. Взаимодействие экономики социальных отношений и культуры. Социальные аспекты развития рынка, значимость изучения социологии для формирования специалиста - экономиста

Тема XI: Экономическая социология

Экономика - синтез экономических отношений в процессе производства, распределения и потребления материальных и нематериальных благ. Однако, экономические отношения предопределены, прежде всего, социальным взаимодействием между субъектами экономической системы. Ведущим субъектом (или актором) в этом взаимодействии был и остается человек во всем многообразии особенностей его социокультурного восприятия окружающего мира, личных прав и обязанностей в нем.

В связи с этим, как отмечают и российские, и зарубежные исследователи, основным вопросом экономики сегодня является исследование противоречий между рыночными законами, определяемыми экономической свободой, конкуренцией, и необходимостью ограничения этой свободы в социальных целях. К этим целям можно отнести обеспечение максимально высокого уровня жизни населения, наличие эффективной системы его социальной защиты при разрешении проблем продовольственной, экологической безопасности, вопросов регулирования рынка труда, социального обеспечения, социальной помощи, социального страхования, социальных гарантий и т.д. Поэтому с конца XX в. экономисты активно обсуждают сущность так называемой социальной экономики. Так, Т.В. Юрьева называет социальной экономикой «хозяйство, сознательно ориентированное на развитие личности, достижение социального прогресса». По мнению этого ученого, социальной экономике свойственна организация экономического и социального порядка. Экономический порядок - это правила, регулирующие организационное строение экономики, происходящие в ней процессы, а также совокупность институтов, ответственных за управление ею и придание экономике определенной организационной формы. Социальный порядок - это совокупность институтов и норм, определяющих социальное положение граждан и отдельных групп населения, а также социальные отношения между членами общества.

Усиление взаимовлияния этих порядков в современном обществе свидетельствует о процессе, названном учеными социализацией экономики. Речь идет о все возрастающем влиянии на трансформационные процессы во всем мире интеграции, переплетения частных и общественных начал, свойственных современной смешанной экономике. Сюда относятся отмечаемые, прежде всего, западными учеными, социальная переориентация производства, гуманизация труда и жизни людей, смягчение социальной дифференциации и рост значения социальной сферы.

В экономических словарях можно найти дополнения к перечисленным особенностям современного этапа развития социума. Так, отмечается, что социализация экономики состоит также в развитии ассоциированных форм частной собственности, ее деперсонификации в результате увеличения доли институциональных инвесторов в общей массе акционерного капитала. Через пенсионные и страховые фонды, инвестиционные траст-фонды все большая часть населения становится собственниками возрастающей доли национального богатства. Развивается в различных формах соучастие работников в управлении и акционерном капитале. Изменяется социальная структура общества: размываются социально-классовые различия, усиливается вертикальная социальная мобильность, складываются различные формы социального партнерства.

Однако, экономика, как правило, констатирует результаты социально-экономического плана. В представленных выше утверждениях мы видим некие идеальные модели, чаще всего, - желаемого будущего. Экономика как бы отвечает на вопросы «что», «кто» и «сколько». Социология же, используя свои специфические методы анализа эффективности социального взаимодействия, может дать ответ на вопрос «почему» не достигнуты те или иные экономические цели, «почему» одним странам удается сохранять за собой лидерские позиции в мировом экономическом пространстве, а другим – нет, «почему» одни территории «обречены» на бедность, а другие – на богатство. Именно поэтому социализация экономики нашла свое отражение, прежде всего, в процессе развития такого значимого научного направления, как «экономическая социология».

Считается, что «точкой отсчета» в появлении экономической социологии стало появление в 1985 г. статьи Марка Грановеттера «Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности». Ученый напоминал, что одним из основных вопросов классической социальной теории является вопрос о влиянии социальных отношений на поведение и социальные институты, «поскольку такие отношения присутствуют всегда», а экономическое поведение «укоренено в сетях межличностных отношений». При отсутствии учета этого обстоятельства мы видим абстрактные модели, созданные в процессе чисто «мыслительных экспериментов». Их описывают, начиная от «естественного состояния» (state of nature) Т. Гоббса до «оригинальной позиции» (original position) в концепции Дж. Роулза и его последователей. «Оригинальностью позиции» при конструировании воображаемого государства будущего и поиске основных принципов существования «справедливого общества», согласно Дж. Роулзу, будет абстрагирование личности от представлений о собственном статусе, связанном с расовой, социальной и экономической позицией в обществе. Однако, как указывал М. Грановеттер, анализировать поведение и институты как независимые от социальных отношений было бы грубейшей ошибкой. Поэтому востребовано появление новой экономической социологии, «опирающейся, прежде всего, на три социологических направления: сетевую социологию, социологию организаций и социологию культуры».

Р. Сведберг считал, что в это направление в течение нескольких десятилетий до и после публикации работы М. Грановеттера вносили свой вклад и экономисты, и социологии. «В экономике это - теория трансакционных издержек (transaction costs theory), теория агентских отношений (agency theory), концепция прав собственности (property rights threory), теория игр (game theory) (включая эволюционную теорию игр), а также некоторые другие подходы. В социологии это - новая экономическая социология, социология рационального выбора (rational choice)» (Дж. Коулман) «и, пожалуй, социоэкономика (socio-economics)» (А. Этциони), где многое «либо сделано социологами, либо имеет социологический характер».

Учтем, что в экономике рынок представляется как некая сумма ниш, занятых игроками, обладающими разными организационно-правовыми формами. Здесь за основу характерных признаков каждого субъекта (или актора) принимаются форма собственности, квалификация работников, «раскрученность» бренда. В социологии же ведущей установкой для исследований стало замечание У. Бейкера, Дж. Фишера и Р. Фолкнера о том, что «в дополнение к демографии фирм нам нужна демография межорганизационных отношений». В связи с этим в рамках социологии рынок представлен иначе – прежде всего, как переплетение социальных сетей (social networks). Под ними понимаются устойчивые связи между участниками рынка. Именно сети рассматриваются как ключевой элемент, определяющий структуру рынка, профиль его участников. Позиционирование в сетях определяет и идентичность каждого субъекта (или актора) рынка, и его конкурентоспособность. Отсюда и название научного направления – сетевая социология.

Социологи в процессе развития сетевой социологии далеко ушли от анализа эффективности участия топ-менеджеров в советах директоров сразу нескольких компаний, как это было в начале развития научного направления. Так, Майкл Юсим показал, что американские и британские управленцы, «сетевым образом» возглавляющие крупнейшие корпорации, получали более целостную картину хозяйства и в результате добивались больших успехов, нежели те, кто находился в других условиях. М. Грановеттер доказал, что то, как люди находят себе работу, во многом зависит от их связей и того, как эти связи структурируют поток информации. «Индивиды, имеющие много случайных знакомых (casual contacts) («слабых связей» [weak ties]), как правило, находят работу гораздо легче, чем те, чьи знакомства ограничиваются постоянными контактами (regular contacts) («сильными связями» [strong ties]); и основная причина заключается в том, что первые имеют доступ к большему кругу информационных источников». Сетевая социология исследует и такие хозяйственные явления, как появление новых индустриальных районов, объединенных «сетями мелких предприятий», «структурные пустоты» (structural hole), описанные Рональдом Бёртом.

«Структурная пустота образуется в том случае, когда контрагенты того или иного хозяйственного агента не связаны между собой, т.е. принадлежат к разным сетям (или разным фрагментам одной сети), их взаимосвязь осуществляется через данного агента, занимающего центральную позицию». Так как контрагенты не имеют близких связей ни с одним из других членов данной сети, в результате выигрывает хозяйственный агент. Он может манипулировать действиями своих контрагентов и одновременно расширять собственные экономические контакты - свою социальную сеть.

Есть и иной аспект сетевого подхода, на который обращает внимание Вадим Валерьевич Радаев - один из ведущих представителей экономической социологии в России. Речь идет о том, что сетевой подход исходит из простой предпосылки - участники рынка, вступая в добровольный рыночный обмен, с большей вероятностью завязывают отношения с теми, с кем они имели дело ранее, убедившись в надежности уже известных им партнеров. «Это означает, что участник рынка исходит, прежде всего, из персонального взаимного доверия (personal reciprocal trust), где предпочтения отдаются «своим», проверенным, а не «чужим», случайным контрагентам, а способность к формальной калькуляции издержек и выгод часто уступает место мобилизации ресурсов социального капитала».

Благодаря исследованиям, проведенным к середине 1990-х гг. Р. Бёртом, У. Бэйкером, У. Пауэллом, Д. Старком и Б. Уци, удалось доказать, что рынок «в значительной мере складывается из действий не автономных по отношению друг к другу участников», а только тех, «которые находятся в отношениях связанности и взаимозависимости», причем, именно эти качества делают рынок устойчивым. «Это также означает, что участники рынка, организуя свою деятельность, исходят не только из узкоэгоистического интереса, проявляющегося в ожидании возмещения затрат и получения выгоды по принципу «здесь и сейчас», но на принципах реципрокности (взаимности), когда выгода может быть получена в будущем, причем, - в иной, неэквивалентной, форме и к тому же от других агентов сетевого сообщества».

Сегодня принципы сетевой социологии используются при анализе этнического предпринимательства, рынка труда, деятельности бизнес-групп, «цепей поставок» (или цепей добавленной стоимости). Более того, связанная с цепями поставок такая гибкая форма организации продаж, как сетевой маркетинг (direct selling organizations), убедительно «отрицает многие каноны построения и рынка, и классической бюрократической организации», что доказано в работах Николь В. Биггарт о «харизматическом капитализме».

Как указывает В.В. Радаев, «постоянные контакты позволяют участникам сетей обмениваться полезной информацией, осуществлять взаимоконтроль и оперативно разрешать конфликтные ситуации. Длительное знание друг друга помогает формировать социальный капитал в виде накопленных взаимных обязательств, формировать доверие и деловые репутации. Посредством сетей поддерживается конкурентное напряжение и одновременно оказывается взаимная поддержка, нацеленная на общую стабилизацию рынка. Сети позволяют также сформировать структуры представительства коллективных интересов. На их основе формируются ассоциации, лоббирующие интересы отдельных групп в структурах государственной власти. В итоге контрактные отношения между участниками рынка дополняются социальными отношениями и отчасти замещаются ими, что не только не мешает, но, напротив, стимулирует получение взаимной выгоды от рыночного обмена».

Кроме сетевого подхода, описывающего наличие и/или деформации связей между участниками социально-экономического взаимодействия, особое внимание социология обращает на роль институтов в организации этих связей. Благодаря исследованиям Дж. Мейера, У. Бейкера, Н. Биггарт, П. Димаджио и У. Пауэлла, В. Ни, Н. Флигстина, Л. Болтански и др. удалось доказать, что рыночный порядок является лишь одним из способов координации хозяйственных взаимодействий. На практике в мире рынка, где информация распространяется через цены, ярко проявляют себя и другие миры. Например, индустриальный мир. Он основан на технологиях, инвестициях и перспективном планировании, функциональном характере отношений и оценке квалификации по уровню профессиональных знаний. Ему может активно противостоять домашний мир, построенный на традиционных и личных взаимосвязях, родстве, локальной приватности и доверии, передаче информации через изложение накопленного опыта. Здесь ведущая ценность – репутация, а основной маркер статуса – личный авторитет. Ученые выделяют и так называемый гражданский мир. Он построен на коллективных интересах и соблюдении демократических прав. В нем ведущая ценность – коллективное благо и соответствие или несоответствие действий, прежде всего, властных институтов, этому благу. Информация в гражданском мире передается через законодательно закрепленные правила. Квалификация агента связывается с тем, в какой мере он может защищать чьи-то интересы.

В этом разнообразии рыночный порядок и существует-то только «благодаря достижению компромисса с другими, - нерыночными порядками». В связи с задачей исследования этого компромисса социологи активно анализируют процессы, связанные с разными сторонами неформальной экономики, депривированный, маргинальный сектор рынка, неформальную занятость на рынке труда, семейную занятость и досуговые формы деятельности, неформальное регулирование правил поведения участников рынка, связанное с деятельностью так называемых «негосударственных структур, обладающими ресурсом насилия» - например, мафии (исследования Д. Гамбетты) или силового предпринимательства (исследования В.В. Волкова).

В социологии управления и социологии организаций одним из перспективных направлений исследований является анализ взаимоотношений не только между участниками рынка, но и с институтами и субъектами власти. Здесь интерес исследователей привлекают, как правило, два аспекта: властные ресурсы как способность к организации и реализации своих интересов и социальные навыки, необходимые для обретения и использования этих ресурсов. Проблемы реализации властных ресурсов непосредственно связаны и с механизмом реализации государственной власти, активизирующим стабилизационные процессы в условиях рынка или наоборот. Считается, что государство и рынок – два активно противоборствующих субъекта. Если, как напоминает В.В. Радаев, «побеждает» государство, то расширяется сфера коррумпированного чиновничьего режима. Если побеждает рынок – то олигархических хозяйственных структур.

Согласно концепции встроенной автономии (embedded autonomy) Питера Эванса, государство конституирует рынок и одновременно рынок активно влияет на структуры политической власти. «Экономические и политические процессы тем самым утверждаются и воспроизводятся друг через друга, и в результате возникают системы управления, интегрирующие частные интересы участников рынка и интересы политических структур. Главным вопросом здесь становится не количественное соотношение государственного и рыночного секторов (например, относительный размер государственного бюджета или доля государственной собственности в производственных активах), а способы интеграции двух типов структур и двух типов институционализированных правил».

Как видим, если экономисты при исследовании этих аспектов обращаются к идеальным моделям, то социологи исследуют особенности реального взаимодействия рынка и государства. Не исключено, что недостаточное внимание именно к социологической оценке социальных последствий принимаемых властными институтами экономических решений крайне негативно сказывается в целом на эффективности функционирования всего национального хозяйства. Например, увеличение размера страховых взносов в социальные фонды, ранее носившее название ЕСН – единый социальный налог, - с 1 января 2011 года с 26% до 34%, по нашим подсчетам, привело к ежемесячным потерям только Фондов медицинского страхования в размере 5 млрд. 627 млн. руб. Уже в 1 полугодии 2011 г. изменился характер и состав протестного движения: в нем активизировалось участие таких социальных общностей, как общности работников культуры, образования, здравоохранения. Изменилась стратегия протестов: возросло количество прямых обращений к властным институтам с требованием исправления сложившихся диспропорций, протестные акции стали более комплексными по содержанию предпринимаемых действий. Однако, экономический подход в данном случае оказался ведущим, социологический анализ оказался невостребованным, а хозяйство страны недополучило 1,45 ВВП.

Если рассматривать проблемное поле экономической социологии шире, чем рамки отдельной страны, то неизбежно обращение к актуальным концепциям мирового хозяйства, глобальных товаропроизводящих цепей (global commodity chains), расширяющих подход мирсистемного анализа Иммануила Валлерстайна. Ученый делал основной акцент на воспроизводство господства капиталистических отношений. Сегодня речь идет об инновационных процессах, связанных с включением фирм и даже отраслей в глобальные сети для создания добавленной стоимости и повышения своей конкурентоспособности. Последнее сближает экономическую социологию с теорией менеджмента.

Но наиболее значимым является взаимопроникновение экономической социологии и социологии культуры. В рамках экономической социологии поводом для споров стали противоположные позиции, описанные Вивианой Зелизер и Полом Димаджио. Одни ученые исключали анализ влияния социокультурных факторов на экономическое развитие различных общностей, заменяя его осмыслением социальных отношений и сетей и воспринимая «культуру как пережиток опасного парсонианского прошлого». Эта тенденция получила название «социоструктурный абсолютизм». Параллельно В. Зелизер «высказывалась и против тенденции анализировать хозяйственные явления исключительно с позиций культуры, как если бы они состояли только из смыслов (meanings), – эту тенденцию она называет «культурным абсолютизмом». В связи с этим определен как оптимальный путь рассуждений, связанный с необходимостью учета привычек, традиций, культурных навыков людей, смыслов и символов, верований и идеологий, убеждений и формальных систем правил поведения. Однако, речь идет здесь, прежде всего, о хозяйственном поведении субъектов (или акторов) или об их экономической культуре, уровне и гибкости экономического мышления.

Р. Сведберг отмечает, что во всех работах В. Зелизер подчеркивается процесс «социального конструирования» хозяйственных явлений: описывается социальное конструирование страхования жизни, «экономической стоимости» детей и различных видов денег. «В книге «Мораль и рынки» основное внимание уделяется негативной культурной реакции на страхование жизни в XIX в. в США, когда святая ценность человеческой жизни столкнулась с секулярной тенденцией оценивать «стоимость» смерти в денежной форме. Во второй работе – «Оценивая бесценного ребенка» – В. Зелизер исследует практически противоположное явление: как в сознании американцев дети, имевшие в XIX в. «экономическую стоимость», в ХХ в. стали экономически «бесполезными», но одновременно эмоционально «бесценными». В последней части своей трилогии (в книге «Социальное значение денег») В. Зелизер показывает, что деньги – вовсе не нейтральная, асоциальная субстанция, напротив, они принимают самые разные формы, обусловленные культурой (автор говорит здесь о «множественных деньгах» [multiple monies])».

В связи с этими наработками сегодня в российской экономической социологии мы видим многочисленные исследования, связанные с хозяйственной культурой. По мнению В.В. Радаева, она «представляет собой совокупность накопленных профессиональных знаний и навыков, сформированных хозяйственных норм, ценностей и символов, используемых значений и смыслов. Таким образом, это интегральное понятие, включающее как минимум три аспекта:

• когнитивный - приобретаемые знания и навыки;

• ценностный - осваиваемые стандарты поведения;

• символический - вырабатываемые способы идентификации и интерпретации происходящего».

Например, «если иметь в виду когнитивный аспект, то окажется, что культура предопределяет исходные познавательные способности участников рынка, позволяя им накапливать знание, используя огромные потоки информации, отбирая, обрабатывая и осваивая ту ее часть, которую они считают релевантной и надежной. Выработке деловой стратегии предшествуют специфические представления о доверительных источниках информации, о том, что является успешными практиками на данной рынке, заслуживает внимания, становится основой для бенчмаркинга (benchmarking) - сравнительного анализа собственных параметров относительно эталонных образцов». Постановка хозяйственных целей тоже выступает как культурно обусловленный процесс. Важнейшее значение с экономической жизни имеет и ценностный аспект культуры. Это связано с тем, что и преследуемые цели, и избираемый путь их достижения – всегда культурные конструкции. Любой вариант выбора рассматривается человеком в соответствии с теми установками, которые приемлемы или не приемлемы в той культурной среде, где он действует.

С экономической жизнью связан и символический аспект культуры. Например, через организацию процесса позиционирования товара на рынке. Все «произведенные товары «нагружены» символами - многозначными образами, с помощью которых человек определяет смысл происходящих хозяйственных процессов и свое место в этих процессах».

Считается, что особое место в развитии социокультурного подхода занимает П. Бурдье - признанный классик социологии. Представленные в его работах экономический и культурный капиталы личностей способствуют процессам, называемым в социологии идентификацией, – распознаванием «своих» и «чужих» по известным большинству признакам: от марки производителя одежды до коммуникативных навыков и хозяйственной этики владельца этой одежды.

В соответствии с этими капиталами люди выбирают и тактики своего поведения. Например, Е.В. Чуева, анализируя результаты исследований, проведенных в Саратовской области, констатирует: «Все многообразие экономических тактик беднейших слоев населения условно можно разделить на типичные для «человека экономического» в рамках рыночной экономики; характерные для «человека потребляющего»; присущие «человеку традиционного общества». В чистом виде реализация того или иного типа встречается редко, напротив, часто можно наблюдать совмещение нескольких тактик или переходные формы от одной к другой: невозможность поддержать достойный уровень жизни за счет привычных практик заставляет прибегать к другим тактикам или адаптировать усвоенные ранее образцы поведения к новым условиям».

Далее ученый развенчивает сложившиеся у некоторых исследователей мифы об укорененности «культуры бедности» у граждан России. Е.В. Чуева утверждает, что «характерной чертой бедности в России является то, что в числе бедных в нашей стране оказываются и работающие люди социально важных профессий (врачи, преподаватели и т.п.), ведущие «социально одобряемый образ жизни». Следовательно, основные усилия на сегодняшний день, по нашему мнению, должны быть направлены не столько на борьбу с «синдромом бедности», сколько на создание условий для выхода из «круга бедности» тех, кто этим синдромом никогда и не страдал».

В направлении исследований ученого мы видим продолжение традиций, заложенных еще в 70-е годы XX в. в трудах Татьяны Ивановны Заславской, которую считают основоположником экономической социологии в России.

В целом, для будущего экономиста как профессионала ведущее значение должно иметь умение предвидеть социальные последствия принимаемых экономических решений. Поле для саморазвития в этом направлении представлено в рамках экономической социологии чрезвычайно широкое. Это и методология экономической социологии, и взаимодействие власти, государства и хозяйства, это и характеристики хозяйственной этики и идеологии, пути формирования социального капитала и доверия в обществе. Особое место может занять исследование проблем предпринимательства, создания предприятий, прав собственности и структуры управления, трудовых отношений и трудовых конфликтов, механизма управления рынком труда, финансовым поведением в обществе и денежной политикой. Представляют интерес и исследования потребления и стилей жизни, неформальной экономики, криминалитета, социально-экономической дифференциации и бедности. В экономической социологии сегодня достаточно широко исследуются гендерные и этнические отношения в хозяйственных практиках, модели социально-экономического развития, международных связей и глобализации. Все это создает базу для формирования компетенций будущего экономиста, востребованного современными социально-экономическими условиями.

Контрольные и проблемные вопросы

1. Приведите примеры связи экономических явлений и социологической теории из индивидуальных практик и жизни социума.

2. Охарактеризуйте стратегию «негосударственных структур, обладающих ресурсом насилия» в современной России, используя следующие источники: Алексеенкова Е.С. Государство и альтернативные формы интеграции: структурное насилие против ««OMERTA» // Полития. 2009. №1 (52). С.22-43; Волков В.В. Силовое предпринимательство: Социально-экономический анализ. М.: М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005.

3. Прочтите статью Е.В. Чуевой «Экономические тактики повседневного выживания в условиях бедности» (Социологические исследования. 2012. № 4. С. 88-97. URL: http://ecsocman.hse.ru/text/50316261/) и опишите экономические тактики «человека экономического», «человека потребляющего» и «человека традиционного общества». Выскажите свое отношение к описываемым автором явлениям.

4. Сформулируйте, в чем заключаются объект и предмет экономической социологии, социологии труда, социологии денег, социологии финансовых рынков.

5. Определите причины внедрения социологического подхода в исследование финансово - банковской сферы.

6. В электронном журнале «Экономическая социология» (URL: http://ecsoc.hse.ru/) найдите публикации 2012 г. об изменении стиля потребительских предпочтений в современной российской экономике и сопоставьте выводы автора со своим опытом.

[1] Социологический словарь/отв. Ред. Г.В.Осипов, Л.Н.Москвичев. М.2008. с434

[2] Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социология. Том 1: Методология и история. - М.: ИНФРА-М, 2001. - 400 с.

[3] Осипов Г.В. Социология. - М.: ЮНИТИ, 2003.

[4] Общая социология: Учебное пособие/Под общ. ред. проф. А.Г. Эфендиева. — М.: ИНФРА-М, 2000. - 654 с

[5] Радугин А.А., Радугин К.А. Социология: курс лекций. М. 2006.

[6] Социальная философия/Отв. редактор С.Э. Крапивенский. — Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2000.

[7] Фролов С.Ф. Социология: сотрудничество и конфликты: учебное пособие. М., 2007. С 12.

[8] Зборовский Г.Е. Общая социология. Екатеринбург 1999.С 27.

[9] Основы социологии. Курс лекций. М., 1994. Ч.II.С.48.

[10] Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: Учебник. – М.: ИНФРА-М, 2009. – С.513

[11] Ярошенко, С. С. Четыре социологических объяснения бедности (опыт анализа зарубежной литературы) [Текст] / С. С. Ярошенко // Социс. 2006. № 7. С. 34–42.

[12] Ленин, В. И. Полн. собр. соч. [Текст] / В. И. Ленин. Т. 39. С. 15.

[13] Сорокин, П. Человек, общество, цивилизация [Текст] / П. Сорокин. М.: ИГИ, 1992. С. 271.

[14] М.Делягин «Попрошайки-олигархи» // Аргументы и факты 2013 г. №3 С.7

[15] Осипов Г.В. Введение в социологическую теорию. М., 2010.

[16] Социальные изменения и процессы // Викиверситет//http://ru.wikiversity.org/wiki

[17] Баразгова Е. С., Зерчанинова Т. Е. Социология: Учебное пособие для вузов. – Екатеринбург, УрАГС, 2006. С.37.

[18] См.: Политическая культура России / Под ред. Ю.С. Пивоварова. М., 1990. С. 78; Волков Л.Б. Теория модернизации и ее место в современном буржуазном обществоведении // Критический анализ буржуазных теорий модернизации. М., 1985. С. 5.

[19] См.: Уфимцев В.В. Основные черты теории политической модернизации и современность // Актуальные проблемы истории, политики и права. Часть 1. Екатеринбург., 2002. - 126

[20] См.: Штомпка П. Социология социальных изменений / Пер с англ.; Под ред. В.А. Ядова. М., 1996. С. 170–171

[21] Маннгейм К.. Человек и общество в век преобразования. М.,1991. С.74.

[22] Аракчеева М. Б., Завгородный А. И. Цивилизационные ограничения современной российской модернизации. // IV Всероссийский социологический конгресс «Cоциология в системе научного управления обществом» Секция 5.Социология глобализации. М.,2011.С.175

[23] Цит. по: Гидденс Э. Социология. М.: Едиториал УРСС 2005 С. 630.

[24]Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире // http://www.classs.ru/s_att.php?aid=2265.pdf. - с. 10.

[26] Цит. по: Гидденс Э. Социология. М.: Едиториал УРСС 2005 С. 631.

[27] Маслова, А.Н. Процессы глобализации с социологической точки зрения: определения и концепции // Актуальные проблемы экономической социологии: Сборник научных трудов студентов, аспирантов и преподавателей / [Под общ. ред. Н.Р. Исправниковой, М.С. Халикова]. – М.: Университетская книга, 2008. – Вып.№9. С. 146

[28] Добреньков, В.И. Глобализация и Россия: Социологический анализ. – М.: ИНФРА-М, 2006. с.168.

[29] Гидденс Э. Социология. М.: Едиториал УРСС 2005 С. 632

[30] Добреньков, В.И. Глобализация и Россия: Социологический анализ. – М.: ИНФРА-М, 2006. с. 3

[31] Буданов В. Г. Эволюционные аспекты глобального антропологического перехода// IV Всероссийский социологический конгресс «Cоциология в системе научного управления обществом» Секция 5.Социология глобализации. М.,2011.С.180.

[32] Бек, У. Что такое глобализация? / Пер. с нем. А. Григорьева и В. Седельника; Общая редакция и послесл. А. Филиппова. – М.: Прогресс-Традиция, 2001. С. 26.

[33] Федотова Н.Н. Глобализация как универсальный контекст формирования и функционирования идентичности // IV Всероссийский социологический конгресс «Cоциология в системе научного управления обществом» Секция 5.Социология глобализации. М.,2011.С.210.

[34] Keenan P. J. Do Norms Still Matter? The Corrosive Effects of Globalization on the Vitality of Norms // Vanderbilt Journal of Transnational Law. 2008.Vol. 41. March. № 2, P. 332

Дата добавления: 2014-12-16