Нредвозрождение 1 страница

О культурном подъеме — пред возрождение, — переживаемом Западной Европой (основным ее центром являлась Италия), свидетельствует лите­ратурный расцвет, связанный с колоссальными фигурами средневековья: Данте Алигьерн( 1265-132 J гг.), Джованни Боккаччо (1313— 1375гг.), Фран-ческо Петрарка (1304—1374 гг.) и др. Они не были философами-профессио­налами (схоластами) и воспроизводили жизнедеятельность и действитель­ность в художественной форме, в том числе и впервые на народном (наци­ональном) языке. Способности, присущие поэту и художнику, видятся ими как божественный дар, который снимает запреты земных правителей: они исполняют божественную волю в своем творчестве — стихах, картинах, музыке, архитектуре. Отсгода вытекает право свободно думать и творить, нацеливающее усилия личности на мир посюсторонний, становящийся фокусом ее интеллектуальных, моральных и деятельных исканий.

Данный поворот не мог удовлетвориться современной ему академичес­кой ученостью и ее авторитетами. Признание идентичности душ на протя­жении всей истории, наличия вечных (непреходящих) ценностей, обус­ловливали обращение к принципу античности «все повторяется» (вечное

¹ Споры о периодизации, в частности, верхней границы средневековья (Сред­ние века — Гуманизм — Возрождение), имеют давнюю историю. Представители советской медиевистики (Л М. Баткин, А. X. Горфункель, В. В. Соколов и др.), опираясь на оценки данных феноменов Ф. Энгельсом, относят закат средневековья к рубежу XIII—XIV веков, с Данте Алигьери (1265—1321 гг.) начинают европейс­кое Возрождение и видят в нем величайшую «из революций, какие до тех пор пережила Земля» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 20. С 508) Подобные попыт­ки, за которыми стоит определенная философия истории, в основе своей далеко не бесспорны, противоречивы, не представляются удачными и требуют уточне­ния. В этом плане заслуживают снятия идеалогической ограниченности оценок и глубокого освоения достижения западных медиевистов В. Бранки, В. Рассела, Дж. Тоффанина, И. Хсйзинги и др.

' Московский князь Иван III (1462—1505 гг.), которому удалось, наконец, по­кончить с зависимостью от Золотой Орды, женившись на дочери последнего ви­зантийского императора (Зосе — Софье), принял герб Византийской империи — двуглавого орла. Москва объявила себя «Третьим Римом».

повторение): одни и те же истины утверждаются и углубляются в разные времена и под разными небесами. Отсюда вытекает новационное стремле­ние возвратить (возродить) живую и вещественную античную культуру, наследницей которой стала Италия, сохранившая материальные и пись­менные сокровища греко-римской цивилизации. Это означало признание равной значимости всех авторитетов античного мира и примирение его культуры (языческой) с современным миром христианства. Условием дос­тижения данного примирения являются смещение акцента с бога, нахо­дящегося за пределами земного бытия, на человеческие события и действия, отказ церкви от притязания на светскую власть и всемирная монархия. Это не означает, что названные классики были безбожниками. Просто земной человек (человеческая индивидуальность) занимает в их творчестве то место, которое прежде принадлежало богу. В цепи отношений «бог-чело­век-природа» человек рассматривается как «срединное» звено — центр цепи космического бытия. Поэтому его земное предназначение — блаженство жизни — заключается в свершении благородных дел и не приносится в жертву загробному блаженству вечной жизни. Таким образом, закладыва­ются основы ренессансного мышления, преодолевавшего разрыв между бо­жественным и земным.

Представителей предвозрождения объединяет обращение к «человечес­кой комедии», ориентированной не на сверхчувственную реальность и презрение к земному миру и греховному человеку, а на обычную, повсед­невную жизнь, с ее вполне земными печалями и радостями (сложные по­ступки в сложном обществе). В частности, в центре нравственных проблем, которыми они занимаются, стоят серьезные и мучительные вопросы со­циально-политической и экономической жизни, сопровождающиеся па переломе эпох не только радостями, но и тревожными настроениями, предчувствием возможного хаоса. Это способствует развитию искусства, которое поддерживалось огромными капиталовложениями, что в тех исто­рических условиях было экономически выгодным.

Данте первый осознал существовавшие связи художественного выраже­ния с нравственным и социальным обновлением (новой жизнью). Это оз­начало, что художественное (поэтическое) видение может стать верным путем к «чудесному видению» того, как вырвать живущих в этой жизни из состояния бедности и привести к состоянию счастья, идеалом которого является античность («золотой век» позади). У современных людей «кривая душа», изуродованная грехом первородным и грехами историческими. В процессе социально-нравственного обновления ее надо превратить в «пра­ведную душу», подобно той, какая была в утро творения. В этом смысл обновленческой деятельности, обращенной ко всем людям, живущим в этой жизни. Тем самым было положено начало преодолению отвержения радости земной (мирской) жизни как греховной по своей природе.

С Петрарки начинается эпоха предвозрождения, то есть то, что предше­ствует Возрождению. При этом католическое христианство рассматривает­ся им как непревзойденное учение о жизни, заключающее тайну челове­ческой души, которая познается внутренним самосознанием — непрерыв­ным самоанализом, Петрарка исходит из понимания того, что человечсс-

кая личность и душа объединяют в себе реальность, самые основы жизни и окружающего мира. Отсюда вытекает признание субстанциональной иден­тичности душ на протяжении всей истории человечества. Это, в свою оче­редь, составляет провиденциальную возможность возвращений, встреч и бесед в веках душ (анатомией которых является субъективность).

Средство общения между душами с их светлыми и мрачными тайнами — слово (диалог, беседа, послание и т. п.). В результате канонический автор оживает и превращается в собеседника — диалог посредством текста. От­крытие античных текстов, проникновение в древних авторов, изучение великих философских систем античности и есть беседа с великими людьми прошлого и постоянное углубление в самих себя. При этом мудрость (са­мопознание на основе самоанализа) есть основа человеческого знания как способность выбирать и судить руководствуясь принципами. Умозри­тельную ученость (теологию, метафизику, технические изыскания) Пет­рарка не принимает в расчет в силу того, что она занимается внешними по отношению к человеку формами знания: тайна человеческой души, внутренняя жизнь человека для него важнее, чем тайна вселенной. Высо­чайшая любовная лирика, мудрые этические трактаты, в которых Пет­рарка обращается к непреходящим ценностям в человеке, получили от­клик и резонанс у современников и положили начало обновленному про­цессу в социокультурной жизни Италии, а затем и Западной Европы.

Боккаччо (объединяя Данте и Петрарку) обращается к художественно­му поиску «смысла жизни» посредством новой реалистической прозы, опи­раясь и на этику (науку о человеке). В своих новеллах он развертывает «ко­медию Человека» в его сложных поступках со всеми достоинствами (геро­ическое) и пороками (раб страстей) и в сложном обществе, движущемся к капиталистической форме хозяйствования. Приоритетными врожденны­ми инстинктами он рассматривает половой и собственнический как ти­пичные и могучие пружины человеческого поведения.

Данте, Петрарка, Боккаччо — были первыми, кто прочувствовал и выразил пафос обновления, и назревающие в средневековье перемены. Кроме того, их творчество свидетельствовало о зарождении нового фено­мена в западноевропейской культуре — формировании национальной куль­туры и национального языка. В частности, «Декамерон» Боккаччо настоль­ко нравился публике, что на рубеже XIV—XV веков был впервые переве­ден на ряд европейских языков. В целом, это была прелюдия эпохи Гума­низма и Возрождения, начавшихся в XV веке.

На рубеже XIV—XV веков качественно изменяется духов но-интеллек­туальная атмосфера средневековья. Возрастающая городская культура транс­формирует атмосферу мировой деревни, усиливая комфортабельность об­раза жизни, увеличивая досуг и способствуя развитию образованности (все­общие школы). Меняется отношение к научному знанию и, прежде всего, меняется его практическое назначение (опытная наука). Ремесленно-тор­говые потребности обусловливают востребованность научно-технических открытий: пороха, магнитной иглы (компас), механики (машин), опти­ки, новой оснастки кораблей, географических открытий и т. п. Связь между устремлениями активных (пассионарных) людей эпохи, прогрессом то-

варного производства и благосостоянием обычных людей становится оче­видной. Течение истории ускоряется, открываются возможности быстро­го, широкого и решительного обновления жизнедеятельности феодально­го общества. В свете этого негативные оценки средневековья, трактовки его как пустыни(гуманисты), мрачного пробела в истории человечества (Вольтер) и т. п. несостоятельны.

Вместе с тем, культурное пространство Западной Европы далеко пере­шагнуло Средиземноморский бассейн, что привело к развитию националь­ной государственности и языка. На смену сюзеренству (феодально-дого­ворному характеру королевской власти) приходит принцип публичного суверенитета королевской власти, который также нуждается в освящении. Активизируется борьба за укрепление национальных государств во Фран­ции, Нидерландах, Англии, городах Северной Италии и др. Она сопровож­дается борьбой за ослабление папской власти, создание национальных цер­квей как части государственной организации. Соответственно и борьбой против всех форм католицизированной схоластики, поддерживающей идею феодальной всемирной монархии — Священной Римской империи.

Особую роль сыграло изобретение книгопечатания в середине XV века И. Гутенбергом из Майнца, которое оказало решающее влияние на развитие европейской культуры. Благодаря ему визуально-графическая организация информации становится массовым явлением' печатное слово на нацио­нальном языке выступает достоянием (при 70—80 процентах грамотного населения) всего народа Общение с книгой индивидуализируется, а голо­са новых людей, создающих передовую свободолюбивую культуру, стали достоянием широких читательских кругов. Это, с одной стороны, способ­ствует обмирщению общественного сознания, развитию самопознания, а с другой — формированию чувства обновления, новых устремлений лю­дей и общества в целом.

В XV в. изменяется государственное устройство и отношения с церко­вью, образ жизни и картина мира (мировоззрение), производственная де­ятельность (зачатки капиталистической организации производства) и co­циальные отношения. Углубляются и расширяются сословия: а) прогрес­сивное дворянство, идущее за королевской властью; б) появляется «Tpe­тье сословие» — зажиточные («жирные») ремесленники, бюргеры и в плебейско-крестьянские («тощие») слои как реально движущие силы об­щественного развития. В социальной мысли усложняется-понимание про­блемы равенства, которая в эпоху крестьянского восстания в Англии и конце XIV в. получила лапидарное выражение: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда дворянином?»

Плебейско-крестьянский вариант решения данной проблемы исходил из идеи эгалитарного (уравнительного) равенства По природе своей (по естеству) все люди равны. Поэтому, критикуя господствующие социальные порядки, они мечтают о создании «божьего царства» на земле на основе общности имущества — уравнительный коммунизм.

Бюргерский вариант был направлен против уравнительных требований плебейско-крестьянских масс. Богатство в ценностном отношении приоб­ретает то или иное качество. Да, общественная собственность более соот-

ретствует человеческой природе. Но она существовала лишь до грехопаде­ния, то есть предполагала идеально праведных людей После грехопадения такое состояние невозможно. Поэтому частную собственность и сослов­ный строй следует признать божественным установлением Вместе с тем, существующая система государственной и церковной иерархии своими на­логами, поборами, эксплуатацией и жестокостью не соответствует со­стоянию полной социальной справедливости и нуждается в исправлении, вплоть до насильственного ниспровержения.

Таким образом, исходные социокультурные идеалы и мотивы вступают в противоречие с новыми социальными процессами, становятся тормо­зом дальнейшего развития и вызывают кризис всей системы средневековья. Нарождающаяся новая действительность с атрибутами капиталистическо­го хозяйствования, демократии, национального правового государства и гражданского общества не могла быть обоснованной с помощью католи­ческой теологии и ее служанки — схоластики — духовно-теоретических основ феодального уклада, тяготеющего к военно-бюрократическому об­ществу, жесткой иерархии и тоталитаризму.

В противовес традиционализму, мснтальность которого направлена на поддержание устойчивого уклада доипдустриалыюй (сельскохозяйственной) цивилизации, формируется инновационный стиль философского и науч­ного мышления, поведения и жизнедеятельности. Данная оппозиция идей­но и организационно оформляется в движении Возрождения и Реформа­ции, обратившихся к позитивному решения новых проблем.

Гуманизм

То, что гусеница называет Концом света, Мастер называет бабочкой

Р Бах

Дальнейшее развитие процесса познания связано с эпохой Возрожде­ния, которая формируется на рубеже XV — XVI веков сначала в Италии, а затем распространяется на север Европы¹. Начальным этапом ее высту­пает гуманизм² как культурологическое движение, выразившее в литера­туре и искусстве стремление к духовно-религиозному обновлению.

Гуманизм продолжал традиции Данте, Боккаччо, Петрарки, реабили­тирующие человека и человеческие ценности земной (посюсторонней) жизни, гармонического единства души и тела. Отсюда вытекает право лю­дей на полноту этой жизни (чувства, страсти, разум, деятельность): «Я человек и ничто человеческое мне не чуждо».

Находясь вне традиционной школы, гуманисты занимаются свободны­ми искусствами (поэзия, риторика, грамматика, история) и исключают

' XV век, отмеченный возрождением человека и его способностей, расцветом культуры Раннего Возрождения, получил итальянское наименование — «кватро­ченто».

- Термин «гуманизм» введен в оборот в XIX веке для обозначения направления, изучающего человека и общество преимущественно гуманитарным (человеческим) кругом наук, и опрокинут па эпоху Возрождения.

из сферы своих интересов университетские дисциплины (теология, астро­номия, математика, натурфилософия, метафизика). Снова вводится в обо­рот «Studia humanitatis» (Цицерона): отдельный человек (homo), его внут­ренний мир, личные заслуги (доблесть, мудрость, смелость, щедрость) как основа благородства, занимают центральное место в творчестве гума­нистов. Последние не принадлежат к официальной корпорации универси­тетов и монастырей, определяющих движение духовно-религиозной куль­туры средневековья, и группируются при дворах правителей, вокруг знат­ных и богатых лиц (например, «кружок Медичи»). В силу этого гуманисты обладают творческой свободой и составляют новый слой (светская интел­лигенция), состоящий из поэтов, писателей (сатириков), художников, архитекторов, педагогов, политических и государственных деятелей: П. Браччолини (1380-1459), Д. Манетти (1396-1459), Б. Альберта (1404-1472) Л. Балла (1407-1457), П. Помпонаци (1462 -1525), Э. Ротсрдамский (1469-1520), Б. Микельанджело (1475-1564), С. Рафаэль (1483-1520), А. Дюре (1471-1528), Тициан (1477-1576), Т. Мор (1478-1535), Ф. Рабле (1494-1528) М. Сервантес (1547—1616), У. Шекспир (1564—1656) и др. Они признают приоритет художественной чуткости над книжной ученостью и научной объективностью: воображение, фантазия, эмоциональность не подчине­ны у них формально-логическим законам и методам опытного познания. Обращение к обшей культуре — литературной, исторической, философс­кой — формирует литературно-риторический жанр (лирика, письма, эпи­столы, памфлеты, сатира, миф, утопия), очищающий от тематических схоластических наслоений возрождаемую античность

Гуманисты отвергают верность одной традиции, авторитету (аристоте­лизм) и восстанавливают утраченные творения других «добродетельных язычников» — Фалеса, Анаксагора, Демокрита, Гераклита, Сократа, Ци­церона и т. д. Они рассматриваются как образец классической образованно­сти, являющейся основанием строительства новой — гуманистической культуры. При этом предшествующую им тысячелетнюю средневековую культуру они воспринимают как «варварскую» («тьму папизма»). Тем са­мым раскрывается историческая перспектива: античность — средневеко­вье — современность. Осознание содержательного различия между отрез­ками исторического времени, обращение к их эмпирическому пережива­нию ведет к секуляризации истории и историческому натурализму.

Однако замена одних текстов другими не могла происходить безболез­ненно: ущербу подвергалась и построенная на теологическом и схоласти­ческом авторитете текста система. Единство художественного творчества и научных изысканий, дерзкой фантазии и правдивости, с одной стороны, открывает новые горизонты в искусстве текста. С другой, формируя антро­поцентрическое мировоззрение (в противовес средневековому теоцснтриз-му), выражая насмешливое и непочтительное отношение к средневеко­вым авторитетам, гуманисты вызывали яростную критику и преследова­ния со стороны теолого-схоластических и церковных кругов.

Движение гуманистов, имевших свстско-энциклопедическую образован­ность, носило «клубный» характер и ориентировалось на элитарные круги читателей и меценатов: оно было оторвано от народа и непонятно соци-

альным низам. Это была скорее форма диссиденетва¹, то есть инакомыс­лия (разномыслия), как сопротивление схоластической унификации мыс­ли и ее омертвлению. Гуманисты заслуживают глубокого уважения как пер­вые, кто преодолевал прочный, укоренившийся диктатурой католической церкви страх перед богом. Выросшие на почве средневековой культуры, они вошли в противоречие с ней. Являясь преимущественно представите­лями литературы и искусства, гуманисты занимаются данной проблема­тикой, считая художественную деятельность неподсудной, свою форму де­ятельности они не воспринимают как форму религиозно-политического протеста. Являясь людьми идейными, с высокими идеалами и принципа­ми, гуманисты мыслят по-другому, вопреки мнению большинства и име­ют смелость высказывать свои мысли, выпадая из существующей системы. Занимаясь светскими художественно-научными проблемами, по своему стилю закрытыми для широкой публики, они не рассчитывают па овладе­ние общественно-политическим движением. Однако, как всякое непонят­ное, гуманизм вносит какое-то беспокойство в общество, особенно в то, которое живет по строгим церковно-государственным предписаниям.

Выражая желание современниками прекрасной жизни и счастья, гума­нисты исходили из того, что человек предназначен служить самому себе (божественному началу в себе), а не самому богу. Свою цель они видят в том, чтобы научить человека наслаждаться жизнью, а для этого надо пре­одолеть страх перед богом. В этом плане человек является творческой лич­ностью, а личное благо выступает мерилом нравственности. Он имеет воз­можность реализовать свою индивидуальность, стремление к земной, при­жизненной славе: «человек — кузнец своей судьбы».

В противовес нормам христианско-аскетической морали восстанавлива­ется здоровая чувственность, эмоциональность, самопроявление, личное достоинство (инициатива, ответственность) — равная возможность каждо­го индивидуального существования. Такая позиция вела к обоснованию не­обходимости разграничения сфер церкви и государства. Последнее рассмат­ривается как единственный способ конституировапия целого (политичес­кого организма), и служение ему — это служение самому себе (гражданский гуманизм, включающий отношения гражданства, подданства и т. п.).

В условиях охватывающего Италию кризиса пробуждение личности, ос­вобождение морали от пут религиозного лицемерия, приоритет людей дей­ствия, дела, обусловливают парадоксы социальной жизни и поведения малочисленной социально активной (незаурядной) части населения. В дан­ную эпоху переплетались рационализм в идеале и волюнтаризм (эгоцент­ризм) в повседневном поведении, культ красоты в природе, человеческих творениях и жадная хватка, напор в делах, культ личной славы, апофеоз удачи и моральный скептицизм, цинизм (пир во время чумы), подчинения диктату страстей, руководимых разумом (virty) и «momento more». Форми­руется понятие «фортуна» как способ объяснения всего, что находится за

¹ Диссидент — инакомыслящий человек, не придерживающийся господствую­щего вероисповедания, не согласный с господствующим мировоззрением, суще­ствующим строем.

пределами расчета, контроля и воли. Исход любого дела включает элемент неизвестности, то есть случайности, в событиях (непредвиденность, пре­вратность, непостоянство), который может дать неожиданный результат. Фортуна, как капризная женщина, поворачивается разными сторонами и обретает образ колеса: чтобы сделать ее покорной, нужно своей рукой управлять вращением этого колеса. Краткость и быстротечность земного времени являются «шпорами» к действию, то есть призывают не упустить время для дел земных — «схватить настоящее на кончик шпаги». Обмир­щенный антропоцентризм, подрыв веры в догмат конечного спасения не только не будили, но и пугали современников, эпатаж вызывал страх пе­ред любым критическим суждением о святынях Публичные проявления политических диспутов и инициатив, практической сметливости и интриг, честолюбия и алчности, возвышения абсолютной светской власти сопро­вождаются постоянными конфликтами, коммунальными революциями, жестокими вооруженными схватками н фанатическими расправами над противниками

Одновременно такой стиль жизни сопровождается поисками истины и идеалов, способных направить активность граждан на духовно-религиоз­ное обновление. Дальнейший поиск связан с двумя направлениями оппо­зиции католической церкви в новой исторической ситуации рубежа XV-XVI веков — Возрождением и Реформацией. Их объединяет интерес к зем­ной жизни человека, но гораздо больше того, что разъединяет их и по содержанию, и по результатам.

Возрождение

Во второй половине XV в. деятельность гуманистов расширилась до ре-нессансных наук о человеке и человечности, не только культурологичес­ких, но и натурфилософских. Представители Возрождения (Н, Кузанский (1401-1464), Л. да Винчи (1452-1519), П. делла Мирандола (1463-1494), Н. Коперник (S473-1543), Парацельс (1493-154!), Б. Телезио (1509-1588), Везалий (1514-1564), Д. Бруно (1548-1600), Т. де Браге (1546-1601), Т. Кампанелла (1568-1639), Г. Галилей (1564-1642), И. Кеплер (1571-1630), Я. Беме (1575—1624) и др.) стремились разрешить проблему разрыва боже­ственного и природного начал в системе всего мироздания. Если для сред­невековой философии главным объектом познания является бог, то для натурфилософии таковым является природа, и человек понимается как ее часть. При этом сама средневековая философия воспринимается деятеля­ми эпохи Ренессанса негативистски, и основной пафос направлен против теологии и схоластики.

Философия Возрождения (возвращение к истокам) носит характер ми­фологического воскрешения античных философских систем, что не ис­ключало и творение новых. Возрождается платонизм (Н. Кузапский, Д. Бру­но), формируется пантеизм (Мирандола), растворяющий бога в природе: бог находится в самой природе как внутреннее деятельное начало, опре­деляющее внутренний закон движения (а не как сверхприродный творец). Учение деизма (Галилей) утверждало, что бог сотворил природу, но раз­вивается она без его вмешательства, по своим собственным законам. При­рода, а не бог, является основой всего сущего и источником знания. Она

предназначена служить человеку, он же ее хранитель. Поэтому перед на­турфилософией стоит задача познать природу (бога в вещах) и сообразно с вей организовать реальную жизнь. Ренессанснос открытие человека связа­но с переходом к человекознанию, когда индивид берется как объект на­учного исследования, а не литературный персонаж или собеседник.

Сама возрожденческая философия перестает быть нерасчлененной наукой. Натуральный (естественный) подход к познанию и объяснению мира ве­дет к дифференциации и кристаллизации конкретных наук (узкодисципли­нарных), что ставит проблему союза (соотношения) философии и есте­ственных дисциплин. Главный вопрос — как уйти от контроля схоластики, ставшей тормозом для естественнонаучной мысли?

Натурфилософия Возрождения — наука о природном, физическом мире — возрождает демократическую натурфилософию и выступает как «каче­ственная физика». Она опирается на концепцию одушевленности природы (анимизм) как всеобщей способности к ощущению, что открывает воз­можность смешивать научные открытия с мистическими и фантастичес­кими допущениями. Данный организмический подход к мироустройству (жи­вой организм) опирается на наблюдения, свидетельства других авторов, поверья и т. п. Поэтому, с одной стороны, натурфилософия приводит к величайшим открытиям: идея однородности и необъятности Вселенной, подрывающая основы учения о иерархическом различии небесного и зем­ного миров; гелиоцентрическая система мира и др. Они выступают против мнения, что непосредственно очевидное дает полное истинное знание. Есть и нечто скрытое: только тот, кто способен увидеть скрытое, сможет и совершить невозможное. Кроме того, становится понятным, что небес­ные и земные движения подчиняются принципам единой механики, а библейские сказания являются мифом. Следовательно, и приемы гуманис­тов, которые годились лишь для овладения словесным искусством работы с античными текстами, заменяются новыми принципами и методами, помо­гающими относиться к своему предмету объективно (чего не могут сделать гуманисты) — наблюдение, опыт, эксперимент, математический расчет.

С другой стороны, занятия натурфилософией сочетали научность с ми­стической спекулятивностью, связанной с натуральной магией, кабаллой, алхимией, мифологией и т. п. Поиски «эликсира жизни», «философского камня», путей магического воздействия на таинственные силы природы сопровождались экспериментальными измерениями и опытными исследо­ваниями, приводившими к неожиданным открытиям (порох, фарфор и др.). Но наряду с этим, в сознании современников подобные занятия зак­репляли за натурфилософами образ магов, чародеев, не разделявших ре­альное и мифическое. В частности, линия пантеистического мистицизма, популярная среди астрологов и алхимиков, сосредоточилась на проблеме «самораскрытия» бога в природе. Она опирается на веру в способность вне­запных озарений, имеющих принудительный характер (концентрации на внутренних переживаниях); в единство и отказ признавать различия (про­тивоположности) в чем-либо (добро и зло — суть одно); в отсутствие ре­альности времени (различие прошлого и будущего есть иллюзия) и др. Сле­дование мудрости как интуитивному проникновению «по ту сторону» мира

явлений противостоит дискурсивному аналитическому познанию, терпе­ливому исследованию истины наукой. Всякое знание, добытое помимо от­кровения — интеллектуальные аргументы (чувства, рассуждения и ана­лиз), есть заблуждение и выглядит невежеством.

Линия мистического пантеизма вела к признанию, что «свет божий» равно присутствует во всем. Поэтому всякий разумный и добродетельный человек, даже не слышавший о Христе, является, по сути дела, христиа­нином и заслуживает спасения. Идея это вызывала равное неприятие бого­словов всех направлений христианства¹.

Социальный идеал Гуманизма и Возрождения формировался в виде уто­пии. В частности, «Утопия» Т. Мора (1478—1535) заключает в себе некую внецерковную игру человеческого воображения. То, что сам он был глубо­ко верующим человеком и под пышной одеждой лорда-канцлера носил власяницу, не имеет в данном случае значения Свобода от церковной тра­диции (свободомыслие) становится в данную эпоху достаточно распрост­раненной. Мор опирается на «Государство» Платона — первую утопию ан­тичного мира. Но он создает свой идеал утопического коммунизма, то есть образ идеальной центрально-административной организации, способной ликвидировать страдания масс — положение английских крестьян под вли­янием развития овцеводства. Мор обосновывает, что для установления спра­ведливого общественного строя на основе равенства необходимо ликвиди­ровать частную собственность. При этом производство должно носить се-мейно-рсмссленный характер, сельскохозяйственные работы — осуществ­ляться по принципу трудовой повинности. Тем самым снимается противо­положность между городом и деревней. Неприятный труд выполняют рабы, ставшие таковыми за различные гражданские и религиозные преступления. Данная централизованная организация способна обеспечить механизм рас­пределения по потребностям населения через обязательное перераспреде­ление произведенной продукции, систему общественных столовых. Отсут­ствие паразитизма поддерживает изобилие без особых технических средств. Самое главное, в результате достигается цель коммунистического обще­ства утопийцев — обеспечение граждан свободным временем, необходи­мым для развития человеческой личности, се образования и духовной сво­боды.

Дата добавления: 2014-11-29