Бытие: единство мира

Античность: поиски «вещественных» первоначал. Катет гория «бытие» обретет свою адекватность только в IV в. до н. э. в философии Парменида и Гераклита, но ее станов­ление начинается много раньше — с милетской школы.

Греческая философия, разрушив связь личности с преданиями, традицией, совершила по сути всемирно-исто­рический переворот: она открыла гражданина мира, предло­жив иные, нетрадиционные, предельные основания стабиль­ности единства мира. Эти основания объединяли сознание всех людей на основе космического, всеобщего, а не локаль­ных родовых мифологических традиций.

Вспомним, что еще в VI в. до н. э. философы милетс­кой школы Анаксимандр, Анаксимен впервые начали критику мифологической картины мира и вместо богов Олимпа предложили в качестве оснований мира и космо­са стихии и светила, возникшие из единого правещества, которое само мыслилось как высшее и абсолютное «боже­ство». Другой представитель этой школы — Фалес — на­нес также сокрушительный удар по национально-охрани­тельным воззрениям греков, объявив, что предельным основанием всего существующего является вода — это то, что никак не связано с родом и традицией, ибо речь идет не о конкретной воде, а о воде вообще, которая не может быть «своей» или «чужой».

Разрушая всякие национально-охранительные культур­ные традиции, первые философы устремились в поиски единого безличного начала всего, что есть в мире, отка­завшись при этом от традиционных воззрений на перво­начала, связанных с богами Олимпа. В ходе этих поисков шло разрушение мифа — основного мировоззрения гре­ков. Гегель, оценивая вклад Фалеса в становление фило­софии, отмечал, что в положении, гласящем, что вода есть первопричина всего, «успокоена дикая, бесконечно пест­рая гомеровская фантазия, положен конец взаимной не-связности бесчисленного множества первоначал», что xa-рактерно для мифа. (Говоря о «гомеровской фантазии» Гегель имел в виду греческого поэта Гомера, автора «Или­ады» и «Одиссея», жившего в VIII в. до н. э.). «Вода» Фа-92

леса, выступающая в роли всеобщей сущности, есть что-то бесформенное, не похожее на то конкретное ощуще­ние, которое получают люди, видя реальную воду. Фалес представил «воду» как начало начал, как нечто «чисто об­щее», но одновременно остающееся особенным (Гегель).

Первые философы видели гарант существования любой вещи мира в том, что она рассматривалась как момент единства, в качестве которого могли выступать вода, воз­дух, огонь, апейрон и т. д. Т. е. природа единства была не существенна: главное в том, чтобы это единство было ус-. тойчивым и находящимся вне пределов компетенции олимпийских богов. Бунт против божественной воли Олимпа был вызван осознанием ее непредсказуемости. Любая непредсказуемость страшна, ибо не дает гарантий прочного и устойчивого существования мира. Ведь боги Олимпа вели себя как люди на земле: ссорились, мстили, соблазняли, льстили, прибегали в достижении своих це­лей к коварным методам и т. д. Их гнев и любовь были капризны, и предсказать их действия было очень трудно. Вода, воздух, апейрон, земля, атомы в силу своей безлич­ности порождали мир вещей и процессов по необходимо­сти, исключающей господство случая, произвола, непред­сказуемости.

Следует учесть, что хотя философы милетской школы предлагали в качестве предельных оснований мира нечто, что имело «натуральность», «вещественность», они зало­жили основы логического определения начал. В их по­строениях присутствует наивная логика, или, как писал Ге­гель, натуральная логика. Логическое здесь еще не мысль как таковая, а всеобщий (в этом смысле — логический) способ объяснения природы вещей. Философы, реализуя поиск стабильности и единства мира, предлагали всеоб­щие и предельные его основания, которые даны не столько чувствам, сколько уму. Они пытались проникнуть в подлинный мир, который был дан только очам разума. Философствование о первых началах — это свидетельство ума об иной реальности, не тождественной той, в которой живет конкретный человек. Не случайно философ Демо­крит (V в. до н. э.), согласно преданиям, выколол себе гла­за, чтобы чувственно-образное восприятие окружающего

мира не мешало уму «видеть» подлинный мир. Можно ска­зать, что все первые философы были как бы в состоянии разной степени самоослепления: физическим глазам даны конкретные вода, воздух, огонь и т. д., а они признавали в качестве первооснов как бы идеи этих земных стихий.

Еще раз обратим внимание на то, что вопрос о перво­началах и первопричинах философы задавали и решали не ради бытия мира самого по себе, а ради человека, ради преодоления в нем страха перед бесконечным многообра­зием изменяющегося мира. Они выводили это бесконеч­ное и потому непонятное людям многообразие мира из од­ного начала и тем успокаивали это многообразие, обуздывали его в мысли.

Обращение к единому основанию мира и природы есть начало космополитизма: философия, отыскивая всеобщее единое начало, уравнивала все традиции и все культуры, перерезая «пуповину» связи индивида с родом. Стала фор­мироваться возможность рассматривать историю людей как всеобщую, а не локально-национальную.

Бытие как «чистая» мысль: начало онтологии. Выше уже отмечалось, что античные философы устремились в поиски единого, но такого, которое дано не чувству, а уму (мысли). Дальше всех в этом направлении продвинулся Парменид, основоположник элейской школы (IV—V вв. до н. э.), объявивший предельным основанием мира и космоса мысль как таковую, абсолютную мысль. Впослед­ствии философы назовут ее «чистой», имея в виду то со­держание мысли, которое не связано с эмпирическим, чувственным опытом людей. Парменид как бы оповестил людей об открытии им новой силы, силы Абсолютной мысли, которая удерживает мир от опрокидывания в хаос и небытие, обеспечивает ему стабильность и надежность, дает человеку уверенность в том, что все с необходимос­тью будет подчиняться порядку, установленному в ином мире. Необходимость Парменид называл Божеством, Правдой, провидением, судьбой, вечным и неуничтожи-мым, тем, что действительно имеется. «Все по необходи­мости» означало, что заведенный в мироздании ход вещей не может внезапно, по воле случая, измениться: день все­гда придет на смену ночи, солнце внезапно не погаснет,

люди не вымрут все вдруг по неизвестной причине, и г. д. Другими словами, Парменид постулировал наличие за вещами предметно-чувственного мира какого-то иного мира, выполняющего роль гаранта стабильности и устой­чивости всего, что есть на земле и на небе. А это означа­ло, что у людей нет причины для отчаяния, вызванного крушением устойчивого старого традиционного мира.

Как же характеризует бытие сам Паменид? Бытие — это то, что действительно есть, что является подлинным ми­ром, находящимся за миром предметно-чувственным. Бытие есть мысль, оно едино и неизменно, абсолютно и самотождественно, не имеет внутри себя деления на субъект и объект; оно есть вся возможная полнота совер­шенства, среди которых на первом месте Истина, Добро, Благо, Свет. Определяя бытие как истинно сущее, Парме­нид учил, что оно не возникло, не уничтожимо, един­ственно, неподвижно, нескончаемо во времени. Оно ни в чем не нуждается, лишено чувственных качеств, а потому его можно постигать только мыслью, умом.

Чтобы облегчить понимание того, что такое бытие лю­дям, не искушенным в искусстве мыслить мысль, т. е. философствовать, Парменид рисует чувственный образ бытия: бытие есть шар, сфера, не имеющая простран­ственных границ. Сравнивая бытие со сферой, философ использовал сложившееся в античности убеждение в том, что сфера — совершеннейшая и прекраснейшая форма среди других пространственно-геометрических форм.

Утверждая, что бытие есть мысль, он имел в виду не субъективную мысль человека, а Логос — космический Разум. Логос — не только слово, но и всеобщее основание вещей, которое непосредственно открывается человеку в его мыс­ли. Иначе говоря, не человек открывает Истину бытия, а наоборот, Истина бытия открывается человеку непосред­ственно. Отсюда и вполне определенное толкование Пар-менидом человеческого мышления: оно получает знания в непосредственном контакте с Разумом, который и есть бытие. Поэтому не следует переоценивать логическое дока­зательство как могущество ума человека, ибо оно имеет свой источник в бытии — мысли, превышающей всякое ло­гическое действо человека. Не случайно, когда Парменид

в своих рассуждениях прибегал к логической аргумента­ции, он подчеркивал, что слова, которыми он говорит, принадлежат не ему лично, а богине. Тем самым, человек как бы призывался к смирению гордыни своего ума перед выс­шим могуществом Истины, которая и есть необходимость. Парменидовская интуиция бытия внушала людям чувство зависимости от Божества, находящегося за пределами по­вседневного мира, и одновременно давала им ощущение защи­щенности от субъективного произвола в мыслях и поступках.

Античные оппоненты проблемы бытия. Парменидов­ская интуиция бытия подверглась критике еще в антич­ности из-за вытекающих из нее выводов о необходимос­ти помнить, что ум человека не самодостаточен. Так, софисты (например, Протагор, V—IV вв. до н. э.) пыта­лись сместить акцент философствования с бытия на чело­века, который, с их точки зрения, есть мера всех вещей, место обнаружения существования чего бы то ни было. Сократ (V в. до н. э.) также не согласился с умалением субъективного разума, с ролью человека быть непосред­ственным и не рефлектирующим медиумом Божественной истины. Он считал, что между последней и человеком су­ществует дистанция, которую можно преодолеть только с помощью собственного мышления, имеющего свои нор­мы и правила логического аргументирования.

Киники (V—IV вв. до н. э.) отказались признавать про­блему бытия в силу того, что она принуждает человека соразмерять свою жизнь с Истиной, Добром, Благом. Призывая людей опираться только на самих себя, во всех своих делах и мыслях, они считали нормой жизни девиз: «без общины, без дома, без отечества».

Тема бытия в судьбе европейской культуры. И все же философская версия бытия, предложенная Парменидом, была воспринята европейской культурой, что свидетель­ствует о наличии у людей экзистенциальной потребности в гарантиях своего существования. Философ XX в. М. Хай-деггер, посвятивший более сорока лет этой проблеме, счи­тал, что вопрос о бытии, как он был поставлен в антич­ности Парменидом и Гераклитом, предрешил судьбу западного мира. В чем смысл этого утверждения? Запад воспринял представление о наличии за пределами вещей

видимого мира иного мира, где все есть: Благо, Свет, Доб­ро, Истина и на протяжении многих столетий отрабаты­вал искусство постижения инобытия мыслью, тренировал ее способность работать в пространстве, где нет чувствен­ных образов и представлений. Европейская культура, как никакая иная, овладела в совершенстве способностью мыслить в пространстве чистой мысли. В дальнейшем эта способность с успехом использовалась в науке учеными при построении научных теорий.

Далее, если согласиться, что существует подлинное бытие, то тогда следует признать земное существование не подлинным, а потому нуждающимся в совершенствова­нии, переделке в соответствии с идеалами подлинного мира. Отсюда тяга Запада к различного рода социальным утопиям.

Обобщая все сказанное выше, можно сделать следую­
щие выводы. Во-первых, проблему бытия Парменид не
изобрел, не придумал, опираясь только на свои субъектив­
ные мистические и эзотерические интуиции: она родилась
как ответ на реальные жизненные (экзистенциальные) во-
прошания, отражала определенные запросы и потребнос­
ти людей той эпохи. Он лишь сформулировал ее на языке
философии и попытался философскими способами най­
ти ее решение. Во-вторых, вопрос о бытии и его решение
повлиял на мировоззренческие и ценностные установки за­
падного мира. В-третьих, нельзя отождествлять Пармени-
дово бытие (Абсолют, Благо, Добро и т. д.) с христианским
Богом. Бытие — это безличностный, трансцендентный
Абсолют, к которому античный грек не мог обращаться с
помощью личного местоимения «Ты». Он не молился бы­
тию, не искал путей быть его образом и подобием; ему
достаточно было уверенности в том, что бытие, как абсо­
лютная мысль, есть гарант того, что мир с необходимос­
тью будет существовать в некоем единстве и постоянстве.
В-четвертых, парменидовское учение о бытии открыло воз­
можность метафизики (от греч..теta — после и physika —
физический мир) — той особой европейской философии, ко­
торая пыталась найти первые начала, причины и принципы
всякого бытия в идеальной, духовной сфере, существующей
объективно, т. е. вне и независимо от человека и человече-
4. Философия 97

ства. Не случайно Гегель высоко ценил Парменида, назы­вая его основоположником философии.

Метафизика — дословно: «то, что после физики», т. е. то, что находится за физическим миром; термин был вве­ден Андроником Родосским, одним из комментаторов Аристотеля, для названия той части его учения, содержа­ние которой выходило за рамки познания окружающего нас мира вещей, процессов, состояний. В дальнейшем ме­тафизика обрела дополнительное значение онтологии (от греч. ontos — сущее и logos — понятие) — особого философ­ского учения о бытии как таковом, вне и независимо от вся­кого рода логико-гносеологических и методологических во­просов.

Новое время: отказ от онтологии и субъективизация бы­тия. Проблема бытия, открытая в античности, претерпе­ла изменения в философии Нового времени. Р. Декарт сформулировал концепцию, согласно которой человек как существо, способное сказать «Я мыслю, следовательно, существую», является единственным условием возможно­сти существования мира. Но не мира вообще, а мира, ко­торый он может понимать, действовать в нем, реализовы­вать свои цели. Декарт сделал мысль бытием, но в отличие от Парменида, творцом мысли объявил человека. Бытие стало субъектным, человекоразмерным, определяемым чело­веческими способностями воспринимать его и действовать в нем. М. Хайдеггер писал: «Бытие сущего стало субъек­тивностью», «теперь горизонт уже не светится сам собой. Теперь он лишь «точка зрения» человека, который к тому же сам и творит ее». Прежнее понимание бытия как аб­солютного и подлинного, совершенного и неизменного гаранта всего происходящего в мире, не было востребова­но в идеалистической философии Нового времени. Чело­век, его сознание и мышление стали рассматриваться как нечто подлинно первичное, как то, что действительно есть. Такая позиция в философии называется идеализмом.

Приведем примеры субъектного понимания бытия в разных философских системах. И. Кант ставил бытие в за­висимость от познавательной деятельности человека; фи­лософия жизни отождествляет бытие с жизнью человека и потребностями ее возрастания; философия ценностей

считает последние предельным основанием человеческо­го существования; эмпириокритицизм рассматривает бы­тие как разновидность человеческих ощущений; экзистен­циализм прямо заявляет, что человек, и только он один, есть подлинное и предельное бытие: вопрос о бытии — это вопрос о его смысле, а смысл задает всегда сам человек.

Человечество по-прежнему волновал вопрос о предель­ных основаниях мира, но теперь эти основания филосо­фия искала в самом человеке, формах его существования. Кантианство, позитивизм, философия жизни отказались от онтологии — учения о предельных основаниях, уровнях и принципах строения мира и космоса, включая человеческое существование в качестве момента этого универсума. От­каз от темы бытия в ее классическом понимании есть тен­денция субъективного идеализма — философии, признающей в качестве первопричины сознание, мышление, чувства чело­века.

Отождествление бытия с физической природой. Субъек­тивный идеализм абсолютизировал сознание человека, а потому не востребовал проблему бытия. Она потеряла свою актуальность и для материализма — философии, при­знающей первичность материального мира и вторичность сознания, мышления человека. Начиная с философского материализма XVII—XVIII вв. бытие отождествляется с природой, с миром чувственно воспринимаемых вещей и яв­лений. Если в античной философии проблема бытия име­ла целью обосновать существование чувственного мира, то в материализме бытие отождествляется с существованием этого мира. Все характеристики бытия, которые Парменид ему приписывал, переносятся на природу. Постулируется, т. е. утверждается безо всякого обоснования, что природа не нуждается в каких-то гарантиях своего существования, ибо сама является вечным гарантом существования самой себя, что она существует объективно (вне и независимо от человека). Но если бытие всегда связывалось с вечностью, то формами существования природы были признаны трех­мерное пространство и линейно-однородное время.

Основные положения так понимаемого бытия получи­ли дальнейшее развитие в диалектическом материализме. Ф. Энгельс приписывал предикат «бытие» тому, что нахо-

4* " 99

дится в поле зрения человека. Что же касается понимания бытия как Абсолюта, Логоса, Бога и т. д., по его мнению, оно «есть вообще открытый вопрос с той границы, где прекращается наше поле зрения». Другими словами, бес­смысленно говорить о бытии, если его нельзя восприни­мать с помощью человеческих органов чувств и их усили­телей — приборов различного рода. Признавалось только такое бытие, которое имело пространственно-временные характеристики. Абсолютное же (божественное) бытие есть вечность вне времени и пространства, но, как утвер­ждал Энгельс, бытие «вне времени есть такая же величай-шая бессмыслица, как бытие вне пространства». По мне­нию М. Хайдеггера, Маркс не занимался проблемой бытия, предметом его внимания была природа (естествен­ная и искусственная, сотворенная человеком).

Дата добавления: 2014-11-28