Копирование, телепортация и проблема тождественности

Подключаясь к нервам

Возможность вводить информацию непосредственно в нервные пути можно использовать не только для создания компьютерных иллюзий, но и для опосредованного отображения реальности. Лем предсказывает телетаксию – подключение к нервным цепям робота-анализатора (так, чтобы человек видел то, что видят видеокамеры робота, не на экране, а «своими глазами») и фантопликацию – дистанционное соединение нервов одного человека с рецепторами другого. Соединение с рецепторами робота имеет смысл, если он работает, скажем, на Луне или в кратере вулкана. Однако здесь возникает вопрос, как отреагирует на такую ситуацию подсознание. Известно, что, если подопытный поверит, будто его сейчас коснутся раскаленной кочергой, на его теле может возникнуть ожог, хотя на самом деле его касались карандашом. Какие финты может выкинуть психика человека, «своими глазами» видящего, как он купается в раскаленной лаве – заранее не скажешь. С другой стороны, пожарные ходят в асбестовых костюмах в настоящий огонь и не умирают при этом от самовнушения. Пожалуй, здесь важно, ожидает ли человек именно температурного воздействия – Авт.

Обычное представление о телепортации (описанное везде вплоть до фильма «Муха» – Авт.) таково: в кабине пункта отправления с объекта снимается на атомном или каком-либо другом уровне вся информация о том, как он устроен, затем она передается в пункт назначения, и там на основании этой информации из имеющихся на месте атомов объект собирается заново.

Как замечает Лем, здесь неизбежно возникает проблема тождественности. Объект, вышедший из кабины в пункте назначения – это тот же самый объект, что в нее вошел в пункте отправки, или копия? В фантастике этот вопрос обычно маскируется тем, что – исключительно по воле автора – в момент передачи объект в пункте отправки разрушается, а заново возникает в пункте приема строго в одном экземпляре. Однако, если информацию сохранить в блоках памяти или отправить сразу в несколько приемников (например, ненаправленным радиосигналом), очевидно, нет никаких препятствий к тому, чтобы воссоздать не один, а несколько экземпляров объекта – в одном месте или в разных, одновременно или последовательно. Что это будет означать с точки зрения тождественности? Что объект размножился на несколько равноправных экземпляров? Считать ли все их одним и тем же объектом, или разными, но равноправными? Естественно предположить, что разнесенные во времени и/или пространстве экземпляры объекта не будут состоять ни в какой связи друг с другом. То есть любое изменение состояния, повреждение, полное уничтожение любого из экземпляров никак не отразится ни на каком другом из них (а вот это еще вопрос, ибо опыты с квантовой телепортацией, кажется, показывают, что спутанные системы частиц реагируют на изменения друг друга – причем быстрее, чем если бы сигнал между ними распространялся со скоростью света, что само по себе потрясающе (см.: Брайан Грин, «Ткань космоса»). Первые опыты с квантовой телепортацией были осуществлены в 1990-х, Лем писал книгу в 1960-х; естественно, в те годы никто не мог предположить ничего подобного – а если бы и предположил, его бы подняли на смех – Авт.). Если так, их, видимо, нельзя считать одним и тем же объектом. Но считать ли все экземпляры, включая тот, что вошел в камеру в пункте отправления (неважно, разрушен ли он в момент транспортировки, уже после нее, или все еще благополучно существует), равноправными? Или все-таки сказать, что создано всего лишь несколько копий, а «настоящий» объект остался в камере пункта отправления? Мы приходим к вопросу, уже знакомому нам по рассуждениям о цереброматике: учитывать ли при определении объекта как тождественного другому объекту только его свойства, имеющие место быть сейчас – или же и его историю, происхождение?

Вторая точка зрения представляется более естественной – и именно ее категорически занимает Лем. Если, например, снять «поатомную опись» картины Рембрандта и на основании этой описи синтезировать из опилок и макулатуры точно такую же – так, чтобы никакими опытами нельзя было отличить две этих картины – то вторая, в соответствии с нашим естественным представлением, все же не будет той самой, которую века назад писал голландский художник.

Но тогда непосредственно получается, что воссозданный в пункте назначения объект является не тем, что вошел в камеру в пункте отправки, а только копией. Это не важно для транспортировки тапочек или чайников, но не так чтобы не важно для транспортировки картин Рембрандта и людей. Какой онтологический, а главное, этический статус будут иметь воссозданные копии человека – люди, обладающие всеми свойствами оригинала (скажем, мистера Смита), включая память, но не являющиеся им по происхождению? С точки зрения каждого их них именно он будет «настоящим мистером Смитом», ибо он будет помнить в качестве собственного прошлого все прошлое мистера Смита, вход в камеру в пункте отправления – и потом сразу же выход в пункте назначения. Но кем они будут с точки зрения друг друга, окружающих людей и того мистера Смита, который вошел в камеру в пункте отправки, а потом, возможно, вышел из нее и пошел домой пить кофе? Людьми-копиями, имеющими все человеческие права, кроме права называться мистером Смитом – единственным, кем он себя считают? Видимо, так.

Лем особо подчеркивает предположение, что «первый» мистер Смит – тот, который вошел в камеру пункта отправления – вышел из нее, живет, здравствует и читает газету. И, чтобы создать иллюзию «переноса» в пространстве, его придется убить. Возражение, что технология считывания информации может потребовать обязательного разрушения оригинала, он отметает, говоря, что всегда принципиально возможна более совершенная технология, которая этого не требует. Предположение, что создание двух абсолютно идентичных на атомном и любом другом уровне объектов запрещено неизвестными нам ныне законами природы, он также отметает (причем довольно неубедительным аргументом – Авт.): он говорит, что если уж природа умеет «случайно» создавать столь близкие приближения к абсолютной копии, как однояйцовые близнецы, то вооруженный технологией разум уж точно сможет создать абсолютно неотличимую копию. Это возражение совершенно неубедительно – ибо в первом случае достаточно копировать лишь одну молекулу ДНК, что происходит, по сути, при любом делении любой клетки, а во втором придется фиксировать состояние (а не только строение) каждого атома, составляющего тело (или хотя бы мозг), и тут перед нами вырастают неведомые горизонты квантмеха. Однако, если даже законы природы все же потребуют разрушения оригинала, неочевидно, что это как-то скажется на сути дела. Если в определение объекта включать его историю, то, независимо от того, существует ли еще оригинал или уже нет, копия им не является. А значит, разрушение оригинального мистера Смита в камере пункта отправления придется классифицировать как его необратимое уничтожение, как убийство.

Впрочем, скорее всего, эти рассуждения бессмысленно вести, пока не достигнута полная ясность в квантовой механике. Судя по опытам со спутанными частицами и квантовым ластиком (опять же, см.: Брайан Грин, «Ткань космоса»), информация является такой же активной составляющей физических процессов, как материя и энергия. И, возможно, сама природа уберегла нас от вышеописанных парадоксов. В любом случае, квантовая механика вынуждает серьезно – и пока еще не вполне ясно, каким образом – пересмотреть категории тождества и различия (как, кстати, и категории объективности и субъективности, причинности и случайности, местонахождения и движения и чуть ли не все остальные). Информацию о строении объекта для его копирования придется снимать на атомном или еще более мелком уровне, а в квантовый мир с классическими представлениями не ходят. – Авт.

Дата добавления: 2014-12-07