Наука логики 26 страница

количество, то численность становится другой. Поэтому, хотя показатель и

есть лишь непосредственное определенное количество, лишь произвольно

принимаемое за неизменное, но он не сохраняется, как таковое, в стороне

отношения, и эта сторона, а тем самым и прямое отношение сторон изменчивы.

Поэтому в рассматриваемом теперь отношении показатель, как определяющее

определенное количество, положен отрицательно по отношению к себе как к

определенному количеству отношения, положен тем самым как качественный, как

граница, так что качественное выступает особо, отличным от количественного.

- В прямом отношении изменение обоих членов есть лишь одно изменение

определенного количества, каковым берется единица, которая есть то, что обще

[обеим сторонам отношения], и, следовательно, во сколько раз одна сторона

увеличивается или уменьшается, во столько же раз увеличивается или

уменьшается также и другая; само отношение безразлично к этому изменению;

последнее внешне ему. В обратном же отношении изменение, хотя оно в

соответствии с безразличным количественным моментом также произвольно,

удерживается внутри отношения, и это произвольное количественное выхождение

также подвергается ограничению отрицательной определенностью показателя как

некоторой границей.

2. Следует рассмотреть эту качественную природу обратного отношения еще

подробнее, а именно в ее реализации, и разъяснить содержащуюся в ней

переплетенность утвердительного с отрицательным. - Определенное количество

положено [здесь ] как то, что качественно определяет определенное

количество, т. е. само себя, как представляющее себя в самом себе своей

границей. Тем самым оно, во-первых, непосредственная величина как простая

определенность, целое как сущее, аффирмативное определенное количество. Но,

во-вторых, эта непосредственная определенность есть также граница; поэтому

различают в нем два определенных количества, которые прежде всего суть

другие относительно друг друга; но как их качественная определенность, а

именно как полная, оно единство единицы и численности, произведение,

множителями которого они служат. Таким образом, показатель их отношения, с

одной стороны, тождествен в них с собой и есть то их утвердительное, на

основании которого они определенные количества; с другой стороны, он, как

положенное в них отрицание, есть в них то единство, на основании которого

каждое, будучи прежде всего непосредственным, ограниченным определенным

количеством вообще, в то же время так ограничено, что оно только в себе

тождественно со своим иным. В-третьих, как простая определенность он

отрицательное единство этого своего разделения на два определенных

количества и граница их взаимного ограничения.

Согласно этим определениям, оба момента ограничивают друг друга внутри

показателя, и один момент есть отрицательное другого, так как показатель

есть их определенное единство; один момент становится во столько раз меньше,

во сколько другой становится больше; каждый имеет свою величину постольку,

поскольку он заключает в себе величину другого, поскольку она недостает

другому. Каждая величина продолжает себя, таким образом, отрицательно,

переходя в другую; сколько численности есть в ней, столько она снимает в

другой как численности, и она есть то, что она есть, только через отрицание

или границу, которая полагается в ней другою. Таким образом, каждая содержит

и другую и измеряется ею, ибо каждая должна быть только тем определенным

количеством, которым не является другая; для значения каждой из них величина

другой необходима и, стало быть, от нее неотделима.

Этот переход каждой величины в другую составляет момент единства,

благодаря которому они находятся в отношении - момент одной определенности,

простой границы, которая есть показатель. Это единство, целое, образует

в-себе-бытие каждой из величин; от этого в-себе-бытия отлична ее наличная

величина, по которой каждый момент есть лишь постольку, поскольку она

отнимает у другой часть их общего в-себе-бытия - целого. Но она может отнять

у другой лишь столько, сколько нужно для того, чтобы сделать [себя ] равной

этому в-себе-бытию. Она имеет свой максимум в показателе, который по

указанному выше второму определению есть граница их взаимного ограничения. А

так как каждая есть момент отношения лишь постольку, поскольку она

ограничивает другую и тем самым ограничивается другой, то, делаясь равной

своему в-себе-бытию, она утрачивает это свое определение; при этом не только

другая величина становится нулем, но и она сама исчезает, так как она,

согласно предположению, есть не просто определенное количество, а должна

быть тем, что она, как таковое, есть лишь как такого рода момент отношения.

Таким образом, каждая сторона [отношения] есть противоречие между

определением [ее ] как ее в-себе-бытия, т. е. единства того целого, которым

служит показатель, и определением [ее] как момента отношения; это

противоречие есть в свою очередь бесконечность в новой, особой форме.

Показатель - это граница членов его отношения, внутри которой они друг

друга увеличивают и уменьшают, при этом они не могут стать равными

показателю по той утвердительной определенности, которая свойственна ему как

определенному количеству. Таким образом как граница их взаимного ограничения

он есть а) их потустороннее, к которому они могут бесконечно приближаться,

но которого они не могут достигнуть. Эта бесконечность, в которой они к нему

приближаются, есть дурная бесконечность бесконечного прогресса; она сама

конечна, имеет свой предел в своей противоположности, в конечности каждого

члена и самого показателя, и есть поэтому лишь приближение. Но /З) дурная

бесконечность в то же время положена здесь как то, что она есть поистине, а

именно лишь как отрицательный момент вообще, в соответствии с которым

показатель есть относительно различенных определенных количеств отношения

простая граница как в-себе-бытие, с которым соотносят их конечность как то,

что совершенно изменчиво, но которое остается совершенно отличным от них как

их отрицание. Это бесконечное, к которому они могут лишь приближаться, в

таком случае наличествует также и как утвердительное посюстороннее; оно

простое определенное количество показателя. В показателе достигнуто то

потустороннее, которым обременены стороны отношения; он есть в себе единство

обеих или тем самым он есть в себе другая сторона каждой из них; ибо каждая

имеет лишь столько значения (Wert), сколько ее не имеет другая, вся ее

определенность находится, таким образом, в другой, и это ее в-себе-бытие

есть как утвердительная бесконечность просто показатель.

3. Но тем самым получился переход обратного отношения в другое

определение, чем то, которое оно имело первоначально. Последнее состояло в

том, что некоторое определенное количество как непосредственное имеет в то

же время такое соотношение с другим, что оно становится тем больше, чем

меньше становится другое и [лишь] через отрицательное отношение к другому

оно есть то, что оно есть; и равным образом некоторая третья величина есть

общий [для них ] предел этого их увеличения. Это изменение, в

противоположность качественному как неизменной границе, составляет здесь их

отличительную черту; они имеют определение переменных величин, для которых

то неизменное есть некое бесконечное потустороннее.

Но определения, которые обнаружились и которые мы должны свести воедино,

заключаются не только в том, что это бесконечное потустороннее есть также

имеющееся налицо и какое-то конечное определенное количество, но и в том,

что его неизменность - в силу которой оно есть такое бесконечное

потустороннее по отношению к количественному и которая есть качественная

сторона бытия лишь как абстрактное соотношение с самой собой, - развилась в

опосредствование себя с собой в своем ином, в конечности отношения. Всеобщее

этих определений заключается в том, что вообще целое как показатель есть

граница взаимного ограничения обоих членов и, стало быть, положено отрицание

отрицания, а тем самым бесконечность, утвердительное отношение к самому

себе. Более определенно то, что в себе показатель уже как произведение есть

единство единицы и численности, но каждый из обоих членов [отношения] есть

лишь один из этих двух моментов, благодаря чему показатель, следовательно,

включает их в себя и в себе соотносится в них с собой. В обратном же

отношении различие развилось во внешность количественного бытия и

качественное дано не только как неизменное и не только как лишь

непосредственно включающее в себя моменты, но и как смыкающееся с собой в

вовне-себя-сущем инобытии. Это определение и выделяется как результат в

обнаружившихся [до сих пор] моментах. А именно, показатель оказывается

в-себе-бытием, моменты которого реализованы в определенных количествах и в

их изменчивости вообще. Безразличие их величин в их изменении предстает в

виде бесконечного прогресса; в основе этого лежит то, что в их безразличии

их определенность состоит в том, чтобы иметь свое [численное ] значение в

значении другого и, стало быть, а) в соответствии с утвердительной стороной

их определенного количества быть в себе всем показателем в целом. И точно

так же они имеют ft) своим отрицательным моментом, своим взаимным

ограничиванием величину показателя; их граница есть его граница. То

обстоятельство, что они уже не имеют никакой другой имманентной границы,

никакой 126 твердой непосредственности, положено в бесконечном прогрессе их

наличного бытия и их ограничения, в отрицании всякого частного [численного]

значения. Такое отрицание есть, согласно этому, отрицание вовне-себя-бытия

показателя, которое представлено ими, и он, т. е. сам будучи и определенным

количеством вообще, и выраженным в определенных количествах, тем самым

положен как сохраняющийся, сливающийся с собой в отрицании их безразличного

существования, положен, таким образом, как определяющий это выхождение за

свои пределы.

Отношение определилось тем самым как степенное отношение.

С. СТЕПЕННОЕ ОТНОШЕНИЕ (POTENZENVERHALTNIS)

1. Определенное количество, полагающее себя в своем инобытии

тождественным с собой, определяющее свое выхождение за свои пределы,

достигло для-себя-бытия. Таким образом, оно качественная тотальность,

которая, полагая себя как развернутую, имеет своим моментами понятийные

определения числа - единицу и численность; в обратном отношении численность

- это множество, которое еще не определено самой единицей, как таковой, а

определено откуда-то извне, некоторым третьим; теперь же численность

положена как определенное лишь ею. Это происходит в степенным отношении, где

единица, которая в самом себе есть численность, есть в то же время

численность по отношению к себе как единице. Инобытие - численность единиц -

есть сама единица. Степень - это множество единиц, каждая из которых есть

само это множество. Определенное количество как безразличная определенность

изменяется; но поскольку это изменение есть возведение в степень, это его

инобытие ограничено исключительно самим собой. - Таким образом, определенное

количество положено в степени как возвратившееся в само себя; оно

непосредственно есть оно само, а также свое инобытие.

Показатель этого отношения уже не есть непосредственное определенное

количество, в отличие от прямого, а также от обратного решения. В степенном

отношении он имеет чисто качественную природу, есть простая определенность,

согласно которой численность есть сама же единица и определенное количество

тождественно в своем инобытии с самим собой. В этом заключается также та

сторона его количественной природы, что граница, или отрицание, не положена

как непосредственно сущее, а наличное бытие положено как продолжающееся в

своем инобытии; ибо истина качества именно в том, что оно количество,

непосредственная определенность как снятая.

2. Степенное отношение представляется сначала внешним изменением,

которому подвергают определенное количество; но оно имеет более тесную связь

с понятием определенного количества: последнее в наличном бытии, до которого

оно развилось в указанном отношении, достигло этого понятия, полностью

реализовало его; это отношение есть изображение того, что определенное

количество есть в себе, и выражает его определенность, или качество, которым

оно отличается от другого. Определенное количество есть безразличная

определенность, положенная как снятая, т. е. определенность как граница,

которая также и не есть граница, продолжается в своем инобытии, остается,

следовательно, в нем тождественной с самой собой; таким оно положено в

степенном отношении; его инобытие, выхождение за свои пределы в другое

определенное количество, определено им же самим.

Сравнивая между собой процесс этой реализации в рассмотренных до сих пор

отношениях, мы видим, что качество определенного количества как собственное

положение в отличии от самого себя состоит вообще в том, чтобы быть

отношением. Как прямое отношение оно дано как такое положенное различие

только вообще или непосредственно, так что его соотношение с самим собой,

которое оно как показатель имеет относительно своих различий, признается

лишь неизменностью некоторой численности единиц. В обратном отношении

определенное количество есть в отрицательном определении отношение к себе

самому, к себе как к своему отрицанию, в котором оно, однако, имеет свое

[численное] значение; как утвердительное соотношение с собой, оно такой

показатель, который, будучи определенным количеством, определяет свои

моменты лишь в себе. В степеннбм же отношении оно наличествует в различии

как отличии себя от самого себя. Внешность определенности есть качество

определенного количества; таким образом, эта внешность положена теперь

соответственно его понятию как его собственный процесс определения, как его

соотношение с самим собой, его качество. 3. Но тем, что определенное

количество положено так, как оно соответствует своему понятию, оно перешло в

другое определение или, как это можно еще выразить, его определение теперь

оно и как определенность, [его ] в-себе-бытие дано и как наличие бытие. Оно

дано как определенное количество, поскольку нешность или безразличие к тому,

как оно определено (что оно есть то, что, как говорится, может быть

увеличено или уменьшено), значимо и положено лишь просто, или

непосредственно; но стало своим иным, т. е. качеством, поскольку указанная

внешность теперь положена как опосредствованная через него самого, положена

как момент таким образом, что оно именно в ней соотносится с самим собой,

есть бытие как качество.

Итак, сначала количество, как таковое, выступает как нечто противостоящее

качеству. Но само количество есть некоторое качество, соотносящаяся с собой

определенность вообще, отличенная от другой для нее определенности, от

качества, как такового. Однако оно не только некоторое качество, а истина

самого качества есть количество; качество явило себя переходящим в

количество. Количество, наоборот, есть в своей истине возвратившаяся в самое

себя, небезразличная внешность. Таким образом, оно есть само качество, так

что качество, как таковое, не есть W что-то помимо этого определения. - Для

того чтобы была сложена тотальность, требуется двойной переход, не только

переход одной определенности в свою другую, но и переход этой другой,

возвращение ее в первую. Благодаря первому переходу тождество этих двух

определенностей имеется только в себе; качество содержится в количестве,

которое, однако, тем самым есть пока еще односторонняя определенность. Что

последняя, наоборот, точно так же содержится в первой, что она точно так же

дана лишь как снятая, это видно из второго перехода - из ее возвращения в

первую. Это замечание о необходимости двойного перехода очень важно для

всего научного метода.

Определенное количество теперь уже не как безразличное или внешнее

определение, а так, что оно как такое определение снято и есть качество и

то, благодаря чему нечто есть то, что оно есть, - это истина определенного

количества, мера.

Примечание

Выше, в примечаниях о количественно бесконечном, было разъяснено, что

последнее, равно как и трудности, возникающие относительно него, имеют своим

источником качественный момент, обнаруживающийся в количественном, и

[разъяснено также], каким образом особенно качественная сторона степенного

отношения получает многообразное развитие и становится усложненной; как на

основной недостаток, препятствующий усвоению понятия, было указано на то,

что при рассмотрении бесконечного останавливаются только на отрицательном

[его] определении, на том, что оно отрицание определенного количества, и не

идут дальше, не устанавливают того простого, утвердительного определения,

что оно есть качественное. - Здесь нам остается сделать еще одно замечание о

происходившем в философии примешивании форм количественного к чистым

качественным формам мышления. С особенным усердием применяли в новейшее

время к определениям понятия степенные отношения. Понятие в своей

непосредственности было названо первой степенью, понятие в своем инобытии

или различии, в существовании его моментов - второй, а понятие в своем

возвращении в себя или, иначе говоря, понятие как тотальность - третьей

степенью. - Против этого сразу приходит в голову возражение, что "степень"

(Potenz), употребляемая таким образом, есть категория, относящаяся главным

образом к определенному количеству; при рассмотрении этих Potenzen не

имелась в виду potentia, Аристотеля. Таким образом, степенное отношение

выражает определенность, достигающую своей истины как различие, взятое в том

виде, каково оно в особенном понятии определенного количества, но не в том,

каково это различие в понятии, как таковом. Определенное количество содержит

отрицательность, принадлежащую к природе понятия, еще вовсе не как

положенную в характерном определении последнего; различия, присущие

определенному количеству, суть поверхностные определения для самого

понятия; они еще весьма далеки от того, чтобы быть определенными так, как

они определены в понятии. Именно в младенческом периоде философствования

числа - а первая, вторая и т. д. степень не имеют в этом отношении никакого

преимущества перед числами - употреблялись, например, Пифагором для

обозначения всеобщих, сущностных различий. Это было подготовительной

ступенью к чистому мыслящему пониманию; лишь после Пифагора были изобретены,

т. е. были осознаны особо, сами определения мысли. Но возвращаться от

последних назад к числовым определениям - это свойственно чувствующему себя

бессильным мышлению, которое в противоположность существующей философской

культуре, привыкшей к определениям мысли, присовокупляет к своему бессилию

смешное желание выдавать эту слабость за нечто новое, возвышенное и за

прогресс.

Поскольку выражение [понятий] через степени применяется лишь как символ,

против этого нечего возражать, как и против употребления чисел или другого

рода символов для выражения понятия; но в то же время против этого

приходится возражать так же, как против всякой символики вообще, при помощи

которой нам предлагают изображать чистые понятийные, или философские,

определения, философия не нуждается в такой помощи ни из чувственного мира,

ни со стороны представляющей способности воображения, ни даже со стороны тех

областей ее собственной почвы, которые ей подчинены и определения которых

поэтому не подходят для более высоких ее сфер и для целого. Последнее

происходит вообще в тех случаях, когда применяют категории конечного к

бесконечному; привычные определения силы или субстанциальности, причины и

действия и т. д. равным образом суть лишь символы для выражения, например,

жизненных или духовных отношений, т. е. суть неистинные определения

применительно к последним, а тем более степени определенного количества и

вычисляемые степени применительно к таким и вообще к спекулятивным

отношениям. - Если хотят применить числа, степени, математически бесконечное

и тому подобное не в качестве символов, а в качестве форм для философских

определений и тем самым в качестве самих философских форм, то следовало бы

прежде всего вскрыть их философское значение, т. е. их понятийную

определенность. А если это сделают, то они сами окажутся излишними

обозначениями; понятийная определенность сама себя обозначает, и ее

обозначение - единственно правильное и подходящее. Применение указанных форм

есть поэтому не что иное, как удобное средство избавить себя от труда

понять, указать и обосновать понятийные определения.

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ

МЕРА

В мере соединены абстрактно выраженные качество и количество. Бытие, как

таковое, есть непосредственное равенство определенности с самой собой. Эта

непосредственность определенности сняла себя. Количество - это бытие,

возвратившееся в себя таким образом, что оно простое равенство с собой как

безразличие к определенности. Но это безразличие есть лишь внешность,

выражающаяся в том, что количество имеет определенность не в себе самом, а в

ином. А третье - это соотносящаяся с самой собой внешность; как соотношение

с собой оно в то же время есть снятая внешность и имеет в самом себе отличие

от себя, которое как внешность есть количественный, а как взятое обратно в

себя - качественный момент.

Так как модальность приводится в числе категорий трансцендентального

идеализма после количества и качества, причем между последними и ею

включается отношение, то здесь можно упомянуть о ней. Эта категория имеет

там то значение, что она есть соотношение предмета с мышлением. Согласно

смыслу учения трансцендентального идеализма, мышление вообще есть в своей

сути нечто внешнее для вещи-в-себе. Поскольку прочие категории имеют лишь

трансцендентальное определение - принадлежать сознанию, но как то, что в нем

объективно, постольку модальность, как категория отношения к субъекту,

содержит в себе в относительном смысле определение рефлексии в себя; т. е.

присущая прочим категориям объективность недостает категориям модальности;

последние, по выражению Канта, нисколько не умножают понятия как определение

объекта, а лишь выражают отношение к способности познания (Кг. d. rein.

Ve-rnunft, Изд. 2-е, стр. 99, 266)130. - Категории, которые Кант объединяет

под названием модальности - возможность, действительность 13Х и

необходимость, - встретятся нам в дальнейшем в своем месте. Бесконечно

важную форму тройственности, - хотя она у Канта появляется лишь как

формальный луч света (formeller Uchtfunken), - а также само название

категорий он применил не к родам своих категорий (количество, качество и т.

д.), а лишь к их видам; поэтому он не мог найти третьей [категории] качеству

и количеству.

У Спинозы модус также есть третье, следующее за субстанцией атрибутом; он

его объявляет состояниями (Affektionen) субстанции или тем, что находится в

ином, через которое оно и достигается. Это третье, согласно этому понятию,

есть лишь внешность, как таковая, и мы уже указали в другом месте, что

Спинозы неподвижной субстанциальности вообще недостает возвращения в себя

самое.

Сделанное нами здесь замечание в более всеобщем виде распространяется на

все пантеистические системы, которые были в какой-то степени разработаны

мыслью. Первое - это бытие, субстанция, бесконечное, сущность; по сравнению

с этой абстракцией второе, всякая определенность, может быть вообще столь же

абстрактно понято как лишь конечное, лишь акцидентальное, преходящее,

внешнее для сущности, несущественное и д., как это обычно и прежде всего

происходит в совершенно нормальном мышлении. Но мысль о связи этого второго

с первым запрашивается столь же настойчиво, что следует понимать это второе

также в единстве с первым; так, например, у Спинозы атрибут есть вся

субстанция, но субстанция, постигаемая рассудком, который сам есть

ограничение или модус; модус же, т. е. несубстанциальное вообще, которое

постигаемо лишь из некоторого иного, составляет, таким образом, другую

крайность к субстанции, третье вообще. Индийский пантеизм в своей

чрезвычайной фантастичности, взятый абстрактно, также получил такое

1развитие, которое подобно умеряющей нити тянется через безмерность его

фантазии и которое придает ей некоторый интерес, а именно то, что Брама,

единое абстрактного мышления, обретая облик Вишну, а особенно форму Кришну,

переходит в третье - в Шиву. Модус, изменение, возникновение и прохождение,

вообще область внешнего - вот определение этого третьего. Если эта индийская

троица соблазнила кое-кого сравнивать ее с христианской, то мы должны

сказать, что хотя в них можно распознать общий им элемент понятийного

определения, однако существенно осознать более определенно различие между

ними; это различие не только бесконечно, истинная бесконечность и составляет

само это различие. Третий принцип есть по своему определению распад

субстанциального единства, переход его в свою противоположность, а не

возвращение его к себе, - он скорее лишенное духа, чем дух. В истинной же

троичности имеется не только единство, но и единение, заключение (der

Schluss) доведено в ней до содержательного и действительного единства,

которое в своем совершенно конкретном определении есть дух. Указанный выше

принцип модуса и изменения, правда, не исключает вообще единства. Так, в

спинозизме именно модус, как таковой, есть неистинное, и лишь субстанция

есть истинное, все должно быть сведено к ней, и это сведение оказывается

погружением всего содержания в пустоту, в лишь формальное, бессодержательное

единство. Точно так же и Шива есть в свою очередь великое целое, не

отличающееся от Брамы, сам Брама, т. е. различие и определенность только

вновь исчезают, но не сохраняются, не снимаются, и единство не сводится к

конкретному единству, раздвоение не приводит к примирению. Высшая цель для

человека, ввергнутого в сферу возникновения и прохождения, вообще в область

модальности, есть погружение в бессознательность, единство с Брамой,

уничтожение; то же самое представляет собой буддийская нирвана и т. п.

Если же модус есть вообще абстрактная внешность, безразличие и к

качественным, и к количественным определениям, а внешнее, несущественное

считается не имеющим значения в самой сущности, то, с другой стороны,

относительно многого признается, что все зависит от способа (Art und Weise);

этим сам модус объявляется принадлежащим по своему существу к

субстанциональному в вещи, а это весьма неопределенное отношение означает по

меньшей мере то, что это внешнее не есть столь абстрактно внешнее.

Здесь модус имеет определенное значение меры. Спинозовский модус, как и

индийский принцип изменения, есть безмерное. Греческое еще неопределенное

сознание того, что все имеет меру, так что даже Парменид ввел после

абстрактного бытия необходимость как всем вещам поставленную давнюю границу,

это сознание есть начало гораздо более высокого понятия, чем субстанция и

отличие модуса от нее.

Более развитая, более рефлектированная мера есть необходимость; судьба,

Немезида, ограничивается в общем определенностью меры [в том смысле], что

все чрезмерное, все, что делает себя слишком великим, слишком высоким,

приводится ею к другой крайности, умаляется, уничижается и тем самым

восстанавливается средняя мера - посредственность. - "Абсолютное, Бог есть

мера всех вещей", - это положение не более пантеистично, чем дефиниция:

Дата добавления: 2014-11-29