Нового времени 2 страница

Остальные два типа идолов уходят своими корня­ми в социальную жизнь: «Существуют, однако, такие идолы, которые возникают путем взаимного общения. Их мы называем идолами рынка потому, что возникли они путем взаимной договоренности в обществе. Люди договариваются при помощи речи; слова определяются общим пониманием. Плохой и неправильный выбор слов значительно мешает и разуму. Эти помехи не могут исправить ни определения, ни объяснения. Сло­ва просто насилуют разум и все приводят в смятение, а людей ведут к бесчисленным излишним спорам и идеям» ²⁰. В характеристике этого типа идолов Бэкон приходит к определенной степени понимания отноше­ний между словом и реальностью, которую оно обо­значает. Тем самым он касается проблематики, кото­рая дискутируется и в современной теории и методоло-

гии науки. Естественно, что в свое время он не мог прийти к адекватному решению этой проблемы.

Важным моментом является и констатация, ка­сающаяся ограниченных возможностей определения при преодолении идолов рынка. И хотя в афоризмах «Нового Органона» дается определенное руководство, как преодолеть отдельные типы идолов (идолам рынка Бэкон уделяет большее внимание), он не находит (кро­ме последовательного выполнения правил новой индук­ции) эффективного способа их преодоления. Поэтому он определяет идолы рынка как наиболее вредные. Наконец, идолы театра своими корнями уходят в существующие в настоящее время науку и философию. Собственно в них в концентрированной форме про­являются все недостатки, вызванные, в частности, до сих пор существующим методом получения знаний, опирающимся на «старую» логику. «Это идолы, кото­рые переселились в человеческие мысли из различных философских учений. Называю их идолами театра, ибо все традиционные и до сих пор изобретенные философские системы являются, по моему мнению, как будто театральными играми, которые создали миры, вымышленные как будто в театре. Не говорю здесь ни о нынешних философиях и школах, ни о тех старых, потому что таких игр можно сложить и сообща вести еще очень много. Поэтому истинные причины ошибок, совершенно отличных друг от друга, являются более или менее почти одними и теми же. Подразумеваю при этом не только философские систе­мы, которые выросли из традиции, доверчивости и небрежности» ²¹. В этом афоризме заметно проявля­ется и мотив скепсиса относительно существующего уровня познания (который в более открытой форме встречается в философии Декарта), скепсиса по отношению к авторитетам.

После рассмотрения идолов как основных препят­ствий достижения подлинного знания Бэкон при­ступает к позитивному изложению своего метода. Этому посвящена вторая книга афоризмов «Нового Органона». Бэкон ее также начинает с критики недо­статков «старой» науки: «Плохо также то, что совре­менное человеческое познание вытекает из того, что является общепризнанным. Как правило, постулирует­ся, что знать истину — значит знать причину. Не явля­ется неправильным то что есть четыре причины:

материя, форма, движущая причина и цель. Из них целевая причина наукам не только не способствует, но даже вредит, в частности тогда, когда речь идет о человеческом поведении... Движущая причина и ма­терия, так как они исследуются и обычно признаются, являются причинами отдаленными, не связанными со скрытым процессом, ведущим к форме: это причины внешние и приобретенные, и для подлинной и дей­ственной науки они не означают почти никакого вкла­да» ²².

Критический подход Бэкона к аристотелевско-схоластическому пониманию видов и причин, в част­ности однозначное отрицание целевой причины, так же как и констатирование взаимосвязи между материаль­ной и движущей причинами и скрытым процессом, ведущим к форме, является выразительным предвест­ником современного подхода к вопросу причинности. Он подчеркивает большое значение математики при исследовании природы. «Исследование природы проис­ходит лучше всего тогда, когда физика завершается математикой» ²³. Однако, несмотря на постулирован­ное значение математики, Бэкон не мог полностью понять того, что давало новое, современное ему математизированное естествознание методологии.

Собственный метод Бэкона опирается на его кон­цепцию новой индукции, которая выступает средством, в частности, для познания формы. Познание форм образует, собственно, предмет метафизики (филосо­фии), тогда как исследование движущей и матери­альной причины, так же как скрытого процесса и скрытой структуры, образует предмет физики. Исход­ный пункт исследования для Бэкона заключен в «до-' статочном и правильном описании природы и экспери­ментов». Однако это описание является, согласно его взглядам, «разнообразным и таким пестрым, что приводит в смятение и рассредоточивает разум, если оно не упорядочено соответствующим образом и правильно не подготовлено. Поэтому следует составить таблицы и описания единичных случаев, причем таким образом и при соблюдении такой инструкции, чтобы разум мог с ними работать»²⁴. В результате мы подходим к таблицам Бэкона, которые наиболее характерны для второй книги «Нового Органона». Он приводит три основных вида таблиц. Первая из них — таблица позитивных инстанций. Бэкон назвал ее таб-

лицей сущности и присутствия (наличия). В ней «следует представить разуму обзор всех известных случаев, которые в этом естественном свойстве соглас­ны, хотя их субстанции не являются подобными. Такой обзор должен быть произведен исторически, без излишних спекуляций или подробностей» ²⁵. Табли­ца дает относительно полное обозрение основных про­явлений исследуемых свойств.

Другая таблица в определенном смысле противопо­ложна первой. Это таблица негативных инстанций, которую Бэкон определяет как таблицу отклонений и отсутствия наличия. Она содержит «обзор случаев, в которых данное естественное свойство не присутству­ет потому, что форма (как уже говорилось) не может быть там, где нет естественного свойства» ²⁶. Однако оттого, что негативных случаев, когда данное естественное свойство не присутствует, существует значительно больше, Бэкон ограничивает объем со­держания этой таблицы: «...случаи отрицательные поэтому следует подчинить случаям положительным и исследовать отсутствие данного естественного свойства лишь на предметах, которые стоят ближе всего от тех случаев, в которых данное естественное свойство содержится и проявляется» ²⁷. Таблица сконструирова­на так, что каждому определенному положительному случаю соответствует (по крайней мере один) случай отрицательный. Сравнивая эти две таблицы на эмпи­рическом уровне, можно определить преимущественно внешние взаимосвязи. Однако к выяснению сущност-ных связей этот способ привести не может.

Третья из основных таблиц — таблица степеней, или сравнений. Ее задача — «дать разуму обзор слу- " чаев, в которых естественное свойство, подвергаемое исследованию, содержится в большей или меньшей степени в зависимости от того, убывает или прибав­ляется оно, и провести это сравнение на различных предметах» ²⁸. Методическая ценность этой таблицы в наибольшей степени зависит от уровня чувственного познания и экспериментальных методов, поэтому здесь содержится наибольшее число неточностей. Для уста­новления степени присутствия исследуемого свойства ил_и проявлений этого свойства необходимы гораздо более сложные экспериментальные методики. Сравне­ние данных в этих трех таблицах, согласно Бэкону, может привести к определенным знаниям, в частности

описательные случаи могут подтверждать или опровер­гать гипотезы, касающиеся исследуемого свойства. Эти случаи включены в таблицу прерогативных инстанций, которые выступают основой для собственно индукции.

Бэкон свой метод иллюстрировал на изучении свойств тепла. Эта иллюстрация показывает и недос­татки его метода. Так, развитие естественных наук уже в том столетии показало, что путь к действитель­ному познанию, т. е. к раскрытию причинно-следствен­ных отношений и взаимосвязей, идет не через эмпи­рическую абстракцию и сравнение. Однако, несмотря на это, заслуга Бэкона состоит как в его критике «ста­рых» (преимущественно схоластических) методов на­учного познания, так и в том, что его «Новый Орга­нон» представляет первую попытку в философии Но­вого времени реализовать общий методический подход к получению научных знаний, которые имели практиче­ское применение. Его заслуга состоит также и в под­черкивании значения эмпирии, чувственного познания и эксперимента, которые полностью игнорировались в большинстве случаев схоластической философией предшествующей эпохи.

Недостатки методологических подходов Бэкона были обусловлены его общей философской ориентаци­ей. Конструкция его «таблиц» предполагает понима­ние мира как материального, но по своему существу состоящего из конечного числа основных частей, ка­чественно и количественно ограниченных. И хотя, например, в понимании отношения материи и движе­ния Бэкон подходит к разгадке их действительной внутренней связи, материализм его представляет лишь определенную ступень, предшествующую формирова­нию механическо-материалистической философии и естествознания Нового времени.

Если Бэкон весьма радикально выступает против старой науки, старой логики и схоластической философии, то его социальные и политические воззре­ния, содержащиеся, как уже говорилось, в историче­ской работе «История Генриха XII» и в незакон­ченной (как, впрочем, и большинство работ Бэкона), но более значимой в данном смысле утопии «Новая Атлантида», являются во многом более умеренными. Если сравнить эту работу Бэкона, в которой он выра­жает свое представление об идеальном устройстве общества, с гораздо более ранними утопиями Мора

или Кампанеллы, то она в определенной мере более консервативна. Его идеальное общество на легендар­ном острове Бенсалеме есть по сути идеализация тогдашнего английского общества. В нем существует деление на богатых и бедных, значительную роль в жизни людей на острове играет христианская религия. Исключительное положение занимает там сообщество ученых — «дом Соломона», которое имеет решающее слово в делах руководства и организации населения. Таким образом, в этой утопии утверждается взгляд Бэкона на науку как важнейшую форму человеческой деятельности.

Общество «Новой Атлантиды» (как и класс, от имени которого выступал Бэкон) поддерживает раз­витие ремесел и мореплавания. И хотя Бэкон в своей утопии осуждает определенные негативные явления, типичные для Англии того времени, он не затрагивает сущности общественных отношений, а в большинстве случаев осуждает нарушение моральных норм, при­знанных обществом. Так, в Бенсалеме, например, осуждается легкомысленная жизнь, строго преследу­ются воровство и любые проступки, ведущие к наруше­нию закона, не существует подкупа чиновников и т. д.

Критичность его социальной утопии не обращена против господствующих общественных отношений, но направлена на их «оздоровление», очистку от негатив­ных явлений, которые сопровождали (закономерно и с необходимостью) развитие капиталистических про­изводственных отношений. Значение философии Бэко­на не определяется его социальными воззрениями, которые, несмотря на относительную прогрессивность, не переступают рамок эпохи; оно состоит прежде всего в критике спекулятивного созерцательного подхода к миру, характерного для поздней средневековой фило­софии. Этим Бэкон существенно способствовал форми­рованию философского мышления Нового времени. И хотя его эмпиризм был исторически и гносеологи­чески ограничен, а с точки зрения последующего раз­вития познания его можно по многим направлениям критиковать, он в свое время сыграл весьма положи­тельную роль.

Если Ф. Бэкон знаменует начало формирования философского мышления Нового времени, то Рене Де­карт (1596—1650) представляет собой мыслителя уже

этого времени. Во Франции в период, когда склады­валось философское мышление Декарта, происходит усиление центральной власти. Кардиналу Ришелье удалось постепенно ликвидировать все очаги сопро­тивления гугенотов и создать прочное централизован­ное государство, которое еще страдало от внутренних потрясений, но уже выступало как одно из важнейших на арене европейской политики. Французская буржуа­зия в то время только возникала. Централизованное государство с крепкой абсолютистской властью, с од­ной стороны, создавало благоприятные условия для развития внутреннего рынка. Однако, с другой сторо­ны, абсолютизм заметно закреплял сословные деления и привилегии. Вместе с этим во французской культур­ной и духовной жизни окрепла позиция католицизма, под влиянием которого находились все центры образо­вания в стране. Однако он не мог ни во Франции, ни где-либо в Европе подавить прогресс естествен­нонаучного познания, стимулировавшегося развитием производительных сил. Именно достижения в развитии естественных наук сильно повлияли на формирование воззрений Декарта.

Рене Декарт в восемь лет уходит на учебу в иезуитский колледж Ла-Флеш. Здесь он получил осно­вы образования. В ряде жизнеописаний Декарта ука­зывается, что сухое, педантичное обучение его не удовлетворяло. Отрицательное отношение к схоласти­ческому пониманию науки и философии проявилось у него, однако, позже, когда он как военный побывал в значительной части Европы. В 1621 г. он уходит с военной службы и путешествует. Посетил Германию, Польшу, Швейцарию, Италию и некоторое время жил во Франции. Наиболее интенсивно предавался иссле­дованиям во время своего сравнительно долгого пре­бывания в Голландии в 1629—1644 гг. В этот период он пишет большинство своих работ. Годы 1644—1649 были наполнены стремлением отстоять, и не только теоретически, взгляды и идеи, содержащиеся, в част­ности, в «Размышлениях о первой философии» и в «Началах философии». В 1643 г. в Утрехте, а в 1647 г. в Лейдене (где сравнительно долго жил Декарт) было запрещено распространение его воззрений, а его труды были сожжены. В этот период Декарт вновь несколько раз посещает Париж и думает даже о возвращении во Францию. Однако затем он принимает приглашение

шведской королевы Кристины и уезжает в Стокгольм, где вскоре умирает от простуды.

Наиболее выдающиеся из его философских тру­дов — это работы, посвященные (как и у Бэкона) методологической проблематике. К ним принадлежат прежде всего «Правила для руководства разума», написанные в 1628—1629 гг., в которых Декарт изла­гает методологию научного познания. С этой работой связано и вышедшее в 1637 г. как введение к его трак­тату о геометрии «Рассуждение о методе». В 1640— 1641 гг. Декарт пишет «Размышления о первой фило­софии», в которых вновь возвращается к определен­ным аспектам своей новой методологии и одновре­менно придает ей более глубокое философское обос­нование. В 1643 г. выходит его труд «Начала филосо­фии», в котором полно изложены его философские воз­зрения.

Кроме того, Декарт является автором ряда иссле­дований, касающихся самых различных областей че­ловеческого познания. К наиболее значительным из них принадлежит «Реферат о свете» ^2Э, над которым он работал в 1630—1633 гг., затем его «Диоптрика», где он заложил основы геометрической оптики. Сле­дует упомянуть и работу «О страстях», посвященную этической проблематике, написанную в 1649 г.

Декарт интенсивно занимается и эксперименталь­ными (говоря современными терминами) науками, например в связи с диоптрикой он изучает анатомию человеческого глаза. Одна из его выдающихся заслуг относится к психологии (он первым выдвигает идею условного рефлекса). Как создатель аналитической геометрии, он внес большой вклад в развитие мате­матики и математического мышления.

Из приведенного выше следует, что Декарт был одним из тех мыслителей, кто тесно связывал разви­тие научного мышления и общие философские прин­ципы. Поначалу при формировании его философии важную роль играл способ мышления, воплощенный в современном ему естествознании. Значение развития естественных наук нельзя ограничивать лишь новыми открытиями. То новое, что приносит естествознание, чем знаменуются все сферы духовной жизни, есть но­вый способ понимания мира и самого процесса по­знания. Естествознание XVI—XVII столетий еще не формулирует эти новые принципы познания (по край-

ней мере без соответствующей степени общности). Оно скорее реализует их непосредственно в процессе ов­ладения своим предметом. Если философия Бэкона является предвестником нового (его философия скорее симпатизирует естествознанию Нового времени, чем создает для него философское обоснование), то в философии Декарта уже закладываются основания (достаточно общие) новой теории света, в которой не только обобщены, но и философски разработаны и оценены все полученные к тому времени результаты нового естествознания. Поэтому философия Декарта представляет собой новый, цельный и рационально обоснованный образ мира, не только соответствующий актуальному состоянию естествознания, но и полно­стью определяющий направление его развития. Одно­временно она вносит и основополагающие изменения в развитие самого философского мышления, новую ориентацию в философии, которую Гегель характери­зует словами: «Декарт направил философию в совер­шенно новое направление, которым начинается новый период философии... Он исходил из требования, что мысль должна начинать с самой себя. Все пред­шествующее философствование, в частности то, кото­рое исходило из авторитета церкви, было начиная с этого времени отвергнуто» ³⁰.

Первую и исходную определенность всякой фило­софии Декарт видит в определенности сознания — мышления. «Требование, что должно исходить лишь из мышления как такового, Декарт выражает сло­вами: «De omnibus dubitandum est» (во всем должно сомневаться); это абсолютное начало. Таким образом, первым условием философии он делает само отвер­жение всех определений» ³¹ — так характеризует ис­ходный пункт философии Декарта Гегель.

Декартово сомнение и «отвержение всех опреде­лений» исходит, однако, не из предпосылки о прин­ципиальной невозможности существования этих опре­делений. Это не скепсис, с которым мы встречались, например, в античной философии. Принцип Декарта, согласно которому во всем следует сомневаться, выдвигает сомнение не как цель, но лишь как средство. Как пишет Гегель, этот принцип «имеет скорее то зна­чение, что мы должны отречься от всяких предрас­судков, то есть от всех предпосылок, которые бывают принимаемы непосредственно как истинные, и должны

начать с мышления и лишь отсюда прийти к чему-то достоверному, чтобы обрести подлинное начало» ³². Скепсис Декарта, таким образом, по своей сути яв­ляется скепсисом методологическим. Он выступает как скепсис, который рушит всякие (мнимые) досто­верности затем, чтобы найти единственную (действи­тельную) первичную достоверность. «Первичная» до­стоверность может быть краеугольным камнем, поло­женным в основание всей конструкции нашего познания. К этим выводам Декарт приходит на основе исследований и собственного личного опыта (по этому поводу смотри биографические пассажи в его «Рас­суждении о методе» или в «Размышлениях о первой философии»).

Первичную достоверность Бэкон находит в чув­ственной очевидности, в эмпирическом, смысловом познании. Для Декарта, однако, чувственная очевид­ность как основа, принцип достоверности познания неприемлема. «Все, что я до сих пор полагал наиболее истинным, я получил либо от чувств, либо при их по­средстве. Но чувства я иногда уличал в обмане, и разумно будет не всегда крепко верить тем, кто нас хотя бы раз обманул». Нельзя также основывать до­стоверность познания на «авторитетах». Моментально возник бы вопрос, откуда берется достоверность этих авторитетов. Декарт ставит вопрос о постижении до­стоверности самой по себе, достоверности, которая должна быть исходной предпосылкой и поэтому сама не может опираться на другие предпосылки. Такую достоверность он находит в мыслящем Я — в созна­нии, в его внутренней сознательной очевидности. «Если мы отбросим и провозгласим ложным все, в чем можно каким-либо способом сомневаться, то легко предпо­ложить, что нет бога, неба, тела, но нельзя сказать," что не существуем мы, которые таким образом- мыс­лим. Ибо является противоестественным полагать, что то, что мыслит, не существует. А поэтому факт, выра­женный словами: «я мыслю, значит, существую» (cogito ergo sum), является наипервейшим из всех и наидостовернейшим из тех, которые перед каждым, кто правильно философствует, предстанут» ³³.

Факт, что Декарт находит первичную достовер­ность в «ego cogito» (мыслящем Я) и что, исходя из этой достоверности, он выдвигает свою первую фило­софию, связан в определенном смысле с развитием

естествознания или, точнее сказать, с развитием мате­матических конструкций естествознания. Математика, в которой основой является идеальная конструкция (а не то, что этой конструкции соответствует в реаль­ной природе), считается наукой, достигающей своих истин с высокой степенью достоверности. «Вероятно, мы не будем судить превратно, если скажем, что фи­зика, астрономия, медицина и все остальные науки, зависящие от наблюдения сложных вещей, имеют сомнительную цену, но что арифмети-ка, геометрия и другие подобные науки, которые рассуждают лишь о вещах наипростейших и наиболее общих и мало бес­покоятся о том, есть ли эти вещи в природе или нет, содержат нечто достоверное и несомненное. Ведь и во сне и во бдении два плюс три дают всегда пять, а прямоугольник имеет не больше четырех сторон. Ка­жется невозможным, чтобы такие очевидные истины подозревались в неправильности»³⁴. Декарт здесь указывает, что достоверность арифметики, геометрии и им подобных наук заключается в том, что по сравне­нию с другими науками они больше всего зависят от мыслящего Я и менее всего от «внешней реальности». Принятие Декартом мыслящего Я как первичной до­стоверности, достоверности с наивысшей возможной очевидностью, направлено против схоластического спекулятивного философствования. Как отмечает Гегель, у Декарта «философия лишается религиоз­ных предпосылок, ищет лишь доказательности, а не абсолютного содержания» ³⁵.

Из понимания Декартом первичной достоверности, из его «ego cogito, ergo sum» вытекает ряд сущест­венных характеристик его понятия субстанции. Само понятие субстанции Декарт характеризует так: «Каж­дая вещь, в которой нечто непосредственно содержит­ся как в субъекте или если при ее посредстве сущест­вует нечто, что мы воспринимаем, то есть и некое свойство, качество, или атрибут, а ее действительная идея есть в нас, которая называется субстанцией» ³⁶. Здесь заметно различие в понятии субстанции по срав­нению с предшествующей философией.

Декартово мыслящее Я является, как мы видели, чем-то, что для своего существования не нуждается ни в чем, кроме самого себя, не нуждается «ни в каком месте и не зависит ни от какой материальной вещи» ³⁷. В этом смысле здесь нет никакой иной характеристики

(материальной, пространственной или какой-либо иной), кроме мышления. Поэтому он определяет его «res cogitas» — как мыслящую вещь, духовную суб­станцию.

Напротив, «субстанция, которая является непос­редственным субъектом распространенности по месту и акциденцией, предполагающей распространенность (форма, положение, движение на месте и т. д.), именуется телом»³⁸. Так же как substantia cogitas для своего существования не нуждается ни в какой из материальных вещей, характеризуемых распрост­раненностью, так же и тело — substantia extensa — не требует для своего существования «субстанций духовных». Они, таким образом, могут существовать независимо друг от друга.

Признавая независимость существования substan-tia cogitas и substantia extensa, Декарт закладывает в новой философии основы дуализма. Он признает как материальный принцип — не зависящее от созна­ния (духа) существование материи, так и духовный принцип — не зависящее от материи и материального мира cogito.

И хотя Декарт подчеркивает, что и substantia cogitas, и substantia extensa существуют независимо друг от друга и не являются в его понимании совер­шенными субстанциями, но в своих «Началах филосо­фии» он характеризует субстанцию как такую вещь, которая для своего существования нуждается лишь в самой себе. В этом смысле он считает, что совер­шенной субстанцией является лишь бог, который су­ществует «сам из себя» и сам является своей причи­ной. Все остальное нуждается для своего существова­ния в «присутствии бога» ^4|.

Бог как наиболее совершенное сущее у Декарта не имеет такой же функции, как в схоластической философии. В концепции Декарта функция бога заключается в гарантии истинности познания. По­знание, которое человек считает достоверным, возмож-. но, лишь кажется достоверным, но не является тако­вым в смысле согласия с вещами, которые в нем отра­жены. И лишь бог является гарантом истинности до­стоверных фактов. Декартов дуализм — признание вещей мыслящих (res cogitas) и вещей распрост­раненных (res extensa) — своеобразно выливается в идеализм, в признание существования бога.

Четкие материалистические элементы проявляются, однако, в «физике» Декарта, предметом которой являются res extensa. Материалистическую ориента­цию Декарта в этой области подчеркнул и К. Маркс: «...в границах его физики материя представляет собой единственную субстанцию, единственное основание бытия и познания» ⁴².

Основным атрибутом материи для Декарта явля­ется распространенность. Как констатирует Гегель в «Истории философии», «по Декарту, сущность тела полностью определяется его распространенностью и лишь мышление касается сути материального мира» ⁴³.

Распространенность Декарт противопоставляет другим в большинстве своем чувственно достоверным свойствам тел (материи). Однако он приходит к за­ключению, что по отношению к распространенности они в большей или меньшей степени производны. Поэтому он полагает, что все в сущности можно пере­вести на распространенность.

С распространенностью, в понимании Декарта, весьма тесно связана проблема движения. Движе­ние (механическое) и распространенность вполне характеризуют материальный мир. С Декартовым понятием движения и распространенности связано и его отрицание атомистической теории, которая в новой философии переживала определенный ренес­санс. Декарт на основе понятия распространенности как основного атрибута телесности (материи) одно­значно отвергает существование наименьшего и не­делимого бытия. По подобному же основанию он от­вергает (также в отличие от атомистической теории) и существование пустоты.

Источник движения в принципе он видит вне тел (материи). Тело приводится в движение, и если оно движется, то приводится в состояние покоя чем-то, что находится вне его. (В этом смысле Декарт в определенной мере предвосхищает принцип инерции, сформулированный И. Ньютоном.) Механицизм, про­явившийся во взглядах Декарта, повлиял на многих последующих европейских мыслителей, в частности на позднейший французский механистический материа­лизм конца XVII и XVIII столетия.

В области теории познания Декарт (в отличие от Ф. Бэкона) однозначно отстаивает рационалистиче-

скую позицию. Уже говорилось, что, по Декарту, ис­ходной достоверностью всякого познания является мыслящее Я— сознание. Оно овладевает вещами и яв­лениями окружающего мира при помощи своей собст­венной (идейной) активности.

Декарт не отвергает чувственное познание как та­ковое. Мы уже видели, что substantia extensa (мате­рия) наделена прежде всего чувственными (т. е. чувст­венно познаваемыми) свойствами. Однако это позна­ние следует подвергнуть подробной (скептической) критике. Также необходимо подвергнуть критике и суждения разума, которые, как показывает опыт, много раз приводили к ошибкам. Истинность позна­ния, по Декарту, состоит лишь в достоверности сом­невающегося сознания — сомневающегося Я. Тем са­мым он приходит к определенной «субъективизации» в понимании истинности познания, но в то же самое вре­мя создает новое понимание познания, которое соот­ветствовало развитию тогдашней науки, в частности естествознания, и оказалось весьма плодотворным в дальнейшем развитии философии.

С проблематикой познания в философии Декарта тесно связан вопрос о способе конкретного достиже­ния наиболее истинного, т. е. наиболее достоверного, познания. Тем самым мы подходим к одной из важ­нейших частей философского наследия Декарта — к рассуждениям о методе.

Эта проблематика в трудах Декарта имеет исклю­чительное значение. Уже говорилось, что главным принципом Декарта было «во всем сомневаться», т.е. четко определенный методологический скепсис. Этот принцип, однако, был для него лишь определен­ной предпосылкой для того, чтобы создать правила, гарантирующие достижение познания с высокой сте­пенью правдоподобности. Поэтому основным видом познания, по Декарту, является рациональное позна­ние, инструментом которого служит разум.

В «Рассуждении о методе» Декарт говорит, что его «умыслом не является учить здесь методу, которо­му каждый должен следовать, чтобы правильно вести свой разум, но лишь только показать, каким способом я стремился вести свой разум» ⁴⁴.

Правила, которых он придерживается и которые на основе своего опыта полагает важнейшими, он фор­мулирует следующим образом:

— не принимать никогда любую вещь за истин­
ную, если ты ее не познал как истинную с очевидно­
стью; избегать всякой поспешности и заинтересован­
ности; не включать в свои суждения ничего, кроме
того, что предстало как ясное и видимое перед моим
духом, чтобы не было никакой возможности сомне­
ваться в этом; <

— разделить каждый из вопросов, которые следует изучить, на столько частей, сколько необходимо, чтобы эти вопросы лучше разрешить;

Дата добавления: 2014-12-29