Внешняя политика России в I половине 19 века. 3 страница

Особенно упорные военные действия разгорелись в 1830—1840-е гг., когда горные племена Дагестана и Чеч­ни объединил под своим руководством имам Шамиль (1797—1871). Он родился в аварском ауле Гимры в кре­стьянской семье. Воспитывался в среде мусульманского духовенства, получил хорошее исламское образование, прекрасно знал Коран и арабскую литературу.

Это был мужественный человек, для которого война с «неверными» являлась служением Аллаху. Клинок его шашки украшала надпись: Тот не храбрец, кто в бранном деле думает о последствиях. Став имамом в 1834 г., Шамиль на протяжении последующих 25 лет возглавлял войну против России и против других вождей и правите­лей, не желавших подчиняться власти имама.

Эта борьба была жестокой и кровопролитной. Русским воинским частям приходилось действовать в труднодо­ступной местности, удаляясь от своих баз на десятки и сот­ни километров. К тому же военные действия можно было вести лишь в летние месяцы; зимой же все заносило сне­гом, и горные районы делались неприступными. Но нетолько природные и географические условия мешали быстрому окончанию войны.

Русским военным отрядам приходилось действовать среди населения, где существовали специфические нормы поведения и законы, нарушить которые значило лишь ум­ножить силы сопротивления. Русское командование и гражданские чиновники не сразу осознали необходи­мость деликатного обращения с традициями горских на­родов. В 1839 г., перед походом русской военной экспеди­ции, которую поддерживали отряды 45 горских князей, командующий генерал П. X. Граббе издал приказ, где го­ворилось, что многие горцы желают, наконец, покоя под защитой нашего оружия. Отличим их от непокорных там, где они явятся. Женщинам же и детям непременно и везде — пощада! Не будьте страшны для безоружных!

Русская армия медленно, но неуклонно, шаг за шагом продвигалась в горные районы. Несколько раз Шамиль терпел поражения, и казалось, что его участь решена и война скоро закончится. Однако в последний момент ему удавалось ускользнуть, а через некоторое время в горных селениях Дагестана и Чечни он снова собирал под знаме­нем «священной войны» новые тысячи мусульман, гото­вых стать «мучениками за веру», т.е. умереть в бою и, по их представлениям, сразу же попасть в рай.

К концу 1840-х гг. власть Шамиля распространялась на большие территории. Около 400 тыс. человек, живших в горной Чечне и горном Дагестане, признавали его своим земным владыкой, имевшим полное право казнить и ми­ловать по собственному усмотрению.

В этом своеобразном государстве, имамате, царили же­сточайшие порядки. За любой проступок неизбежно нака­зывали, и чаще всего - - смертью. Казней было много, но желаемых результатов имам так и не добился. Позднее Шамиль признавался: Правда сказать, я употреблял про­тив горцев жестокие меры: много людей убито по моему приказанию <...> Бил я и шатойцев, и андийцев, и тадбу-тинцев, и ичкерийцев; но я бил их не за преданность рус­ским — они ее никогда не выказывали, а за их скверную натуру, склонность к грабительству и разбоям.

Мятежный имамат, эта, как писал один современник, болезненная заноза в теле Российской империи, вызывалповышенный интерес и сочувствие у врагов Рос­сии. Особенно большое внимание к Шамилю про­являла Турция, правящие круги которой так и не примирились с фактом потери своего влияния на Кавказе. Когда в 1853 г. началась Крымская вой­на, турецкие военные силы было решено направить походом на Кавказ, чтобы, соеди­нившись с войсками Шамиля, изгнать русских с Кавказа. Но этот план провалился. Турецкая ар­мия потерпела сокрушительное поражение, а войско Шамиля, спустившись с гор в долины Грузии, занялось грабежом, забыв о своих союз­нических обязательствах. Шамиль сообщал ко­мандиру турецкой армии Омер-паше: Я выходил к вам навстречу с сильным войском, но невозможно было наше соединение по причине сражения, бывшего между на­ми и грузинским князем. Мы отбили у них стада, имение, жен и детей, покорили их крепости, с большой добычей и торжеством возвратились домой, так радуйтесь и вы! Но в Стамбуле радости не испытывали. Стратегический замысел не удался. Шамиль готов был принимать подар­ки, деньги, выражение симпатий, но не желал превра­щаться в марионетку султана и стоявших за ним англи­чан. К тому же выяснилось, что «священное воинство» не способно вести регулярные военные действия. Свидетель событий английский инструктор Ч. Дункан сообщал свое­му правительству в Лондон, что бойцы Шамиля покидают аулы и устремляются на равнину «только ради грабежа. Ни один предводитель не может, не хочет и не рискнет остановить их поспешное отступление».

Правительство России внимательно следило за положе­нием дел на Кавказе, но предпринять решительные дейст­вия против Шамиля в тот период не имело возможности. Лишь после окончания Крымской войны было решено по­кончить с враждебным имамом. Наместник на Кавказе князь А.И. Барятинский понимал, что с горцами надо бо­роться не только силой оружия. Куда успешней ему пред­ставлялись другие средства: устройство поселений, прокладка дорог. Но главным «неотразимым оружием» князя стали деньги. Он проводил дружественную полити­ку по отношению к мирным горцам, задабривая деньгамии дарами их вождей, которые один за другим приносили клятву на верность России. Шамиля покидали ближайшие соратники. В 1859 г. кольцо русской армии вокруг резиденции Шамиля в ауле Ведено замкнулось.

Верных людей у Шамиля становилось все меньше и меньше. Несколько месяцев он перебирался от одного горного аула к другому, грозил именем Аллаха, призывая «правоверных» начать очередную войну с «гяурами». Его слушали, но воевать уже мало кому хотелось.

К этому времени горцы поняли, что власть царя не не­сет им ничего плохого. Свой уклад жизни, традиции и обычаи они сохраняли, а русские власти ничего им не навязывали. Подобные представления решительно подры­вали дело имама.

В начале августа 1859 г. с отрядом в несколько десятков человек, этим остатком «священного воинства», Шамиль отправился в высокогорный аул Гуниб, расположенный среди неприступных скал Дагестана. За день до прибытия туда, ночью, горцы соседних селений напали на обоз Ша­миля и разграбили его. Это оказалось для имама тяжелым ударом. В Гуниб Шамиль прибыл, имея только то оружие, которое оставалось у него в руках, и лошадь, на которой передвигался.

18 августа 1859 г. Шамиль получил предложение А.И. Барятинского сдаться на почетных условиях: имаму и его близким будет разрешено выехать за пределы России. Шамиль не ответил. Он не верил в подобное великодушие.

Русская армия начала штурм. Положение имама стано­вилось безвыходным. Даже его сыновья угрожали, что они перейдут на сторону русских. В конце концов 25 августа Ша­миль капитулировал и был поражен, что когда спускался из своего укрепления, то русские солдаты кричали ему «Ура!».

Его встретил сам наместник, ему оказывали почести как главе побежденного государства. Ничего подобного Шамиль не ожидал. Для него была приготовлена специ­альная карета, ему позволили сохранить при себе оружие, и в сопровождении караула, напоминавшего почетный эс­корт, непокорный имам выехал на север России, где ему предстояло провести остаток жизни.

Под Харьковом Шамиля принял император Александр II: Я очень рад, что ты наконец в России, жалею, что этого не случилось ранее. Ты раскаиваться не будешь. Я тебя устрою, и мы будем друзьями.

Шамиль побывал в Москве и Петербурге, его принимала императрица, ему предоставили возможность осмотреть императорские резиденции в Петербурге и Царском Селе. Его возили на спектакли, на заводы, показывали железную дорогу, новейшие технические приспособления. Он увидел удивительную страну, где жили совсем не те злые и лживые люди, которыми себе раньше представлял русских.

Местом его постоянного жительства была определена Калуга, где для Шамиля специально приготовили один из лучших особняков в городе. При доме имелись обширный сад для прогулок и небольшая мечеть. Сюда же из Дагеста­на перевезли его семью (двух жен, детей, внуков, других родственников, всего 22 человека). На содержание Шами­ля и его близких из казны выделялись ежегодно несколь­ко десятков тысяч рублей.

Менялись не только условия жизни Шамиля, но и сам мятежный имам. Россия и русский царь вызывали у него все большее восхищение. 26 августа 1866 г., через семь лет после капитуляции, в зале калужского дворянского собра­ния Шамиль и его семья принесли присягу на верность России.

Той же осенью он в качестве почетного гостя присутст­вовал в Петербурге на свадьбе наследника престола вели­кого князя Александра Александровича (будущего царя Александра III). Там он произнес свои знаменитые слова: Старый Шамиль на склоне лет жалеет о том, что не мо­жет родиться еще раз, дабы посвятить свою жизнь слу­жению белому царю, благодеяниями которого он теперь пользуется.

В 1870 г. Шамилю позволили совершить паломниче­ство в священный город мусульман Мекку. Там он и умер 4 февраля 1871 г. Его тело было погребено на мусульман­ском кладбище в городе Медине (недалеко от Мекки).

Воины с Персией и Турцией. Вскоре после вступления на престол Николая I России пришлось столкнуться с осложнением международной обстановки на Кавказе. Ее старые противники, Турция и Персия, в очередной раз попыта лись изменить расстановку сил, сложившуюся в результа­те русско-турецких и русско-персидских войн.

В июне 1826 г. персидские войска напали на располо­женный близ границы русский военный лагерь. Были убиты сотни русских солдат и офицеров. В последующие месяцы развернулись масштабные военные действия, которыми руководили сначала генерал А. П. Ермолов, а затем генерал И. Ф. Паскевич.

Персидские войска к концу 1827 г. были почти полно­стью разбиты. В феврале 1828 г. между Россией и Персией был заключен Туркманчайский мирный договор, по кото­рому Эриванское и Нахичеванское ханства отходили к России. Это было последнее военное противостояние России с Персией.

Значительно сложней развивались отношения с давним противником России — Османской империей. Еще в мае 1812 г. в Бухаресте был заключен мирный договор, соглас­но которому к России отходила Бессарабия, часть террито­рии Молдовы, и граница между двумя империями устанав­ливалась по реке Прут (раньше она проходила по Днестру).

Турция признавала права России в Западной Грузии и соглашалась на самоуправление подвластной ей Сербии, что стало началом независимости этого балканского сла­вянского государства.

В 1826 г., в дополнение к Бухарестскому договору 1812 г., в городе Аккермане (Белгород-Днестровске) была заключена конвенция между Россией и Турцией, обязав­шая Турцию соблюдать права Молдовы, Валахии и Сербии и предоставлявшая России свободу торговли на террито­рии Турции и судоходства в ее прибрежных водах.

В октябре 1828 г. турецкий султан объявил об отказе от Аккерманского договора. В это время в Греции, находив­шейся под властью Турции, уже несколько лет продолжа­лось народное восстание против османского ига. Симпатии России были целиком на стороне греков, что вызывало гнев в Стамбуле. Турецкий султан призвал «правовер­ных» к «священной войне» против России.

Военные действия продолжались несколько месяцев в районе западного побережья Черного моря и на Кавказе, в горной местности к югу от грузинских земель. Русские войска заняли турецкие анклавы на Черном море — города Анапу и Поти, крепость Каре и город Эрзерум. В августе 1829 г. русский корпус под командованием генерала И. И. Дибича подошел к городу Адрианополю. До столицы Турции оставалось чуть больше 100 км. В Стамбуле началась паника, султанское правительство срочно запросило мира.

В начале сентября 1829 г. был заключен Адрианополъ-ский мир, по которому к России отошел Ахалцихский рай­он Грузии и все побережье Черного моря от реки Кубань до города Поти.

Важным результатом русско-турецкой войны 1828— 1829 гг. стало освобождение Греции. Согласно одной из статей Адрианопольского договора, Турция признавала самостоятельность Греции, которая, в свою очередь, обя­зывалась уплачивать ежегодную дань турецкому султану.

Россия и европейские державы. В вопросах международной политики Николай I старался поддерживать дружеские от­ношения с монархическими государствами. Он являлся сторонником того политического порядка в Европе, кото­рый установили страны—победительницы Наполеона на Венском конгрессе 1815 г. В основе его лежал принцип леги­тимности — сохранение стабильности в Европе путем под­держки законных правителей-монархов. Подобный подход в международных делах неизбежно сулил осложнения.

Во-первых, Россия традиционно симпатизировала хри­стианским народам, восставшим против жестокой власти турецкого султана (законного правителя) на Балканах и в других частях Османской империи.

Во-вторых, за время правления Николая I в некоторых европейских странах произошли революции. К власти при­шли правители, не отвечавшие легитимному принципу.

После восстания в Польше в 1830—1831 гг., революций во Франции и Бельгии в 1830 г. Николай I встал на путь борьбы с революционным движением в Европе.

В 1833 г. Россия, Австрия и Пруссия заключили согла­шение, согласно которому обязывались «поддерживать власть везде, где она существует, подкреплять ее там, где она слабеет, и защищать ее там, где на нее нападают».

Еще раньше, вскоре после подавления мятежа декабри­стов, Николай I заявил: Революция на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока я буду императором.

Все 30 лет своего правления Николай I неизменно вы­ступал на стороне традиции, преемственности и всегда осуждал все выступления против монархов. Когда в 1830 г. во Франции революция свергла Карла X Бурбона, а королем стал не прямой наследник, а Луи-Филипп Орле­анский, представитель боковой ветви династии Бурбонов, царь был готов силой свергнуть «нового узурпатора», который к тому же имел репутацию заядлого либерала и в 1793 г., будучи членом Конвента (парламента), голосо­вал за смертную казнь Людовика XVI.

Однако намерение вмешаться во французские дела не встретило нигде поддержки, и мысль о войне была остав­лена. Отношения же с Францией так и не улучшились.

Николай I понимал, что для поддержания прочного ми­ра и укрепления международных позиций России требует­ся взаимопонимание с Великобританией, мощнейшей эко­номической державой того времени. Царь с детства питал особое расположение к этой стране. Политическая стабильность и промышленный прогресс, которые она демонстрировала, лишь множили эти симпатии.

В Петербурге отчетливо осознавали, что если Россий­ская империя желает обеспечить себе долгосрочную мир­ную перспективу, стабильное и прочное геополитическое положение, то взаимопонимание с Британией необходи­мо. В 1835 г. английскому правительству были сделаны предложения, направленные на разрешение англо­русских противоречий.

Суть их сводилась к следующему. Христианские балканские народы образуют собственные государства. Константинополь переходит под власть России или стано­вится свободным портом под международным контролем. Египет и Крит переходят к Англии. Турция превращается в национальное государство в Азии.

В Лондоне этой программой пренебрегли. Правящие круги Великобритании, загипнотизированные мифиче­ской русской опасностью, упустили важный шанс англо­русского сближения.

Через много десятилетий, когда перед Англией со всей определенностью возник фактор германской угрозы, в Лондоне это начали осознавать. В 1897 г., выступая в па­лате лордов, тогдашний премьер-министр лорд Солсберизаметил: «Я вынужден заявить, что если вы попросите ме­ля оглянуться назад и объяснить настоящее через про-_шлое, возложить на эти плечи ответственность за трудно­сти, в которых мы сейчас оказались, я скажу, что альтернатива была в 1835 г., когда предложения импера­тора Николая были отвергнуты».

Однако попытка 1835 г. оказалась не единственной. В Петербурге настойчиво и последовательно пытались ис­кать пути к сближению двух мировых империй. Но эти импульсы не находили благоприятного отклика на бере­гах Альбиона. Здесь до самого начала XX в. господствова­ли резкие антирусские настроения, выразителем которых неизменно оставалась королева Виктория-

Николай I находился с визитом в Англии в июне 1844 г. Цель его поездки выходила далеко за рамки личного инте­реса к главной «мастерской мира». Император намеревал­ся переговорить с королевой и ее министрами по поводу острых международных проблем, разделявших две державы, и попытаться урегулировать разногласия путем выработки согласованных решений.

Главным являлся старый и острый «восточный вопрос». Николай I предложил программу совместных действий в Турции на случай, если «этот больной человек Европы скончается». Вниманию англичан был представлен специ­альный меморандум, учитывавший интересы сторон.

Правительство Великобритании ознакомилось с доку­ментом и на словах выразило одобрение. Царь был дово­лен, полагая, что добился важных межгосударственных договоренностей, открывавших дорогу к дружескому со­существованию двух держав.

Однако Николай Павлович ошибся. Никаких соглаше­ний с Россией в Лондоне заключать не собирались, воспри­нимая царскую инициативу как простой обмен мнениями. Правящие круги Британии не устраивал равный учет ин­тересов обеих сторон: с российскими интересами они счи­таться не желали.

Пребывание царя в Англии внешне выглядело торжест­венно и благопристойно. Королева расточала царю любез­ности, и Николаю Павловичу даже в какой-то момент показалось, что они с Викторией стали друзьями. Это бы­ла иллюзия. Выспренние слова и династические знакивнимания император воспринял как проявление располо­жения к нему. На самом деле все обстояло далеко не так.

Венценосная хозяйка, проявляя светскую учтивость, не питала к Николаю I никаких добрых чувств. Напро­тив, во время визита, но особенно после него она не скупи­лась на нелестные, порой и откровенно оскорбительные отзывы. Своему дяде, королю Бельгии Леопольду I, Вик­тория писала о Николае I, что «выражение его глаз страш­ное». В царе она не почувствовала джентльмена, а увиде­ла лишь человека недалекого ума, нецивилизованного, круг интересов которого ограничен армией и политикой.

Это была неправда. Во время пребывания в Англии Ни­колай I живо интересовался музеями и техническими до­стижениями. Он подробно ознакомился со строительством нового здания парламента, проект которого нашел вели­колепным, и попросил подарить ему чертежи. В том же го­ду, по рекомендации царя, зодчий Чарльз Берри был избран членом Академии художеств, а Англия включена в число стран, в которых стажировались лучшие ученики Академии. Во время пребывания в Англии царь пригла­сил на работу в Россию нескольких инженеров и архитек­торов. Кроме того, он выделил средства на завершение ра­бот по сооружению мемориала адмирала Нельсона и на памятник герцогу Веллингтону в центре Лондона.

Однако все это для королевы не имело никакого значе­ния. Все, что было связано с Россией, неизменно вызыва­ло у нее стойкую антипатию.

Царю же казалось, что взаимные устные обязательства монархов поддерживать дружеские отношения являются большим, чем просто обмен любезностями. Царь считал, что слово монарха есть договор. Но в Англии думали ина­че. Главное не слова, а интересы Британии, во имя кото­рых можно было отбросить и письменные, и устные договоренности и заверения.

Прошло всего несколько лет, началась Крымская война, и королева не только поддержала военные действия против России, но и, не скрывая, подчеркивала, что это не только война Британии, но и ее личная война.

Защита монархических основ европейского мира, под­держка принципа легитимности заставили царя в 1849 г. послать 100-тысячную русскую армию на защиту своего союзника — австрийского императора. Революция в Авст­рии была подавлена, что лишь усилило антирусские наст­роения во многих странах, а наиболее непримиримые ста­ли именовать Российскую империю «жандармом Европы». В годы Крымской войны царю пришлось с горечью убе­диться, что у России союзников нет, что все те, кому он по­могал, кого поддерживал (в частности, Австрия и Пруссия), оказались во враждебном России лагере. Это было мораль­ное и политическое крушение того дипломатического кур­са, который осуществляли Николай I и его правительство.

Крымская война (1853—1856). Внешняя политика Россий­ской империи XVIII и XIX вв. неизбежно замыкалась на событиях, происходивших на южных рубежах страны. Россия, как" и другие мировые державы, была обеспокоена решением «восточного вопроса», обозначившегося еще в конце XVIII в. и связанного с наметившимся распадом Османской империи.

Как распорядиться наследством этой империи и полу­чить максимальные выгоды от его дележа? Эта геополити­ческая проблема многие десятилетия занимала политиков в Лондоне, Вене, Париже и Берлине. Она же находилась в центре внимания русской дипломатии и русских импе­раторов. Интересы России, стремившейся добиться защи­ты прав православных народов и утвердить свое влияние в проливах Босфор и Дарданеллы, противоречили устрем­лениям других держав, не желавших допустить усиления роли и влияния Российской империи. В последние годы царствования Николая I события вокруг Турции опять обострились, дело дошло до войны.

Повод к ней казался малозначительным: Россия была возмущена притеснениями, чинимыми турецкими властя­ми православным верующим, в том числе и русским под­данным, совершавшим паломничества к Святым местам в Палестине. Их не пускали в храмы, мешали молиться, за­крывали для них гостиницы и постоялые дворы и т.д.

В начале 1853 г. царь направил в Стамбул специальную миссию, которая потребовала от султана прекратить гонения на православных и признать Россию их по­кровительницей. Турецкое правительство колебалось с принятием решения по этому поводу, но когда выясни­лось, что Франция и Англия целиком на его стороне, отвергло притязания России. 27 сентября 1853 г. султан объявил войну России.

Гром военной канонады не мог скрыть того факта, что непримиримая позиция Стамбула во многом обусловлива­лась стратегическими интересами западных стран, в первую очередь Великобритании, оказывавшей Турции огромную финансовую и материально-техническую под­держку. Воинствующие британские националисты не ви­дели иного пути, кроме военного. В прессе и парламенте прозвучало немало осуждений «русской деспотии», но при этом совершенно упускалось из виду, что Британия взяла сторону Турции, страны, где существовала во всех отно­шениях несравненно более жестокая социальная система.

Вся эта словесная риторика служила лишь дымовой завесой, которая должна была скрыть главную цель: разгром и максимальное ослабление России. Незадолго до начала Крымской войны лидер самого агрессивного крыла британской общественности лорд Пальмерстон в послании премьеру Абердину писал: «Мой идеал войны, которая вскоре должна начаться с Россией, состоит в следующем: Аландские острова и Финляндия возвращаются Швеции, некоторые из немецких губерний России уступаются Пруссии, Крым и Кавказ — либо независимые, либо свя­занные с султаном как с сюзереном».

Иными словами, Россия должна была быть расчленена и отброшена в допетровское время. Никакого отношения этот геостратегический замысел к «реакционной» полити­ке русского царя не имел и ею не обусловливался.

Поддержка Турции Францией вызывалась в первую оче­редь желанием Наполеона III укрепить свое довольно шат­кое положение внутри страны. Кампания против «жандар­ма Европы» отвечала требованиям либеральных и социально-демократических кругов в стране. В то же время война с Россией удовлетворяла великодержавные ам­биции консервативных кругов и самого императора, жаж­давшего взять реванш за поражение Наполеона I в 1812 г.

Вначале военные действия разворачивались в устье Ду­ная, на Черном море и на юге Грузии. Довольно быстро определилось превосходство России, нанесшей турецкой армии ряд поражений. 18 ноября 1853 г. недалеко от ту­рецкого портового города Синопа русская военная эскадра под командованием адмирала П. С. Нахимова (1802— 1855) разгромила и уничтожила турецкий флот.

У Турции не оставалось никаких шансов на победу, и это сразу же изменило расстановку сил. Великобритания и Франция, которые до того не вмешивались прямо в собы­тия, решили непосредственно выступить против России.

Англо-французский флот вошел в Черное море и начал готовиться к военным действиям против России. В апреле 1854 г. корабли англичан и французов стали обстреливать Одессу, а эскадра союзников (34 линейных корабля и 55 фрегатов) блокировала русский флот в Севастополе.

Война перекинулась и на Балтийское море, где мощная англо-французская эскадра (52 линейных корабля и фре­гата) подступила к Кронштадту.

Англичане и французы развернули против России воен­ные действия и в других местах — предприняли попытку атаковать и захватить Архангельск, высадили десант на Камчатке, стремясь оккупировать Петропавловск-Камчатский. Обе эти операции провалились.

События на Черноморском театре военных действий складывались для союзников удачней. 2 сентября 1854 г. англо-французские войска численностью в 62 тыс. человек при 134 артиллерийских орудиях высадились в Евпатории. Русская армия в Крыму в тот момент насчитывала 33 тыс. человек и имела 96 орудий. 8 сентября 1854 г. на реке Альма она потерпела поражение, отступив к Севастополю.

Через несколько дней войска союзников подошли к Се­вастополю, гарнизон которого насчитывал всего 18 тыс. человек. Командовали здесь адмиралы ВЛ.. Корнилов (1806—1854) и П.С. Нахимов. Началась героическая обо­рона Севастополя, длившаяся 349 дней.

К союзникам присоединилось Сардинское королевство, направившее в Крым 15-тысячный контингент. Англия и Франция постоянно отправляли на театр военных дейст­вий крупные подкрепления.

Весной 1855 г. сражения разгорелись с новой силой. Несколько раз французские и английские части предпри­нимали штурм Севастополя, который мужественно защи­щали не только моряки и солдаты, но и жители. Город ре­гулярно подвергался мощным артиллерийским обстрелам и с суши, и с моря, но взять приступом этот русский фор­пост никак не удавалось. Лишь 27 августа 1855 г. был захвачен господствующий над городом Малахов курган, а русские войска отошли на север.

Корабли Черноморского флота были затоплены в бухте Севастополя, что сделало ее непригодной для использова­ния неприятельским флотом.

На Кавказе русская армия развернула наступление против турецких войск, полностью уничтожила все во­инские соединения и 16 ноября 1855 г. захватила сильно укрепленную крепость Каре.

Но силы всех участников войны были истощены. Великобритания потеряла 22 тыс. солдат, Франция -около 100 тыс. Турция находилась на грани развала, Франция — на краю финансового краха, а в Англии росло общественное недовольство долгой и дорогой восточной войной, поскольку ранее правительство Великобритании уверяло парламент, что она продлится лишь несколько недель.

Тяжелое положение сложилось и в России. Финансы были расстроены, флот серьезно пострадал, много было жертв. Точное их число подсчитано не было, но в любом случае людские потери России не превышали потери Анг­лии и Франции. На полях сражений погибли выдающиеся военачальники П. С. Нахимов и В. А. Корнилов. К тому же возникала вероятность, что в недалеком будущем к союзникам могут присоединиться Австрия и Пруссия, которые пока лишь высказывали им моральную поддерж­ку. Мир был необходим всем, и России в первую очередь.

Итоги Крымской войны. К концу 1855 г. военные действия фактически прекратились, и в Вене начались мирные пе­реговоры, которые затем продолжились в Париже. Здесь 18 марта 1856 г. Россия, Австрия, Франция, Великобрита­ния, Турция, Пруссия и Сардинское королевство подписа­ли Парижский мирный договор. Он, как и следовало ожидать, оказался для России неблагоприятным. Высту­пив единым фронтом, европейские державы добились от нее важных уступок.

Россия возвращала Турции крепость Каре в обмен на Севастополь и другие города Крыма, занятые союзника­ми. Черное море объявлялось нейтральным, России и Тур­ции запрещалось иметь там свои военные флоты. Провоз­глашалась свобода плавания по Дунаю. Все страны обязывались не вмешиваться в дела Османской империи.

Хотя интересы России несомненно ущемлялись, осо­бенно это касалось запрета иметь в черноморских водах военный флот и арсеналы, Парижский трактат совершен­но не походил на капитуляцию России, на что в начале кампании так надеялись в Лондоне и Париже. Фактиче­ски Россия проиграла лишь одно сражение и потеряла лишь одну крепость.

Однако английская сторона, дирижировавшая до того антирусской солидарной позицией ЕвроЦы, настаивала на жестких требованиях. Глава английской делегации и министр иностранных дел Великобритании граф Дж. Кларендон накануне подписания мирных соглаше­ний выдвинул новые ультимативные требования. Он настаивал на разрушении порта Николаев на Черном мо­ре, нейтрализации Азовского моря, отказе России от всего Черноморского побережья - - от Кубани до турецкой границы, срытии всех русских крепостей на Кавказе, пре­доставлении независимости Мингрелии и кавказским горным племенам, отделении Закавказья от России.

Эти шесть новых пунктов, далеко выходившие за рамки уже оговоренных и согласованных на конференции, ставили под сомнение возможность заключения мира. Британская «бомба» вывела из себя Наполеона III, который вполне обос­нованно опасался, что чрезмерное ослабление мощи России может привести к опасному усилению в Европе Пруссии и образованию политической оси Лондон—Берлин. Париж категорически отказался поддержать английский демарш, и замысел британской дипломатии провалился.

Дата добавления: 2014-12-29