Плеоназм (греч. pleonasmoV - излишество) – «излишествующий» троп (речевой оборот), взаимоповторение сущности и свойства, например «масло масляное», «живая душа». 2 страница

¨ Библиографический список

1.Аристотель Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. – Минск, 1998.

2.Васильев Г.Е Философия Базилевса. – М., 2007.

3.Васильев Г.Е. Дар благородства. – М., 2008.

4.Васильев Г.Е. Историографическая шизофрения. Петровские реформы в свете философии власти и Управления. – М., 2008.

5.Васильев Г.Е. Домарки о власти. Философские проблемы власти и Управления. – М., 2009.

6.Гегель Г.В. Ф. Феноменология духа. – СПб., 1992.

7.Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. – М.: 2002.

8.Кара-Мурза С.Г. Потерянный разум. – М., 2007.

9.Кожев А. Понятие власти. – М., 2007.

10.Кургинян С.Е. Качели. Конфликт элит – или развал России? – М., 2008.

11.Макиавелли Н. Государь. – М.: 1989.

12.Мухин Ю.И. Законы власти и управления людьми. – М., 2008.

13.Мухин Ю.И. Наука управлять людьми. Изложение для каждого. – М., 1995.

14.Ницше Воля к власти. – Киев, 1994.

15.О Великом инквизиторе: Достоевский и последующие. - М.: 1991.

16.Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. – Минск, 2004.

17.Платон Государство // Соч. в 4-х тт., т. 3. – М., 1994.

18.Проект Россия. В 3-х кн. – М., 2007-2009.

19.Фуко М. Надзирать и наказывать. – М., 1999.

Тема 9. Специфика современного состояния культуры. Особенности русской культуры

Тема 9.1. Специфика современного состояния культуры

Приняв этот третий совет могучего духа, ты восполнил бы всё, чего ищет человек на земле, то есть: пред кем поклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей…

(Ф.М. Достоевский «Братья Карамазовы»: Великий Инквизитор)

D Современные культуры (цивилизации) сегодня сталкиваются, впервые в истории, с такой проблемой, как «глобализация». Действительно, в прошлые времена культуры жили, существовали довольно-таки обособленно друг от друга, безусловно, в определенной степени взаимодействуя, взаимообогащаясь, иногда вступая в военные схватки друг с другом, иногда даже одна культура захватывалась другой, уничтожалась ею; бывало, что та или иная культура подпадала, в отношении другой, под то, что называется псевдоморфозом. Но всё это были достаточно частные события; множество культур, одновременно сосуществующих на планете, бывало, вообще никак не соотносились друг с другом, или их соотношение было настолько минимальным, что почти нисколько и не ощущалось.

Ныне же ситуация, в корне, иная. Одна культура, фаустовская (романо-германский культурно-исторический тип), в силу бурного развития техники, научно-технического прогресса, сумела настолько распространить своё влияние, свою власть на весь Земшар, что, сперва, на этом Земшаре вскоре не осталось почти уже территории или культуры, народа, которые не были бы буквально захвачены («колонизированы») представителями фаустовской цивилизации, – за исключением, наверное, единственно России, да и та подпала под колпак псевдоморфоза, – а теперь, вот, фаустовская цивилизация владеет, в той или иной степени, почти всем этим миром, всеми странами и континентами, уже не буквально военно-политическим посредством, но посредством более экономическим и тайно-политическим (ибо так на сегодняшний момент много выгоднее).

В подобной ситуации, неизбежно, относительно всех стран и культур распространяется и специфическое фаустовское мировоззрение, мировоззрение фаустовской цивилизации.

Причём, хочу обратить внимание, что распространяемое это «мировоззрение» есть лишь его суррогат, есть своего рода идеологическая обманка (либерализм, например), – подобно тому, как вам продают подделку под золото, позолоченную железку, якобы как золотую, т.е. лишенную самого в себе главного (например, именно самые «либеральные» государства тратят на военные и «секретные» нужды много-много-много больше, нежели любые другие).

Надо обратить внимание, что фаустовские ценности, которые суть ценности именно уже цивилизации, периода «поздней инерции» (по Гумилёву), этапа «вторичного смешения» (по К. Леонтьеву), суть ценности уже вполне вырожденной культуры, культуры дряхлеющей и умирающей; они всё менее уже, действительно, ценности, но лишь ц е ны. И эти «ценности», позиционируемые как «общечеловеческие», в основании которых лежит уже лишь Его Величество Капитал, ныне агрессивно навязываются всем прочим народам и культурам.

Разумеется, это совершенно нелепое словосочетание – «общечеловеческие ценности». Об этом даже говорить смешно. Ценности таковыми просто не могут быть, в принципе. Всякая культура творит свои, достаточно уникальные, ценности, всякая культура идёт своим путём; и пусть ценности разных культур в чём-то и совпадают, в чём-то похожи, но они так или иначе в чём-то будут и разными, а где-то и противоположными даже. И в этом смысле, то, что называется «общечеловеческими ценностями» есть просто идеологическое орудие разрушения традиционных ценностей всех иных культур и народов. И разрушение отнюдь, конечно, не для того, чтобы утвердить на этом опустошенном месте, в ценностно опустошенной душе людей, в их мировоззренческом центре, новые, свои «западные», фаустовские ценности – нет, – ибо чужие ценности просто не могут прижиться; они могут утвердиться в некоем человеке сугубо на некоторое время лишь как своего рода идолы, да и то до поры до времени. А то именно и нужно: вытащить из человека ценностный стержень (этос), опустошить, ценностно выпотрошить душу, и тогда – тогда элементарно становится манипулировать таким человеком, «Иваном не помнящим родства», аморфным и текучим, массовым потребителем, который всё тебе продаст (ресурсы своей страны, ценности и пр.), продаст, по меткому замечанию Розанова, за «рюмку похвалы».

Таким образом происходит разрушение всех культур, повергающее их во всеобщее «вторичное упрощение». Под шумок, выворачивается, целенаправленно искажается и очерняется история данного народа, его прошлое; а без прошлого – у народа нет будущего; он уже не народ, – а масса, «пыль по лучу».

Сегодня мир впервые столкнулся с тем, что одна культура (фаустовская, в данном случае) сумела распространить своё влияние на весь мир; и если прежде та или иная культура, отмирая, вырождаясь, рушилась лишь сама, одна, на своей территории, а потом на это место приходили «варвары» и спустя столетия, или даже тысячелетия, на этом месте поднималась новая, уже совершенно иная великая культура, то теперь, когда пришло время, скоро, этой культуре рухнуть, – достаточно одряхлевшей и подтачиваемой изнутри массой болезней, в том числе и иммунодефицитом, таким как «политкорректность», например, или «толерантность», – фаустовская цивилизация, рухнув, – может уже потянуть за собой и весь мир, мир, который, именно благодаря этой самой Цивилизации, столкнулся с огромными проблемами (демографической (катастрофическое перенаселение), экологической, проблемой катастрофической нехватки ресурсов и пр., и пр., и пр.).

На поверхности – веселенькие, сладенькие песенки, лощеные политики и бизнесмены в пиджачках, роскошные автомобили и раздачи «Оскаров», а под этим всем иллюзорной, как мир индийской Майи, под тонкой пленочкой фантасмагорического мира, созданного Капиталом, всё более катастрофически шевелится хаос вышеупомянутых, действительно, глобальных проблем. Проблем, которые, в принципе, неразрешимы в рамках нынешней модели общества, модели общества потребления.

На смену фаустовской вырождающейся цивилизации должна прийти, причём учитывая впервые случившуюся в мире, технически осуществленную, глобализацию, другая Культура. Фаустовская цивилизация, особенно ее англосаксонская ветвь, ныне господствующая в мире, будет всеми правдами и неправдами цепляться за власть, воевать, – начиная от промывки мозгов, тотального подкупа, и заканчивая буквальными военными действиями, – за ресурсы, за углеводороды; ибо все нынешние войны ведутся прежде всего за углеводороды – за эту кровь и плоть реальной экономики. Всё это (промывка мозгов, подкуп, в о йны) она, впрочем, уже делает, и довольно успешно. Но дни ее, всё-таки, сочтены.

Будет ли пришедшая ей на смену культура русской, – не загнувшаяся окончательно от псевдоморфоза и безмозглого европейничанья, – зависит от нас с вами. От нашей свободы и ответственности.

D Современное состояние культуры и общества можно определить как «массовое», «массовая культура». В принципе, «массовая культура» есть довольно нелепое словосочетание, поскольку культура как таковая, так или иначе, предполагает определенную, во-первых, единичность, личность, эту культуру творчески осуществляющую, исповедующую свои ценности, и, во-вторых, всякая культура, как таковая предполагает некоторую иерархию, если угодно, элитарность, устанавливающуюся на основе духовных ли заслуг, или заслуг воинских и т.д., в то время как т.н. «культура массовая» ни первого ни второго не предполагает, как таковых, в принципе, и представляет собой процесс и результат «вторичного смешения» (по К. Леонтьеву), всеобщего нивелирования. В этом смысле, правильнее было бы говорить о «массовой цивилизации», – вполне адекватный термин, – но никак не о «массовой культуре.

Массы появляются тогда, когда человек отрывается от традиционной своей культуры, от «почвы» и обращается в «пыль по лучу», в этакую номаду («кочевника») на рынке труда; и оторванные таким образом от своих корней, люди обращаются в текучую массу. Массы – это не народ; народ – держится традициями, запакованными в них ценностями, своей особенной живой символикой; массы – уже не имеют традиций и ценностей. И массы как раз и появляются, в, извините за плеоназм, массовых масштабах, в пору торжества индустриального капитала; и именно в эту эпоху данный феномен («масс», «массового общества») становится предметом философского анализа таких мыслителей как Х. Ортега-и-Гассет, Н. Бердяев, Г. Лебон и др. В то же время, надо отметить, что образование тоже становится тут «массовым», конвейерным, «поточным».

В современной массовой «культуре» имеет место любопытный парадокс: массовая манипуляция сознанием, с одной стороны, постоянно вроде как утверждает человека как «свободную личность», с его индивидуалистическими характеристиками поведения, а с другой – целенаправленно, тем самым, превращает его во что-то безличное и аморфное, т.е. ни в коей мере не единичное: в массового потребителя. В том числе, в потребителя «массовой культуры». Т.е. всех тех суррогатов, которые выдаются за «культуру».

В этом, кстати, одна из основополагающих характеристик современного состояния общества, которое называют обычно состоянием «постмодерна». Постмодерн – буквально, то, что наступило после модерна. Модерн – это предыдущая культурная эпоха Западной цивилизации, обыкновенно связывающаяся с эпохой Просвещения (XVII-XVIII в.); действительно, эпоха Модерна – это специфическая эпоха, со своими ценностями, фаустовской цивилизации, начавшаяся в конце эпохи Возрождения, и полноценно оформившаяся в Новое Время и эпоху Просвещения; Модерн (буквально – «современность») характеризуется верой в науку, в научно-технический прогресс, верой в человека, в его гуманистические ценности и идеалы, верой в общественный прогресс и т.д. Эпоха Модерна сменила, если говорить в русле формационного подхода, так называемую эпоху премодерна, т.е. того, что обыкновенно называется обществом традиционным, культурой традиционной (хотя, конечно, данная схема есть схема весьма упрощающая историческую действительность, но в данном случае это не суть важно). Время Модерна подходит к концу во второй половине ХХ столетия, когда ценности Просвещения (Модерна) окончательно обращаются в свой собственный суррогат, в риторические фигуры манипуляции массовым сознанием. Модерн возник и утвердился как своеобразная идеология буржуазного общества, общества капиталистического; однако власть Капитала в нём тогда еще не стала столь тотальной, не захватила человека изнутри, человека, утверждающего свои новые ценности, которые, в свою очередь, были отсветом ценностей именно христианских («богочеловеческих»), пусть последнее зачастую и плохо осознавалось самими идеологами Модерна. Однако во второй половине ХХ столетия на смену Модерну приходит Постмодерн.

С одной стороны, Постмодерн представляет собой, отрицание идеалов Модерна: здесь и «смерть человека» (замеченная и провозглашенная Фуко), неизбежно последовавшая после «смерти Бога» (провозглашенной Ницше), здесь и «смерть Автора» (провозглашенная Р. Бартом), – человек больше не творец, «творец» теперь «язык», «дискурс», – здесь и «смерть Истины», и т.д.; в эпоху постмодерна стирается и «умирает» всё сколько-нибудь Идеальное; и, может быть, этот момент, смерть Идеального, на котором всё держалось, на котором всё так или иначе держится в культуре, представляет собой главную, но столь малозаметную, опасность для современных человека и общества.

Могут сказать: «Подумаешь, какое-то «идеальное» «умерло»! Велика важность! И так проживём!» Однако то, что называется Ценностями, на которых всё, культура, общество, человек, так или иначе держатся – это ведь именно и есть Идеальное. А в эпоху Постмодерна всё это стирается, «декодируется» и остается лишь в качестве, повторюсь, риторических фигур манипуляции общественным сознанием.

С другой стороны, всё происходящее, возможно, и есть лишь полная реализация именно «идеалов» Модерна; Модерн, радикально рвущий с культурными и религиозными корнями Премодерна, творит свои, новые, идеалы и ценности лишь в силу того, что данный разрыв оказывается не столь радикальным, что пафос этого разрыва подпитывается теми же благодатными (христианскими) энергиями, и, вот, когда данный разрыв совершается окончательно – гибнет и сам Модерн, со всеми своими Идеалами. Наступает Постмодерн. В этом смысле, некоторые исследователи склонны говорить о постмодерне как ультрамодерне, т.е. о той эпохе, в которую именно реализуется то, что было заложено, изначально, в самом Модерне, а вовсе не случается некоторое его, Модерна, отрицание в «постмодерне».

В современную эпоху, эпоху Постмодерна (или Ультрамодерна), устанавливается окончательная власть Капитала [5]. Капитал, как «самовозрастающая стоимость» и как «частная собственность на продукты чужого труда» (Маркс), существует своим приростом; в этом смысле, его прирост не должен быть ничем, принципе, ограничен; и в этом плане, ему, разумеется, мешает то, что называется традициями и ценностями; чтобы человек тотально обратился в потребителя, – т.е. бесконечно служил приросту капитала, – Капиталу необходимо декодировать (по выражению Делёза) ценности и традиции, и тогда его власть будет безграничной. Эпоха постмодерна (ультрамодерна) и представляет собой эпоху подобного торжества Капитала. А вполне адекватной данному положению дел идеологией является либерализм (и его крайняя, агрессивная версия – неоконсерватизм).

Либерализм, в принципе, не ведает ценностей; в основе либерализма лежит тезис о свободе рынка и индивида, с его сугубо эгоистическими интересами, в нём; в принципе, вполне, на первый взгляд, хорошая идеология, однако за красивым фасадом здесь скрываются отнюдь не столь радужные вещи. При полном осуществлении подобной идеологемы, мы получаем человека: а) без ценностей, – для него не существует ничего, что было бы выше его, ему не за что умереть, и такой человек всегда выберет «банку варенья и корзину печенья», лишь бы спасти свою шкуру, это совершенно шкурный человек получается; однако такие люди, неизбежно, всегда будут чьими-нибудь рабами и на них никакое общество держаться не может, в принципе; это человек б) без совести, – она ему не нужна, как «лишняя сущность», она, в принципе, мешает ему осуществлять «свободную рыночную» деятельность, его «свободная рыночная» деятельность ограничивается лишь внешним формальным правом, а система внешнего права всегда есть система которую как-нибудь да можно обойти (особенно если нет совести); и, наконец, само общество, в такой ситуации, в) становится «рыночным обществом», а не «обществом с рынком», т.е. становится обществом, где всем так или иначе, правит Капитал, а всё остальное – «басни для бедных», красивые фасады. Можно, например, вполне «по закону» обвалить рынок, устроить «кризис» и отхватить миллиарды долларов, и обречь миллионы людей на нищету и смерть, но нельзя украсть пучок редиски; ведь всё в рамках «пр а ва».

Общество постмодерна иногда обозначается, с соответствующими изменениями, в современной литературе такими понятиями как общество постиндустриальное и информационное.

Д. Белл называет современное общество постиндустриальным, различая его, в рамках формационного подхода, от доиндустриального (традиционного; в котором приоритет принадлежит сельскому хозяйству и военной сфере) и индустриального (промышленно-капиталистического); если в индустриальном обществе, по Беллу, жизнь общества и цивилизации основывается на сфере промышленного производства, сфере промышленного капитала, то в постиндустриальную эпоху общественно-экономический приоритет получают сфера услуг и информационные технологии. Другой исследователь, Э. Тоффлер, в принципе, придерживается аналогичной схемы, различая, в рамках того же формационного подхода, в историческом плане, общества (цивилизации) аграрные, индустриальные и сверхиндустриальные. И Тоффлер, и Белл исходят из того, что научно-технический прогресс качественно преобразовал общество и культуру (цивилизацию). Приблизительно той же модели придерживаются идеологи трактовки современного общества как информационного (У. Мартин, например; термин впервые употребил Ю. Хаяши); иногда понятие информационного общества соотносят с развитой формой постиндустриальной цивилизации.

Однако данные, мягко говоря наивно-оптимистические, концепции, справедливо отмечая то, какие, действительно, революционные преобразования приносят обществу техника и наука, насколько они делают жизнь человека комфортнее, облегчают его труд, в то же время, почти не обращают внимания на то, как человек сам становится рабом этой самой техники, как посредством этой техники он порабощает других людей; если в ту же индустриальную эпоху человек становился придатком машины (Мегамашины, в терминах Л. Мамфорда), механическим ее придатком, то теперь он становится ее придатком и «интеллектуальным», «духовным». Наверное, никогда в истории культур не было еще столь запрограммированного и манипулируемого человеческого существа, как современный человек! И в этом большая опасность.

И в то же время, надо заметить, то, что «сфера услуг», которой характеризуется общество «постиндустриальное», становится доминирующей в развитых странах – есть лишь следствие перевода промышленных производств в более «дешёвые» страны «третьего мира», а зарплата западного человека – это уже не зарплата в полном смысле слова, а, скорее, «пособие по содержанию» за счёт рабочих «третьего мира». Так работает, перераспределяет доходы, современная экономическая политическая система.

Современное общество крайне нуждается в Идее, ждёт Идею. Пока ее нет. Но если ее не будет – современная цивилизация, в том виде, как она есть сегодня, сама же себя в скором времени разложит и уничтожит.

W Размышления различных философов о массах и массовом обществе; раскройте (2-3 из них) и сделайте соответствующие выводы:

«Современные массы могут быть организованы лишь технически, власть техники соответствует демократическому веку». (Н.А. Бердяев)

«Первые проблески субъективности масс на заре современности, на заре революций – первые признаки самоуправляемого рабства субъектов и масс под знаком их собственного желания! Начало большого обольщения: вещью можно просто владеть – субъекта желания можно соблазнить. Так начала развертываться в социальном и историческом плане эта мягкая стратегия. Массы психологизируются, чтобы быть обольщенными. На них напяливают желание, чтобы отвлечь от него и совратить. Прежде они отчуждались – это когда у них было сознание (мистифицированное!) – сегодня обольщаются». (Ж. Бодрийяр)

«К наиболее бросающимся в глаза чертам жизни массы принадлежит нечто, что можно назвать чувством преследования…» (Э. Канетти)

«Главной характерной чертой нашей эпохи служит именно замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы… В то время как наши древние верования колеблются и исчезают, старинные столпы общества рушатся друг за другом, могущество масс представляет собой единственную силу, которой ничто не угрожает и значение которой всё увеличивается. Наступающая эпоха будет поистине эрой масс». (Г. Лебон)

«Цивилизации (культуры) создавались и оберегались горстью интеллектуальной аристократии, никогда – толпой. Сила толпы направлена к разрушению. Владычество толпы указывает на фазу варварства… толпа действует, как микробы, ускоряющие разложение ослабленного организма или трупа». (Г. Лебон)

«Массы уважают только силу, и доброта их мало трогает, так как они смотрят на нее как на одну из форм слабости». (Г. Лебон)

«На толпу действуют только иллюзии и особенно слова… Могущество слов так велико, что стоит только придумать изысканные названия для каких-нибудь самых отвратительных вещей, чтобы толпа тотчас приняла их». (Г. Лебон)

«В толпе преобладает не стремление к свободе, а потребность в подчинении; толпа так жаждет повиноваться, что инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя ее властелином». (Г. Лебон)

«С окончательной потерей идеала раса окончательно теряет свою душу; она превращается в горсть изолированных индивидов и становится тем, чем была в самом начале, – толпой… Переход от варварства к цивилизации (культуре) в погоне за мечтой, затем – постепенное ослабление и умирание, как только мечта эта будет потеряна, – вот в чем заключается цикл жизни каждого народа». (Г. Лебон)

«Где властвуют, там есть массы; где есть массы, там есть потребность в рабстве». (Ф. Ницше)

«В стадах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед за тобою». (Ф. Ницше)

«Но к чему эти машины, если люди пригодны лишь для того, чтобы обслуживать их!» (Ф. Ницше)

«Толпа – понятие количественное и визуальное: множество. Переведем его, не искажая, на язык социологии. И получим «массу»… Масса – это средний человек». (Х. Ортега-и-Гассет)

«Всюду, где торжество массы растет, при взгляде на общественную жизнь поражает то, что политически там перебиваются со дня на день… У власти – представители масс». (Х. Ортега-и-Гассет)

«Прежде в европейской истории чернь никогда не заблуждалась насчет собственных «идей» касательно чего бы то ни было. Она наследовала верования, обычаи, житейский опыт, пословицы и поговорки, но не присваивала себе умозрительных рассуждений, например, о политике или искусстве, и не определяла, что они такое и чем должны стать… Сегодня, напротив, у среднего человека самые неукоснительные представления обо всем… Поэтому он разучился слушать». (Х. Ортега-и-Гассет)

«Масса не желает уживаться ни с кем, кроме себя. Всё, что не масса, она ненавидит смертно». (Х. Ортега-и-Гассет)

? Приведите примеры подобных «изысканных слов» (Лебон), которыми в недавнее время и ныне у нас в России «соблазняют» массы.

? Как вы полагаете, почему «кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот всегда бывает ее жертвой»? (Г. Лебон)

D Для обозначения массового человека индустриальной эпохи немецкий философ Маркузе вводит понятие «человека одномерного», т.е. существа, которое, в принципе, не может помыслить «иное», чей горизонт крайне узок, кто всегда имеет «своё», всегда уже изначально «чужое», заданное кем-то, мнение, стандартное и клишированное.

В философии культуры существует различение элитарной и массовой культуры; точнее, впрочем, было бы говорить о различении культуры элитарной (высокой, аристократической) и народной, ибо приход и торжество массовой культуры как раз тем и характеризуется, что размыванием всех действительных границ культуры, как высокой и низкой, и обращением всякой «культуры» в «товар», в то, что либо выгодно продается, либо выгодно не продается (по тонкому замечанию Мережковского: «что п о шло, то пошл о»), и всякая так называемая нынешняя «высокая» культура уже всегда есть зачастую клон той же массовой, но зачастую лишь более дорогостоящей, который может выражаться как VIP-массовая (характеризующаяся показным потреблением предметов роскоши или означающих малую (узкую, «элитную») понятность произведений абстрактного искусства, например), интеллигентскую массовую культуру, массовая «эзотерическая» (разного рода оккультизм и т.п. вещи) etc.

В этом смысле, высокая, действительно элитарная, культура, наверное, если как еще и может ныне существовать, то лишь в качестве незримого «шпиона» в среде массовой, прячась, скрываясь за личиной «массовости», но, в сути своей, оставаясь, подобно гераклитовскому «мудрому», всегда незримо отдельно, обособленно.

Что же касаясь концепции «одномерного человека», с которой мы начали, то современное информационное (постиндустриальное) общество, видимо, приходит уже и к размыванию данного человека, оставляя от него лишь виртуальный блик; это уже не одномерная поверхность существования, это уже лишь бликующая пустота; если «классический» одномерный человек» был продуктом машинного производства, продуктом узкой специализации человека, подобного его отчуждения, то в современную, постиндустриальную (информационную) эпоху данный человек есть уже зачастую лишь продукт всё более полной виртуализации жизни: виртуализации экономики, политики, культуры (т.е. уже ее суррогата) в целом. Это, с одной стороны, неизбежная данность современного общества, уровня развития техники; но с другой – это и продукт специфической современной идеологической («либеральной») модели. Человек, в современную эпоху, впервые сталкивается с совершенно новыми моделями власти и манипуляции его сознанием, совершенно новыми возможностями этих власти и манипуляции. Однако, говоря языком Тойнби, проблема в том: найдутся ли у человека, у человека прежде всего (!) нашей, отечественной культуры, силы и ум адекватно, личностно Ответить на этот Вызов эпохи, Вызов Времени.

! «Глубокая, тонкая, продуманная, оригинальная мысль всегда будет проигрывать, при прочих равных, тупому, клишированному, общедоступному, наглому «мнению», всегда будет раздавлена им, – при «демократии» мнений. Оттого всякая истина неизбежно потонет в хоре и оре пустых и глупых мнений.

Оттого в высоких культурах, наверное, и существует определенная сфера высших истин и мыслей, мудрости, довольно защищенная от агрессивных плебейских и нигилистических «мнений».

Другой вопрос, что, возможно, пребывающие в подобных высоких «тепличных» условиях истины, со временем, теряют, отчасти, свою истинность, однако, увы, остаются в качестве догм и законов, в то время как давно уже несколько выцвели, полиняли и, главное, лишились оснований». (Г. Негин)

? Попытайтесь раскрыть некоторые мысли Ницше о «высокой» и «низкой» культурах:

«Потрясение, сострадание к самому себе перед лицом низшей культуры есть признак более высокой культуры, из чего следует, что последняя отнюдь не увеличивает количества счастья».

«Высшая культура будет подобна смелому танцу; и вот почему, как сказано, для нее нужно много силы и гибкости».

«Из существа высшей, более многострунной культуры вытекает, что она всегда ложно истолковывается низшей культурой, как это, например, имеет место, когда искусство считается скрытой формой религиозного чувства».

D Французский философ Ж. Бодрийяр различает в развитии западноевропейской культуры три «порядка» симуляции: «Со времен Возрождения, параллельно изменениям закона стоимости, последовательно сменились три порядка симулякров: 1) Подделка – господствующий тип «классической» эпохи, от Возрождения до промышленной революции; 2) Производство – господствующий тип промышленной эпохи; 3) Симуляция – господствующий тип нынешней фазы, регулируемой кодом. Симулякр первого порядка действует на основе естественного закона стоимости, симулякр второго порядка – на основе рыночного закона стоимости, симулякр третьего порядка – на основе структурного закона стоимости».

С соответствующими изменениями, данные три этапа можно представить как вышеупомянутые периоды: доиндустриальный, индустриальный и постиндустриальный (информационный). Только Бодрийяр, как мне представляется, более удачно выражает происходящие социально-культурные процессы: в аспекте симуляции. В современную эпоху, эпоху торжества третьего порядка симуляции, происходит виртуализация реальности, слова отрываются от вещей, означающие от означаемых, миф обращается в псевдомиф. Если миф вырастал из непосредственной жизни человека, его хозяйственной деятельности, культурного творчества (культа), соотношения с миром, попыток познания мира, то современные «мифы», или, как я их называю, псевдомифы создаются сугубо искусственно, с целью извлечения прибыли (подобно тому, как всякая современная субкультура «создаётся кем-то и для чего-то», – разумеется, ради прибыли или аналогичных политических целей); в этом смысле, псевдомифы, как таковые, бессмысленны, из смысл – прибыль, капитал. В качестве подобных псевдомифов ныне циркулируют, тотально определяя жизнь массового человека, «мифы» о «Бен Ладене», «свином гриппе», «кризисе», «демократии», «глобальном потеплении» и т.д.

Дата добавления: 2014-12-29