К. Ясперс: Философия как способ осуществить себя

Вопросы

1. В чем Витгенштейн усматривал цель философии?

2. ПочемуВитгенштейн считает, что самые глубокие проблемы философии – это вовсе не проблемы?

3. Что, по его мнению, всегда ведет к ценным прозрениям в философии?

4. В чём состоит смысл мира?

5. В чём, по мнению Л. Витгенштейна, состоит правильный метод философии?

6. Хотя высказывания Л. Витгенштейна очень точны, однако некоторые из них противоречат друг другу. Найдите такие высказывания.

Прочитайте следующий текст и ответьте на прилагаемые к нему вопросы.

У животных нет философии, ибо они целиком и полностью практичны. Хотя самые высокоразвитые из них и не лишены начатков рассудка – подробно проблема сущностного различия человека и животного будет рассмотрена в разделе «Проблема человека в философии» – однако нельзя себе представить, чтобы они размышляли о чем-то просто так. Например, ставили перед собой вопрос: «Конечен ли мир или нет?», «Есть ли бог или нет?» и т.п. Такими, с точки зрения практики и выгоды бесполезными вопросами способен задаваться лишь один человек. Пожалуй, в связи с этим даже можно на уровне рабочей гипотезы высказать утверждение о том, что человек – это Homo philosophicus, уточнив тем самым всем известное, но пока не вполне понятное утверждение о человеке как виде Homo sapiens (лат. – Человек разумный), ибо для того, чтобы понять это последнее определение, надо сперва разобраться с вопросом о том, чем рассудок отличается от разума. По мнению немецкого философа и психиатра КАРЛА ЯСПЕРСА (1883 – 1969) вопрос «Что такое философия?», неотделим от вопроса о том, «Что такое человек?». Видимо в человеке, его психике есть нечто, из-за чего он оказывается способен и даже обречен ставить вопросы философского характера. В следующем отрывке из работы К. Ясперса «Введение в философию» как раз и рассматривается вопрос о том, что такое философия в связи с особыми сущностными свойствами человека.

Что такое философия?

«Вопрос о том, что есть философия и чего она стоит, всегда вызывает споры и дискуссии. От философии ждут нешаблонных, ярких в своей необычности разъяснений или же равнодушно отстраняют ее от себя как беспредметное мышление. На нее, преисполнившись робостью, взирают как на результат значительных усилий неординарных людей или же презирают ее как никому не нужные умствования фантазеров. В сознании людей философия выступает как то, что касается каждого, и потому в основе своей она должна была бы быть простой и понятной; либо же ее считают такой трудной, что занятие ею представляется делом безнадежным. То, что выступает под именем философии, действительно дает основание для столь противоположных суждений. Для человека, приверженного науке, самым скверным в философии оказывается то, что она вовсе не дает результатов, пригодных для всеобщего употребления, не дает того, что можно знать и чем, следовательно, можно владеть. В то время как наука в сфере своей деятельности добилась строго определенных и признанных всеми результатов познания, философия, несмотря на тысячелетние усилия, не достигла этого. Действительно, в философии нет единодушия в определении того, что можно трактовать как окончательно познанное. То, что в силу необходимости признается каждым человеком, обретает тем самым статус научного знания; оно не является более философией, а соотносится с определенной областью познаваемого.

Философскому мышлению, ко всему прочему, не свойственна, как это имеет место в научном знании, вовлеченность в некий прогресси­рующий процесс. Разумеется, мы ушли значительно дальше Гиппократа, греческого врачевателя. Но вряд ли у нас есть основания говорить о том, что мы превзошли Платона. Только в области научных данных, которые он использует, мы добились преимущества. В философствовании же, как таковом мы, быть может, едва ли приблизились к нему. То, что в отличие от образа какой-либо конкретной науки тот или иной образ философии не находит единодушного признания, необходимо связано с самой ее природой. Тот вид определенности, к ко­торому стремятся в философии, не есть научный, т.е. равнозначный для всякого рассудка; это – удостоверенность, в подтверждении которой участвует человек всем своим существом. В то время как объектом научного познания становятся отдельные предметы, знание о которых вовсе не обязательно для каждого, в философии речь идет о бытии как целом, что затрагивает человека в качестве человека, об истине, которая там, где она проявляется, открывает много больше любого научного постижения.

Философия на современном этапе связана, правда, с науками. Она имеет своим условием научные знания на той стадии развития, которой они достигли в соответствующую эпоху. Но истоки у смысла философии иные. Философия возникает до всякой науки, там, где люди пробуждаются и начинают мыслить.

Эту философию без науки мы представим на примере некоторых примечательных явлений.

Во-первых.Едва ли не каждый человек считает себя способным выносить суждения о вещах философских. Признано, что условием понимания в области научного знания является соответствующее обучение, владение методом; в то же время в отношении философии выдвигаются притязания на то, чтобы без каких-либо условий участвовать в сотворении философии и говорить от ее имени. Собственное человеческое бытие, жизненный путь людей и их личный опыт расцениваются как достаточная предпосылка для этого.

Следует согласиться с тем, что философия должна стать доступной каждому. Ведь самые сложные и запутанные пути философии, которыми идут люди, специально занимающиеся философией, имеют смысл только тогда, когда они вливаются в человеческое бытие, которое определяется тем, насколько оно уверено в бытии и через него в самом себе.

Во-вторых. Философское мышление должно постоянно оставаться изначальным. Каждый человек должен осуществлять его самостоятельно. Замечательным свидетельством того, что человек как таковой фи­лософствует изначально, являются вопросы детей. Отнюдь не редко из уст ребенка мы слышим то, что по своему смыслу непосредственно восходит к глубинам философствования. Приведу примеры. Ребенок удивляется: «Я все время пытаюсь думать, что я – это другой, но всегда оказывается, что это снова я». Этот мальчик касается истока всякой достоверности – сознания бытия в самосознании. Его поражает загадка бытия своего Я, того, что нельзя понять ни из чего иного. Он стоит, вопрошая, у этой границы.

Другой ребенок слушает историю сотворения мира: вначале Бог создал небо и землю... и тут же спрашивает: «Что же было до начала?» Этот мальчик ощутил беспредельность дальнейшего вопрошания, не­удержимость разума, узнал, что для него окончательный, подводящий черту ответ невозможен.

Во время прогулки на лесной опушке девочке рассказывают сказ­ку об эльфах, которые по ночам водят там хороводы... «Но ведь их нет...» Тогда ей рассказывают о реально существующих вещах, о движении Солнца, о вращении Земли, приводят доводы, которые говорят о шарообразности Земли и о ее вращении вокруг самой себя... «Ах, это ведь неправда, – говорит девочка и топает ногами по земле, – Земля стоит крепко. Я верю только тому, что вижу». На это ей говорят: «Тогда ты не веришь в Бога, его ты ведь тоже не можешь видеть». Девочку это озадачивает, но затем она очень решительно заявляет: «Если бы его не было, тогда бы ведь и нас совсем не было». Этот ребенок оказался охвачен изумлением перед тут-бытием: оно не обусловлено самим собой. И он постиг различие в вопрошании: направлено ли оно на предмет, существующий в мире, или на бытие и наше тут-бытие в целом.

Другая девочка идет в гости и поднимается по лестнице. Она видит, как все вокруг постоянно меняется, проплывает мимо, исчезает, словно этого вовсе не было. «Но ведь должно же существовать что-то прочное... то, что я здесь и сейчас поднимаюсь по ступенькам к тете, – это я хочу удержать». Беспомощность, удивление и испуг перед универсальной преходящестью, исчезновением пытается найти для себя выход.

Тот, кто задался бы целью собрать все это воедино, мог бы расска­зать о богатой детской философии. Возражение, что дети могли ра­нее слышать все это от родителей или от других, явно нельзя считать серьезным. Следующее возражение, что эти дети не развивают далее свое философствование и что, стало быть, такие высказывания могут быть только случайными, упускает из виду следующий факт: дети часто обладают гениальностью, которая утрачивается по мере взросления. Все выглядит так, словно мы с годами становимся пленниками условностей и мнений, попадаем в мир масок, где не существует никаких вопросов, теряя при этом непосредственность ребенка. Ребенок еще живет с открытыми глазами, он чувствует, видит и спрашивает – все это вскоре от него уходит. Он теряет то, что в какой-то миг ему открылось, и удивляется, когда взрослые сообщают ему впоследствии по своим записям, что он говорил и о чем спрашивал в детстве.

В-третьих.Изначальное философствование проявляется как у детей, так и у душевнобольных. Временами (правда, довольно редко) случается так, будто срывается покров и проникновенная истина заявляет о себе. При некоторых душевных заболеваниях на начальной стадии могут иметь место метафизические откровения чрезвычайного характера, однако по своей форме и языку они далеки от того, чтобы обрести объективное значение; хотя бывают и исключения, как в случае с поэтом Гёльдерлином или с художником Ван Гогом. Но тот, кто при этом присутствует, не может освободиться от впечатления, будто он видел, как срывалось покрывало с нашей обыденной жизни. Бывает, что и здоровый человек в момент пробуждения ото сна переживает глубокую тревогу, как если бы перед ним раскрылись тайные смыслы, которые при полном пробуждении исчезают, и остается только ощущение того, что он уже никогда не проникнет в них. Есть глубокий смысл в высказывании: дети и сумасшедшие говорят исти­ну. Но творящая изначальность, которой мы обязаны великими фи­лософскими мыслями, принадлежит не им, а тем отдельным лично­стям, которые в своей непосредственности и независимости в качестве немногих великих умов являлись в ходе тысячелетий.

В-четвертых.Так как человек не может обойтись без философии, она неизменно наличествует в общественной жизни, в унаследованных от прошлого пословицах, в известных изречениях, в господствующих убеждениях, как, например, в языке просветительства, политических верованиях, но прежде всего, с самого начала истории – в мифах. От философии нельзя уйти. Вопрос только в том, осознана она или нет, хороша или плоха, запутана она или ясна. Кто отвергает философию, тот и сам занят философией, не осознавая этого.

Что же в этом случае есть философия, которая проявляется столь универсально и заявляет о себе в столь необычных образах?

Греческое слово «философ» (Philosophos) образовано в противовес слову «софос». Оно означает: любящий познание (суть вещей), в отличие от того, кто, обладая знанием, называл себя знающим. Этот смысл слова сохраняется до сегодняшнего дня: поиск истины, а не обладание истиной составляет суть философии, даже если она часто предавала это в угоду догматизму, т.е. выраженному в предложениях конечному, завершенному и наставническому знанию. Философия означает быть в пути. Ее вопросы более сущностны, чем ее ответы, и каждый ответ превращается в новый вопрос.

Но это в-пути-бытие – судьба человека во времени – таит в себе возможность глубокого удовлетворения, а в высшие мгновения – со­вершенства. Таковое никогда не окажется внутри выразимого знания, предложений и утверждений, ибо оно обретает свое место в историческом осуществлении (Verwirklichkeit) бытия человека, которому открывается само бытие. Обрести эту действительность (Wirklichkeit) в ситуации, в которой в тот или иной момент оказывается человек, – в этом суть философствования.

Продвигаться вперед в поиске или обретать спокойствие и завер­шенность мгновения – это не определения философии. В философии нет ничего вышестоящего, ничего второстепенного. Ее нельзя вывести из чего-либо другого. Всякая философия определяет себя самое посредством своего осуществления. Узнать, что есть философия, можно лишь путем испытания, из собственного опыта. Тогда философия – одновременно осуществление живой мысли и рефлексия по поводу этой мысли, или деяние и говорение по поводу оной. Только собственное усилие, испытание помогут воспринять то, что нам в мире встречается как философия.

Но мы можем привести и другие формулировки относительно смысла философии. Ни одна из них не исчерпывает этого смысла, и ни одна не оказывается единственной. От древнейших времен до нас дошло следующее: философия (согласно ее предмету) есть познание божественных и человеческих вещей, познание сущего как сущего, далее (согласно ее цели) она есть учение умирания, есть стремление мысли к обретению блаженства, уподобление божественному, наконец, она (по своему объемлющему смыслу) есть наука всех наук, искусство всех искусств, наука вообще, не направленная на какую-то отдельную область.

Сегодня о философии, видимо, возможно, говорить в следующих формулировках; смысл ее в том, чтобы: узреть действительность в ее истоках; охватывать действительность так, как я, мысля, обхожусь с самим собой посредством внутреннего действия; открывать себя простору объемлющего; в любящей борьбе вступать в коммуникацию, идущую от челове­ка к человеку, опосредствованную смыслом истины; терпеливо и неустанно сохранять разум бодрствующим как перед тем, что есть наиболее чуждого, так и перед тем, что вступает в борьбу. Философия – это то, посредством чего человек становится самим собой, в то время как он становится сопричастным действительности.

Хотя философия, будучи выражена в форме простых и действен­ных мыслей, способна взволновать любого человека, даже ребенка, ее сознательная разработка есть задача, никогда не завершающаяся и каждый раз возникающая вновь, постоянно осуществляющая себя как присутствующее в настоящем целое; такая философия является нам в произведениях великих философов и как их отголосок – у ме­нее значительных мыслителей. Сознание этой задачи будет жить в какой угодно форме, пока люди остаются людьми.

Философия сегодня не впервые подвергается радикальным напад­кам и отрицается в целом как ненужная и вредная. К чему она нам? Она ведь окажется несостоятельной в годину испытаний.

Церковно-авторитарный способ мышления отринул самостоя­тельную философию, так как она якобы отдаляет людей от Бога, обольщает земным, обращаясь к ничтожному, портит душу. Политико-тоталитарный способ мышления предъявил иск: философы только различным образом интерпретировали мир, дело, однако, заключается в том, чтобы его изменить. И тот и другой типы мышления считали философию вещью опасной, так как она, дескать, разлагает порядок, требует духа независимости и тем самым – возмущения и неповиновения, она вводит в заблуждение и отвращает человека от его реальной задачи. Заставить философию угаснуть – это желание наличествует как у сил, вовлекающих нас в высвеченную божественным откровением потусторонность, так и у власти безбожной посю­сторонности, которая все требует только для самой себя.

К этому добавляется свойственное здравому человеческому рассудку элементарное требование полезности, которому философия не удовлетворяет. Фалес, которого считают древнейшим из греческих философов, был осмеян служанкой, видевшей, как он упал в колодец, наблюдая за звездным небом. Почему он ищет столь удаленное, если он так неловок в делах самых обыденных и знакомых!

Философия, таким образом, стоит перед необходимостью оправды­вать себя. Это невозможно. Она не может оправдывать себя, исходя из чего-то такого, на что она, в силу своей пригодности, имеет, мол, пра­во. Единственное, что она может, – это обращаться к силам, которые в действительности подвигают каждого человека к философствованию. Ей должно знать, что она занимается лишенным цели, свободным от вопроса о пользе и вреде в мире делом человека как такового и что она будет осуществлять себя, пока живут люди. Далее, враждебные философии силы не могут не мыслить присущий им самим смысл и создавать затем целенаправленные мыслительные конструкции, как бы заменяющие философию, но в действительности подчиняющиеся намеренному воздействию: это такие силы, как марксизм, фашизм. Но и эти мыслительные конструкции подтверждают неизбежность философии для человека. Философия присутствует всегда.

Она не может бороться, не прибегает к доводам в свою защиту, но она может сообщать себя. Философия не оказывает сопротивления там, где ее отвергают, она не торжествует там, где ей внимают. Философия живет в состоянии единодушия, которое в лоне человечества может соединять всех со всеми.

Философия с большой буквы в систематически разработанной вза­имосвязи уже два с половиной тысячелетия существует на Западе, в Китае и в Индии. Мы слышим голос великого предания, обращенный к нам. Многоликость философствования, противоречия и исключающие друг друга притязания на истину не в состоянии помешать тому, что в основе философии действует нечто Единое, что не является ничьей соб­ственностью и вокруг чего во все времена сосредоточиваются все серь­езные усилия: некая вечная философия, philosophia perennis (лат. perennis – вечный – В.Л.). Мы не можем оторваться от этого исторического основания нашего мышления, если хотим мыслить с самым ясным сознанием и сущностно».

Ясперс К. Введение в философию. Минск, 2000.

Дата добавления: 2014-12-27