Образования СССР 2 страница

Советский Союз не ставил перед собой цели поддержания регионального равновесия, которое рассматривалось им в понятиях «относительной стабильности капитализма» и поэтому входило в противоречие с задачами мировой революции. Поэтому СССР не стал органичной частью Вашингтонской подсистемы, а фактически противостоял ей.

Экономический кризис 1920−1921 гг. и его влияние на международные отношения. Мировая война истощила европейские страны. Экономические основы европейской стабильности были подорваны как самой войной, так и последовавшим урегулированием. Восходящая звезда мировой экономической науки Дж. Кейнс, являвшийся экспертом британской делегации на Версальской конференции, указал потери экономики Европы от уничтожения единого, широкого и емкого внутреннего рынка Австро-Венгрии, распавшейся на ряд небольших и экономически слабых государств. Все страны проводили политику торгового протекционизма. Раздробленность довела протяженность европейских таможенных границ до 20 тыс. км. Разрушение международной торговли замедляло восстановление производства. Безработицей было охвачено 130 млн человек.

Важнейшей причиной депрессии оставалась нерешенная долговая проблема. Франция считала себя неспособной восстановить национальную экономику, не получив долги России и компенсации от Германии. Отсюда – бескомпромиссность Парижа в отношениях с Москвой и жестокость в вопросе о германских репарациях. Великобритания, потери которой от невозвратных долгов военного времени были меньше и которая сама была крупным кредитором Франции, считала восстановление производства на материке и возобновление европейской торговли более важным, чем возращение потерянных кредитов. Позиции Парижа и Лондона в вопросе о репарациях и долгах резко различались. Это хорошо понимали в Берлине и Москве. Германская и советская дипломатии имели шанс использовать франко-британские расхождения в своих интересах.

Проблема экономического восстановления Европы фактически сводилась к двум крупным блокам вопросов: восстановление промышленности во всех европейских странах, включая Германию и Россию, и преодоление раздробленности общеевропейского торгового пространства. Для решения первой задачи было важно договориться об условиях финансирования восстановительных программ. Следовало, прежде всего, определиться в том, кто, кому, сколько, когда и на каких условиях сможет платить. Вопрос о «русском долге», с точки зрения выявления перспектив индустриального развития Европы, был одним из самых важных.

События в России давали в этом смысле основания для осторожного оптимизма. Завершение гражданской войны показало непригодность военно-коммунистических методов управления страной в мирных условиях. На страну обрушился голод. Продолжались крестьянские восстания. Тюрьмы Петрограда были переполнены забастовщиками. Стремясь предупредить антибольшевистский взрыв, советское руководство в 1921 г. по инициативе В. Ленина начало отходить от «военного коммунизма» и шаг за шагом формировать так называемую «новую экономическую политику». Пошел процесс восстановления экономических отношений с внешним миром. В сельском хозяйстве продразверстка была заменена продналогом. В промышленности были разрешены мелкие и средние частные предприятия. Частным лицам разрешалось арендовать крупные предприятия, а иностранным гражданам и фирмам – брать в концессии месторождения полезных ископаемых.

Денационализация мелкой и части средней промышленности, а также разгосударствление внутренней торговли способствовали оживлению внешнеэкономических связей России. Новации в Москве были положительно встречены на Западе. В 1921 г. были подписаны торговые соглашения Советской России с Великобританией (16 марта), Германией (6 мая), Норвегией, Австрией, Италией, Данией и Чехословакией. Однако установление торговых связей рассматривалось на Западе только как пролог к глубокому разрешению вопросов экономических отношений с Москвой.

Генуэзская конференция и ее итоги. Вопрос об экономическом положении в Европе было решено вынести на обсуждение международного форума. 6 января 1922 г. в Канне открылась сессия Верховного совета Антанты, главным вопросом которой был созыв международной экономической конференции в Генуе в марте 1922 г. с приглашением на нее делегаций Советской России, Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии, т. е. стран, оказавшихся исключенными из круга «держав-победительниц». Это была первая послевоенная конференция, созванная не на дискриминационной основе, т. е. с участием и победителей, и побежденных.

Была принята Каннская резолюция, которая содержала принципы восстановления европейских экономик и условия созыва конференции. Один из принципов гласил: «Нации не могут присваивать себе права диктовать другим принципы, на основе которых они должны организовывать свою систему собственности, внутренней экономической жизни и образа правления. Каждая нация в этом отношении имеет право избрать для себя ту систему, которую она предпочитает».

В Москве данный пункт был расценен как ход навстречу, ибо в нем фактически признавалось равноправие двух форм собственности − частной и общественной, а также двух социально-экономических систем − капитализма и социализма. Это была как раз та основа, на которой Советская Россия с самого начала стремилась строить свои отношения с Западом.

Каннская резолюция также содержала пункт 3, гласивший: «Страна – участница конференции должна признавать все государственные долги и обязательства предыдущих правительств», но это уже было условие, на которое советская сторона – при определенных обстоятельствах – уже соглашалась ранее.

Для Москвы этот поворот в политике западных держав был знáком их готовности отказаться от попыток игнорировать Россию и вернуть ей статус «нормального европейского государства». Инициатором диалога с Москвой выступила Великобритания, первой признавшая советское правительство де-факто при заключении с ним торгового договора. У. Черчилль, выступая в поддержку договора, прибег к экзотической аргументации: «Наша ненависть побуждает нас говорить, что мы скорее навредим себе, чем сделаем добро для Советской России… Заказы не поступают, потребители не хотят покупать… русские готовы платить золотом, а мы не хотим продавать. Но мы же торгуем с людоедами на Соломоновых островах». За переговоры с Россией выступила Италия, тоже де-факто признавшая советское правительство в декабре 1921 г., которое заключило с ней торговое соглашение. К этому времени РСФСР имела полные дипломатические отношения с Эстонией, Литвой, Латвией, Польшей, Финляндией, Турцией, Персией и Афганистаном.

В Москве стали усиленно готовиться к конференции в Генуе. В письме Ленину 10 марта 1922 г. Чичерин предложил создать Всемирный конгресс с участием всех народов мира, а также представителей рабочих организаций. Одной из целей конгресса была бы интернационализация хозяйственной деятельности, мировых железнодорожных, речных и морских путей, начиная со строительства сверхмагистрали Лондон – Москва – Владивосток – Пекин; помощь сильных государств слабым, использование национальных рычагов управления экономикой для планомерного распределения продовольственных заказов промышленности.

22 февраля 1922 г. был юридически оформлен дипломатический союз советских республик. Азербайджан, Армения, Беларусь, Бухара, Грузия, ДВР, Украина и Хорезм подписали протокол о представительстве и защите их интересов делегацией РСФСР. Было сделано все возможное, чтобы усилить свои позиции на конференции и иметь на ней хоть какую-то поддержку делегаций. 30 марта 1922 г. было подписано Рижское соглашение между Советской Россией, Польшей, Латвией и Эстонией об экономическом сотрудничестве, о взаимной безопасности. С вышеперечисленными странами были достигнуты договоренности о совместных действиях в ходе конференции.

С этой целью по дороге в Геную советская делегация, возглавляемая Чичериным, сделала остановку в Берлине. С 1920 г. велись переговоры с немцами об окончательном урегулировании отношений. Текст договора был уже готов, осталось лишь его подписать. Договор был абсолютно равноправным для обоих государств, поэтому немецкая сторона была в нем заинтересована не менее, чем советская. Для новой России было чрезвычайно важным именно перед обсуждением вопросов всестороннего урегулирования с Антантой создать прецедент – заключить договор с Германией на основе отказа от всяких взаимных претензий. Однако Германия перед встречей в Генуе, можно сказать, в последний момент проявила нерешительность, которая объяснялась довольно просто: немцы надеялись там договориться с Антантой об ослаблении версальского бремени. Оплатить такую «любезность» со стороны Антанты они могли только одним − ухудшением отношений с Советской Россией. Это вполне соответствовало планам Д. Ллойда Джорджа, который готов был временно торговать с Россией для улучшения экономического положения Англии, но вовсе не собирался позволять делать это немцам. Он даже приманивал Берлин поблажками в смысле уменьшения 132 млрд золотых марок выплаты репараций, обещал кредиты Английского банка. Так что германское правительство, чувствуя поддержку из Лондона, осмелело настолько, что официально заявило буквально перед Генуэзской конференцией, что уплата репараций в 1922 г. находится под вопросом.

Генуэзская конференция состоялась 10 апреля – 19 мая 1922 г. Официально в ней участвовали представители 29 государств, (в качестве статистов присутствовали английские доминионы, поэтому формально считается, что на ней было представлено 34 государства). Главную роль на конференции играл даже не Верховный Совет, а три политические фигуры – Д. Ллойд Джордж (Англия), Л. Барту (Франция) и Л. Факта (Италия). Так получилось все по той же причине изоляционизма Соединенных Штатов, отказавшихся принять участие в конференции и направивших туда лишь наблюдателя в ранге обыкновенного посла. Впрочем, незаинтересованность США в работе конференции имела и более меркантильную основу: объединившиеся европейцы вполне могли поднять вопрос о пересмотре параметров и сроков выплаты своих военных долгов Соединенным Штатам. В Вашингтоне были так напуганы этой перспективой, что сенат 3 февраля принял упреждающий закон о непременном погашении союзниками всей суммы долга вместе с процентами.

Конференция обсуждала четыре блока вопросов – политические, экономические, финансовые и транспортные. Ленин, напутствуя Г. Чичерина, говорил, что цель Советской России на конференции «пацифистская и торговая». Поэтому, когда премьер-министр Италии Л. Факта в своей вступительной речи подчеркнул, что главная цель конференции – обеспечить мирное сожительство, то это оказалось гармоничным вступлением к ожидавшейся как нечто сенсационное речи «большевика в безукоризненном фраке» − Г. Чичерина. Глава советской делегации говорил сначала на французском, а затем на английском языке. От лица Советского правительства он заявил: «Оставаясь на точке зрения принципов коммунизма, российская делегация признает, что в нынешнюю историческую эпоху, делающую возможным параллельное существование старого и нарождающегося нового социального строя, экономическое сотрудничество между государствами, представляющими эти две системы собственности, является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления». Таким образом перед лицом всего мира был заявлен важнейший принцип советской внешней политики – принцип мирного сосуществования. В развитие его советской стороной всем участникам Генуэзской конференции была предложена программа всеобщего сокращения вооружений, а также полного запрета наиболее варварских форм войны, «в особенности же применения средств разрушения, направленных против мирного населения».

В ответ Л. Барту немедленно объявил, что вопрос о разоружении не значится в повестке дня, однако выступление Чичерина уже не могло не приобрести необходимого общественного резонанса. И демарш Барту лишь привлек к повестке дня дополнительное внимание, ибо глава французской делегации, потребовав от Чичерина оставить в стороне вопрос о разоружении, запальчиво заявил: что если «русская делегация предложит… рассмотреть этот вопрос, она встретит со стороны французской делегации не только сдержанность, не только протест, но точный и категоричный, окончательный и решительный отказ». Получилось, что от речи Чичерина зависела вся Генуэзская конференция. И ему пришлось согласиться.

После столь досадной для западных представителей отсрочки советской стороне, наконец, был вручен Лондонский меморандум, выработанный странами Антанты на их встрече в Лондоне в преддверии Генуэзской конференции. Меморандум содержал финансовые претензии Запада к России и фактически являлся главным аргументом в том шантаже, которому намеревались подвергнуть Советское правительство. Детальное обсуждение меморандума по предложению Ллойд Джорджа проходило с 14 апреля на вилле «Альбертис», являвшейся резиденцией британского премьера, подальше от журналистов и от других делегаций. Г. Чичерина, Л. Красина и М. Литвинова встречали на вилле лишь представители Великобритании, Франции, Италии и Бельгии, никакой информации о ходе переговоров не предоставлялось.

Между тем Советской России, в качестве предварительного условия ее признания было предложено выполнить неслыханно тяжкие, совершенно неприемлемые условия:

· признать все долги как царского, так и Временного правительств;

· признать финансовые обязательства всех контрреволюционны

влстей от областного до местного уровня, то есть всех тех, кто с иностранным оружием в руках боролся против Советской власти в гражданскую войну;

· вернуть иностранным владельцам все национализированные предприятия;

· принять на себя ответственность за все убытки от действий или упущений советских и всех предшествовавших властей, центральных или местных;

· отменить монополию на внешнюю торговлю.

Помимо всего прочего, от советского правительства требовали уплаты 18 млрд золотых рублей. Такая позиция ведущих государств Антанты ставила конференцию в тупик.

«Генуя, − писал потом Чичерин, − была кульминационным пунктом программы мирного капиталистического внедрения в Россию».

Такой вариант развития событий предполагался еще при подготовке к конференции. У советской делегации были заранее подсчитанные специальной комиссией встречные финансовые претензии к Антанте, совершившей против России вооруженную интервенцию в недавнем прошлом. 15 апреля контрпретензии были вручены по назначению. Убытки, причиненные только народному хозяйству Советской России в результате интервенции и блокады, организованных западными государствами, составили 39 млрд золотых рублей.

Вместе с тем российская делегация заявила о признании Каннской резолюции основой для переговоров с зарубежными странами и внесла свои предложения о предоставлении концессий для иностранного капитала, список которых частично совпадал со списком национализированных большевиками объектов иностранной собственности.

Тактика западной стороны заключалась в том, чтобы коллективными усилиями «дожать» большевиков, а если не получится, то найти способ решения вопросов долгов и иностранной собственности в России. Позиция большевиков определялась стремлением расколоть «блок кредиторов». Советская делегация ориентировалась не на общий компромисс с ними, а на разжигание интереса сотрудничества с Россией в среде деловых кругов Запада. Расчет делался на конкуренцию между возможными зарубежными партнерами за развитие хозяйственных связей с Москвой.

В ответ Д. Ллойд Джордж заявил в ультимативном тоне, что если советская делегация не откажется выставлять встречные претензии, то союзники «сообщат конференции, что им не удалось договориться и что нет смысла дальше заниматься русским вопросом».

Стало очевидным, что программу-максимум по нормализации отношений со всем Западом с первого захода выполнить не удастся. Оставалось довольствоваться программой-минимумом, которая сводилась к тому, чтобы не дать Антанте сговориться с Германией против Советской России. Тут же поступило предложение Д. Ллойд Джорджа Г. Чичерину встретиться для переговоров на вилле «Альбертис» в компании с ним и Л. Барту.

Немецкая делегация оказалась в очень сложном положении. Вопреки ее чаяниям, с ней никто даже не пытался о чем-либо договариваться. Между тем секретные переговоры на вилле «Альбертис» затягивались, а это могло означать, что Англия и Франция ищут компромиссы с Советами. Если это так, то Германию вот-вот совсем сбросят со счетов.

Рапалльский договор. Г. Чичерин решил воспользоваться этим выгодным психологическим моментом. Поздно ночью в отель, где расположилась немецкая делегация, позвонил член советской делегации А. Сабанин и попросил своего коллегу А. Мальцана передать руководителю немецкой делегации В. Ратенау предложение Чичерина продолжать переговоры, начатые в Берлине. Около трех часов ночи в гостиной отеля началось «пижамное совещание» немецкой делегации, вердикт которого оказался следующим: упускать такую возможность больше нельзя.

Анализируя этот шаг, можно подискутировать с точкой зрения российского исследователя Н. Загладина: «правящие круги Германии, укрепленной условиями Версальского мира, опасались, что Советская Россия, урегулировав спорные вопросы с Англией и Францией, потребует своей доли репараций с Германии, примкнет к державам-победительницам». Это было бы логично без учета событий, произошедших за два года до конференции. Данные события тщательно замалчивались в советской историографии, создавая эффект отсутствия тайного советско-германского договора от 6 апреля 1920 г. Согласно договору, Германия обязывалась оснащать советскую сторону вооружением и промышленным оборудованием, чтобы большевики смогли противостоять Антанте и Польше. В свою очередь, Советская Россия предоставила немцам право на эксплуатацию шахт, железных дорог, каналов. Потом последовал обмен разведданными о численном составе и вооружениях Польши, Румынии, Чехословакии и Турции. Инициатором этого взаимодействия в Германии был генерал Х. фон Зект, главнокомандующий рейхсвером. С советской стороны идею сотрудничества поддержало все руководство страны.

Наблюдения за действиями Красной Армии в войне с Польшей, (до сражения под Варшавой), привели Х. фон Зекта к выводу о том, что Германия, опираясь на союз с Советской Россией, сможет ликвидировать последствия Версальского договора. Между ним и Председателем Реввоенсовета Советской республики Л. Троцким через военного министра Турции Энвера-Пашу были установлены контакты, о которых в германском правительстве поначалу знал лишь канцлер Й. Вирт.

16 августа 1920 г. Чичерин по итогам переговоров информировал Ленина о предложении германского правительства. В предложении речь шла о том, «что мы обещали Германии принять с нашей стороны все меры для возвращения Германии границ 1914 г.». Взамен Берлин обязывался помогать советскому режиму «неофициально, т. е. посылкой нам вооружений, организацией в нашу пользу восстаний поляков и т. п.». «Однако, − отмечал Чичерин, − относительно приобретения вооружений от Германии мы уже начали переговоры без всякой компенсации, но Энвер утверждает, будто бы согласие правительства ничего не значит, если Зект не даст согласия… Энвер ждет ответа». Чичерин имел в виду контакты, установленные 12 августа 1920 г. между представителями 4-й и 15-й армий РККА и В. Шубертом, последним военным атташе кайзеровской Германии, направленным в Восточную Пруссию по поручению германского МИДа для налаживания связей с Красной Армией. 20 августа 1920 г. Политбюро приняло решение о немедленной закупке оружия на сумму 27 млн марок. 20 сентября 1920 г. после неудачи Красной Армии в войне на передний план вышла другая идея, активно поддержанная обеими сторонами, – долговременного военного сотрудничества. В начале 1921 г. в военном ведомстве Германии для организации сотрудничества рейхсвера с РККА была создана «Зондеркоманда Р» В переписке НКИДа с советским представителем в Германии она именовалась «Вогру» − военная группа.

Концепция военного сотрудничества была намечена в результате секретных двусторонних переговоров в Москве и Берлине. Главное внимание поначалу уделялось созданию тех видов вооружений, которые зарекомендовали себя уже в годы Первой мировой войны: авиации, химическому оружию, танкам, подлодкам. Это объяснялось тем, что руководство рейхсвера было настроено на ведение в ближайшем будущем (через 3−5 лет) большой «освободительной войны» с опорой на кадры кайзеровской армии. Начиная с мая 1921 г. в Москве по поручению Зекта постоянно находился эмиссар рейхсвера О. фон Нидермейер (под псевдонимом Нейман, доверенное лицо и адъютант Зекта).

4 августа 1921 г. состоялась его встреча с Чичериным. К этому времени уже была выработана линия на тесное военно-политическое сотрудничество Москвы и Берлина. Одним из основных связующих звеньев с советской стороны был К. Радек, «посыльный» Ленина, как его тогда называли в Германии. В тот же день, 4 августа 1921 г., Чичерин сообщил Ленину: «Влиятельнейшие люди, вплоть до канцлера, waren gewonn» (согласились). Из вышеизложенного логично заключить, что, идя на подписание договора, обе страны – Германия и Советская Россия лишь завершили международно-правовую основу того, что было сделано раньше. 16 апреля 1922 г. в предместье г. Генуи Рапалло Чичерин и Ратенау подписали договор, впоследствии ставший известным как Рапалльский.

Германское государство и Советская Россия взаимно отказывались от возмещения их военных расходов, равно как и от возмещения военных убытков, иначе говоря, тех убытков, которые были причинены им и их гражданам в районах военных действий. Германия и Россия взаимно отказывалтсь от возмещения их расходов на военнопленных. Равным образом германское правительство отказывается от возмещения расходов, произведенных на интернирование в Германии части Красной Армии. Со своей стороны, Российское правительство отказывалось от возмещения сумм, вырученных Германией от продажи военного имущества, ввезенного в Германию этими интернированными частями.

Германское правительство отказывалось от требования возвратить национализированную промышленность бывшим немецким собственникам при условии, что Советская Россия не будет удовлетворять аналогичных претензий других государств.

Дипломатические и консульские отношения между Германией и Советской Россией немедленно возобновлялись. Оба правительства согласились применять принцип наибольшего благоприятствования при урегулировании взаимных торговых и хозяйственных отношений и благожелательно идти навстречу обоюдным хозяйственным потребностям. Было обусловлено, что договор не затрагивает отношений договаривающихся сторон с другими государствами. Германское правительство объявляет о своей готовности оказать возможную поддержку сообщенным ей в последнее время проектируемым частными фирмами соглашениям и облегчить проведение их в жизнь.

Рапалльский договор стал «бомбой», неожиданно разорвавшейся на Генуэзской конференции. «Это потрясет мир! Это сильнейший удар по конференции», − воскликнул американский посол в Италии М. Чайльд, узнав о советско-германском соглашении. Договор в Рапалло сорвал попытку Антанты создать единый капиталистический фронт против Советской России. Планы восстановления Европы за счет побежденных стран и Советской России рушились.

Дипломатия Антанты, надеявшаяся поставить на колени Советскую Россию, изъявшая из обсуждения проблему германских репараций как вопрос решенный, потерпела полное поражение. Напротив, обеим своим участницам Рапалльский договор принес серьезные политические выгоды. Три основных момента в Рапалльском договоре определили его политическое значение: во-первых, взаимное аннулирование всех претензий; во-вторых, восстановление дипломатических отношений между Германией и Россией (после лимитрофов и восточных государств Германия была первой западноевропейской державой, вступившей с Советской Россией в нормальные дипломатические отношения); в-третьих, экономическое сближение России и Германии, которые выходили из изоляции благодаря договору. Таким образом, разрывалось кольцо экономической блокады вокруг Советской России. С другой стороны, и Германия получала шанс расширить свои возможности.

В целом Рапалло стало первой ревизией Версальской системы, таким образом, была выполнена поставленная Лениным задача раскола рядов западных стран. Это было несомненным успехом советской дипломатии. Договор способствовал стабилизации положения в Европе, затрудняя державам Антанты политику ограбления Германии, чреватую в будущем бесчисленными конфликтами. Отказ Москвы от полагавшейся ей по Версальскому договору доли репараций с Германии создавал прецедент и тем самым подрывал позиции Франции, по-прежнему требовавшей от Берлина репарационных выплат. Принцип равенства и взаимной выгоды получил одобрение и согласие Германии.

Выступая в рейхстаге незадолго до подписания договора, В. Ратенау говорил: «Без сомнения, Генуя принесет много существенного для России, и я ни на минуту не хочу оставить невысказанным воззрение кабинета относительно того, что мы по мере наших сил и возможностей будем стремиться работать над восстановлением России».

Трагично сложилась судьба человека, чья подпись стояла под Рапалльским договором с немецкой стороны. После Генуи Ратенау прожил не более трех месяцев. Сначала его вынудили согласиться на немедленное возобновление выплат Антанте репараций, причем в полном объеме и, конечно, без всяких поблажек, на которые намекали ранее. А затем он стал жертвой террористического акта – его убили из пистолета.

Рапалльский договор оказал отрицательное воздействие на Польшу. В ее внешней политике появилась концепция «двух врагов». Поэтому Польша стремилась не позволить «врагам» объединиться против нее; найти союзников на случай столкновения. Что касается Беларуси, то заключение Рапалльского договора оказало двойственное влияние на нашу страну. С одной стороны, еще в феврале 1922 г. Внешторг БССР открыл представительство в Берлине. Экспорт нашей республики в Германию был весьма разнообразным. Мы поставляли лесоматериалы, пушнину, продовольствие, конский волос, лекарственные травы. Экспорт рос большими темпами. В свою очередь, Беларусь закупила в Германии промышленное оборудование, трактора, молотарни для своей экономики. 5 ноября 1922 г. в Берлине был подписан Договор о распространении действий соглашений в Рапалло на БССР. Германия стала вторым после Польши европейским государством, признавшим БССР де-юре. Между обеими странами были установлены дипломатические отношения. Полпредом БССР в Германии был назначен Н. Крестинский.

Гаагская конференция и ее результаты. В международных отношениях вопросыполной нормализации отношений и признания Советского государства де-юре упирались в проблемы, не получившие разрешения в Генуе. Важнейшей из них были долги союзников друг другу и репарационные выплаты, которые они хотели получить с Германии. К этой проблеме имели прямое отношение 28 стран. Главным кредитором были США, основными должниками – Великобритания, Франция, Италия и Бельгия. Европейские союзники Соединенных Штатов задолжали им около 10 млрд долл., выделенных в свое время на субсидирование закупок американских товаров. Вашингтон требовал возвращения долгов. Союзники негодовали и предлагали хотя бы частично списать (или вовсе аннулировать) задолженность, ссылаясь на то, что предоставление кредитов и было американским вкладом в дело победы над Германией.

На конференции в Гааге, проходившей с 15 июня по 20 июля 1922 г., присутствовали делегации 28 стран из 29, представленных в Генуе. Не было Германии. По существу, это была конференция экспертов, представлявших интересы крупного бизнеса. В первую очередь их интересовали долги России, национализированные предприятия. Выдвигались требования вернуть если не долги, то сами предприятия. Делегация Советской России не уклонялась от делового обсуждения претензий по довоенным долгам и даже по национализированной собственности. Но она просила у Запада кредиты в сумме 32 млрд золотых рублей, соглашаясь на уплату части довоенных долгов в обмен на признание Советской России де-юре. Гаагская конференция окончилась безрезультатно, прежде всего из-за позиции французской и бельгийской делегаций.

В таких условиях шли трудные переговоры, в ходе которых США на двусторонней основе смогли заключить с бывшими союзниками соглашения по кредитным вопросам. В целом они предусматривали возвращение 2,6 млрд долл., то есть менее трети суммы, изначально запрошенной Соединенными Штатами. Единственной страной, выплатившей свои американские долги, была Финляндия. Долговая проблема служила поводом для обвинений США в том, что они усугубили кризис в Европе.

Установление фашистского режима в Италии, усиление националистических настроений в других странах. Фашизм зародился и начал развиваться в Италии. Произошло это вскоре после Первой мировой войны, когда в стране наступил тяжелый экономический, социальный и политический кризис. Оценивая его, итальянский марксист А. Грамши писал: «Итальянское государство политически атрофировалось, ибо атрофировался аппарат промышленного и сельскохозяйственного производства, который составляет сущность политического государства. Вынужденный во время войны и в целях войны вступить в тесную связь с экономическим аппаратом, гораздо более мощным, итальянский экономический аппарат был дезорганизован, выведен из равновесия, потерял жизненный импульс». В то время как десятки тысяч демобилизованных не находили себе применения, в сельском хозяйстве не хватало рабочих рук. Часть зажиточных крестьян богатела, спекулируя продовольствием, а большинство беднело и разорялось. Особенно тяжелым было положение городского населения, реальная зарплата рабочих была намного ниже довоенной. Резко усилилась социальная напряженность в обществе. В 1920 г. в стране произошло более 2 тыс. забастовок, росло влияние социалистической партии. Ее численность достигла 200 тыс. человек, в 4 раза превысив довоенную. Социалисты руководили Всеобщей итальянской конфедерацией труда, объединявшей более 2 млн человек. В 1919 г. Итальянская Социалистическая Партия заявила о своем присоединении к Коминтерну и о желании повторить успех большевиков. Из-за острой внутрипартийной борьбы этот замысел не был реализован.

Дата добавления: 2014-12-27