Лондон, 1873. 18 страница. – Не заставляй меня пожалеть о том, что я доверял тебе, Габриэль Лайтвуд

– Не заставляй меня пожалеть о том, что я доверял тебе, Габриэль Лайтвуд.

Габриэль сидел за столом в своей комнате, перед ним лежала бумага, в руке было перо. Лампы в комнате не горели, в темных углах и на полу залегли тени.

Кому: Консулу Джошуа Вэйланду

От кого: Габриэля Лайтвуда

Самому заслуженному Консулу,

Я пишу вам сегодня, наконец, с новостями, которых вы требовали от меня. Я ожидал, что они придут из Идриса, какой бы это был шанс, но их источник находится гораздо ближе к дому. Сегодня Алоизий Старквезер, глава йоркского институт, пришел навестить миссис Бранвелл.

Он отложил перо и сделал глубокий вдох. Он слышал звонок кольца института ранее, наблюдал с лестницы, как Софи привела Старквезера в дом и поднялся в гостиную. Это было достаточно легко, он нашел место возле двери и слушал все, что происходило в комнате.

В конце концов, Шарлотта не ожидала, что за ней будут шпионить.

Он – старик, спятивший от горя, и как таковой, он придумал замысловатую историю, которой он объясняет себе свою большую потерю. Он, безусловно, достоин сожаления, но его не следует принимать всерьез, и политика Совета не должна опираться на слова ненадежных и сумасшедших людей.

Половицы скрипнули, Габриэль резко поднял голову. Его сердце заколотилось. Если это был Гидеон – Гидеон пришел бы в ужас, обнаружив, что он делает. И остальные тоже. Он подумал о предательстве во взгляде Шарлотты, которое появилось бы на ее личике, если бы она узнала. Изумленный гнев Генри. Больше всего он думал о паре голубых глаз на лице в форме сердечка, глядящих на него с разочарованием. Может быть, я верю в вас, Габриэль Лайтвуд.

Когда он снова опустил перо на письмо, он сделал это с такой яростью, что оно почти проткнуло бумагу.

Мне жаль сообщать это, но они очень неуважительно отзывались о Совете и о Консуле. Ясно, что миссис Бранвелл возмущена тем, что по ее мнению является излишним вмешательством в ее планы. Она выслушала и полностью поверила диким заявлениям мистера Старквезера о том, что Мортмейн создал гибрид демонов и Сумеречных охотников, что явно невозможно. Похоже, вы были правы, она слишком своенравна и легко поддается влиянию, чтобы возглавлять Институт должным образом.

Габриэль прикусил губу и заставил себя не думать о Сесилии, вместо этого он подумал об особняке Лайтвудов, о своем первородстве, о восстановлении доброго имени Лайтвудов, о безопасности брата и сестры. На самом деле он не причинял Шарлотте никакого вреда. Дело было в ее должности, а не в ее безопасности. Консул не замышлял ничего плохого против нее. Конечно, она была бы счастливее в Идрисе, в каком-нибудь сельском домике, наблюдая как по зеленым лужайкам бегают дети, а не постоянно беспокоясь о судьбе всех Сумеречных охотников.

И хотя миссис Бранвэлл призывает вас отправить Сумеречных охотников в Кадаир Идрис, нельзя полагаться на объективность тех, кто в основу своей политики ставит мнения сумасшедших и истерические припадки.

Если необходимо, я поклянусь на Смертном Мече, что все это правда.

Именем Разиэля,

Габриэль Лайтвуд.

Глава 16. Механическая принцесса

Любовь! Хрупка безмерно,

Пустив на свой порог,

Зачем лишаешь верных

C младенчества дорог?

– Перси Биши Шелли, – Когда разбилась лампа-

Кому: Консулу Джошуа Вэйланду

От Шарлотты Бранвелл

Дорогой Консул Вайленд,

Именно в этот момент я получила известия наисерьезнейшего содержания, которые я спешу передать вам. Информатор, чье имя я пока не могу открыть, но за чью надежность я ручаюсь, передал мне подробности, которые наводят меня на мысль, что мисс Грей не просто мимолетная прихоть Мортмейна, а ключ к его главной цели: а именно, полное уничтожение всех нас.

Он планирует создать устройства, которые будут еще сильнее, чем любое из виденных нами прежде, и я глубоко опасаюсь, что уникальные способности мисс Грей помогут ему в этом начинании. Она никогда не причинила бы нам вреда, но мы не знаем, какие угрозы или унижение Мортмейн применит по отношению к ней. Крайне важно немедленно спасти ее, так как наше спасение зависит от того, поможем ли мы ей или нет.

В свете этой новой информации, я еще раз прошу Вас собрать все силы, которые только можно, и двинуться на Кадаир Идрис.

С уважением и находящаяся в действительно затруднительном положении,

Шарлотта Бранвелл

Тесса просыпалась медленно, словно сознание было в конце длинного, темного коридора, и она шла к нему со скоростью улитки, протянув руку. Наконец она дошла, и распахнула дверь, чтобы обнаружить.

Ослепительный свет. Это был золотистый свет, а не бледный, как ведьмин огонь. Она села и огляделась.

Она лежала на простой медной кровати, с толстым пушистым покрывалом на втором матрасе, и тяжелым стеганым одеялом сверху. Комната, в которой она находилась, выглядела так, будто она была выдолблена в пещере. Там был высокий комод и умывальник с синим кувшином; там также был шкаф, его дверца была распахнута, и Тесса увидела висящую внутри одежду. В комнате не было окон, хотя был камин, в котором весело горело пламя. По обе стороны камина висели портреты.

Она выскользнула из постели и вздрогнула, когда ее босые ноги коснулись холодного каменя. Это было не так больно, как можно было ожидать, учитывая ее разбитое состояние. Посмотрев вниз, она испытала два быстрых потрясения: первым было то, что на ней не было ничего, кроме черного шелкового халата очень большого размера. Вторым было то, что большая часть порезов и синяков, казалось, исчезла. Она по-прежнему чувствовала себя немного болезненно, но на коже, бледной на фоне черного шелка, не было следов. Прикоснувшись к волосам, она почувствовала, что они свободно струились по плечам и были чистыми, а не слипшимися от грязи и крови.

Отсюда возникал вопрос: кто ее помыл, вылечил и уложил в эту постель. Тесса не помнила ничего, кроме того что она сражалась с автоматами в небольшом доме на ферме, в то время как миссис Блэк смеялась. В конце концов, один из них душил ее, пока она не потеряла сознание, и милосердная тьма окутала ее. Тем не менее, мысль о том, что миссис Блэк раздела и вымыла ее была ужасной, хотя, возможно, не такой ужасной, как мысль о том, что это сделал Мортмейн.

Большая часть мебели в комнате находилась на одной стороне пещеры. Другая сторона была в значительной степени голой, хотя она могла видеть черный прямоугольник дверного проема, вырезанный в дальней стене. После беглого взгляда вокруг, она направилась к нему.

Только для того, чтобы пройдя полкомнаты, удариться и резко остановиться. Она отшатнулась, плотно запахивая халат, ее лоб горел там, где она ударила его обо что-то. Осторожно она протянула руку, исследуя воздух перед собой.

И она почувствовала перед собой что-то твердое и плотное, как будто между ней и другой стороной комнаты была идеально чистая стеклянная стена. Она положила на нее руки. Возможно она была и невидимой, но она также была твердой как алмаз. Она протянула руки вверх, интересуясь, как высоко она могла простираться -

– Я бы не стал беспокоиться, – сказал холодный, знакомый голос у двери. – Конфигурация тянется через всю пещеру, от стены до стены, от крыши до потолка. Ты полностью изолирована.

Тесса тянулась вверх, услышав это, она опустилась и отступила на шаг.

Мортмейн.

Он выглядел точно так же, каким она его помнила. Жилистый человек невысокого роста, с обветренным лицом и аккуратно подстриженной бородкой. Совершенно обычный, за исключением глаз, холодных и серых, как зимняя стужа. Он был одет в костюм сизого цвета, не слишком формальный, такой костюм джентльмен мог одеть в клуб после полудня. Его ботинки были отполированы до блеска.

Тесса ничего не сказала, только плотнее запахнула черный халат. Он был объемным и полностью скрывал ее тело, но без сорочки и корсета, чулков и турнюра, она чувствовала себя обнаженной и беззащитной.

– Не бойся – продолжал Мортмейн – Ты не можешь добраться до меня сквозь стену, но и я не могу добраться до тебя. Сначала нужно снять заклинание, а на это требуется время. – Он сделал паузу. – Я хотел, чтобы ты чувствовала себя безопаснее.

– Если бы вы хотели, чтобы я была в безопасности, вы бы оставили меня в Институте. – От тона Тессы веяло пробирающим до костей холодом.

Мортмейн ничего на это не ответил, только наклонил голову и искоса посмотрел на нее, как матрос, прищурившись смотрящий на горизонт.

– Мои соболезнования по поводу смерти твоего брата. Я никогда не хотел, чтобы так случилось.

Тесса почувствовала, как ее рот противно скривился. Прошло два месяца с тех пор как Нейт умер у нее на руках, но она не забыла и не простила.

– Мне не нужна ваша жалость. Или ваши добрые пожелания. Вы сделали его своим орудием, а потом он умер. Вы виноваты в этом точно так же, как если бы вы застрелили его на улице.

– Полагаю, бесполезно обращать твое внимание на то, что он сам меня искал.

– Он был просто мальчиком – сказала Тесса. Она хотела опуститься на колени и бить кулаками по невидимому барьеру, но продолжала невозмутимо стоять. – Ему даже не было двадцати.

Мортмейн засунул руки в карманы.

– Ты знаешь, каково было мне, когда я был мальчиком? – Спросил он так спокойно, словно сидел рядом с ней на званом обеде и был вынужден завязать разговор.

Тесса вспомнила образы, которые видела в памяти Алоизиуса Старквезера.

Мужчина был высоким, широкоплечим, с зеленой как у ящерицы кожей. Волосы были черными. Ребенок, которого он держал за руку, напротив, казался обычным, каким только мог быть обыкновенный ребенок – маленьким, с пухлыми ручками и розовой кожей.

Тесса знала имя мужчины, потому что Старквезер знал его.

Джон Шейд.

Шейд поднял ребенка к себе на плечи, потому что из двери дома вывалилось несколько металлических существ странного вида, как шарнирные детские куклы, но ростом с человека, и с кожей из блестящего металла. Существа были безликими. Хотя, как ни странно, они носили одежду – на одних были грубые рабочие комбинезоны Йоркширского фермера, а на других были простые муслиновые платья. Автоматы взялись за руки и начали раскачиваться, как будто танцевали контрданс. Ребенок засмеялся и захлопал в ладоши.

– Смотри внимательно, мой сын, – сказал зеленокожий человек – Однажды я буду править механическим королевством таких существ как эти, а ты будешь их принцем.

– Я знаю ваши приемные родители были колдунами, – сказала она. – Я знаю, что они заботились о вас. И что ваш отец изобрел механических существ, которыми вы так очарованы.

– И ты знаешь, что с ними случилось.

Разгромленная комната, повсюду винтики, кулачки, покореженный метал, льющаяся жидкость, черная как кровь, и мертвые зеленокожий мужчина и синеволосая женщина, лежащие посреди руин.

Тесса отвернулась.

– Позволь мне рассказать тебе о своем детстве, – сказал Мортмейн. – Приемные родители, как вы их называете, но они были настолько моими родителями, словно они были моими родными, кровными родителями. Они растили меня с любовью и заботой, так же, как и твои. – Он указал на камин, и Тесса с запоздалым удивлением поняла, что портреты, которые висели по обе стороны, были портретами ее собственных родителей: ее светловолосая мать и задумчивый отец с карими глазами и косым галстуком. – А потом их убили Сумеречные охотники. Мой отец хотел создать эти прекрасные автоматы, эти механические существа, как вы их называете. Они были бы величайшими из когда-либо изобретенных машин, он мечтал, что они будут защищать жителей Нижнего Мира от Сумеречных охотников, которые регулярно их убивали и грабили. Ты видела трофеи в Институте Старквезера. – Последние слова он выплюнул. – Ты видела останки моих родителей. Он хранил кровь моей матери в банке.

И останки колдунов. Мумифицированные когтистые руки, как у миссис Блэк. Человеческого вида ободранный череп, абсолютно лишенный плоти, только с бивнями вместо зубов. Флаконы с грязной на вид кровью.

Тесса сглотнула. Кровь моей матери в банке. Нельзя сказать, что она не понимала его ярость. И все же, она подумала о Джеме, о его родителях, умирающих перед ним, о его собственной разрушенной жизни, но несмотря на все это, он никогда не стремился мстить.

– Да, это было ужасно, – сказала Тесса. – Но это не оправдывает того, что вы сделали.

Что-то вспыхнуло и тут же погасло в его взгляде: вспышка ярости, которую он быстро подавил.

– Позволь мне сказать тебе, что я сделал – сказал он. – Я создал армию. Армию, которая будет непобедима, когда последняя часть головоломки встанет на место.

– И последняя часть головоломки.

– Это ты – сказал Мортмейн.

– Вы повторяете это снова и снова, и все же отказываетесь объяснить – сказала Тесса. – Вы требуете от меня сотрудничества, но ничего мне не рассказываете. Вы заперли меня здесь, сэр, но вы не можете заставить меня разговаривать с вами или захотеть помогать вам, если я решу не делать этого.

– Ты наполовину – Сумеречный Охотник, наполовину демон – сказал Мортмейн – Это первое, что ты должна знать.

Тесса, уже почти отвернувшись от него, замерла.

– Это невозможно. Дети Сумеречных Охотников и демонов рождаются мертвыми.

– Да, – сказал он. – Так и есть. Кровь Сумеречного Охотника, руны на его теле, убивают ребенка колдуна в утробе матери. Но твоя мать не была отмечена.

– Моя мать не была Сумеречным Охотником! – Тесса дико посмотрела на портрет Элизабет Грей над камином. – Или вы хотите сказать, что она лгала моему отцу, врала всем всю свою жизнь.

– Она не знала, – сказал Мортмейн. – Сумеречные Охотники не знали этого. – Не было никого, кто рассказал бы ей. Мой отец сделал твоего механического ангела, ты знаешь. Он должен был стать подарком для моей матери. Внутри него частица души ангела, редкая вещь, он хранил это у себя со времен Крестовых походов. Механизм должен был настроиться на ее жизнь, так чтобы каждый раз, когда ее жизни угрожала опасность, ангел вмешивался бы, чтобы защитить ее. Однако, моему отцу никогда не было суждено закончить его. Он был убит прежде, чем закончил. Мортмейн начал ходить. – Убийство моих родителей не выделялось, конечно. Старквезер и ему подобные с радостью убивали жителей Нижнего мира – они разбогатели от добычи и использовали малейший предлог, чтобы учинить над ними насилие. За это его ненавидели в Нижнем мире. Феи из сельской местности помогли мне сбежать, когда моих родителей убили, они прятали меня до тех пор, пока Сумеречные охотники не перестали меня искать. Он судорожно вздохнул. – Годы спустя, когда они решили отомстить, я помог им. Институты защищены от проникновения существ из Нижнего мира, но не от мирян, и конечно же, не от автоматов. Он страшно улыбнулся. – Это я проник в Йоркский институт при помощи одного из изобретений моего отца, и поменял ребенка в детской кроватке на ребенка мирянина. Внучку Старквезера, Адель.

– Адель, – прошептала Тесса. – Я видела ее портрет. – Очень маленькая девочка с длинными, светлыми волосами, одетая в старомодное детское платье, с огромной лентой на маленькой головке. Ее лицо было худым, бледным и болезненным, но глаза были яркими.

– Она умерла, когда ее нанесли первые руны, – с удовольствием сказал Мортмейн. – Умерла крича, так же как умирали многие жители Нижнего мира от рук Сумеречных охотников. Но только в этот раз, они убили ту, кого любили. Справедливое возмездие.

Тесса в ужасе уставилась на него. Как можно было думать, что мучительная смерть была справедливым возмездием за невинного ребенка? Она снова подумала о Джеме, о его нежных руках на скрипке.

– Элизабет, твоя мать, выросла, не зная, что она – Сумеречный охотник. У нее не было рун. Я следил за ее развитием, конечно, и когда она вышла замуж за Ричарда Грея, я сделал так, чтобы он устроился ко мне работать. Я считал, что отсутствие руны у твоей матери означало, что она могла зачать ребенка, который был наполовину демоном, наполовину Сумеречным охотником, и чтобы проверить эту теорию я послал к ней демона, который выглядел как твой отец. Она никогда не узнала о подмене.

Только пустой желудок Тессы сдержал ее от приступа тошноты.

– Вы – сделали что – с мамой? Демон? Я наполовину демон?

– Он был Старшим Демоном, если тебя это утешит. Большинство из них были когда-то ангелами. Он был довольно привлекателен в своем роде. – Мортмейн ухмыльнулся. – До того как твоя мать забеременела, я долгие годы работал, чтобы закончить механического ангела моего отца. Я закончил его, а после того как ты была зачата, настроил его на твою жизнь. Мое величайшее изобретение.

– Но с чего бы мама захотела носить его?

– Чтобы спасти тебя, – сказал Мортмейн. – Твоя мать поняла, что что-то не так, когда забеременела. Вынашивание ребенка колдуна отличается от вынашивания человеческого ребенка. Я пришел к ней и дал механического ангела. Я сказал ей, что если она будет его носить, он спасет жизнь ее ребенка. Она мне поверила. Я не лгал. Ты бессмертна, девочка, но не неуязвима. Тебя можно убить. Ангел настроен на твою жизнь, он сделан для того, чтобы спасти тебя, если ты будешь умираеть. Возможно, он спас тебя сотни раз, прежде чем ты родилась, и с тех пор он тоже тебя спасал. Подумай сколько раз ты была близка к смерти. Подумай о том, как он спасал тебя.

Тесса вспомнила – то, как ангел полетел на автомат, который ее душил, парировал клинок существа, напавшего на нее возле поместья Равенскар, не дал ей разбиться о скалы ущелья.

– Но он не спас меня от боли и ран.

– Нет. Так как они – неотъемлемая часть человеческого существования.

– Также как и смерть, – сказала Тесса. – Я не человек, и вы позволили Темным сестрам мучить меня. Я никогда не смогла бы простить вас за это. Даже если бы вы убедили меня, что смерть моего брата – его собственная вина, что смерть Томаса оправдана, что ваша ненависть обоснованна, за это я бы не смогла вас простить.

Мортмейн поднял коробку у его ног и перевернул ее. Раздался грохот, когда из нее выпали винтики – винтики, кулачки и шестерни, срезанные кусочки металла, вымазанные черной жидкостью, и наконец, прыгающая поверх остального мусора, как красный резиновый детский мяч, отрезанная голова.

Миссис Блэк.

– Я уничтожил ее, – сказал он. – Для тебя. Я хотел показать тебе, что я искренен, Мисс Грей.

– Искреннен в чем? – потребоваал Тесса. – Зачем вы все это сделали? Зачем вы создали меня?

Его губы слегка дернулись, но это была не улыбка, не совсем.

– Для двух целей. Во-первых, чтобы ты могла иметь детей.

– Но колдуны не могут…..

– Нет, – сказал Мортмейн. – Но ты не обычная колдунья. В тебе кровь демонов и ангелов вела свою собственную войну на небесах, и ангелы одержали победу. Ты не Сумеречный охотник, но ты и не колдунья. Ты что-то новое, что-то совершенно другое. Сумеречные охотники, – выплюнул он. – Все потомки Сумеречных охотников и демонов умирают, и Нефилимы гордятся этим, радуясь, что их кровь никогда не будет грязной, а их происхождение не будет запятнано магией. Но ты. Ты можешь творить чудеса. Ты можешь иметь детей, как любая другая женщина. Не сейчас, а спустя несколько лет, когда ты достигнешь полной зрелости. Величайшие из ныне живущих колдунов заверили меня в этом. Вместе мы сможем создать новую расу, с красотой Сумеречных охотников и без метки колдунов. Это будет раса, которая сломит высокомерие Сумеречных охотников, вытеснит их, и займет их место на этой земле.

У Тессы подкосились ноги. Она упала на пол, халат расстелился вокруг нее, как черная вода.

– Вы – вы хотите использовать меня вынашивания ваших детей?

Теперь он ухмылялся.

– Я – человек чести, – сказал он. – Я предлагаю тебе брак. Я всегда планировал это. – Он указал на жалкую кучу искореженного металла и плоти, которая когда-то была миссис Блэк. – Я бы предпочел твое добровольное участие, если можно. И я могу обещать, что буду поступать таким образом со всеми твоими врагами.

Мои враги. Она подумала о Нейте, сжимающего ее руку, когда он умирал, весь в крови, у нее на коленях. Она подумала о Джеме, о том, что он никогда не противился судьбе, а смело смотрел ей в лицо, подумала о Шарлотте, которая оплакивала смерть Джессамины, хотя Джесси предала ее, и еще она подумала о Уилле, который пожертвовал своей любовью ради нее и Джема, потому что их он любил больше, чем себя.

В мире есть человеческое великодушие, подумала она, перемешанное с желаниями и мечтами, сожаленим и горечью, обидой и властью, но все-таки оно есть, и Мортмейн никогда его не встречал.

– Вы никогда не поймете, – сказала она. – Вы говорите, что вы строите, изобретаете, но я знаю, одного изобретателя – Генри Бранвелла – и вы совсем на него не похожи. Он оживляет, а вы просто уничтожаете. А теперь вы приносите мне еще одного мертвого демона, как будто это цветы, а не смерть. У вас нет чувств, мистер Мортмейн, нет сочувствия к кому-либо. Если бы я не знала этого раньше, это стало бы совершенно ясно, когда вы попытались использовать болезнь Джеймса Карстаирса, чтобы заставить меня приехать сюда. И хотя он умирает из-за вас, он бы не позволил мне прийти – не взял бы ваш инь фень. Вот как хорошие люди ведут себя.

Она видела его взгляд. Разочарование. Оно было там всего мгновение, прежде чем сменилось на проницательный взгляд.

– Не позволил бы тебе прийти? – Спросил он. – Итак, я составил правильное мнение о тебе; ты бы сделала это сама. Пришла бы ко мне, сюда, из любви.

– Не из любви к вам.

– Нет, – сказал он задумчиво – Не ко мне – и он вынул из кармана предмет, который Тесса сразу узнала.

Она посмотрела на часы, которые он протянул ей, раскачивающиеся на золотой цепочке. Было ясно, что их не заводили. Стрелки давно перестали идти, время, казалось застыло на полночи. Инициалы Джей Ти Эс были вырезаны элегантным шрифтом на крышке.

– Как я сказал, было две причины, по которым я создал тебя, – сказал он. – Это вторая. В мире есть изменяющие форму: демоны и маги, которые могут принять другое обличие. Но только ты действительно можешь стать кем-то другим. Это часы моего отца. Джона Таддеуса Шейда. Я прошу тебя взять эти часы и измениться в моего отца, чтобы я мог поговорить с ним еще раз. Если ты это сделаешь, я пошлю весь инь фень, который есть в моем распоряжении, – а это огромное количество – Джеймсу Карстаирсу.

– Он его не возьмет – немедленно сказала Тесса.

– Почему нет? – Его тон был рассудительным. – У вас больше нет препарата. Это подарок, сделанный добровольно. Выбросить его было бы глупо и бесполезно. В то время как сделав для меня это небольшое одолжение, ты вполне можешь спасти его жизнь. Что ты на это скажешь, Тесса Грей?

– Уилл. Уилл, просыпайся.

Вне всякого сомнения, это был голос Тессы, и это заставило Уилла выпрямиться в седле. Он ухватился за гриву Балиоса, чтобы не упасть, и огляделся затуманенным взором.

Зеленый, серый, синий. Перед ним простерся вид валлийской сельской местности. Он миновал Уэлшпул и Англо-Уэльскую границу где-то около рассвета. Он мало помнил о своем путешествии, только непрерывную, извилистую череду мест: Нортон, Атчем, Эмстри, Крест Покаяния, отвлекаясь и оглядывая Шрусбери, и наконец, границу и валлийские холмы на расстоянии. Они были призрачными в утреннем свете, все в тумане, который медленно исчез, когда над головой поднялось солнце.

Он догадался, что он был где-то рядом с Ллангадфан. Это была хорошая дорога, проложенная по старому римскому малопроезжему пути, но почти лишенная населения, кроме случайных ферм, и казалась, бесконечно длинной, длиннее, чем серое небо, простиравшееся над головой. В гостинице «Плетенное Заведение» он заставил себя остановиться и немного поесть, но только на несколько минут. Путешествие было единственным, что имело значение.

Теперь, когда он был в Уэльсе, он почувствовал это – влечение крови к месту, где он родился. Несмотря на все слова Сесилии, он никогда до сих пор не чувствовал в себе этой связи – вдыхая валлийский воздух, видя валлийские цвета: зелень холмов, серость шифера и неба, бледность побеленных каменных домов, точки овец цвета слоновой кости на фоне травы. На расстоянии сосны и дубы были темно-изумрудными, выше, но ближе к дороге, растительность была зеленовато-серого и коричневато-желтого цвета.

По мере того как он продвигался дальше в глубь страны, мягкие зеленые покатые холмы стали пустыннее, дорога круче, и солнце начало тонуть за вершинами далеких гор. Он знал, где он сейчас, понял, когда вошел в долину Дифи, и горы перед ним потянулись вверх, суровые и непреклонные. Слева от него находился пик Кар Афрон, валяющиеся тут и там серый сланец и галька, были похожи на разорванную серую паутину на его склоне.

Дорога была крутой и длинной, и когда Уилл заставил Балиоса скакать вверх по ней, он резко подскочил и упал в седло и, против его воли, потерял сознание. Он видел Сесилию и Эллу, бегающих вверх и вниз по холмам, мало чем отличающихся от этих, окликая его, Уилл! Приходи побегать с нами, Уилл! И он видел Тессу, ее руки тянулись к нему, и он знал, что он не мог остановиться, пока не достигнет ее. Даже если она никогда так не смотрела на него в реальной жизни, даже если эта мягкость в ее глазах была для кого-то другого. А иногда, в такие моменты как сейчас, его рука скользила в карман и накрывала собой нефритовую подвеску.

Что-то сильно ударило его сбоку, он выпустил кулон, когда резко упал на камни в траве у обочины дороги. Боль пронзила его руку, и он откатился в сторону как раз вовремя, чтобы увернуться от Балиоса, упавшего на землю рядом с ним. Он с трудом дышал, ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что никто на них не нападал. Его конь, слишком изнуренный, чтобы сделать еще один шаг, рухнул под ним.

Уилл приподнялся на колени и пополз в сторону Балиоса. Черный конь лежал весь взмыленный, глаза жалобно закатитились вверх в сторону Уилла, когда Уилл приблизился к нему и обнял рукой за шею. К его облегчению пульс коня был ровным и сильным.

– Балиос, Балиос, – прошептал он, поглаживая гриву животного. – Мне очень жаль. Я не должен был так тебя загонять.

Он вспомнил, как Генри купил лошадей и пытался решить, как их назвать. Уилл был тем, кто предложил их имена: Балиос и Ксантос, в честь бессмертных коней Ахилла. Вдвоем мы можем летать быстро, как Зефир, который, как говорят, самый быстрый из всех ветров.

Но эти скакуны были бессмертны, а Балиос нет. Сильнее и быстрее, чем обычный конь, но у каждого существа есть свои пределы. Уилл прилег, у него кружилась голова, и посмотрел на небо – как серое натянутое полотно, тут и там с прожилками черных туч.

Когда-то он думал, в короткие мгновения между снятием – проклятия, и знанием, что Джем и Тесса обручены, привезти Тессу сюда, в Уэльс, чтобы показать ей места, где он был ребенком. Он думал привезти ее в Пембрукшир, погулять по мысу Сент-Дэвид и увидеть цветы на вершине утеса, взглянуть на синее море из Тенби и найти ракушки в линии прилива. Сейчас все это казалось далекой детской фантазией. Впереди была только дорога, снова поездка и снова изнеможение, а в конце пути возможно смерть.

Еще раз успокаивающе похлопав коня по шее, Уилл поднялся на колени, а затем на ноги. Борясь с головокружением, он хромая вышел на гребень холма, и посмотрел вниз.

Внизу находилась небольшая долина, а в ней ютилась крохотная каменная деревушка, чуть больше хутора. Он достал стеле с пояса и устало нарисовал руну Видения на левом запястье. Она придала ему достаточно сил, чтобы увидеть, что в деревне была площадь и небольшая церковь. Почти наверняка там был своего рода трактир, где он мог отдохнуть ночью.

Все в его сердце кричало идти дальше, закончить это – он не мог быть более чем в двадцати милях от его цели, но продолжать путь означало бы убить своего коня и он знал, что прийдя в Кадаир Идрис, он сам был бы не в состоянии сражаться с кем-либо. Он повернулся к Балиосу и с изрядной долей уговоров и горстью овса удалось поставить коня на ноги. Взяв поводья в руки и щурясь в лучах заходящего солнца, он повел Балиоса вниз по склону, в сторону деревни.

У стула, на котором сидела Тесса, была высокая, резная деревянная спинка, с огромными гвоздями, тупые концы которых впивались ей в спину. Перед ней был широкий письменный стол, отягощенный книгами на одном конце. На столе перед ней был чистый лист бумаги, чернильница и перо. Рядом с бумагой лежали карманные часы Джона Шейда.

По обе стороны от нее стояли два огромных автомата. Мало усилий было потрачено на то, чтобы сделать их похожими на людей. Каждый из них был почти треугольным, с толстыми руками, выступающими по обе стороны туловища, каждая рука оканчивалась острыми как бритва лезвиями. Они были достаточно устрашающими, но Тесса не могла избавиться от мысли, что если бы Уилл был там, он бы сказал, что они похожи на репу, и возможно, сочинил бы об этом песню.

– Возьми часы – сказал Мортмейн – И превращайся.

Он сидел напротив нее, в таком же в кресле как у нее, с такой же высокой резной спинкой. Они были в другой комнате пещеры, в которую ее привели автоматы, единственный свет в комнате исходил от огромного камина, достаточно большого, чтобы зажарить там целую корову. Лицо Мортмейна было в тени, пальцы сцеплены под подбородком.

Тесса подняла часы. Они были тяжелыми и прохладными в ее руках. Она закрыла глаза.

У нее было только слово Мортмейна, что он послал Инь Фен, и все же она поверила ему. У нее не было причин не делать этого, в конце концов. Какая ему разница, проживет ли Джем Карстаирнемного дольше? Это всегда был только инструмент для торга, чтобы получить ее в свои руки, и вот она здесь, с Инь Фень или без него.

Дата добавления: 2015-04-25