КУЛЬТАХ 3 страница

Эта мифическая тема очень широко рас­пространена, особенно в Океании. Достаточно вспомнить полинезийский вариант. Лодка ге­роя Нганаоа была проглочена китом, но герой схватил мачту и воткнул ее в рот чудовища, чтобы он оставался открытым. Затем он спус­тился в желудок кита, где обнаружил двух сво­их родственников еще живыми. Нганаоа раз­вел огонь, убил чудовище и вышел из его пас­ти⁹. Живот морского чудовища, как и тело подземной Богини, — это внутренности Земли, царство мертвых, Ад. В средневековой фантас­тической литературе Ад часто представлен в форме огромного чудовища, прототипом кото­рого, вероятно, является библейский Левиафан. Перед нами множество параллельных образов: живот Гиганта, Богини, морского чудовища, символизирующих чрево Земли, Космическую ночь, царство мертвых. Проникновение живым в это гигантское тело равнозначно нисхожде­нию в Ад, противостоянию испытаниям, пред­назначенным мертвым. Смысл посвящения при

160

161

таком нисхождении в Ад очевиден: тот, кто со­вершил подобный подвиг, больше не боится смерти, он завоевал своего рода телесное бес­смертие — цель всех героических посвящений, начиная с Гильгамеша.

Но следует иметь в виду и другой момент: в потустороннем мире есть знание и мудрость. Хозяин Ада всеведущ, мертвые знают будущее. В некоторых мифах и сагах герой спускается в Ад, чтобы обрести мудрость и получить тайное знание. Вайнямейнен не мог закончить лодку, которую строил с помощью магии, потому что ему не хватило трех слов. Чтобы их узнать, он отправился к колдуну Антеро, гиганту, кото­рый долгие годы оставался в неподвижности, как шаман во время транса, так что из его пле­ча выросло дерево, а птицы свили гнезда в его бороде. Вайнямейнен свалился в рот Гиганта, и тот сразу его проглотил. Но, попав в желудок Антеро, он сделал себе железный костюм и при­грозил колдуну, что останется в нем до тех пор, пока не узнает магических слов, необходимых ему, чтобы достроить лодку¹⁰. То, что Вайнямей­нен предпринял во плоти, шаманы совершают во время транса: их дух покидает тело и спус­кается в иной мир. Это экстатическое путеше­ствие в потусторонний мир иногда представ­ляется как проникновение в тело рыбы или морского чудовища. По лапландской легенде, сын шамана разбудил своего отца, спавшего долгие годы, такими словами: «Отец, просыпай­ся и вернись из внутренностей рыбы»¹¹. Зачем шаман предпринял столь долгое экстатическое путешествие, если не для того, чтобы получить тайное знание?

Символика «препятствий»

Но представление о потустороннем мире, как о внутренностях Матери-Земли или животе гигантского чудовища, — это всего лишь один образ среди тех, которые относятся к описанию Другого Мира, проникнуть в который чрезвы­чайно трудно. Сталкивающиеся скалы, «танцу­ющие тростники», ворота в форме челюстей, две расколотые горы, находящиеся в постоянном движении¹², два трущихся друг о друга айсбер­га, вращающиеся преграды¹³, двери, сделанные из двух половин орлиного клюва, и т. п.¹⁴ — та­ковы образы, используемые в мифах и сагах, что­бы внушить мысль о непреодолимых препят­ствиях, которые необходимо преодолеть для перехода в Другой Мир. Заметим, что эти обра­зы показывают не только опасность перехода, как это делают мифы о проникновении в чрево морского чудовища и т. п., главное в них — это невозможность для живого существа осуще­ствить такой переход. Препятствия — это стра­жи, стоящие на входе в иной мир, которые под-

162

163

черкивают парадоксальную природу перехода из реального мира в мир трансцендентный. Хотя Другой Мир—изначально мир посмертный, он и трансцендентный, то есть он недоступен для живого человека и принадлежит «духам» или ду­ховной сущности человека.

Парадоксальность перехода иногда выра­жается в терминах пространства и времени. Так, Джайминия Упанишад Брахмана (I,5,5; I, 35, 7-9; IV, 15, 2-5) утверждает, что ворота в мир небесного света находятся «там, где обнимают­ся Небо и Земля» и соединяются «концы года»¹⁵. Другими словами, достигнуть высоты можно только «в духе». Поэтому мифические образы и фольклорные клише «опасного перехода» и «парадоксального переноса» выражают необхо­димость изменения формы существования, что­бы иметь возможность войти в духовный мир. Как хорошо сказал А. К. Кумарасвами: «Бук­вально это означает, что тот, кто хочет перейти из этого мира в другой или вернуться оттуда, должен сделать это в одномерный вневремен­ной интервал, разделяющий близкие, но про­тиворечивые силы, через которые можно прой­ти только мгновенно»¹⁶. Интерпретация Кума­расвами дает метафизическое толкование символики препятствий: она предполагает осознание необходимости отмены противопо­ложностей и подтверждает, что осознание этого широко представлено в индийской филосо­фии и мистической литературе. Но интерес, который представляют «препятствия», опреде­ляется главным образом тем, что они принад­лежат предыстории мистики и метафизики. Обобщенно все эти образы выражают следую­щий парадокс: чтобы проникнуть в потусто­ронний мир и достичь трансцендентного состо­яния, необходимо приобрести качество «духа». Именно это связывает символику «препят­ствий» со сценариями посвящения. Они входят в общий ряд испытаний, которые герой или душа умершего должны преодолеть, чтобы проникнуть в Другой Мир.

Как мы видим, Другой Мир постоянно рас­ширяет свои границы: он означает не только страну мертвых, но и заколдованное чудесное царство, божественный мир и мир трансцен­дентный. «Зубастое лоно» способно представить не только переход в глубь Матери-Земли, но и через Ворота Неба. В одной североамериканс­кой сказке эти ворота состоят из «двух половин клюва Орла» или «зубастого лона» Дочери Не­бесного Царя¹⁷. Еще одно доказательство того, что мифическое воображение и философские теории многое получили от «препятствий» в качестве структуры посвящения. «Препят­ствия» становятся своего рода «стражами поро­га», тождественными монстрам и грифонам,

164

165

охраняющим сокровища, спрятанные в морс­ких глубинах, или волшебный фонтан, из ко­торого вытекает Живая Вода, или Сад, в кото­ром растет Дерево Жизни, и т. д. В сад Гесперид так же трудно попасть, как пройти между двумя сталкивающимися скалами или проник­нуть в живот чудовища. Каждый из этих под­вигов представляет испытание посвящения. Тот, кто выходит победителем из подобного испытания, награждается сверхчеловеческими качествами: он «герой», «всеведущий» или «бес­смертный». Любые испытания посвящения включают «трудности», и, чтобы их преодолеть, претендент должен показать храбрость, мо­ральную и физическую стойкость, веру. Но ис­пытания, которые предполагают «препят­ствия», не могут быть побеждены физической силой, они могут быть разрушены только ак­том духа. Невозможно «во-плоти» (in concreto) пройти между жерновами, находящимися в непрерывном движении. Пройти между ними можно только «в духе», то есть «в воображении», а воображение предполагает свободу по отно­шению к материи. «Препятствия» подразуме­вают выбор — характерное для посвящения разделение между теми, кто неспособен ото­рваться от мгновенной реальности, и теми, кто способен на свободу духа, и может с помощью мысли освободиться от законов материи.

Индивидуальные посвящения: Северная Америка

Мифы, символы и обряды, которые мы только что рассмотрели, относятся преимуще­ственно к индивидуальным посвящениям и по этой причине принадлежат героической мифо­логии, рассказам о приключениях персонажа, обладающего незаурядными качествами. Как мы увидим позднее, посвящения воинов и ша­манов также индивидуальны, и в их испытани­ях еще можно обнаружить архетипы сценари­ев, свойственных мифам. Но помимо этих ви­дов посвящений, которые мы можем назвать «специализированными», потому что они пред­полагают исключительное призвание и «квали­фикацию», у аборигенов Северной Америки существуют посвящения, связанные с возрастом половой зрелости, которые тоже можно назвать индивидуальными. Характерной особенностью обрядов взросления в данном случае является получение каждым неофитом своего духа-по­кровителя: речь идет о персональном поиске и личных взаимоотношениях между новичком и духом-защитником. Такой тип посвящения по многим причинам важен для нашего исследо­вания. Прежде всего, он с большей очевиднос­тью, чем другие обряды посвящения, показы­вает значение личного религиозного опыта:

166

167

благодаря обретению духа-покровителя маль­чик получает доступ к сакральному и меняет свой экзистенциальный режим. С другой сто­роны, тип индивидуального посвящения помо­гает понять специфику воинских и шаманских посвящений, а также обряды вступления в тай­ное общество. Наконец, североамериканские материалы проясняют некоторые мотивы по­священия, уже засвидетельствованные в других странах (например, в Австралии) и особенно важные при шаманских посвящениях в цент­ральной и северной Азии.

Для североамериканских посвящений ха­рактерно то, что значительная их часть осуще­ствляется в одиночестве. Мальчики в возрасте от 10 до 16 лет уходят в горы или леса. И речь идет не только о их разрыве с матерями — тра­диционном элементе всякого обряда взросле­ния —но о разрыве с жизнью общины. Религи­озное испытание неофита начинается с его погружения в мир космоса и духовного совер­шенствования путем аскезы. При этом он пре­доставлен сам себе, наставники в этом процес­се не принимают участия. Вступление неофи­та в религиозную жизнь — это результат личного опыта, он проявляется в грезах и виде­ниях, вызываемых аскезой и одиночеством. Но­вичок голодает, особенно первые четыре дня (что указывает на древность обычая), очищается частыми омовениями, соблюдает пищевые запреты и подвергает себя различным испыта­ниям (горячим паром или ледяной водой, ожо­гами, насечками на коже и т. д.). Ночью он поет и пляшет, а на заре обретает духа-покровите­ля. Следствие его длительных усилий—духов­ное откровение, которое он получает. Обычно дух-покровитель предстает в виде животного, реже человека (если это душа предка). Новичок выучивает песню, которая на всю жизнь связывает его с его духом. Девушки удаляются в одиночество после первой менструации, но для них обретение духа-покровителя не явля­ется абсолютной необходимостью¹⁸.

Теперь мы ненадолго остановимся на посвя­щениях в общество танца у племени Кваки­ютль. В них ясно прослеживается структура посвящения в тайное общество у аборигенов Северной Америки. Мы не собираемся подроб­но обсуждать это чрезвычайно сложное явле­ние, а лишь выделим те аспекты посвящения, которые впрямую относятся к нашему иссле­дованию¹⁹.

Общества Таща Квакиютлъ

Зимой, в священный период Времени, ког­да считается, что Духи возвращаются на Зем­лю и обитают среди живых, разделение общин на кланы упраздняется и уступает место орга-

168

169

низации духовного порядка, представленной «Танцующими обществами». Мужчины меня­ют свои летние имена на священные зимние имена²⁰. В этот ритуальный период общество вспоминает изначальные мифы. Танцы и пан­томимы воспроизводят мифические события, которые «в то время» легли в основу сообще­ства Квакиютль, мужчины воплощают священ­ных персонажей. Все это ведет к всеобщему воз­рождению общества и Космоса. Посвящение неофита вписывается в движение всеобщего обновления. Общество Танца состоит из не­скольких иерархических степеней, каждая из которых составляет замкнутое образование. Некоторые общества могут насчитывать до пя­тидесяти трех иерархических степеней, каждая из которых называется «Танец». Но не все чле­ны общества могут достигнуть высших степе­ней. Чем ниже «Танец», тем большее число его членов занимают высокие положения. При этом главную роль играет социальное и эконо­мическое положение посвящаемого, или, вер­нее, его семьи. «Танец хамаста», например, включает только вождей кланов. Обряд посвя­щения стоит довольно дорого, так как канди­дат обязан сделать богатые подарки всем чле­нам общества. Вообще, право членства в «Танцующем Обществе» наследственное, и для мальчиков, не имеющих этого права, возможность принять посвящение ограничена. Когда они достигают десяти-двенадцатилетнего воз­раста, мальчики проходят посвящение на низ­шем уровне. Именно эти первые обряды вступ­ления нас особенно интересуют.

Заслышав звук священных инструментов, неофиты впадают в транс (иногда транс симу­лируется). Транс — знак того, что неофит умер для обыденной жизни и одержим Духом, кото­рый «уносит» его в лес (у Каннибалов), или в Небо («Танцующее общество» Длувилакса или Митла), или, наконец, остается запертым в культовом доме («Клоунское Общество» Фор­та Рупер и Общество воинов и колдунов Уике­но). Новичок, оставшийся в одиночестве, полу­чает посвящение от Духов. У Белла Белла и дру­гих племен каждый клан имеет свою пещеру, где обитает Дух-посвятитель; и в этой пещере — символ, который для нас уже привычен, — происходит посвящение²¹. Во время ухода в лес кандидата в Общество Каннибалов обслужива­ет женщина. Она приносит ему пищу и зани­мается приготовлением для него трупа, муми­фицированного в соленой воде. Посвящаемый подвешивает труп к крыше хижины, коптит его дымом, разрывает на части, которые проглаты­вает не прожевывая²². Каннибализм — доказа­тельство отождествления посвященного с Боже­ством.

171

Главный момент посвящения — возвраще­ние неофита из леса и его вступление в культо­вый дом, который является «моделью Мира» (imago типdi) и представляет Космос. Чтобы понять космологическую символику культово­го дома, напомним, что для Квакиютль вселен­ная делится на три части: Небо, Землю и Потус­торонний Мир. Внутри дома столб, символизи­рующий «земную ось» (axis mundi), расположен на пересечении этих трех областей, в точке, представляющей Центр Мира. Как повествуют мифы, подняться на Небо или спуститься в Ад можно по медной лестнице, которая ведет к выс­шему отверстию — «Верхним Воротам Мира». Этот «медный» столб в культовом доме сделан из кедра десяти-двенадцати метров высотой, верхняя часть которого выходит наружу через отверстие в крыше. Во время обряда неофиты поют: «Я нахожусь в Центре Мира... Я возле Оси Мира и т. д.»²³. Культовый дом воспроизводит Космос, и в песнях его называют «Наш Мир». Обряды происходят в самом центре видимой Вселенной, тем самым они приобретают косми­ческое измерение и масштаб²⁴.

Столб культового дома Каннибалов, в вер­хней части которого иногда бывает изображе­ние человека, отождествляется не только с Осью, на которой держится Космос, но и с Ду­хом Каннибалов. Как мы увидим в дальнейшем, ритуальная роль центрального столба имеет большое значение при посвящениях в Север­ной и Южной Америке: карабкаясь на него, неофит как бы проникает на Небо. У племен Уикено неофита привязывают к столбу, и, от­биваясь, он создает впечатление у непосвящен­ных, которые видят, что столб сильно качает­ся, что он борется с самим Духом Каннибалов. У Белла Белла неофит влезает на столб; у Ква­киютль из форта Рупер он добирается до кры­ши культового дома и прыгает оттуда, чтобы укусить присутствующих²⁵. Запомним этот факт: вступление новичка в культовый дом рав­носильно его символическому нахождению в Центре Мира. Теперь он оказывается в сакраль­ном микрокосмосе, таком, каков был мир в мо­мент его создания. Из этого священного про­странства всегда можно покинуть земной Мир, чтобы проникнуть в Мир Богов. Самая интим­ная часть культового дома отделена от осталь­ного пространства загородкой, на которой изображено лицо Духа-покровителя. У Канни­балов дверь этой загородки имеет форму пти­чьего клюва. Когда неофит проникает в заго­родку, считается, что его проглотила Птица²⁶. Иными словами, он улетает в Небо, так как Птица всегда символизирует полет. Звуки флейт и других священных инструментов, име­ющих важное значение в тайных обрядах Ква-

172

173

киютль и Ноотка, воспроизводят голоса птиц²⁷. Подъем на Небо символизируется полетом птиц — черта очень древней культуры, и воз­можно, что обряды, о которых мы рассказали, относятся к наиболее древним элементам ре­лигии Квакиютль.

Запертые в загородке культового дома, но­вички по-прежнему, как во время пребывания в лесу, «одержимы» Духом. Эта «одержимость» эквивалентна их символической смерти. В оп­ределенный момент неофиты в масках или без них выходят из загородки и принимают учас­тие в танце. Они имитируют поведение Духа сообщества и с помощью мимики и телодвиже­ний стараются показать, что он в них воплотил­ся. Отождествленный с Духом неофит «не в себе», и основная часть церемонии посвящения состоит в усилиях старших членов Общества «утихомирить, приручить» его с помощью пе­ния и танцев. Новичок постепенно «выздорав­ливает» от избытка силы, полученной благода­ря божественному присутствию. Ему внушают новое духовное равновесие, которое должно сменить психическое возбуждение, вызванное «одержимостью». Успокоившись, «изжив духа», неофит занимает свое место на нижних ступе­нях иерархии «Танцующего общества». Оче­видно, что к концу зимы ритуальные танцы постепенно прекращаются.

Из Обществ Квакиютль для историка рели­гии наибольший интерес представляют Канни­балы. Квакиютль испытывают ужас перед че­ловеческой плотью. И если новичку удается, иногда с огромным трудом, стать каннибалом, то это делается для того, чтобы показать, что он больше не человеческое существо, что он подобен Богу. Его каннибализм, как и буйное «безумие», — доказательство его божественнос­ти. Когда после трек-четырехмесячного отсут­ствия новичок («хаматса») возвращается в дерев­ню, он ведет себя как дикое животное: спрыги­вает с крыш домов, нападает на всех встречных, кусает им руки, откусывает и проглатывает кус­ки их тела. Четыре человека с трудом удержи­вают его и вталкивают в культовый дом. Жен­щина, которая прислуживала ему в изгнании, появляется и танцует перед ним голая, с трупом на руках. Под конец неофит вскакивает на кры­шу культового дома, откуда, оторвав несколько досок, он прыгает во внутрь дома и танцует в экстазе, дрожа всем телом. Чтобы его усмирить, «Врачеватель» (хелига) хватает его за голову и тащит к соленой воде. Они оба находятся в воде по пояс, когда «Врачеватель» четырежды погру­жает неофита в воду. Каждый раз неофит вы­совывается из воды с каннибальским воплем: «Хап! Хап!» Затем он возвращается домой и больше не показывает никаких признаков эк-

174

175

зальтации. Он пьет соленую воду, чтобы его вырвало. После приступа бешенства наступает полное равнодушие, и в последующие ночи он присутствует на обрядовых танцах, молчали­вый и подавленный²⁸. Как все обряды посвяще­ния, посвящение в Общество Каннибалов име­ет целью создать новую личность: неофит вы­нужден найти свой «образ жизни» после того, как он общался с сакральными силами, вопло­щая Бога. Поведение каннибалов Квакиютль во время посвящения особенно интересно для ис­торика религий: проявление личности неофи­та, его «безумие» и «приручение» Врачевателем — все это напоминает религиозные феномены, засвидетельствованные в различных культурах, исторически никак не связанных между собой. Разрушение личности и одержимость — это общие признаки, присущие многим североаме­риканским обрядам посвящения; но когда рас­пад личности и одержимость приобретают ис­ключительную силу, они рассматриваются как признаки шаманского призвания. Поэтому мы оставляем до следующей главы анализ религи­озного значения «безумия» и вообще болезней, связанных с обрядами посвящения.

Но каннибал Квакиютль имеет особые чер­ты: например, смертоносная ярость, поведение дикого зверя, «возбуждение», которое Врачева­тель охлаждает «купанием». Каждая из них показывает, что обычные человеческие возможно­сти неофита превзойдены, что сакральная сила разрушила его мирское существование. Анало­гичное поведение встречается и в других куль­турах, когда неофит, победно пройдя испыта­ния посвящения, переступает пределы обыч­ной земной жизни и обретает высшую форму существования. Скандинавский берсерк «воз­буждается» в битве, входящей в обряд посвя­щения. В исступлении {вут) он ведет себя как бешеный зверь, как шаман; неодолимый, он сеет вокруг себя ужас. Когда человек ведет себя, как дикое животное — волк, медведь или лео­пард, — это знак того, что в нем воплотилась высшая религиозная сила, что в определенном смысле он стал Богом. Не следует забывать, что на примитивном религиозном уровне зверь-охотник представляет высшую ступень суще­ствования. Как мы увидим в следующей главе, жар, разгоряченность тела выражают приобре­тение героем сакральной силы; чрезмерный жар — характерный признак колдунов, шама­нов, воинов, мистиков. Каким бы ни был куль­турный контекст, в котором проявляется синд­ром «магического исступления, жара», — он всегда означает, что условия обычной челове­ческой жизни разрушены, и человек превраща­ется в трансцендентное существо, в сверхчело­века.

176

Тайное общество и мужское братство (Männerbund)

Превращение в сверхчеловека возможно только благодаря приросту магической рели­гиозной силы. Вот почему у аборигенов Север­ной Америки мы находим так много сходства между посвящениями, связанными с достиже­нием половой зрелости и обрядами вступления в тайные общества или шаманские братства. Дело в том, что цель каждого из них — овладе­ние сакральной силой, которое подтверждает­ся приобретением одного или нескольких Ду­хов-покровителей, колдовством или странным поведением — вроде каннибализма. Каждый раз при посвящении разыгрывается одна и та же мистерия смерти с последующим воскресе­нием в качестве существа высшего порядка. В Северной Америке особенно заметно влияние шаманства на сценарии других посвящений, потому что шаман прежде всего—человек, ода­ренный чрезвычайными возможностями, в из­вестном смысле — образец религиозного чело­века. Колдун, шаман, мистик — специалист в области сакрального, он является образцовым примером для других людей, стимулирует их стремление к усилению своих магических, ре­лигиозных сил и повышению социального пре­стижа путем новых посвящений. Возможно, мы

177

находим здесь объяснение возникновения тай­ных обществ и «мужских союзов» не только в Северной Америке, но и в остальном мире.

Морфология «Тайных мужских союзов» (Männerbünde) чрезвычайно сложна, и мы не можем останавливаться на их структуре и ис­тории²⁹. Что касается их происхождения, то наиболее распространена гипотеза Фробениу­са, принятая историко-культурной школой³⁰. Тайные мужские общества, или «Общества ма­сок», возникли еще в период матриархата; их задача состояла в том, чтобы наводить ужас на женщин, заставляя их верить в то, что маски — это демоны и духи предков, и тем самым осво­бодиться от экономического, социального и религиозного превосходства женщин, установ­ленного матриархатом. Эта гипотеза не кажет­ся нам глубокой. Возможно, «Общества масок» и играли определенную роль в борьбе за мужс­кое превосходство, но трудно поверить, что ре­лигиозный феномен тайного общества мог иметь серьезные последствия для судьбы мат­риархата. Напротив, можно констатировать совершенно четкую связь между обрядами взросления и испытаниями посвящения в тай­ные общества мужчин. Во всей Океании, напри­мер, посвящения мальчиков и посвящения, да­ющие доступ в тайные мужские общества, включают все тот же ритуал символической

178

179

смерти при заглатывании морским чудовищем, за которой следует воскресение: это доказатель­ство того, что все обряды посвящения истори­чески произошли из одного центра³¹. Сходные феномены встречаются в западной Африке — тайные общества являются производными об­рядов взросления³². И список примеров может быть продолжен³³.

Нам представляется, что в феномене тай­ного общества лежит потребность более полно участвовать в сакральной стороне бытия, ощу­щение специфической стороны сакральности, доступной каждому из обоих полов. Вот поче­му посвящения в тайные общества так похожи на обряды взросления — те же испытания, та же символика смерти и воскресения, то же при­косновение к традиционному и тайному зна­нию. Ибо сценарий посвящения представляет собой то, без чего невозможен наиболее полный опыт сакрального. Впрочем, в тайных обще­ствах масок можно заметить некоторые новые элементы. Самые существенные из них: важная роль тайны, жестокость испытаний, преоблада­ние культа Предков (персонифицированных в масках) и отсутствие в этих обрядах Высшего Существа. Мы уже отмечали постепенное уменьшение значения Высшего Существа в ав­стралийских обрядах взросления. Это феномен, общий для тайных обществ: место небесного Высшего Существа заняли Бог-демиург, или мистический Предок, или Герой-просветитель. Но, как мы еще увидим, в некоторых посвяще­ниях в тайные общества по-прежнему придер­живаются старых обрядов и символов; нам ка­жется, что это доказывает исконное религиоз­ное значение Высших Небесных Существ, которых со временем вытеснили другие Боже­ства или полубоги.

Социо-религиозный феномен тайных муж­ских культов и братств был особенно распрос­транен в Меланезии и Африке³⁴. В своей пре­дыдущей работе мы приводили несколько при­меров на африканском материале, особенно посвящение в тайный культ Нгоуа у племен Кута, а также обряды вступления в тайные об­щества Манджа, Банда и Бакхимба³⁵. Напомним основные. У Бакхимба посвящение продолжа­ется от двух до пяти лет, и главный обряд — смерть и воскресение посвящаемого. Последне­го жестоко бичуют, он выпивает наркотический напиток, так называемый «напиток смерти», затем один из стариков хватает его за руку и обводит вокруг себя, и он падает на землю. Тог­да все кричат: «О, имярек мертв!» — и посвя­щаемого вносят в священную выгородку, кото­рая называется «двор воскресения». Там его раздевают, голого кладут в яму, вырытую в фор­ме креста, и оставляют на несколько дней. Пре-

180

181

терпев различные пытки и дав клятву абсолют­но все сохранить в тайне, неофит в конце кон­цов воскресает³⁶.

В Нгоуанское общество Куга имеют право вступать только вожди кланов. Соискателей бьют бичом, натирают листьями жгучих расте­ний и смазывают тело и волосы растительным соком, вызывающим невыносимый зуд. Все эти ритуальные пытки в какой-то мере напомина­ют расчленение при посвящении учеников шамана, о которых мы будем говорить в следу­ющей главе. Другое испытание «состоит в том, что адепта заставляют влезть на дерево высо­той пять-шесть метров и наверху выпить лекар­ство». Когда он возвращается в деревню, жен­щины встречают его плачем: они оплакивают его, как мертвого. У других племен Кута нео­фита сильно избивают, чтобы «убить» его ста­рое имя и получить возможность дать ему дру­гое, новое³⁷.

О происхождении тайных братств Манджа и Банда, которые носят имя Нгакола, неофит узнает из мифа, который ему рассказывают во время посвящения. Некогда в лесу жило чудо­вище по имени Нгакола. у него было черное тело, покрытое длинной шерстью. Оно могло убить человека и тут же воскресить его, но бо­лее совершенным. Чудовище обращалось к людям: «Посылайте мне людей, я их проглочу, а затем верну их вам обновленными». Все сле­довали его совету, но поскольку Нгакола воз­вращал лишь половину тех, кого проглатывал, люди его убили. Этот миф послужил основа­нием обряда, в котором важную роль играет священный плоский камень, вынутый из живо­та Нгакола. Неофита вводят в хижину, которая символизирует тело чудовища. Здесь он слы­шит мрачный голос Нгакола, здесь его подвер­гают пыткам. Ему говорят, что он находится в животе чудовища, которое сейчас начнет его переваривать. Остальные новички в это время хором поют: «Возьми наши внутренности, Нга­кола, возьми нашу печень». Пройдя остальные испытания, неофит слышит, как руководитель посвящения объявляет, что Нгакола, съевший его, возвращает его обратно³⁸.

Миф о Нгаколе напоминает австралийский миф о полубожественном Чудовище, которое было убито людьми за то, что вернуло только часть тех, кого проглотило, и после смерти став­шего центром тайного культа, заключавшего­ся в символической смерти и возрождении. Мы встречаем здесь символику смерти при загла­тывании неофита, попадающего в желудок чу­довища, символику, занимающую столь боль­шое место в обрядах взросления.

Аналогичные сценарии существуют в За­падной Африке. В конце XIX века в Нижнем

182

183

Конго в связи с эпидемией появился обычай основывать общества «ндембо»³⁹. Смерть и вос­кресение неофитов во время посвящения дали повод думать, что и в случае неизлечимых бо­лезней этот обряд может быть действенным. В глубине леса воздвигали частокол, называемый «вела». Вход в него был строго запрещен для непосвященных. Посвящению предшествовал божественный «призыв». Желающие стать чле­нами ндембо неожиданно падали, как мертвые, на людных местах, например, в центре дерев­ни. Их немедленно отправляли в лес и уводи­ли за частокол.

Иногда в один день падало до пятидесяти-ста человек. О них говорили, что они умерли для «ндембо». Неофиты, поселившиеся в хижи­нах за частоколом, считались умершими и на­чавшими разлагаться, так что от каждого тела оставалась только одна кость. Посвященные, называемые нганга (те, кто знают), специально заботились об этих костях. Период изоляции мог длиться от трех месяцев до трех лет, и в те­чение всего этого времени семьи неофитов ежедневно приносили пищу для нганга. Нео­фиты ходили голыми, так как считалось, что в «вела», то есть в другом мире, греха не суще­ствует. (Символика ритуальной наготы на са­мом деле значительно более сложна. С одной стороны, здесь действует представление о рае, о состоянии первозданного блаженства, кото­рое предшествовало появлению социальных форм. Кроме того, сюда присоединяется похо­ронная символика, а также мысль, что заново рожденный неофит должен разделить наготу маленьких детей.) Поскольку в таинстве при­нимали участие представители обоих полов, в «вела» часто происходили оргии, но с точки зрения неофитов, в их поведении не было ни­чего аморального. Оргии составляли часть бы­тия в «другом мире», где не действуют челове­ческие законы.

Дата добавления: 2015-05-06