VII. Эпоха Дук, Комнинов и Ангелов. [VII.15. Русь: монументальные росписи Киева]

[VII.15. Русь: монументальные росписи Киева]

с. 109 ¦ Особое место занимает обширная группа русских росписей XII века¹⁸⁵. Древняя Русь, не знавшая византийского ига, обошлась с греческим художественным наследием много самостоятельнее, чем Болгария и Сербия. До начала татарского нашествия на ее почве сложилось несколько крупных художественных центров (Киев, Владимир, Новгород, Псков), каждый из которых обладал своими кадрами мастеров. На протяжении XII века и первой трети XIII процесс кристаллизации местных черт развивался очень быстро, и есть основания говорить, что уже в это время существовала национальная русская школа живописи.

¹⁸⁵ О русских росписях XI–XII веков см.: Толстой, Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, IV, 163–166, VI, 129–145, 148–150, 178–185; Н. Покровский. Очерки памятников христианского искусства и иконографии. С.-Петербург 1910, 241–264; Dalton, 302; Муратов. История древнерусской живописи, 124–138; Wulff, 586; Шмит. Искусство древней Руси–Украины, 68–69, 86–93; Diehl, 585–588; Сычев. Искусство средневековой Руси, 207–209; М. И. Артамонов. Один из стилей монументальной живописи ХII–XIII в. — ГАИМК. Бюро по делам аспирантов. Сборник, I. Ленинград 1929, 51–68; Schweinfurth. Geschichte der russischen Malerei im Mittelalter, 67–116; L. Réau. L'art russe des origines à Pierre le Grand. Paris 1921, 102–112, 136–172; Ainalov. Geschichte der russischen Kunst, 30–31, 40–48; Alpatov. Geschichte der altrussischen Malerei und Plastik, 270–278; Некрасов. Древнерусское изобразительное искусство, 41–42, 69–72, 85–89; G. Hamilton. The Art and Architecture of Russia. Harmondsworth 1954, 51–60; М. В. Алпатов. Всеобщая история искусств, III. Москва 1955, 102–109; В. Н. Лазарев. Живопись и скульптура Киевской Руси. — ИРИ, I 1953, 214–221; Его же. Живопись Владимиро-Суздальской Руси. — Там же, 442–460; Его же. Живопись и скульптура Новгорода. — ИРИ, II 1954, 72–114; Его же. Живопись Пскова. — Там же, 340–348; М. К. Каргер. Древнерусская монументальная живопись. XI–XIV вв. Москва—Ленинград [1964], табл. 1–82; V. Lazarev. Old Russian Murals and Mosaics. London 1966, 31–131.

Мы знаем, что церковь архангела Михаила в Киеве и Димитриевский собор во Владимире украшали константинопольские художники. Было бы, однако, ошибкой на основании этого факта связывать со столицей все другие памятники русской монументальной живописи. Своеобразный стиль ясно указывает не только на сложность их генезиса, восходящего к различным источникам, но и на собственных мастеров. Нет никакого сомнения, что для Киева и Новгорода произведения балканского, афонского и восточнохристианского искусства имели порой не меньшую привлекательность, нежели рафинированные столичные образцы. Киевская Русь должна была быть многим обязана Афону. Не случайно в текст Киево-Печерского Патерика попало известие, что Печерский монастырь имел «благословление» Святой Горы. Об этой же активной связи с Афоном свидетельствует факт приобретения в конце XI века выходцами из Киева и Чернигова монастыря Ксилургу на Афоне. Наряду с Афоном активной была также связь с Салониками. Киевский Вышгород, подчеркивая свое тяготение к этому центру Македонии, стремился именовать себя «вторый Селунь». В Салоники через Галич и Владимир Волынский шли пути из Чернигова. Художественная культура Салоник пользовалась также большим авторитетом в Старой Рязани и в целом ряде городов северо-восточной Руси. Немалый интерес русское общество проявляло и к Болгарии, откуда выписывались рукописи, становившиеся предметом для подражания, например Изборник Святослава 1073 года, Поучение Константина XII века и другие. Помимо этих путей, которые связывали Киев на переломе XI–XII веков с культурными центрами Македонии, от него начиналась также дорога на Запад: через Краков и Прагу к городам на Дунае и Майне, и в частности к Регенсбургу. Еще активнее была торговая связь с Западом. Новгород поддерживал постоянные торговые отношения с культурными центрами скандинавского севера и Прибалтики, а позднее с городами северной Европы: с Кельном, Любеком, Висбю и Гамбургом.

Уже в росписи Кирилловского монастыря в Киеве¹⁸⁶, построенного в 60-х годах XII века, ясно выступает сложность истоков древнерусской живописи. Неоднократно поновлявшиеся фрески лучше всего сохранились в южной апсиде, где находится цикл композиций, иллюстрирующих деятельность Кирилла и Афанасия Александрийских. Обилие болгарских и солунских святых указывает на несомненные связи с Македонией. Об этом же свидетельствует ряд точек соприкосновения в стиле с росписями Бачкова. Апсида украшена медальонами со святыми, заключенными, как в Бачково и столпах св. Георгия, в рамы с петлями. Наряду с этими македонскими чертами в росписи Кирилловской церкви наблюдаются и с. 109
с. 110 ¦ романские черты: лица и здания имеют невизантийский характер, фигуры распластываются по плоскости, их движения полны угловатости, одеяния ниспадают тяжелыми ломаными складками. Славянские надписи говорят о том, что фрески исполнены киевскими мастерами, где-то соприкоснувшимися с македонской и западной традициями.

¹⁸⁶ А. В. Прахов. Киевские памятники византийско-русского искусства. Доклад в имп. Московском археологическом обществе 19 и 20 декабря 1885 года. — Древности. Труды МАО, XI 3 1887, 9–25; В. М. Зуммер. Кирилiвський заповедник. — Всесвiт, 1929 8, 8–9. В главной апсиде изображены Богоматерь Оранта, Евхаристия, святительский чин и медальоны со святыми. По стенам и сводам размещены евангельские сцены, на столбах фигуры святых воинов, на западной стене монументальная композиция Страшного суда.

Что романская традиция играла немаловажную роль в художественной культуре Киева, наглядно свидетельствует также Псалтирь Эгберта в Археологическом музее в Чивидале (cod. CXXXVI)¹⁸⁷. Между 1078 и 1087 годами, когда рукопись принадлежала супруге киевского князя Изяслава Гертруде, в нее были вплетены дополнительные листы с текстом и миниатюрами. Эти пять миниатюр, исполненные тремя различными художниками, содержат любопытный сплав византийских и романских форм, многими своими чертами напоминающих миниатюры рейхенауской и регенсбургской школ. Вероятно, миниатюры были выполнены во Владимире Волынском, где княжил некоторое время Изяслав, либо в одном из филиалов конгрегации монастыря св. Иакова в Регенсбурге: в монастыре этого же названия, построенном в 1075 году на Дунае, на пути в Киев.

¹⁸⁷ H. V. Sauerland und A. Haseloff. Der Psalter Erzbischof Egberts von Trier. Codex Gertrudianus in Cividale. Trier 1901; А. А. Бобринский. Киевские миниатюры XI века и портрет князя Ярополка Изяславича в Псалтыре Егберта, архиепископа Трирского. — ЗРАО, ХII 1–2 1901, 351–371; Н. П. Кондаков, Изображения русской княжеской семьи в миниатюрах XI века. С.-Петербург 1906; Сычев. Искусство средневековой Руси, 205–207; G. Marioni, C. Mutinelli. Guida storico-artistica di Cividale. Udine 1958, 424; L'art byzantin, art еuropéen, n°374.

Роспись другого киевского памятника — крещальни Софийского собора — выдает несколько иной стиль¹⁸⁸. Представленное в апсиде Крещение исполнено в жесткой линейной манере. Русские по характеру лица обведены тяжелыми линиями. В трактовке фигур много архаического, что роднит их с фресками Нередицы, где встречаются такие же скуластые типы лиц. Несмотря на греческую надпись, есть основание думать, что здесь работал русский мастер, ориентировавшийся на какие-то провинциальные образцы. Стиль указывает на вторую половину XII века. с. 110
¦

¹⁸⁸ Н. Окунев. Крещальня Софийского собора в Киеве. — ЗОРСА, X 1915, 113–137; V. Lazarev. Old Russian Murals and Mosaics, 242, fig. 39. Полустершиеся фрески восточной и южной стены (остатки орнамента, две фигуры святителей и Сорок севастийских мучеников) Н. Л. Окунев датировал второй половиной XI века, но они относятся скорее к началу XII-го. Для типов Христа и Крестителя ср. фрески Нередицы (ангелы в куполе и Иоанн в сцене Крещения). В церкви св. Михаила в Остерском Городке, между Киевом и Черниговом, сохранились в апсиде фрагменты фресок, датируемые 1098–1125 годами (Оранта между двумя ангелами, Евхаристия и шесть фигур святителей). Сходство орнамента с орнаментом росписей Софии Киевской позволяет приписывать и эти фрески киевским мастерам. См.: Н. Е. Макаренко. Древнейший памятник искусства Переяславского княжества. — Сборник статей в честь графини П. С. Уваровой. Москва 1916, 373–404; V. Lazarev. Old Russian Murals and Mosaics, 74, 216.

Дата добавления: 2015-05-06