Как понять ребенка 11 страница

А что делать папе в случае смерти жены, когда некому больше мирить? Вот тогда только и чувствуешь необходимость не слов о прощении со стороны наказанных детей и обиженных жизнью, а слов о примирении, о сожалении со стороны наказывающего. Теперь в одном лице одна власть, карающая и милующая одновременно: «Давай мы с тобой помиримся, нельзя жить в ссоре, а особенно спать ложиться, не примирившись и не помирившись. Давай обнимемся и посмотрим друг другу в глаза с любовью. Ты для меня всегда самый лучший, хоть и совершаешь иногда плохие поступки».

Дети искренне и сильно переживают каше осуждение, но принимают его в мире, а не за счет мира. Мир нужен всем как воздух, и не будет поэтому права мама, если уложит спать дочку, не сказавшую папе: «Спокойной ночи!» Эти слова можно искренне сказать только с не закрытым обидой сердцем. Утром дочка подстерегла в коридоре папу и сказала: «С добрым утром! Я долго не могла уснуть и всю ночь плохо спала, потому что мы с тобой не помирились вчера». Лучшего жизненного подтверждения необходимости примирения яке знаю. Перед моими глазами встает в памяти еще один ребенок, всхлипывающий в темном коридоре после конфликта с родителями: «И никто меня не любит, и никому я не нужен». Мне до сих пор стыдно за свою косвенную вику перед этим ребенком. Благодарю Всевышнего за то, что дал мне это услышать.

Начало трудового становления приходится также на 5 лет. С этого возраста на внутреннем плане развития ребенок активно учится трудиться ради другого, а мы, взрослые, видим только внешнюю сторону этого процесса через желание ребенка помогать близким. Нам кажется, ребенок учится мыть пол, мыть посуду, подметать, а на самом деле он учится труду, а не конкретному делу. Ради другого, ради помощи другому он смело берется за незнакомое дело, требующее подчас невиданного для этого возраста мастерства, с радостью бесстрашно преодолевает себя и свое неумение. Истинное трудовое действие начинается с отклика на нужду другого. Отклик порождает искренние слова: «Бабушка, я хочу тебе помочь».

Следом приходят и благодатные силы, позволяющие стерпеть себя в трудном, а может быть, и нудном деле. Вспомните, дорогие мамы, как Вы с удовольствием иной раз готовите обед для близких, а когда близкие в отъезде, только ради себя и к кастрюле не притронетесь. Так и ребенок в этот период своей жизни готов учиться трудиться ради другого. Это ведь так по-человечески естественно: помочь бабушке или папе с мамой. И так по совести: окончив работу, испытать чувство благодарности к тому, кто дал тебе возможность состояться в заботе о другом. Переживанием этой благодарности и заканчивается истинное трудовое действие.

Что же делаем мы, взрослые, не понимая, что творится в душе ребенка?

Чаще всего на просьбу внука помыть посуду бабушка смотрит как на желание позабавиться:

- Иди, иди. внучек, без тебя управлюсь. Вот научишься посуду мыть, тогда к помогать будешь. Самые сообразительные внуки догадываются спросить:

- Бабушка, а когда же я научусь, если не учусь?

- Ну, ладно, иди мой, - ответит бабушка помудрее.

Работа окончена, посуда чистая. И тут даже мудрая бабушка не сможет, как правило, удержаться от похвалы:

- Ну, какой ты молодец!

В первый раз внука оторопь берет от этих слов, ибо совесть переживает благодарность к бабушке и радость за то, что помог другому в нужде, а не из своей корысти. «Кто такой молодец? Почему - молодец?» - спрашивает совесть. И раз, и два, и три так похвалит бабушка, и вот уже проснулась гордость: «Так приятно, когда тебя хвалят. А если наградят конфетой - совсем здорово. А если сводят в цирк... А ее пи купят компьютер... Для этого стоит потрудиться...» И вот уже не нужда другого движет ребенком в желании помочь, а собственная нужда - потребность удовлетворить свои желания с помощью Другого. Вот так сеется ложное трудовое действие, начинающееся с задумки: «Кому бы помочь, чтобы мне потом было хорошо... А если мне ничего не прибудет, так и помогать незачем». И проходит такой ребенок мимо нуждающегося, но незнакомого человека. И вырастет из него трудяга только ради наживы, ради себя. Он готов будет совершать воистину трудовые подвиги, но хоть за грамоту, хоть за аплодисменты перед строем. «Из «спасибо» шубы не сошьешь!» - вот избитая поговорка таких заинтересованных люден. «А где путевка? Где премия? Где машина? Где привилегии?» - требованиям гордости кет предела. Человек стал несчастным рабом своих собственных «хочу». Как же посеять это рабство? Ведь так хочется похвалить! Тогда давайте похвалим, но не личность, а результат труда: «Ты здорово помыл сегодня тарелки!»

Легко уловить аналогию с нашими предыдущими рассуждениями, когда мы советовали осуждать не личность, а поступок. Помните: «Не ты плохой, а поступок - безобразный». Так и в нашем случае: «Не ты молодец, а результат твоего труда, как твой трудовой поступок - достоин уважения».

В крайнем случае порадуемся его человеческим качествам: заботливости, внимательности, отзывчивости, доброте. Пусть он возрастает в осознании человеческого, а не в гордости. Если почувствуете превышение в нем гордости, то спросите его: «Кто ему дал это человеческое? И есть ли в нем что-либо, не полученное от других?»

Оценка результата труда должка быть честной, искренней. То, что сделано плохо, обходится временным молчанием или признаете я плохим.

- Ты мог сделать лучше?? Да.

- Помнишь, ты вчера делал лучше? - Да.

- Надо исправить.

Говоря об истинном трудовом действии, опять встречаемся со «святой троицей»:

- отклик на нужду другого;

- исполнение ради другого;

- завершение ради другого.

Последний этап не менее труден и важен, чем исполнение. Здесь также не обойтись без благодатных сил, чтобы убрать рабочее место, а не ускакать козлом с конфетой в зубах смотреть «видик», и пусть бабулька вытирает пол! Необходимо также утишить свою гордость, чтобы услышать истинную оценку результатов труда: «Эта тарелка недомыта. Надо перемыть. Остальные помыты отлично».

Любая работа, данная ребенку, должка иметь истинное завершение. Не его вика в том, что он схватился за 10 тарелок, не имея на это сил, времени или умения. Раз мы ему доверили, то мы же должны с ним закончить, то есть помочь завершить начатое дело до конца, а в следующий раз не давать ему 10 тарелок, а позволить помыть только 5, ну, а если и 5 много, то хотя бы полтарелки, но - хорошо! Если и эта мера велика - то мыть его рукой или в его присутствии.

Я до сих пор помню свое детское присутствие во время священнодействия водопроводчика около кашей текущей батареи. В памяти осталось, не что он делал, а как. Перед началом работы он попросил у моей матери газету, расстелил ее под батареей на полу. Закончив работу, свернул газету с мусором, а мелкий мусор подмел веником и попросил: «Хозяйка, прими работу». На попытку матери отблагодарить его деньгами за столь качественную работу, старый мастер ответил отказом: «Хозяйка, я иначе не умею, и ты меня обижаешь». Сколько лет прошло, а до сих пор поведение, обычное для мастера, остается запечатленным и вспоминается многократно. Кажется, что он же оставил в памяти и слова: «Мастер не оставляет после себя мусора». Нелицеприятно оценивая результат труда, мы должны помогать ребенку «не потерять лицо», как говорят японцы. Вы знаете, японец никогда не сравнит ученика с другим учеником и даже лучше поставит всем по четверке, чем кого-то унизит перед классом двойкой. Гармония везде превыше всего: и в семье, и на работе, и в учебе. Нам представляется также разумным не унижать ребенка сравнением с другим, а возвышать его в сравнении с ним самим: «Сегодня ты помыл пол лучше, чем вчера!.. А вот эта половица вымыта лучше, чем соседняя!»

Желающий возвысить другого всегда найдет, что похвалить. Однако в оценке результатов труда ребенка чрезвычайно важно чувство меры. Родителям, склонным по поводу и без повода петь дифирамбы своему чаду, полезно помнить слога Эмиля Кроткого: «Не выпекай хлеб из одного изюма». На первых этапах развития ребенка похвала личности может быть очень действенной, так как апеллирует к сильнейшей энергетике - энергетике гордости. Но после 12-ти лет, когда усиливается потребность в познании себя, роль похвалы личности резко падает, так как нарастает критическое отношение к себе.

В 7 лет дети выходят из-под крыла родителей и входят под крыло учителя. Наступает пора ученичества. Ребенок хочет учиться и активно этому учится. Как и на этапе трудового становления, внешность, форма процесса отождествляется взрослыми с его содержанием. Поэтому нам кажется, что ребенок с охотой учится читать, писать, считать, а на самом деле он учится учиться на материале чтения, письма, счета. Для него сейчас самое главное - процесс, учеба, учитель. Авторитет учителя превышает авторитет родителей. Если родители начнут смеяться над глупым заданием учителя, то они, может быть, привьют ребенку несвоевременное критическое отношение к домашнему заданию, но свои авторитет они тем самым уменьшат еще больше. Более умные родители стараются поддержать все начинания учителя, а как следствие, растет них авторитет, в глазах ученика умен тот, кто делает так, как говорит учитель: - Мама, Мария Петровна велела делать не так...» На этапе послушания ребенок учился слушать, а сейчас «учится слушать учителя. Дело не в том, что сказал учитель, а в том, что надо научиться делать то, что говорит учитель. В этом не просто суть послушания ученика, а суть ученичества: не ученик тот, кто требует от учителя доказательства необходимости каких-либо действии. Не ученику судить о важности задания, о его простоте или сложности. Как только он начинает судить, он перестает быть учеником и необоснованно становится в позу всезнающего учителя. К сожалению, большинство берет с собой в жизнь именно эту позу, за которой стоит требовательность, но, в очередной раз, требовательность не к себе, а к другому - в данном случае к учителю. Психологи справедливо считают желание учиться одним из критериев психологической готовности к школе. Отсутствие такого желания говорит либо о страхах (и их надо снимать), либо об отсутствие!»утренней целеустремленности. Без последней, как без благодарных сил в труде, ребенку будет трудно проявлять усердие в учебе. Изначальное желание учиться у многих очень быстро проходит: задолго до 9-ти лет.

Вспоминается одна девочка, буквально рвавшаяся в школу. Вот диалог с ней через месяц обучения:

- Нравится ходить в школу?

- Что-то не очень.

- А что случилось?

- Что-то портфель стал тяжеловатым.

Вот Вам и внешнее оправдание внутреннего расхождения целей учителя и ученика. Ученик. хочет учиться, а его учат другому, пичкают знаниями, а не формируют базисные умения, без которых после 9-ти лет желание учиться пропадет. Так же как после 7-ми лет пропадает неудовлетворенное желание трудиться.

На вопрос: «Любишь ли ты трудиться?» - большинство дошкольников отвечает: -Да!

- А как ты больше всего любишь помогать маме?

- Мыть посуду.

- И моешь каждый день?

- Нет, не каждый.

- А кушаешь каждый день?

- Конечно!

- А ты, Ира, что больше всего любишь делать?

- Мыть пол!

- И моешь? - Нет!

- Почему?

- Мама не дает.

После 7-ми лет, к сожалению, больше всего любят читать, играть, писать, рисовать, лепить, с компьютером заниматься и так далее. Заметьте: все для себя.

- Ну, а кто маме будет помогать?

- Зачем? - отвечают некоторые. - У нас дома быт налажен.

Это отрывки из грустных невыдуманных диалогов. Девочку с тяжелым портфелем, может быть, удастся на авторитете взрослых и учителей дотянуть до 12-летнего рубежа с неплохими результатами. Очень сомнительно, чтобы после 12-ти лет она смогла самостоятельно войти в режим самообучения и училась бы с удовольствием, без подталкивания со стороны взрослых.

Итак, с 7-ми до 9-ти лету детей закладывается сложнейшее интегральное умение учиться. В обычной школе это, как правило, происходит стихийно на материале школьных программ. После 9-ти лет продолжается развитие этого умения, но акцент с учебной деятельности переносится на деятельность по способностям. Ребенок становится в большей степени учеником жизни, чем учеником школы. Ему больше нравится посещать различные кружа!, чем уроки. Он как будто распускает веером свои способности, любуется ими, как восхитительными перышками, перебирает их с восторгом и восклицает: «И это я могу... И это я тоже могу... Неужели и это я могу? Как здорово!.. Как интересно!»

Этот внутренний естественный перебор внешне воспринимается как разбросанность. У Агнии Барто есть прекрасное стихотворение об этом возрасте:

В драмкружок...

Кружок по фото...

Что-то мне и петь охота... Простите за неточное воспроизведение, но вряд ли суть искажена: «Охота всем заниматься... И всем сразу, а всем сразу не получается, приходится по очереди». Только качал одно дело - хочется другого. Начал другое - хочется попробовать себя в третьем. Конца и края не видно! Где же выход? Так и пускать все на самотек? Нет, конечно, чтобы не появилась привычка бросать начатое дело. Ребенку самому не остановить себя, ему, как и в период послушания, нужна внешняя помощь.

- Сколько времени ты ходил в драмкружок? - Неделю.

А теперь захотел в фотокружок?

- Давай договоримся, в фотокружок ты отходишь 10 дней, и только потом будешь принимать решение, ходить ли туда дальше, ведь ты сам его выбрал!

Так постепенно необходимо увеличивать с каждым новым кружком срок сознательного терпения в нем. К 10 - 11-му классу этот срок должен составлять не менее 6-ти месяцев: «Решила ходить m курсы машинистки -терпи полгода, а потом будем советоваться».

Вот мы и подошли с Вами к 12-летнему ребенку. Все предыдущие этапы имели свои доминанты и несомненные преемственности. Умение общаться закладывалось на внутреннем плане в периоде от рождения до 3-х лет, а на внешнем - от 3-х до 5-ти. Запечатлевая состояние открытости взрослых друг на друга во время общения, дети учились общаться со взрослыми (с рождения до 3-х), со сверстниками (с 3-х до 5-та), с самим собой, открываясь на труд (с 5-ти до 7ми), на учебу (с 7-ми до 9-ти) и на свои способности (с 9-та до 12-ти). При этом в соответствующие периоды развития дети учились любить людей, труд, учебу, себя. Учились терпеть себя и других в общении, в труде, в учебе и на занятиях по способностям. Учились послушанию внутреннему и внешнему: голосу совести и слову взрослых, родителей, учителей. Учились душевно трудиться (с рождения до 5-ти), трудиться ради другого (с 5 да 7-ми) и ради самого себя (с 7-ми да 9-ти) и по способностям. Учились учиться постигать «святую троицу» не только на примере деятельности взрослых (с рождения да 5-ти), не только прикасаясь к трем этапам истинного трудового действия, но и познавая эти три этапа в учебной и кружковой деятельности: каждое действие должно иметь соответствующую задумку (Этическую цепь), качественное исполнение и завершение, включающее в себя возможную ликвидацию отрицательных последствий деятельности, самооценку и оценку со стороны взрослых. Роль оценки поступков со стороны взрослых для сопоставления с самооценкой неизмеримо возрастает после 12-ти лет, ибо все посеянное в нас начинает проступать в якобы самостоятельных поступках, а на самом деле обусловленных предыдущими этапами. Начинается бурное и трудное знакомство с самим собой, не умеющим общаться, трудиться, учиться, терпеть, слушаться.

Трудно и родителям смириться с сорняковыми поступками собственных детей: «Откуда это в тебе?!» - восклицают они, пытаясь образумить дитятко. А дитятко и само, может быть, в шоке от неожиданных собственных слов и отрицания. «Откуда это во мне?» - спрашивает оно мир, а мир в лице родителей не объясняет, не советует, что делать, а говорит о том, как не надо поступать и говорить. Очередное осуждение отпрыска приводит к отождествлению поступка с личностью. Личность начинает настаивать: «Да, я такой!» - «А раз ты такой, то я тебе в следующий раз этого не позволю!» Осуждение перешло в ограничение, а ограничение порождает бунт, сначала невидимый, когда ребенок замолкает, вынужденно врет и мысленно уходит от нас, а в дальнейшем - явный - в виде хлопанья дверью и ухода из дома на свободу, на тусовку, в компанию, на вечеринку, туда, где он встретит доброжелательный взгляд со стороны. Ему нужен поступок, чтобы узнать себя, но ему нужна и оценка, совет, чтобы можно было менять себя и готовиться к встрече новых всходов.

А что делаем мы, близкие? Начинаем запрещать рост морковки на грядке в надежде на ее перерождение в свеклу! Что же делает морковка на грядке? Либо прикидывается свеклой, либо группируется с себе подобными. Видимо, это одно из объяснений стремления детей «кучковаться» после 12-та лет или, как они сами пишут, «вынужденного ухода в сомнительные компании, так как родителям не да нас, и они не знают, что нам посоветовать». В очередной раз родители и дети, рвущиеся навстречу друг другу, страдающие друг без друга, не способные друг без друга состояться, сталкиваются в конфликтах, порождая извечную проблему отношения поколений - проблему отцов и детей. В 12 лет для многих семей эта проблема - еще не проблема, а проблемка, а к 18-ти, 19-та годам - уже проблемища, целая конфликтная пропасть. Перескочить через нее в одиночку практически невозможно, а чтобы не сорваться, требуется подготовка. Родителей готовят дети своими поступками, а родители должны готовить детей, окучивая и согревая посеянное, укрывая его от злых ветров и пропалывая сорняки. Без такой заботы дети не могут стать личностями, состояться в лучшем.

Но кто из них и из нас с Вами об этом знает? Каждому из нас хочется досеять заросшую грядку, а основная задача после 12-летнего рубежа - помочь вырасти на ней посеянному: хорошему всходу-поступку дать хорошую оценку, а плохому - плохую, предупреждая, во что он превратится с годами. «Если ты пойдешь сейчас налево, то там, за поворотом, тебе наголову может свалиться кирпич. А когда свалится, не говори, что тебе не повезло, что ты - бедный, несчастный: ты этот кирпич выбрал сам. Тебя предупреждали, а следовательно, то, что случилось, не случайность, а закономерность». Несколько таких предупреждений-советов, закончившихся так, как говорили близкие, автоматически повышают ценность будущих советов. Не осуждение, а предупреждение, не ограничение, а совет, не запрет, а право ошибаться - вот наша минимальная конструктивная стратегия, ведущая к накоплению детьми собственного опыта.

В ряде случаев, конечно, возможны, а порой, просто необходимы тактические, но обязательно тактичные отступления.

Если, например, в период ознакомления со своими способностями (с 9-ти до 12-ти лет) ребенок не получал ограничивающей помощи со стороны близких, то его разбросанность будет очень сильно ему мешать в не менее важный период-период их углубления (с 12-ти до 15-ти лет). Наша помощь ему - последовательное увеличение срока погружения в любое сознательно начатое дело по интересу. Никто, кроме близких, не поможет сознательно ограничить и стерпеть себя в новом деле. Очень трудно придется родителям в запущенном саду, где еще не посеяно умение слушать и выбирать, а уже приходите я искать меру соотнесения между ограничением и свободой выбора. Еще труднее будет соблюсти эту меру в период с 15-ти до 17-ти лет, когда с одной стороны начнут активно разворачиваться интеллектуальные способности и на их базе будет программироваться базисное умение думать, а с другой стороны начнет сказываться посеянное или, наоборот, отсутствие посеянного в период с 7-мн до 9-ти лет. Тогда это была пора ученичества, но если ока таковой, по сути, не оказалась, то с 15-ти до 17-ти активно стошнит» от учебы и тормозите я интеллектуальное развитие. Тогда его учили не учиться, а читать, писать, рисовать. Тогда успели отбить желание учиться, но еще имели власть заставлять. Теперь же, не набравшись в соответствующую пору благодатных ученических сил, не пропитавшись любовью к ученичеству, благодарностью к любому учителю, умением учиться со смирением у любого, у всех и всему, выйдя из-под крыла взрослых в самостоятельный полет, чувствуя невозможность со стороны взрослого заставить учиться, теряет такой ученик власть над самим собой. «Я понимаю, - говорит он тогда, - глупо бросать школу в восьмом классе, да еще с хорошими оценками, но лучше я пойду работать. Нет сил у меня учиться, не хочу и не буду. Наверное, дорогие родители. Вы правы: потом я буду жалеть, что бросил учебу, пошел работать или в ПТУ или в армию, но сейчас нет никаких сип учиться». К сожалению, это столь частая ситуация, что даже комментировать ее не хочется. Дай Бог, чтобы в Вашей семье этот круг неученичества удалось миновать! И чтобы максимум пользы для осознания и обретения смирения сумели извлечь обе страдающие стороны! Трудно просить родителей не заставлять детей учиться против их вопи, а детей просить не бросать учебу. Дорогие родители, помогите СВОИМ детям понять, кто такой ученик, и ограничивайте их своеволие только с любовью, без жестокого сердца. Помните: многие из них и так учатся только ради Вас. Некоторые из страха перед Вами, а некоторые из страха за Вас: «Мама не переживет, если я брошу школу». Помните, что у Ваших детей по Вашей предыдущей воле или безволию впереди труднейшие испытания самим собой. Ближайшее - с 17-ти до 19-ти лет. Что аукнется в этом периоде? Посеянное или недосеянное в период с 5-ти до 7-ми лет. Там не было посеяно послушание, а здесь нет сил справиться с самим собой не только по просьбе близких, друзей и знакомых, но даже по своей собственной просьбе. «Уже вижу, что надо делать не так, согласен, что не то говорю, но так и несет, нет сил остановиться». Взрослые в таком случае говорят со смехом: «Вот такое я дерьмо».

Вспоминается юноша-одиннадцатиклассник, задававший вопросы по поводу своей персоны более двух часов. В заключение встречи он сказал: «Как ни странно, все, что Вы мне обо мне рассказали, правда. К сожалению, я Вам должен сказать, я -еще хуже. Но тогда возникает вопрос,что мне делать дальше?» Этот юноша сумел подняться до формирования серьезнейшего признания, но у него не хватило сил придти во второй раз для продолжения разговора.

После 12-ти лет такие, как он, активно интересуются собственной личностью, накапливая к 17-ти годам багаж знаний о себе по результатам общения и конфликтов со взрослыми или сверстниками. Вот почему после 12-ти лет они активно бомбардируют друг друга знаменитыми детскими вопросами: «Кто ты?.. Какой у тебя цвет волос, глаз?.. Твой любимый цвет?.. Твои друзья?.. Твой любимый артист?.. Песня?..» Однажды в Ленинграде я увидел в продаже такой вопросник с пустыми листами для заполнения, оформленный типографским способом. Дети вглядываются в ответы друг друга, как в зеркало, пытаясь увидеть свое отражение. Желая разглядеть себя как можно лучше, они тянутся за такими ответами к взрослым. С каждым днем после 12-ти лет их все больше интересует не похвала - пища для гордости, а правда - пища для смирения и для критического осмысления себя, своих поступков. Оказавшись после 12-ти лет, как витязи на распутье перед камнем, без видения себя со стороны, они не знают, куда идти: «Пойдешь налево - коня потеряешь, пойдешь направо - голову потеряешь...» Что значит «коня потерять, а что - голову? И есть ли иной путь?» Только взрослый сможет и должен ему подсказать: «Есть! Самый прямой и самый трудами - переступить через камень». На камне не написано, что это - символ тебя самого, надо переступить через себя, преодолеть себя. В этой критической точке твоей жизни тебе дается право стать участником изменения себя, и тебе даются на это сипы. Ты становишься сознательным участником перепрограммирования себя, делания себя, если скажешь себе: «Я не хочу быть таким, как сейчас, хочу быть другим». Надо с формулировать, а следовательно, осознать и запечатлеть в памяти, что тебе в самом себе не нравится и каким ты видишь себя в будущем. К этому новому образу твоего «Я», может быть, будет пропадать за очередным валуном, помни, что это временно, если сил не будет идти дальше, вспомни народную пословицу: «Человек - лучшее лекарство для человека», и поищи этого Человека среди друзей, учителей, взрослых, родителей Ты не первый и не последний идешь по великому каменистому обрывистому пути преодоления себя. Значит, всегда есть с кем посоветоваться. Незримо для тебя, кто-то чуть впереди, кто-то чуть позади карабкается за тобой, и ему, может быть, еще хуже, а кто-то рядом или над тобой. Надо только позвать, и незримое проявится.

Трудно современному юноше или девушке додуматься до этого самому, когда оказался почти уничтоженным институт крестных отцов и матерен. Кровные отец с матерью отвечали прежде всего за земное развитие ребенка, а за духовное становление - крестные. Ребенок знал, к кому можно пойти за советом в трудную минуту и, смиряясь, шел за этим советом. Обычай давал право обратиться к более объективному судье, чем кровно заинтересованные родители. Но тот же обычаи обязывал взять и исполнить совет, за которым ты пришел. Слово крестного было выше слова родительского. А если ты его не исполнил, то тогда: «Зачем же ты пришел, и я тебе - не крестный».

Дети интуитивно тянутся к родным отцам за духовным советом, за духовной поддержкой, но чаше всего получают вместо проповеди отповедь, а вместо поддержки - ограничение. Оставаясь один на один с собой, ребенок еще острее чувствует неправду, несправедливость, жестокость, фальшивость, лживость этого мира. Сделать критические выгоды о современниках в наше время не трудно, достаточно послушать радио, посмотреть телевизор, почитать газету, и Вы получите массу примеров того, как делается не по совести и как не надо делать. «Какой ужасный мир!» - восклицает душа ребенка. И тут вдруг обнаруживает: «А ведь и я становлюсь таким же, а ведь и я во многом уже такой же... Нет, я не хочу быть таким!»

Оказавшись на совестливой вершине видения себя со стороны, без поддержки, ребенок может свалиться в пропасть самоотрицания. Детский суицид -что это, как не ужас от самого себя? Детское самоубийство - что это, как не вердикт самому себе, собственный приговор безобразному в себе, отрицание этого безобразного без надежды на помощь людей, неверие, что люди еще есть? В своих классных записках или письмах на студию телевидения они в эту пору просят о помощи: «Я не хочу больше врать, а мама не догадывается. Как сказать?.. Скажите, пожалуйста, в эфир хотя бы, что получили мое письмо, всем Вы все равно не ответите... Что мне делать? Мне так плохо... и я бы давно покончила с собой, если бы Виктор Цой не сказал: „Не тобою дана тебе жизнь, и не тебе ее у себя отбирать..."». Мороз пробирает по коже, когда каждое второе-третье письмо с вопросом о жизни и смерти.

А вот еще из одной записки кровоточащие слова: «Моих родителей не интересуют мои проблемы, свои-то решить не могут. Помогите, ответьте, но вслух мою записку не читайте». Записка, к тому же, была без подписи, но зато с верой и надеждой, свойственной детям.

Или, например, это: «Я начала курить... начала пить, колоться, гулять... я бросила школу, ушла из дому... Но вдруг я опомнилась и вернулась домой, бросила курить, пить, колоться, гулять, пошла сама скова в школу... Но как ко мне все откосятся! Никто не понимает, что я уже другая, никто мне не верит... Что делать?.. Как удержаться?.. Где же взять силы?..» придется долго идти, ведь дорога вся усеяна камнями, которые ты сам, наверное, в свое время набросал. Если свет вдали будет пропадать за очередным валуном, помни, что это временно, если сил не будет идти дальше, вспомни народную пословицу: «Человек - лучшее лекарство для человека», и поищи этого Человека среди друзей, учителей, взрослых, родителей Ты не первый и не последний идешь по великому каменистому обрывистому пути преодоления себя. Значит, всегда есть с кем посоветоваться. Незримо для тебя, кто-то чуть впереди, кто-то чуть позади карабкается за тобой, и ему, может быть, еще хуже, а кто-то рядом или над тобой. Надо только позвать, и незримое проявится.

Трудно современному юноше или девушке додуматься до этого самому, когда оказался почти уничтоженным институт крестных отцов и матерен. Кровные отец с матерью отвечали прежде всего за земное развитие ребенка, а за духовное становление - крестные. Ребенок знал, к кому можно пойти за советом в трудную минуту и, смиряясь, шел за этим советом. Обычай давал право обратиться к более объективному судье, чем кровно заинтересованные родители. Но тот же обычаи обязывал взять и исполнить совет, за которым ты пришел. Слово крестного было выше слова родительского. А если ты его не исполнил, то тогда: «Зачем же ты пришел, и я тебе - не крестный».

Дети интуитивно тянутся к родным отцам за духовным советом, за духовной поддержкой, но чаше всего получают вместо проповеди отповедь, а вместо поддержки - ограничение. Оставаясь один на один с собой, ребенок еще острее чувствует неправду, несправедливость, жестокость, фальшивость, лживость этого мира. Сделать критические выгоды о современниках в наше время не трудно, достаточно послушать радио, посмотреть телевизор, почитать газету, и Вы получите массу примеров того, как делается не по совести и как не надо делать. «Какой ужасный мир!» - восклицает душа ребенка. И туг вдруг обнаруживает: «А ведь и я становлюсь таким же, а ведь и я во многом уже такой же... Нет, я не хочу быть таким!»

Оказавшись на совестливой вершине видения себя со стороны, без поддержки, ребенок может свалиться в пропасть самоотрицания. Детский суицид -что это, как не ужас от самого себя? Детское самоубийство - что это, как не вердикт самому себе, собственный приговор безобразному в себе, отрицание этого безобразного без надежды на помощь людей, неверие, что люди еще есть? В своих классных записках или письмах на студию телевидения они в эту пору просят о помощи: «Я не хочу больше врать, а мама не догадывается. Как сказать?.. Скажите, пожалуйста, в эфир хотя бы, что получили мое письмо, всем Вы все равно не ответите... Что мне делать? Мне так плохо... и я бы давно покончила с собой, если бы Виктор Цой не сказал: „Не тобою дана тебе жизнь, и не тебе ее у себя отбирать..."». Мороз пробирает по коже, когда каждое второе-третье письмо с вопросом о жизни и смерти.

Дата добавления: 2015-03-29