Александр Алексеевич Грицай. Жизнь и творчество. Правда, освещенная любовью

Он прожил недолгий век — тридцать восемь лет, из них больше тридцати рисовал, лепил, писал красками.

В раннем детстве Саша увлекся лепкой из цветного пластилина и рисованием, изображая героев сказок и первые впечатления от окружающего мира. Его работы привлекали внимание живостью и остротой характеристик, выразительностью образов.

Когда для отца Саши — народного художника СССР Алексея Михайловича Грицая — стала очевидной одаренность сына, он начал с ним регулярно заниматься. Позднее вместе ходили на этюды, проводили дни в мастерской, часто рядом рисовали натурщиков. Саша наблюдал, как работает отец, и сам писал натюрморты, пейзажи. Шло время, завязавшийся диалог учителя и ученика перешел в тесное творческое содружество.

После четырех классов общеобразовательной школы Саша продолжал обучение в Московской средней художественной школе при институте имени В. И. Сурикова. Атмосфера творческого соревнования, свойственная художественной школе, успешно поддерживаемая педагогами, частое посещение Третьяковской галереи и Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина способствовали развитию дарования будущего художника и укреплению его профессиональной подготовки.

Осталось много рисунков и живописных работ юного Александра Грицая — учебные штудии, натюрморты, пейзажи, портреты и композиции. Поражает скромность, незаемность его изобразительного языка, профессиональная зрелость и зоркость, будь это рисунки углем или карандашом с античной скульптуры или натурщика, городские пейзажи Переславля-Залесского с его интимной провинциальной архитектурой или живое изображение быта, ритма повседневности. А каким поэтическим чувством веет от его работ, сделанных в Прилуках на Оке еще в годы учебы в школе.

С детства, исподволь складывался творческий характер Александра Грицая, взгляды на искусство и жизнь. Становление личности художника было обусловлено общей духовной атмосферой дома, семьи, учителей, круга друзей. Любовь и стремление к знанию классической литературы, музыки и пластических искусств расширяли творческий и жизненный кругозор художника, освещали поиски нравственного идеала, выбора пути в искусстве. Он постоянно обогащал себя новыми наблюдениями и открытиями — учился в каждом возможном случае.

Суриковский институт он закончил по мастерской А. М. Грицая, Д. Д. Жилинского, С. Н. Шильникова сложившимся художником с высоким профессиональным мастерством, твердо определившим свой творческий путь. В дальнейшем совершенствовался в творческих мастерских Академии художеств под руководством А. П. Ткачева.

— Мне повезло с учителями,— рассказывал Александр.— Все делалось серьезно и осмысленно. Учеба строилась по двум направлениям: получение объективной грамотности, овладение построением формы. Очень большое внимание уделялось содержательной части композиции. В нас последовательно воспитывали и развивали художническую мысль. Мы понимали главную задачу — воплотить в изобразительной форме изначальную идею, идти в своем творчестве от конкретного факта, действительных жизненных наблюдений. За время учебы я постоянно ездил в деревню. День и ночь рисовал в избах местных жителей. Там я воочию увидел истинное драматическое положение современной деревни. Многое мне довелось узнать из замечательных правдивых книг Федора Абрамова и Василия Белова. Позже знание деревенской действительности приносили творческие поездки по стране. Я видел вымирание современной деревни. Крестьяне бросали землю, дома и уезжали в город. Жуткое зрелище — мертвые пустые села, заросшие чертополохом...

Александр беззаветно любил родную русскую природу, особенно северный край. Он писал и рисовал в сохранивших гордый облик и живой дух деревнях и городах Архангельской и Вологодской областей. Его принципом в искусстве были правда, искренность, горячая увлеченность темой. Не сочинять умозрительно сюжет, а строить художественный образ на основе конкретных наблюдений. Он был противником срежиссированных картин, его увлекала естественная жизненная ситуация. И конечно, он никогда не переносил полностью натурные наблюдения в готовую композиционную схему. Вообще избегал холодной рассудочности, работы на публику, поверхностных решений. Сердечность и неподдельное волнение освещали его творческий труд.

Это подтверждают многочисленные рисунки Александра Грицая. Для него не было неинтересных и малозначительных сюжетов в непрерывном каждодневном потоке крестьянской жизни. Все увлекало его, побуждало к неторопливому раздумью и не позволяло отделаться от серьезной тревоги и беспокойства беспечным росчерком карандаша. Эти рисунки (а он предпочитал рисовать простым карандашом) поразительны по силе воздействия. В них нет ни нагнетания тональных пятен, ни размазанности формы, ни сухой контурности, ни красивеньких штрихов. Отмеченные гармонической строгостью, ясностью видения, они создают ощущение полноценной картины мира, редкой достоверности крестьянского быта.

Художник с теплотой и бережностью изображал крестьянский труд, жанровые сцены семейной жизни, предметы народного быта. Движения косцов на лугу и одинокая фигура отдыхающего мужика, деревенские детишки за столом и женщины, копающие картошку,— все запечатлено светло, безыскусно, правдиво. Внимание к деталям рождает точный образ деревни, глаз художника подолгу останавливается на самом прозаичном, обыденном — почерневшие от осенних дождей стожки, вереницы невысоких заборов, силуэты галок на пряслах, нехитрое устройство телеги, привычный вид колодца-журавля, детская зыбка в углу избы, мягкие очертания кошки, дворовая собачонка, теленок, уткнувший морду в ароматное сено... Но ни в одном рисунке нет ощущения ущербности и монотонности деревенской жизни. В каждом штрихе — влюбленность в тему, новые и новые ее открытия и претворения.

Друзья рассказывают, что личность Александра Грицая совершенно не отвечала расхожему представлению о современном молодом человеке. Он был интеллигентен, широко эрудирован, привержен русской классической традиции в искусстве, любил старинную духовную музыку и боготворил личность и творчество Ф. М. Достоевского. При этом жизнь, ее богатство и непосредственность, широта и многогранность были для художника основными источниками и стимулами творчества. Он везде находил интересных людей, подолгу беседовал с ними, восхищался природным интеллектом и красотой духовного мира крестьян.

В рисунках и живописных полотнах Александра Грицая нечто большее, чем любознательность и жажда впечатлений путешествующего городского художника. В них отчетлива позиция человека, близко, всем сердцем воспринимающего горести, потери и обретения русской деревни. Эта позиция не могла не сплотить нескольких художников, приверженных одной большой теме. У А. Грицая появились единомышленники. И в самом конце его жизни осуществилась групповая выставка, где прозвучали общие устремления и надежды на возрождение правды жизни, гармонии человека и земли, торжество разума в отношении к гибнущей природе, любовь к Родине.

Николай Зайцев, близкий друг, поделился воспоминаниями об Александре: «Он был идейным центром, признанным лидером нашей небольшой группы художников, озабоченных судьбой русской деревни. Идеалист в хорошем смысле слова, человек, ощущающий в городском быту дефицит добра, искренности, слитности с природой, Александр естественно, без всякой натуги и видимых усилий вписывался в крестьянскую среду. Деревенские ему доверяли, ценили и уважали в нем открытость души, высокую непоказную мораль, внимание к заботам ближнего. Ему всегда были рады как родному. Он помогал людям, спасал от беды, часто привозил гостинцы, охотно выполнял просьбы крестьян.

Примечательно, что не только деревенские любили Сашу: и в Москве к нему относились с теплотой и уважением. Ведь он всегда интересовался работой коллег, радовался их успехам как своим, вместе с друзьями переживал их огорчения. Сообща мы осваивали Архангельский край — деревни Андричево, Фоминское, Павловское. В последней Александр вместе с друзьями устроил своеобразную коммуну художников и оставался для всех примером в работе своей увлеченностью.

В выборе мест, тем, людей, образов природы и быта он всегда искал гармонии, созвучия со своим состоянием, отношением к миру. Мог ехать в любую погоду многие километры в поисках необходимой натуры, соответствующего пейзажа, очень требовательно относился к ландшафту. Ему нравился уклад «медвежьих углов», первозданность и чистота крестьянской жизни, нетронутость и покой природы. Он мечтал поселиться в деревне, зажить по-крестьянски, обрести еще более тесные связи с землей. Александр любил русский лес, шел в него как в родной дом, не боялся заблудиться, везде хорошо ориентировался. Никогда он не стрелял ни в птицу, ни в зверя. Бродил часами и без устали, примечал что-то необычное, терпеливо искал грибы, ягоды. Поистине черпал вдохновение среди полей и лесов, на тех просторах, которые стали для него символом отчизны.

Он хотел написать картину о жизни одинокого человека в пустой покинутой деревне. На этот замысел натолкнула встреча с одной старушкой на озере Моша в Архангельской области. Ее интересные рассказы о крестьянской судьбе запали в душу. По словам Саши, все это живо перекликалось с евангельскими сюжетами и настраивало на создание цикла картин о духовной красоте и силе, цельности и сердечной открытости русского человека. Было и много других сокровенных замыслов и планов. Он торопился, не щадил себя. И никогда не жаловался на трудности. Тонкость его натуры сочеталась с редким мужеством, стойкостью...»

Время безжалостно к человеку, художнику, творцу. Но время же дает истинную цену его искусству. Творчество Александра Грицая создано для жизни, для душевного волнения и трезвых раздумий. Оно зовет к доброте, милосердию, пониманию правды, освященной любовью, к той самой высокой и ясной гармонии, которой так жаждала душа художника.

В Беляевке 1972

Баньки в Пуйге 1979 Покров

Грибная пора

Скотный двор в Прилуках

Дата добавления: 2015-05-06